Игра не для всех. 1941
Часть 21 из 29 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Нужно резче.
Нажимаю ногой еще раз, насколько возможно резко – запускается! Затарахтел, бродяга!
Выжмите рычаг сцепления на левой ручке и включите пониженную передачу. Коробка передач располагается справа. На ней два положения: рычаг четырех основных скоростей – здесь просто, от первой к четвертой вверх, нейтральное положение между первой и второй. Второй рычаг имеет три положения: первое впереди – движение вперед. Среднее – пониженная передача для пересеченной местности. Заднее – движение назад. Это так же просто.
– Так, хорошо…
Выжимаю ручку сцепления и переключаю скорость в режим пониженной передачи.
Плавно отпускаете сцепление и поворачиваете правую ручку по часовой стрелке. Тем самым вы увеличиваете обороты двигателя и повышаете скорость. Не забудьте сесть на мотоцикл!
Залихватски перекинув ногу через седло и взгромоздившись на «цундапп», повторяю все действия, предложенные мне помощником. И – о чудо! – мотоцикл тронулся с места. Да весело тронулся, можно сказать, побежал в сторону ближнего ко мне дерева, подняв в душе волну паники! Рывком вырулив его – в сторону другого дерева! – я отчаянно закричал:
– Как тормозить? Тормозить как?!
Выжмите рукоять сцепления на левой ручке и медленно – рукоять тормоза на правой. Медленно.
Обнадежившись, я выполняю все, что сказал мне помощник. После выжатого сцепления мотоцикл потерял в скорости, так что я сумел увести его в сторону от ствола ближней березы и уже спокойно, как и рекомендовали, выжал тормоз. «Цундапп» встал, после чего тут же заглох. Облегченно выдохнув – вроде разобрался! – я кричу Ольге:
– Быстрее! Гоним отсюда!
Сзади раздается ехидный смешок, после чего казачка ловко влезает в люльку. Волосы под каской, трофейные очки в половину лица, китель с перекинутым за спину карабином – издалека действительно ничего не заподозришь. Вблизи, конечно, заметны бурые пятна на сером мундире и то, что он сильно великоват девушке. Ну и нечего нам близко подъезжать к врагу… Только секунду спустя до меня доходит: Мещерякова видела весь «цирковой номер» с моей первой попыткой завести мотоцикл! Вроде бы и ничего такого стыдного, но я тут же заливаюсь краской…
В сумках, прикрепленных к люльке, находятся боеприпасы.
Мысленно поблагодарив помощника за подсказку, тут же открываю обе. В одной цинк с патронами, в другой – несколько гранат. Достав два «яйца», протягиваю их Ольге:
– Гранаты! Раскручиваешь колпачок, дергаешь за веревку, обрываешь – и к немцам!
Казачка настороженно кивнула, аккуратно взяв оба трофея в руки. Я же засунул за пояс две «колотушки» – вроде видел, что фрицы так и бегают в атаку, – после чего уже более уверенно завел мотоцикл:
– Ну что, поехали?!
– У меня под ногами моток с проводом!
– Нафиг его отсюда!
Приходится заглушить «цундапп» и вышвырнуть из люльки то ли кабель, то ли провод. Из-за долгой возни на меня накатывает раздражение напополам со страхом, а гимнастерка под кителем и вовсе становится мокрой – и от жары, и от переживаний. Наконец, в третий раз заведя мотоцикл, я выкатываю его из рощи в поле, держа направление на север, к Беловежской пуще.
…Поначалу нам везет. Всего ничего прокравшись по полю со скоростью не более 16 километров в час и отчаянно при этом держась за руль в страхе, что могу перевернуть мотоцикл, я выехал на проселочную дорогу, ведущую к деревне Лумне. Тут уж я разогнался до 25 километров в час, переключившись на вторую скорость – с ветерком, можно сказать! Бьющий навстречу воздух приятно холодил распаренное тело, даря ощущение свежести и легкости… Однако ближе к поселку мы увидели отдыхающих у дороги фрицев.
Немцев человек может двадцать или тридцать – короче, не больше взвода. Разлеглись прямо у дороги, кашеварят, смеются, кто-то играет в мяч, кто-то на губной гармошке. Словно на пикнике развлекаются, обезьяны! Вроде даже мясо на углях жарят… Сволочи.
Кто-то, заприметив нас, приветственно поднимает руку – зеркальным жестом отвечаю дружелюбному нацисту и тут же заворачиваю мотоцикл с дороги вправо, направляя «цундапп» к околице села.
Мой маневр не мог не озадачить фрицев, но пока признаков тревоги никто не подает, незаметно и нездоровой суеты при изготовке к бою.
Хоть бы получилось, хоть бы получилось… Хоть бы не разглядели мои галифе…
Мельком взглянув на губы девушки, замечаю, что они шевелятся. Молится? Не иначе, тут самому впору начать молиться.
Господи, помоги… Господи, спаси…
Несколько немцев встают, пристально следя за моим маневром. Стараясь хоть как-то разрядить напряжение, вновь приветственно вскидываю руку, мой жест повторяет и Оля. У самого же вся спина насквозь сырая – а как иначе, если каждую секунду я ожидаю и страшусь услышать грохот ударившего сбоку выстрела? Почувствовать, как в тело впивается добрый заряд свинца, разрывая кости и плоть?!
Однако же пронесло – спасла ли отчаянная молитва или же фрицы не имеют привычки палить в сторону своих же мотоциклистов, даже если последние ведут себя как-то странно (а может, и вовсе выполняют собственное, ответственное поручение?!), или же нам достались какие-то тыловики, предпочитающие лишний раз не хвататься за оружие, не будучи полностью уверенными в происходящем… Короче, нам повезло.
Деревню мы обогнули с юга. Удача сопутствует нам и дальше – выехав на развилку, мы довольно бодро промчались по довольно неплохой, раскатанной проселочной дороге, где я рискнул переключиться на третью скорость и разогнаться до 30 километров в час. Никогда бы не подумал, что такая скорость вызовет в моей душе столь бурный восторг гонщика! И ведь действительно, бьющие навстречу потоки воздуха словно бы сдували с души и тела напряжение последних минут, вновь заменяя их потрясающей легкостью и ощущением свободы! В какой-то миг захотелось закричать от восторга – особенно когда мы въехали в очередную рощу и помимо прохлады я почувствовал сладкий аромат леса…
А вот миновав следующий лесной участок, мы выкатили к единственному в ближайшей округе мосту через треклятую Пульву, где я тут же разглядел мобильный немецкий пост…
Встреча вышла неожиданной для обеих сторон; фрицы не сразу заметили несоответствие в моем облике (и что мне стоило надеть брюки мертвеца?!). Но старший группы из трех человек все равно повелительно поднял руку, жестом приказывая мне тормозить. Видать, такой порядок; на шее у унтера висит МП-40… Первой мыслью было плюнуть на команды немецкого «гаишника», однако тут же меня едва ли не сковало от ужаса – на люльке вражеского мотоцикла я разглядел смотрящий в нашу сторону пулемет.
– Твою ж дивизию…
Счет идет на секунды – одна ошибка, и нас с Мещеряковой простегнет единственная очередь МГ-34. Да что там, на оставшейся между мотоциклами дистанции – менее сорока метров – нас достанет даже автоматчик-унтер!
– Оля, раскручивай крышки на ручках моих гранат! Быстрее!!!
Сам я выжимаю сцепление, начав медленно тормозить. Девушка трясущимися руками откручивает колпачок; старший поста с подозрением смотрит на нас, взявшись правой рукой за пистолетную рукоять автомата, но меня больше беспокоит пулеметчик. Тот, правда, еще не выказывает признаков тревоги, положив на приклад МГ сцепленные руки и устало облокотившись на него.
– Готово!
Жаркий шепот казачки совпадает с моим приветственным жестом, призванным разрядить обстановку. Однако Мещеряковой я тут же отвечаю:
– Рви шарик и раскручивай крышку на другой!
Все, мотоцикл остановился метрах в тридцати пяти от поста. Теперь или пан, или пропал. Или я успеваю метнуть гранату, или мы подрываемся с возлюбленной из-за моей нерасторопности…
Девушка обрывает шарик, и я тут же сжимаю в кисти боевую часть «колотушки», внутренне молясь о том, чтобы не перепутать гранаты впопыхах! Рывком выхватив трофей из-за пояса, краем глаза замечаю, как унтер нацеливает автомат в нашу сторону, как прижимает к плечу приклад МГ встревоженный пулеметчик, еще какую-то возню за мотоциклом…
– Граната!
Одновременно с криком что есть силы бросаю трофей, метнув его довольно коряво, хватом за цилиндр. Но мой окрик и синхронный бросок дарит драгоценное мгновение, за время которого фрицы признают опасность и пытаются спастись. Так, вместо того чтобы открыть огонь, унтер скакнул в сторону, и тут же упал, подался назад и пулеметчик.
«Колотушка» взрывается в воздухе, не долетев метров пять до автоматчика, но в моей руке уже вторая граната. Рву шарик и, проговорив про себя «двадцать два», метаю ее точно в сторону вражеского мотоцикла.
Взрыв!
В лицо опасно дыхнуло жаром; я отчетливо слышу крики боли – и тут же в поле зрения возникает полыхающий, покореженный мотоцикл. А потом раздаются первые выстрелы: начали рваться боеприпасы. Отчаянно рванув стартер, с первого раза завожу «цундапп» и тут же увожу его с дороги, свернув вправо. За спиной по-прежнему рвутся патроны и свистят пули…
Отчаянно молясь, чтобы смертоносный свинец не зацепил кого-то из нас, я гоню в сторону виднеющегося впереди лесного массива. Мы уже проезжали участок его по дороге; теперь же, как кажется, только под сенью деревьев можно обрести долгожданное укрытие!
…И мы благополучно доезжаем до них, а вот после, заглушив двигатель и пытаясь шумно отдышаться, я лихорадочно соображаю, как поступить дальше.
Помощник услужливо подсказывает, что по западной оконечности далеко не маленького, в общем-то, леса проходит хорошая асфальтированная дорога и есть еще один мост через Пульву, что однозначно говорит о том, что там также есть пост. И как бы не посильнее того, с которым уже довелось столкнуться! Можно, конечно, сразу завернуть к реке. Но пока еще нет и трех часов, световой день закончится ближе к десяти вечера, а на той стороне нет ни единого достойного укрытия на несколько километров вперед.
Осознав это, я принимаю единственное возможное в сложившейся ситуации решение – закатить «цундапп» под деревья и укрыться в лесу в надежде, что его не сразу бросятся шерстить. Вдруг фрицы решат, что уничтожившие их мобильный пост прорвались дальше по дороге, и не обратят внимания на след из примятой травы, оставшийся за нами?! Хотя глупость, конечно…
– Оль, ты как? Не зацепило? Сможешь идти?
Девушка ответила мне лишь энергичными кивками. Да и то, у самого, несмотря на жару, после столкновения с фрицами все еще холодом спину обдает…
Глава семнадцатая
26 июня 1941 года. Декретное время: 15 часов 07 минут. Лесной массив восточнее деревни Лумна
Из последних сил вкатываем мотоцикл в лес; пот струями бежит по телу, заливается в глаза, выедая их солью, а хриплое, частое дыхание с трудом вырывается из груди, словно мне не хватает воздуха. Какой же «цундапп», зараза, тяжелый! Тут еще постреливает болью потянутая стопа – правда, уже и не так, как вчера утром, после травмы. По крайней мере, я могу на нее опираться, хотя при более сильном нажиме хочется просто взвыть!
– Все, шабаш!
Олька, изо всех сил толкавшая люльку мотоцикла, просто упала на колени, дыша натужно, словно загнанная лошадь. Мне хочется последовать ее примеру и вовсе лечь на землю, но подобной роскоши я себе просто не могу позволить. Вместо этого заставляю себя наклониться над люлькой в поисках чего-либо полезного.
К собственной вящей радости я обнаруживаю внутри и сбоку две сухарные сумки – а позади них какой-то «неуставной», но увесистый мешок. Вытащив его на свет, с невольным волнением развязываю горло, и – о чудо! – моему взору открывается каравай свежего черного хлеба, пара луковиц, четыре вареных яйца (помятых, правда, с растрескавшейся скорлупой – но разве это проблема?), крепко запечатанная бутыль молока и… заботливо обернутый чистой холстиной увесистый шмат копченого, пахучего сала! М-м-м… Пища богов… На две консервные банки с тушеным мясом и брикеты галет из НЗ уже даже не обращаю внимания.
– Оль, сейчас уйдем подальше и попируем! Все, снимай с себя тряпки немецкие, больше не пригодятся.
Девушка поднимает на меня свои выразительные глаза, в которых сейчас, однако, плещется бесконечная усталость. С трудом расстегнув пуговицы кителя, она пытается снять его, забыв о повешенном за спиной карабине. Невольно усмехнувшись, наблюдаю за движениями казачки, я сам быстро качаю ситуацию, размышляя над тем, что мы можем с собой взять и что придется оставить.
Для начала исследую трехсекционный подсумок на собственном, трофейном ремне. В каждой секции по две пятипатронные обоймы, только одна из них пустая. Понятливо кивнув, достаю цинк, снаряжаю обойму, а немного повозившись с предохранителями, загоняю по недостающему патрону в каждый карабин.
– Сможешь нести флягу, сухарную сумку, подсумок с патронами и кобуру?
Мещерякова, страдальчески посмотрев на небо, отрицательно качает головой.
– Хорошо, тогда пистолет забираю назад. С остальным справишься?
Тут уж Ольга кивнула утвердительно, однако всем своим видом демонстрируя крайнюю степень усталости. Так, мне, значит, остаются две сухарные сумки – в принципе, консервы можно переложить и в одну, а во вторую накидать гранат… Подсумок, котелок, индивидуальный перевязочный пакет, кобура с пистолетом, котелок, штык-нож от СВТ – как-то я уже с ним сроднился, чтобы менять на трофей. Хм…
Открыв ящик с гранатами, достаю из него еще две «колотушки» и два «яйца» – больше там ничего нет. У Мещеряковой я маленькие гранаты уже забрал – но, внимательно посмотрев на мотоцикл, одну из них решил попридержать. Плюс еще фляги с водой… Кстати о воде!
Пить хочется неимоверно, а ведь о трофейных флягах мы напрочь забыли! Из трех имеющихся до столкновения с мотоциклистами мы утром осушили полторы, а вот обновить из реки уже не успели. Вроде бы и снятые с мотоциклистов не целиком полные, так что можно слить воду как раз в пару…
С этими мыслями я поспешно раскрутил колпачок на своей, жадно хлебнул, не успев даже услышать запаха – а после отчаянно закашлялся, вытаращив глаза! На вопросительный взгляд казачки ответил, как только продышался:
– То ли спирт, то ли водка…
– Дай!
Девушка требовательно протянула руку. Что же, не вижу никаких причин отказывать – в прошлом я никогда не был особым любителем алкоголя.
Нажимаю ногой еще раз, насколько возможно резко – запускается! Затарахтел, бродяга!
Выжмите рычаг сцепления на левой ручке и включите пониженную передачу. Коробка передач располагается справа. На ней два положения: рычаг четырех основных скоростей – здесь просто, от первой к четвертой вверх, нейтральное положение между первой и второй. Второй рычаг имеет три положения: первое впереди – движение вперед. Среднее – пониженная передача для пересеченной местности. Заднее – движение назад. Это так же просто.
– Так, хорошо…
Выжимаю ручку сцепления и переключаю скорость в режим пониженной передачи.
Плавно отпускаете сцепление и поворачиваете правую ручку по часовой стрелке. Тем самым вы увеличиваете обороты двигателя и повышаете скорость. Не забудьте сесть на мотоцикл!
Залихватски перекинув ногу через седло и взгромоздившись на «цундапп», повторяю все действия, предложенные мне помощником. И – о чудо! – мотоцикл тронулся с места. Да весело тронулся, можно сказать, побежал в сторону ближнего ко мне дерева, подняв в душе волну паники! Рывком вырулив его – в сторону другого дерева! – я отчаянно закричал:
– Как тормозить? Тормозить как?!
Выжмите рукоять сцепления на левой ручке и медленно – рукоять тормоза на правой. Медленно.
Обнадежившись, я выполняю все, что сказал мне помощник. После выжатого сцепления мотоцикл потерял в скорости, так что я сумел увести его в сторону от ствола ближней березы и уже спокойно, как и рекомендовали, выжал тормоз. «Цундапп» встал, после чего тут же заглох. Облегченно выдохнув – вроде разобрался! – я кричу Ольге:
– Быстрее! Гоним отсюда!
Сзади раздается ехидный смешок, после чего казачка ловко влезает в люльку. Волосы под каской, трофейные очки в половину лица, китель с перекинутым за спину карабином – издалека действительно ничего не заподозришь. Вблизи, конечно, заметны бурые пятна на сером мундире и то, что он сильно великоват девушке. Ну и нечего нам близко подъезжать к врагу… Только секунду спустя до меня доходит: Мещерякова видела весь «цирковой номер» с моей первой попыткой завести мотоцикл! Вроде бы и ничего такого стыдного, но я тут же заливаюсь краской…
В сумках, прикрепленных к люльке, находятся боеприпасы.
Мысленно поблагодарив помощника за подсказку, тут же открываю обе. В одной цинк с патронами, в другой – несколько гранат. Достав два «яйца», протягиваю их Ольге:
– Гранаты! Раскручиваешь колпачок, дергаешь за веревку, обрываешь – и к немцам!
Казачка настороженно кивнула, аккуратно взяв оба трофея в руки. Я же засунул за пояс две «колотушки» – вроде видел, что фрицы так и бегают в атаку, – после чего уже более уверенно завел мотоцикл:
– Ну что, поехали?!
– У меня под ногами моток с проводом!
– Нафиг его отсюда!
Приходится заглушить «цундапп» и вышвырнуть из люльки то ли кабель, то ли провод. Из-за долгой возни на меня накатывает раздражение напополам со страхом, а гимнастерка под кителем и вовсе становится мокрой – и от жары, и от переживаний. Наконец, в третий раз заведя мотоцикл, я выкатываю его из рощи в поле, держа направление на север, к Беловежской пуще.
…Поначалу нам везет. Всего ничего прокравшись по полю со скоростью не более 16 километров в час и отчаянно при этом держась за руль в страхе, что могу перевернуть мотоцикл, я выехал на проселочную дорогу, ведущую к деревне Лумне. Тут уж я разогнался до 25 километров в час, переключившись на вторую скорость – с ветерком, можно сказать! Бьющий навстречу воздух приятно холодил распаренное тело, даря ощущение свежести и легкости… Однако ближе к поселку мы увидели отдыхающих у дороги фрицев.
Немцев человек может двадцать или тридцать – короче, не больше взвода. Разлеглись прямо у дороги, кашеварят, смеются, кто-то играет в мяч, кто-то на губной гармошке. Словно на пикнике развлекаются, обезьяны! Вроде даже мясо на углях жарят… Сволочи.
Кто-то, заприметив нас, приветственно поднимает руку – зеркальным жестом отвечаю дружелюбному нацисту и тут же заворачиваю мотоцикл с дороги вправо, направляя «цундапп» к околице села.
Мой маневр не мог не озадачить фрицев, но пока признаков тревоги никто не подает, незаметно и нездоровой суеты при изготовке к бою.
Хоть бы получилось, хоть бы получилось… Хоть бы не разглядели мои галифе…
Мельком взглянув на губы девушки, замечаю, что они шевелятся. Молится? Не иначе, тут самому впору начать молиться.
Господи, помоги… Господи, спаси…
Несколько немцев встают, пристально следя за моим маневром. Стараясь хоть как-то разрядить напряжение, вновь приветственно вскидываю руку, мой жест повторяет и Оля. У самого же вся спина насквозь сырая – а как иначе, если каждую секунду я ожидаю и страшусь услышать грохот ударившего сбоку выстрела? Почувствовать, как в тело впивается добрый заряд свинца, разрывая кости и плоть?!
Однако же пронесло – спасла ли отчаянная молитва или же фрицы не имеют привычки палить в сторону своих же мотоциклистов, даже если последние ведут себя как-то странно (а может, и вовсе выполняют собственное, ответственное поручение?!), или же нам достались какие-то тыловики, предпочитающие лишний раз не хвататься за оружие, не будучи полностью уверенными в происходящем… Короче, нам повезло.
Деревню мы обогнули с юга. Удача сопутствует нам и дальше – выехав на развилку, мы довольно бодро промчались по довольно неплохой, раскатанной проселочной дороге, где я рискнул переключиться на третью скорость и разогнаться до 30 километров в час. Никогда бы не подумал, что такая скорость вызовет в моей душе столь бурный восторг гонщика! И ведь действительно, бьющие навстречу потоки воздуха словно бы сдували с души и тела напряжение последних минут, вновь заменяя их потрясающей легкостью и ощущением свободы! В какой-то миг захотелось закричать от восторга – особенно когда мы въехали в очередную рощу и помимо прохлады я почувствовал сладкий аромат леса…
А вот миновав следующий лесной участок, мы выкатили к единственному в ближайшей округе мосту через треклятую Пульву, где я тут же разглядел мобильный немецкий пост…
Встреча вышла неожиданной для обеих сторон; фрицы не сразу заметили несоответствие в моем облике (и что мне стоило надеть брюки мертвеца?!). Но старший группы из трех человек все равно повелительно поднял руку, жестом приказывая мне тормозить. Видать, такой порядок; на шее у унтера висит МП-40… Первой мыслью было плюнуть на команды немецкого «гаишника», однако тут же меня едва ли не сковало от ужаса – на люльке вражеского мотоцикла я разглядел смотрящий в нашу сторону пулемет.
– Твою ж дивизию…
Счет идет на секунды – одна ошибка, и нас с Мещеряковой простегнет единственная очередь МГ-34. Да что там, на оставшейся между мотоциклами дистанции – менее сорока метров – нас достанет даже автоматчик-унтер!
– Оля, раскручивай крышки на ручках моих гранат! Быстрее!!!
Сам я выжимаю сцепление, начав медленно тормозить. Девушка трясущимися руками откручивает колпачок; старший поста с подозрением смотрит на нас, взявшись правой рукой за пистолетную рукоять автомата, но меня больше беспокоит пулеметчик. Тот, правда, еще не выказывает признаков тревоги, положив на приклад МГ сцепленные руки и устало облокотившись на него.
– Готово!
Жаркий шепот казачки совпадает с моим приветственным жестом, призванным разрядить обстановку. Однако Мещеряковой я тут же отвечаю:
– Рви шарик и раскручивай крышку на другой!
Все, мотоцикл остановился метрах в тридцати пяти от поста. Теперь или пан, или пропал. Или я успеваю метнуть гранату, или мы подрываемся с возлюбленной из-за моей нерасторопности…
Девушка обрывает шарик, и я тут же сжимаю в кисти боевую часть «колотушки», внутренне молясь о том, чтобы не перепутать гранаты впопыхах! Рывком выхватив трофей из-за пояса, краем глаза замечаю, как унтер нацеливает автомат в нашу сторону, как прижимает к плечу приклад МГ встревоженный пулеметчик, еще какую-то возню за мотоциклом…
– Граната!
Одновременно с криком что есть силы бросаю трофей, метнув его довольно коряво, хватом за цилиндр. Но мой окрик и синхронный бросок дарит драгоценное мгновение, за время которого фрицы признают опасность и пытаются спастись. Так, вместо того чтобы открыть огонь, унтер скакнул в сторону, и тут же упал, подался назад и пулеметчик.
«Колотушка» взрывается в воздухе, не долетев метров пять до автоматчика, но в моей руке уже вторая граната. Рву шарик и, проговорив про себя «двадцать два», метаю ее точно в сторону вражеского мотоцикла.
Взрыв!
В лицо опасно дыхнуло жаром; я отчетливо слышу крики боли – и тут же в поле зрения возникает полыхающий, покореженный мотоцикл. А потом раздаются первые выстрелы: начали рваться боеприпасы. Отчаянно рванув стартер, с первого раза завожу «цундапп» и тут же увожу его с дороги, свернув вправо. За спиной по-прежнему рвутся патроны и свистят пули…
Отчаянно молясь, чтобы смертоносный свинец не зацепил кого-то из нас, я гоню в сторону виднеющегося впереди лесного массива. Мы уже проезжали участок его по дороге; теперь же, как кажется, только под сенью деревьев можно обрести долгожданное укрытие!
…И мы благополучно доезжаем до них, а вот после, заглушив двигатель и пытаясь шумно отдышаться, я лихорадочно соображаю, как поступить дальше.
Помощник услужливо подсказывает, что по западной оконечности далеко не маленького, в общем-то, леса проходит хорошая асфальтированная дорога и есть еще один мост через Пульву, что однозначно говорит о том, что там также есть пост. И как бы не посильнее того, с которым уже довелось столкнуться! Можно, конечно, сразу завернуть к реке. Но пока еще нет и трех часов, световой день закончится ближе к десяти вечера, а на той стороне нет ни единого достойного укрытия на несколько километров вперед.
Осознав это, я принимаю единственное возможное в сложившейся ситуации решение – закатить «цундапп» под деревья и укрыться в лесу в надежде, что его не сразу бросятся шерстить. Вдруг фрицы решат, что уничтожившие их мобильный пост прорвались дальше по дороге, и не обратят внимания на след из примятой травы, оставшийся за нами?! Хотя глупость, конечно…
– Оль, ты как? Не зацепило? Сможешь идти?
Девушка ответила мне лишь энергичными кивками. Да и то, у самого, несмотря на жару, после столкновения с фрицами все еще холодом спину обдает…
Глава семнадцатая
26 июня 1941 года. Декретное время: 15 часов 07 минут. Лесной массив восточнее деревни Лумна
Из последних сил вкатываем мотоцикл в лес; пот струями бежит по телу, заливается в глаза, выедая их солью, а хриплое, частое дыхание с трудом вырывается из груди, словно мне не хватает воздуха. Какой же «цундапп», зараза, тяжелый! Тут еще постреливает болью потянутая стопа – правда, уже и не так, как вчера утром, после травмы. По крайней мере, я могу на нее опираться, хотя при более сильном нажиме хочется просто взвыть!
– Все, шабаш!
Олька, изо всех сил толкавшая люльку мотоцикла, просто упала на колени, дыша натужно, словно загнанная лошадь. Мне хочется последовать ее примеру и вовсе лечь на землю, но подобной роскоши я себе просто не могу позволить. Вместо этого заставляю себя наклониться над люлькой в поисках чего-либо полезного.
К собственной вящей радости я обнаруживаю внутри и сбоку две сухарные сумки – а позади них какой-то «неуставной», но увесистый мешок. Вытащив его на свет, с невольным волнением развязываю горло, и – о чудо! – моему взору открывается каравай свежего черного хлеба, пара луковиц, четыре вареных яйца (помятых, правда, с растрескавшейся скорлупой – но разве это проблема?), крепко запечатанная бутыль молока и… заботливо обернутый чистой холстиной увесистый шмат копченого, пахучего сала! М-м-м… Пища богов… На две консервные банки с тушеным мясом и брикеты галет из НЗ уже даже не обращаю внимания.
– Оль, сейчас уйдем подальше и попируем! Все, снимай с себя тряпки немецкие, больше не пригодятся.
Девушка поднимает на меня свои выразительные глаза, в которых сейчас, однако, плещется бесконечная усталость. С трудом расстегнув пуговицы кителя, она пытается снять его, забыв о повешенном за спиной карабине. Невольно усмехнувшись, наблюдаю за движениями казачки, я сам быстро качаю ситуацию, размышляя над тем, что мы можем с собой взять и что придется оставить.
Для начала исследую трехсекционный подсумок на собственном, трофейном ремне. В каждой секции по две пятипатронные обоймы, только одна из них пустая. Понятливо кивнув, достаю цинк, снаряжаю обойму, а немного повозившись с предохранителями, загоняю по недостающему патрону в каждый карабин.
– Сможешь нести флягу, сухарную сумку, подсумок с патронами и кобуру?
Мещерякова, страдальчески посмотрев на небо, отрицательно качает головой.
– Хорошо, тогда пистолет забираю назад. С остальным справишься?
Тут уж Ольга кивнула утвердительно, однако всем своим видом демонстрируя крайнюю степень усталости. Так, мне, значит, остаются две сухарные сумки – в принципе, консервы можно переложить и в одну, а во вторую накидать гранат… Подсумок, котелок, индивидуальный перевязочный пакет, кобура с пистолетом, котелок, штык-нож от СВТ – как-то я уже с ним сроднился, чтобы менять на трофей. Хм…
Открыв ящик с гранатами, достаю из него еще две «колотушки» и два «яйца» – больше там ничего нет. У Мещеряковой я маленькие гранаты уже забрал – но, внимательно посмотрев на мотоцикл, одну из них решил попридержать. Плюс еще фляги с водой… Кстати о воде!
Пить хочется неимоверно, а ведь о трофейных флягах мы напрочь забыли! Из трех имеющихся до столкновения с мотоциклистами мы утром осушили полторы, а вот обновить из реки уже не успели. Вроде бы и снятые с мотоциклистов не целиком полные, так что можно слить воду как раз в пару…
С этими мыслями я поспешно раскрутил колпачок на своей, жадно хлебнул, не успев даже услышать запаха – а после отчаянно закашлялся, вытаращив глаза! На вопросительный взгляд казачки ответил, как только продышался:
– То ли спирт, то ли водка…
– Дай!
Девушка требовательно протянула руку. Что же, не вижу никаких причин отказывать – в прошлом я никогда не был особым любителем алкоголя.