Игра на выживание

— Очень интересно, очень, — заметил лейтенант. — Об авиации мы с вами еще отдельно серьезно побеседуем. Мне это и самому любопытно, я по авиации можно даже сказать специалист.

— Серьезно? — Николай Иванович даже удивился, — вы авиатор?

Лейтенант пожал плечами. — Нет, я больше по конструированию.

— И в каком КБ вы работали?

— В ЦКБ-29.

— А-а-а-а, — Николай Иванович усмехнулся, — как же, как же, наслышан, знаменитая «Туполевская шарага». И как вам там работалось с нашими пока непризнанными конструкторскими гениями?

— Как положено, работалось, в соответствии с указаниями партии и правительства. А кто там у нас, кстати, «гении»?

Николай Иванович поразмыслил. — Ну, сам Туполев весьма неслабый авиаконструктор. Созданное им конструкторское бюро благополучно дожило до наших дней. Марка «Ту» известна во всем мире, в основном это пассажирские лайнеры и тяжелые бомбардировщики. Пикирующий бомбардировщик Петлякова оказался весьма удачной машиной, жаль сам он погиб в войну, разбился при перелете. Мясищев тоже сумел создать свое собственное КБ, конструировал стратегические бомбардировщики. Но больше всех сумел прославиться Королев, который Сергей Павлович. Правда, не как авиаконструктор, а как создатель ракетной техники. Крайне перспективное направление: запуск искусственных спутников земли, космические корабли и станции, межконтинентальные баллистические ракеты и прочее и прочее. И личность весьма неординарная, талант, вы там с ним поаккуратнее. Такие люди на дороге не валяются.

— Думаю, что те, кому положено, учтут ваши пожелания. Тем более, что про Королева и ракеты нас уже проинформировали. А кто еще?

— Точно не припомню, кто там у вас еще был, но если покажете список… хм, сотрудников вашего КБ, то вероятно увижу знакомые фамилии.

— Ладно, — не стал спорить лейтенант, — сделаю я для вас такой список. А пока вернемся к нашим баранам, мы несколько в сторону уклонились.

— Давайте вернемся, — кивнул Николай Иванович, — а к чему именно?

— К недостаткам оргструктуры наших танковых и механизированных корпусов. Что конкретно там надо исправить?

— Хм, вопрос сложный, слишком мало времени до начала войны осталось. С другой стороны, все равно пришлось проводить реорганизацию, но уже в ходе боевых действий. Правда от тех корпусов мало что осталось и их пришлось расформировать.

Думаю, не надо пытаться объять необъятное. Выбрать наиболее боеготовые корпуса, оставить в них штук по 200–250 танков, желательно новых и однотипных, тяжелые же танки лучше использовать в составе отдельных полков и батальонов, слишком медленные. А эти корпуса насытить автотранспортом минимум раз в пять больше от действующих нормативов, добавить артиллерии и зенитных средств, саперов, ремонтников, радиостанций больше и специалистов к ним. В стране хватает радиолюбителей. И что-то надо делать с пехотным сопровождением танков в бою. Бронетранспортеров у нас нет и быстро сделать их не получится. Значит надо искать заменители. Например, выделить специальные пехотные подразделения и тренировать их в качестве танкового десанта. Но этого мало. Можно для сопровождения танков использовать конницу, она тоже успеет за танками по бездорожью, хоть и более уязвима, чем бронетранспортеры. В ходе войны смешанные конно-механизированные группы широко применялись.

Кстати о коннице, выяснилось, что с расформированием кавалеристских соединений мы явно поспешили. Кавалеристские дивизии и корпуса показали высокую боевую устойчивость в период оборонительных сражений, раз за разом, выскальзывая из окружений, когда в аналогичной ситуации механизированные корпуса, лишившись подвоза топлива, теряли технику и гибли. Да и в наступательных действиях они себя неплохо проявили, когда их вводили в прорывы совместно с танковыми армиями. Понятно, что о лихих сабельных рубках речи не идет, это не столько кавалерия, сколько «конезированная» пехота со всеми потребными средствами усиления.

— А с остальными танковыми корпусами что делать? И их танками?

— А что с ними можно сделать? Расформировать пока не поздно. Исправные и не слишком устаревшие танки передать стрелковым дивизиям. Старые и неисправные машины вывезти в тыл и пустить в переплавку, чтобы гирями на ногах не висели. Хуже будет, если в переплавку их пустят немцы.

Вот только не знаю насколько реально все это сделать за оставшееся время, извините, не специалист.

— Но, тем не менее, советовать беретесь, — поддел Николая Ивановича лейтенант.

— Ха, тут проще. После драки все умными становятся, подробно расписывают, что надо было делать, а чего делать было не надо. По этой писанине и неспециалист разобраться может. А специалисты нужны, чтобы еще перед дракой все предвидеть и предусмотреть. Именно за это им деньги платят.





Глава 5




Сергей хорошенько укрылся одеялом, в вагоне было прохладно, и попытался мысленно выстроить план на следующий день. До Москвы еще около полутора суток и многое можно успеть. Сегодняшний день прошел на удивление плодотворно и дал ответы на многие вопросы. Немедленно по прибытию в столицу надо ехать в наркомат и доложиться. Правильнее непосредственно наркому, тот на инструктаже специально ориентировал, как надлежит действовать при получении важных сведений. А эти сведения, несомненно, важные. Теперь следовало подумать, какие вопросы задать инженеру завтра. Было бы неплохо прояснить вопрос с химическим оружием. Никто из «гостей» ничего не мог сказать о его использовании в будущей войне. Как будто его вообще в природе не было. Это выглядело странно, если уж оружие придумано, сконструировано и изготовлено, то обычно за его использованием дело не стоит.

А еще обязательно надо разобраться с взахлеб расписанным «гостями» ядерным оружием, оно же атомное, оно же водородное. Ясно, что штука убойная, раз может крупные города на раз выжигать, но как работает совершенно неясно. Какая-то цепная ядерная реакция то ли деления, то ли синтеза. Ясно, что для изготовления этих штук нужен уран, и еще некий плутоний. Сергей краем уха слышал, что геологов уже этим озадачили. И начат сбор группы ученых-физиков, которые в этом деле должны разбираться. Пару фамилий «гости» назвали, остальных так подберут.

Кроме того, было бы интересно побеседовать об авиации. В конце концов, этот участок, в отличие от проблем с направлениями вражеских ударов и танковыми корпусами, поручен лично ему, ему и отвечать придется, если что важное упустит. Тем более что начало этому разговору уже положено. Слова инженера о непризнанных конструкторских гениях в его ЦКБ лейтенанта весьма заинтересовали и даже несколько позабавили. Хотелось бы узнать об этом больше. Мысли Сергея постепенно начали размываться и под стук колес он уснул.

Проснулся он утром бодрым и в хорошем настроении. Совершил утренний туалет, позавтракал и стал с нетерпением дожидаться, когда медики закончат возиться со своим пациентом. А, дождавшись, прихватил планшетку и приступил.

— Утро доброе, Николай Иванович, как вы себя сегодня чувствуете?

Инженер сообщил, что хотел бы чувствовать себя лучше, но говорить он может без особых проблем. Тогда Сергей задал подготовленный вопрос о странностях с химическим оружием. Инженер понимающе хмыкнул.

— История темная. Говорили, что Гитлер, наглотавшись горчичного газа на Ипре, с предубеждением относился к химическому оружию. В том смысле, что считал, что применение на фронте всякой там отравы деморализует собственные войска не намного меньше вражеских. И в наступление по зараженным территориям солдаты идут весьма неохотно. Мол, бравым немецким солдатам, это будет только мешать. Что же касается применения химического оружия по городам…. Говорили, что союзники неофициально довели до сведения германского руководства, что в таком случае зальют всю Германию ядохимикатами. А бомбардировщиков у англичан и американцев хватало, как и больших запасов химического оружия. Но на всякий случай отметьте — немецкими химиками разработан новый класс боевых отравляющих веществ, так называемых нервно-паралитических. Названия: зарин, зоман, табун. Я в химии полный профан, и никаких сведений по их формулам дать не могу. Вроде бы что-то фосфорорганическое. Поражают, как ясно из названия, центральную нервную систему. Противогазы не слишком спасают, через кожные покровы эта химия тоже действует. Достаточно попадания небольшой капли на кожу и ты не жилец на этом свете. Для защиты, помимо противогазов, нужны прорезиненные костюмы и обувь.

— Я бы этих немецких химиков…. - подумал Сергей про себя. Но в слух спросил. — А внешние признаки применения? Цвет облака газа? Запах?

Инженер задумался, а потом сообщил. — Зарин — бесцветная жидкость без запаха. Зоман тоже бесцветен, со слабым ароматом не помню чего. Про табун не помню, забыл, уж очень давно эти занятия по гражданской обороне были. Что до признаков применения, то, как обычно — глухие разрывы бомб, мин и снарядов.

— А стойкость очага заражения на местности?

— Точно не помню, зависит от температуры и погоды. Для зарина летом от нескольких минут до нескольких часов, зимой от нескольких часов до нескольких дней.

— Понятно. Повторите мне названия еще раз, если можно, то в немецкой транскрипции, — попросил Сергей.


— В немецкой не могу, ни разу не видел, как они это пишут. А в русском варианте извольте: за-рин, зо-ман, та-бун.

Сергей сверил запись, все было верно. И поинтересовался на всякий случай. — А позднее в этой области новинки появлялись?

— Ну, как без этого, разумеется, появлялись. Но всем так надоело возиться с хранением химического оружия, его последующим уничтожением или утилизацией, что придумали бинарные отравляющие вещества. В них содержится два компонента, сами по себе безвредные, но, смешавшись при применении, выделяют отравляющее вещество. Такое и производить безопаснее и хранить и утилизировать просроченные боеприпасы.

Но вот конкретно сказать, что там в них за компоненты не могу. Даже не забыл, просто и не знал никогда.

— Не знали, ну и ладно, — не слишком расстроился Сергей. Ему и самому химическое оружие не нравилось. Тут он с Гитлером готов был согласиться. Тем более что и этот важный вопрос в итоге удалось прояснить. Следовало переходить к еще более важному.

— Николай Иванович, а что вы можете рассказать о неком ядерном оружии?

— Так и знал, что вы меня об этом спросите, — заметил инженер, — и даже специально пытался припомнить все, что знаю. И тут вам, хочу заметить, повезло. Я хоть и не специалист в ядерной физике, но историей и техническими подробностями этого дела специально интересовался, хоть и на любительском уровне. Я вообще человек любопытный, а покров секретности над ядерными зарядами здорово меня раззадоривал. Пока существовал СССР, удовлетворить любопытство такого рода было весьма проблематично и небезопасно. Но с началом перестройки все резко начали много болтать: в книгах, телепередачах, в Интернете. Кроме того, стали доступны и западные источники, там тоже болтали лишнего. Проблема в том, что я не могу гарантировать, что то, что я вам на этот счет сообщу на самом деле не является намеренной дезинформацией. Ведь страны уже имеющие ядерное оружие, не слишком заинтересованы, чтобы кто-то еще получил к нему доступ. А лучший способ скрыть правду это утопить ее в потоке лжи. С другой стороны, основное противодействие распространению этого оружия идет по линии получения достаточного количества делящихся материалов. В том смысле, что получить необходимое для создания бомбы количество оружейного урана или плутония гораздо сложнее, чем сконструировать саму бомбу. А саму конструкцию зарядов, по крайне мере на цепной реакции деления ядер тяжелых элементов, похоже, уже особым секретом и не считают. Я понятно выражаюсь?

Сергей усмехнулся, — Вполне. Рассказывайте что вам известно, а уж специалисты потом попытаются в этом разобраться. Если можно, то выделяйте ту часть информации, которая лично вам кажется достоверной. И наоборот, соответственно. Начните с самого важного и срочного.

— С самого важного и срочного, говорите? — протянул инженер. — Я бы посоветовал первым делом попытаться притормозить соответствующие программы у противника.

— А у вас есть информация кто и где в Германии работает над созданием такого оружия? — заинтересованно спросил Сергей. Ход мыслей инженера ему понравился.

— Хм, я вообще-то имел в виду американский ядерный проект. Но и немцев стоило бы слегка притормозить, только это сложнее. И не так нужно.

— Насколько я понял, с Америкой мы в этой войне были союзниками?

— Тут все по пословице. Избавь меня боже от таких друзей, а от врагов я сам избавлюсь. Эти так называемые союзники всю войну ревниво следили за тем, чтобы и мы и немцы максимально ослабли. А сразу после войны начали нам угрожать этим самым ядерным оружием. Что до немцев, то их атомный проект зашел в тупик, поскольку они выбрали неверное направление. А времени выйти из этого тупика мы им не дали. Надеюсь, что и в этом варианте истории не дадим. А вот американцы….

Сергей понимающе покивал. — Так что с американцами?

— В США вот-вот, в смысле, в ближайшую пару месяцев будут получены научные результаты, которые сделают возможным запуск их атомного проекта. Не будет этих результатов, не будет и проекта. Ну, по крайней мере, он задержится на пару тройку лет. Сейчас его будущие творцы просто ученые в университетских лабораториях, занимающиеся туманной наукой, не сулящей ничего особо важного. До них легко можно добраться. Но вскоре они перейдут в разряд «секретных атомных физиков», работающих над важнейшей государственной программой. Их будут охранять почище золотого запаса.

— Фамилии назвать можете?

— Записывайте. Энрико Ферми и Эмилио Сегре, они сейчас должны быть в металлургической лаборатории Чикагского университета. И еще группа в Беркли: Лоуренс и Сиборг. Плюс к тому Оппенгеймер, Сцилард и Теллер. Эти подключились позже, но фигуры ключевые. Оппенгеймер был научным руководителем проекта «Манхеттен», так был назван американский ядерный проект. А Теллера считают «отцом» водородной бомбы. Еще генерал Гровс, но он был администратором проекта. Этого добра в штатах хватает, хорошего администратора они и другого найти смогут. А вот толковых ученых….

— То есть вы предлагаете их ликвидировать? — уточнил Сергей. — Я вас правильно понял?

— Именно это я и предлагаю. Желательно, правда, чтобы эту самую ликвидацию приписали немцам. Ставки в этой игре очень высоки. Речь идет о жизнях миллионов наших людей и самом существовании нашей страны. И времени у вас мало — не больше пары месяцев. Вот получат они плутоний на циклотроне в Беркли, исследуют его свойства…, машина покатится.

— Кстати, а что это за плутоний? Ваши о нем уже говорили. Уран нам известен, а это что такое?

— Пока это просто пустая клеточка в таблице Менделеева с 94-м номером. Но вот-вот этот новый элемент будет получен, реальный металл, который назовут плутонием. И одним из свойств этого металла будет возможность запуска в нем цепной реакции деления, что необходимо для создания атомной бомбы.

Сергей с усилием подавил желание на первой же станции бежать на телеграф и давать в Москву шифрованную телеграмму. Такой вариант на крайний случай был предусмотрен.

Доверять подобную информацию, пусть даже и шифрованную, телеграфу не стоило. Оставалось надеяться, что лишни сутки до Москвы….

— А по германскому атомному проекту информация есть? Кто возглавляет, участвует, где лаборатория?

— Насколько я помню, руководить проектом назначили Вернера Гейзенберга. Еще участвуют Вайцзеккер, Лауэ, Герлах и Курт Дибнер. Других не помню. Спросите у специалистов. Они должны знать своих коллег. В смысле, кто не эмигрировал. Где у них лаборатории сказать не могу. Зато знаю другое. Немцы собираются делать ядерный реактор, где замедлителем нейтронов должна служить тяжелая вода. Это ошибочное решение, слишком сложное и долгое. Получить необходимое для создания реактора количество тяжелой воды проблематично. Получают ее методом гидролиза, а единственный в мире гидролизный завод находится где-то в Норвегии. Норвегия под немецкой оккупацией, но получить там тяжелую воду не удалось. Британская разведка узнала о планах немцев, а английские диверсанты сумели уничтожить и завод и уже наработанный запас тяжелой воды. Соответственно, немцы не успели запустить свой реактор.

— А где именно в Норвегии расположен этот завод?

— Не помню, но думаю, что выяснить это будет несложно. До войны такую информацию не секретили.

— Ясно, кстати, а что это за «тяжелая вода»?

— Это вода, в молекулах которой вместо атомов обычного водорода присутствует его более тяжелый изотоп. Содержится в обычной воде в очень незначительных количествах. Можно отделить, но процесс это долгий и энергоемкий.

— Понятно. Вот вы говорили, что немцы пошли по тупиковому пути. А по какому пути следовало идти?

Инженер задумался. — Давайте лучше начнем с начала. Чтобы было понятнее.

— Я не против, — не стал спорить Сергей, — давайте с начала.

— А начало тут такое. Чтобы получить ядерное оружие необходимо создавать целую отрасль индустрии: рудники, обогатительные фабрики, радиохимические заводы, соответствующую металлургию, заводы по разделению изотопов, ядерные реакторы. И это только для того чтобы получить исходный делящийся материал. Плюс к тому собственно конструирование и производство ядерного оружия, что само по себе представляет серьезную инженерную задачу и много чего за собой потянет. Американцы вбухали в проект «Манхеттен» около полутора миллиардов долларов. И это только до момента создания двух первых боеготовых ядерных зарядов. Вероятно, учитывая, что сообщенная мною информация позволит избежать многих ошибок, нам это обойдется дешевле. Но в любом случае сил и ресурсов на подобный проект уйдет жуткое количество. А у нас на носу война с Германией, причем война на истощение. Потянет ли страна такую задачу?

— Это не нам решать, — заметил Сергей, — наше дело предоставить руководству необходимую информацию. Вот вы говорили о рудниках. Но ведь сначала нужно найти месторождения нужных руд. У вас есть такие данные?

— Ах, ну да. До настоящего времени их не искали, поскольку никому они были не нужны. Сейчас постараюсь вспомнить. Вообще в Союзе их полно, но лично я знаю всего пяток и большей частью на Урале. Все-таки местный уроженец и родни там много живет. В Верхневенске под Свердловском, сколько раз мимо проезжал. В челябинской области возле поселка Вишневогорск, и еще одно возле поселка Новогорный. В Таджикистане возле города Чкаловск, у меня невестка оттуда. Или еще не построен тот Чкаловск? В общем: Ленинабадская область, таджикская часть Ферганской долины. Район станции Худжант. В Читинской области несколько крупных месторождений. Одно из них в районе города Краснокаменск. Вот, пожалуй, и все. В смысле, что точно знаю где. Если каких географических пунктов еще нет в природе, то на карте примерно смогу показать. А так…. Есть месторождения на Украине, на Кольском полуострове, на северо-западном побережье Онежского озера, в Якутии, в Иркутской области, в Узбекистане. Особенно много месторождений в Казахстане, но где они там находятся?

— На первое время достаточно, — сказал Сергей, быстро стенографируя, — спасибо. А что за руды?

— А вот этого не помню. Основная руда на уран, помнится, называется уранит. Но на самом деле его из нескольких разных руд добывают. Да, вспомнил, урановые руды можно искать методом авиаразведки. По повышенному радиационному фону. Так быстрее получится. Установить на самолетах поисковую аппаратуру, зафиксировать с воздуха аномальные по излучению места, а потом уже доразведывать наземными партиями.

— Логично, думаю, что это здорово ускорит поиск. С месторождениями мы разобрались. С рудниками тоже понятно, руду надо добывать? А что дальше? Обогатительные фабрики?