Игра на выживание

Кроме того, были предварительно определены основные направления и назначены ответственные за них. Горелову, как он и ожидал, досталась работа по его «специальности» в ЦКБ-29, то есть по авиации всему с ней связанному. А плюс к тому сбор информации о грядущих научных открытиях.

Совещание продолжалось часа три, после чего Кобулов предложил каждому сегодня хорошо все продумать, а с утра приступать к делу. Потом закрыл совещание, и отправил фотографироваться на новые удостоверения и спецпропуска.





Глава 2




Вместе с сознанием к Николаю Ивановичу пришла боль. Ужасно болела голова, сильная боль чувствовалась в районе бедер и ягодиц, ныло сердце, да и все тело порядком ломило. Немного полежав, прислушиваясь к своим ощущениям, он понял, что лежит в кровати на боку, и попытался открыть глаза. Удалось это не сразу, ибо ко всем уже имеющимся источникам боли добавилась еще и резь в глазах, будто они были сильно запорошены песком. Но проморгаться все же удалось, и Николай Иванович смог немного осмотреться. Помещение, где он находился, явно было больничным, что вполне определенно подтверждало и обоняние. Судя по интерьеру, больница была жутко провинциальной. Если вообще не сельской. Тут он вспомнил, что с ним собственно произошло: самолет Уральских авиалиний, объявление по трансляции об аварийной посадке, суета стюардесс, пытающихся скрыть свой страх под дежурными улыбками, сильная тряска и страшный удар на земле, крики, попытка подальше отбежать от самолета.

— Выходит, что убежать мне не удалось, — сообразил Николай Иванович. — Поэтому и больница. И дернул же меня бес лететь самолетом, можно подумать, что эти лишние сутки поездом что-то особо решали! Долетался, сокол!

Немного разобравшись с ситуацией, он попытался подвигать руками и ногами. Судя по всему, конечности были на месте. Но вот попытка приподнять голову прошла неудачно. Голова немедленно закружилась, и он снова соскользнул беспамятство.

Когда Николай Иванович пришел в себя следующий раз, то в палате обнаружилась медсестра. Молодая девушка в старомодном белом халате из плотной ткани и не менее старомодном белом платке, повязанном уж совсем архаичным способом, как у сестер милосердия на старых фотографиях, дремала на стуле возле кровати. Почувствовав движение, она открыла глаза и улыбнулась.

— Очнулись, больной? Как Вы себя чувствуете?

— Не очень, — признался Николай Иванович, с трудом ворочая засохшим языком, — Больно и голова кружится. — Давно я тут валяюсь? И что со мной?

— Раз в себя пришли, то ничего страшного, — сообщила ему медсестра с улыбкой, — контузия от удара по голове и еще ожог, но тоже не страшный. Мы Вас обязательно вылечим. А без сознания Вы были более трех суток. Пить хотите?

— Хочу, — девушка взяла с тумбочки что-то вроде чайника с носиком и поднесла ему ко рту.

Николай Иванович жадно сделал несколько глотков, ворочать языком сразу стало легче.

— У Вас не найдется таблетки анальгетика? — спросил он, напившись — Голова очень болит и вообще…

Девушка кивнула, снова потянулась к тумбочке и поднесла к его губам белую таблетку.

— Что это?

— Аспирин, — сообщила сестра. Николай Иванович поморщился. — А чего ни будь поэффективнее не найдется?

Медсестра молча пожала плечами.

— Понятно, а еще пишут, что ситуация с медициной все время улучшается. — Он взял таблетку губами и запил ее из поднесенного сосуда с носиком.

— Мои не появлялись? В смысле, жена дети и прочие родственники. Вы им сообщили, что я тут?

Девушка снова пожала плечами, — не знаю, спрошу, а Вам пока нельзя много говорить. У Вас же сотрясение мозга, Вам лучше помолчать.

Впрочем, поговорить ему не удалось и в дальнейшем. Следующие две недели весь медперсонал, включая лечащего врача, упорно уклонялся от любых разговоров, прямо не относящихся к лечебным процедурам. Никто из родни к нему тоже не приходил. Николай Иванович начал волноваться. Появившаяся сначала обида на жену и детей сменилась нешуточным беспокойством. В голову лезли мысли, что с его близкими произошло что-то нехорошее, а медики это скрывают, чтобы не волновать больного.

Очередной больничный день начался как обычно. Лечение явно шло в должном направлении. По крайней мере, голова уже болела не так сильно, да и ожоги видимо начали подживать, хоть, и чесались неимоверно.

Поэтому слова медсестры о посетителе Николая Ивановича одновременно и обрадовали и взволновали. Он смотрел на дверь и гадал, кого именно увидит. Действительность превзошла все его ожидания. В дверь вошел молодой человек в форме, прошел к его кровати и молча уселся на стул. Николай Иванович оторопело осмотрел фуражку с васильковой тульей и краповым околышем, гимнастерку со стоячим воротником и петлицами, темно-синие бриджи и сапоги. Потом снова вернул взгляд к петлицам крапового цвета, где красовались два кубаря, и хмыкнул.

— Здравия желаю, товарищ лейтенант госбезопасности, — иронически протянул Николай Иванович, — чем обязан?

Судя по выражению лица вошедшего, это явно была не та реакция, которой от него ожидали.

— Здравствуйте, — поздоровался гость, — а вы, похоже, не удивлены?

— А чему я, собственно, должен удивляться? Не спорю, форма аутентичная, все детали соблюдены, вон даже нарукавный знак правильный. У вас тут костюмированный бал реконструкторов ожидается, или это ролевая игра?

Посетитель понимающе улыбнулся, — Понятно, вижу человек вы здравомыслящий и очевидно не чуждый интереса к истории, но вот с выводами явно поспешили.

— Да неужели? — Николай Иванович поворочался в кровати, чуть подбив подушку, чтобы удобнее было смотреть лежа на боку. — Тогда кто вы, и что вы тут делаете в довоенной форме НКВД?

— Дело в том, уважаемый Николай Иванович, что я, как ни странно это для Вас звучит, действительно лейтенант госбезопасности, а за этим окном, — он сделал рукой легкий взмах в сторону оконного проема, — имеет место быть январь 1941 года. То есть время, как вы выразились, довоенное. Удостоверение могу показать, но вы ведь все равно не поверите. Как уже выяснилось из общения с вашими современниками, уцелевшими в катастрофе, в вашем времени их сделать не проблема. Словам моим вы тоже не поверите. Поэтому сделаем проще. Врачи сочли вас достаточно оправившимся для перевозки, через час повезем вас на железнодорожный вокзал, а потом поездом в Москву. Вы ведь знаете Свердловск? Мы специально немного переделали карету неотложки, чтобы вам все видно было. Посмотрите на город, а потом уже в поезде продолжим наш разговор.

Стук колес поезда больно отдавался в голове. Николай Иванович лежал на полке пустого санитарного вагона, и настроение его было хуже некуда. От мыслей, что ему уже никогда не увидеть ни жены, ни детей, ни внуков было тошно. Экскурсия по Свердловску оказалась вполне убедительной. Для полной гарантии, что это не продвинутая техническая мистификация, он открывал окно машины, пару раз плюнул на ходу, а в завершении попросил занести его на носилках в здание вокзала. После этого сомнения отпали, ибо он не верил в возможность создания виртуальной реальности такого уровня. По крайней мере, на современном ему уровне науки и техники. Пришлось согласиться, что он действительно угодил в прошлое, как бы не дико это звучало. И теперь ему придется в этом прошлом жить, сколько бы там этой жизни ни осталось. А осталось, следовало признать, не так уж и много: годы преклонные, ревматизм, давление, стенокардия, плюс для полного счастья еще и недавние контузия и ожоги. А уровень медицины здесь соответствует времени. Тут нет необходимых ему диклофенака, беталока, а возможно и элементарного валидола. А если валидол и начали выпускать, то антибиотиков точно еще нет, по крайней мере, в СССР. То есть перспективы незавидные.

От мрачных мыслей Николая Ивановича отвлек приход лейтенанта Горелова. Тот уселся на пустую койку напротив, положил на колени блокнот и выжидающе посмотрел на него.

— Ну что, уважаемый Николай Иванович, можно с вами поговорить? Медики говорят, что очень утомлять вас нельзя, но ситуация, сами понимаете…

— Что уж тут непонятного? Понимаю я все, и готов в меру своих сил помочь Родине. Тем более, что кроме нее у меня никого не осталось.


— Это вы преувеличиваете, — заметил лейтенант, — ваши родители, как я понимаю, живы и здоровы.

— Своих родителей я похоронил. Там. А здесь они даже не знакомы, и вряд ли теперь познакомятся, а если даже каким-то чудом познакомятся и поженятся, то их ребенком уж точно буду не я.

— Думаете? — лейтенант подался вперед.

— Уверен! Сам факт моего и прочих бедолаг пребывания здесь говорит о том, что у этого мира будет другая история. Иначе получается бред.

— Возможно, — не стал спорить собеседник, — мы тоже придерживаемся такой точки зрения. Поэтому так важна любая информация, которую мы можем от вас получить. Догадываетесь, что нас интересует в первую очередь?

— Тут к гадалке не ходи, — усмехнулся Николай Иванович, — раз сейчас январь 1941 года, то в декабре прошлого года Гитлер подписал Директиву Љ21, более известную как план «Барбаросса». Подготовка к вторжению в СССР идет полным ходом.

— Любопытно, номер документа никто кроме вас не называл. Говорили только о плане «Барбаросса» и что война начнется 22 июня, — сказал лейтенант, что-то быстро строча в блокноте.

— На самом деле она может начаться и раньше, план предусматривает полную готовность к началу военных действий против СССР на 15 мая текущего года. В нашей истории немцы несколько замешкались на Балканах, приводя к покорности сербов, и не успели вовремя сосредоточить войска на советских границах. Срок начала военных действий был перенесен. Что будет сейчас — еще вопрос. Если немецкая разведка выявит нежелательное перемещение наших частей, то они вполне могут плюнуть на Югославию или перепоручить ее своим союзникам, и начать вторжение по плану, то есть в середине мая.

— Это важная информация стратегического значения, — кивнул лейтенант, — похоже, что нам здорово повезло с вами. Признаюсь, остальные ваши современники нас не слишком порадовали. Честно говоря, не ожидал от потомков такой серости и пренебрежения к истории родной страны. Да у нас любой школьник…. Впрочем, об этом в другой раз.

Я вот что хотел спросить, какое у вас образование, из документов это не ясно, и каковы основные источники ваших исторических сведений? В смысле насколько они точны и надежны?

— Образование у меня высшее техническое, — сообщил Николай Иванович, усмехнувшись, — большую часть жизни проработал инженером по эксплуатации промышленных холодильных установок. Что же касается истории, то тут я просто дилетант-любитель. Как технарь, давно интересовался историей создания отечественной военной техники. Потом увлекся историей вообще, литературу соответствующую читывал. На военно-исторических форумах в Интернете завсегдатаем был. Вы знаете, что такое Интернет?

— Примерно знаю, ваши современники нас уже немного просветили. Правда лично я довольно туманно представляю, как это работает. Но об этом позже. Вернемся к главному.

— Вернемся, — не стал спорить Николай Иванович, — Что же касается достоверности сведений…. История слишком связана с политикой, и в ней слишком много лжи. А уж об истории Второй мировой врали все кому не лень: политики, историки, военные, публицисты. Врали и у нас и за рубежом. В разное время врали по-разному. Поэтому в обороте имеется столько противоречивых версий одних и тех же событий, что черт ногу сломит. Разумеется, в некоторых сведениях можно быть уверенным, но, в общем-то, я могу вам дать только свое видение. Ну и по возможности проинформировать об наиболее известных версиях. Уж не обессудьте. С техникой и наукой проще, тут меньше политики. Что знаю, то и сообщу. Если в чем не уверен, то так и скажу.

— Понятно, — вздохнул лейтенант, — все же жаль, что вы не профессиональный военный. Перед нами поставлена задача, в срочном порядке разобраться с причинами поражений РККА в начале войны, но на многие вопросы так и нет ответа. Ясно, что фашистская Германия сумела застать наши войска врасплох. Что на аэродромах была уничтожена большая часть нашей авиации. Но совершенно непонятно откуда у фашистов взялось численное преимущество? Все эти армады танков и тучи самолетов? У них их просто не может столько быть! В наших западных округах сосредоточены значительные силы — масса дивизий, десятки тысяч танков и самолетов. И куда именно наносились основные удары? Из бесед с вашими современниками сложилось впечатление, что везде одновременно. Но этого тоже не может быть.

— Вот про это я и говорил, — заметил Николай Иванович поморщившись, — в смысле, что пропаганда поработала. На самом деле Германия сосредоточила на наших западных границах пусть и значительные, но вовсе не фантастические силы. Около 5,5 миллионов солдат, примерно 3,5 тысячи танков, около 50 тысяч орудий и минометов, примерно 5 тысяч боевых самолетов, — он сделал паузу, дав возможность собеседнику закончить запись.

— И это все? — не поверил лейтенант, — и с такими силами фашистам удалось прорваться до Москвы, блокировать Ленинград, добраться до Волги? И все из-за внезапности?

— Так в том и дело. Плюс к тому внезапность тут была относительная. Войну мы ждали. В СССР была проведена скрытая частичная мобилизация, западные округа были усилены дополнительными соединениями. В конце концов, дня за три до нападения был отдан приказ о боевом развертывании войск. Руководство страны было уверено, что сил там достаточно, чтобы сдержать немцев на время необходимое для проведения мобилизации и переброски основной массы войск к театру военных действий. Но эти надежды не оправдались.

— А где наносился основной удар?

— Немцы поделили свои силы на три крупные группировки. Группа армий «Север» из восточной Пруссии, отсекая Прибалтику, должна была наступать в направлении на Псков и Ленинград. Группа армий «Юг» из района Люблина на Житомир, Киев. А группа армий «Центр» из района восточнее Варшавы на Минск, Смоленск, Москву. Плюс к тому финны должны были нанести удары на Ленинград, и в Карелии, чтобы перерезать Кировскую железную дорогу. А еще совместно с немецкой группировкой «Лапландия» из района Петсамо на Мурманск. Или в «Лапландию» ее уже потом переименовали, а сначала она называлась «Норвегия»? Не помню точно, в общем, егеря генерала Дитла. Впрочем, как раз там особых успехов враг не достиг. Кировскую дорогу финнам перерезать не удалось, хваленые немецкие егеря завязли практически на границе и к Мурманску не пробились. А вот на западных границах дело обернулось худо.

Основной удар наносила группа армий «Центр» в Белоруссии и последствия этого удара были для нас катастрофичны.

— Вы точно в этом уверены? Там не слишком удобная местность для генерального наступления.

— Вот и наши военные стратеги так думали. И именно там удара не ждали. Но фокус тут в том, что первый этап немецкого блицкрига против нас ставил основной задачей вовсе не захват определенных территорий. Главной задачей, или даже сверхзадачей плана было уничтожение Красной Армии. Немцы не собирались повторять ошибку Наполеона, когда русская армия сумела отойти вглубь территории. Они планировали именно уничтожить наши основные силы в приграничных сражениях, а затем перемолоть по частям подтягивающиеся из глубины резервы. А уже потом спокойно наступать, ибо остановить их будет нечем. Тогда то и выяснилось, что отступать в Белоруссии еще труднее, чем наступать. На юге и севере фронта немцы нас существенно потеснили, но катастрофических окружений и уничтожения больших масс войск удалось избежать, по крайней мере, на первом этапе. А вот в Белоруссии наши войска попали в ловушку. Немцы рассекли их в нескольких местах, окружили в нескольких котлах и большей частью уничтожили. Дорог для отступления было мало, их постоянно бомбили, ибо немцы добились на решающих направлениях подавляющего господства в воздухе, немногим удалось вырваться из этой мясорубки. Потери были колоссальные.





Глава 3




Лейтенант госбезопасности Горелов нервно курил в тамбуре санитарного вагона. Подуставшего собеседника он уступил медсестре для очередных лечебных процедур и кормления. А сам в это время пытался осмыслить полученные сведения.

— Вот тебе и «на чужой территории»! Вот тебе и «малой кровью»! Вот тебе и «пролетарская солидарность»! Да-а-а-а….

С другой стороны, наконец, удалось получить более-менее толковую информацию о военных планах фашистов и задействованных ими при нападении силах. В ОИБ уже почти престали надеяться, что это удастся — уж очень мало информированные источники ее им достались. Все же не зря он сорвался в Свердловск в надежде, что удача все-таки улыбнется. Получившая тяжелые ожоги молодая женщина, к сожалению, скончалась три дня назад в Свердловском госпитале, несмотря на все усилия врачей. И расспросить ее уже не удастся. Зато этот инженер очень и очень обнадеживал. А его состояние здоровья по заключению медиков особых опасений не внушало. Появилась возможность все же выполнить приказ наркома, который потребовал выяснить причины поражений РККА в начале будущей войны. Теперь бы еще разобраться, почему наши западные округа не смогли сдержать фашистов, чьи силы, как выяснилось, были вовсе не так велики, как расписали прочие «гости». И внезапность, как выразился инженер, была «относительной».

Горелов вздохнул, затушил папиросу и отправился перепечатывать стенограмму.

Через пару часов разговор продолжился. Медики переместили собеседника на противоположную койку, чтобы он мог лежать на не отлежанном боку, но лицом от стенки. Первым делом Сергей предложил прочитать и подписать показания.

Инженер хмыкнул, — Так это, выходит, был допрос?

— Правильнее все же назвать это беседой, в крайнем случае, дачей показаний Вас ни в чем не обвиняют и ни в чем не подозревают. Но, сами понимаете, в таком важном деле следует избегать возможных недоразумений.

— Ясно, — проворчал инженер, — давайте ваши бумаги.

Когда с формальностями было покончено, Сергей задал вопрос, который у него давно вертелся на языке. — Николай Иванович, по вашему мнению, не имелось ли в этой истории с катастрофой на западных рубежах…, скажем так, признаков… измены определенных лиц. Из числа военных, разумеется.

— Хм, понятно, госбезопасность такой вопрос не может не интересовать. Но тут мне вас особо «порадовать» нечем. Общеизвестен факт перехода на сторону немцев командарма 2-й ударной армии генерал-лейтенанта Власова Андрея Андреевича. Но это было уже позднее, на Волховском фронте, во время неудачной попытки деблокировать Ленинград. Что же касается западных рубежей….

Ходили невнятные слухи о командующем Западным особым военным округом Павлове. В том смысле, что поступивший незадолго до начала войны приказ о боевом развертывании войск не был им выполнен. В итоге округ немцы застали, так сказать, со спущенными штанами. Вплоть до того, что достаточно крупные силы были накрыты вражеской артиллерией прямо в казармах. Да и в дальнейшем, когда округ был преобразован в Западный фронт, его действия были далеки от идеала. Управление войсками было практически полностью утрачено. То вот, злые языки утверждали, что Павлов подставил округ под удар намеренно. С другой стороны именно по войскам Западного особого военного округа немцы и нанесли главный удар. Павлова судили и расстреляли, но конкретно измена в приговоре не фигурировала. Так что….