Игра на повышение

– Все равно расскажешь потом! – погрозил пальцем царевич, направляясь к выходу. – Минут через двадцать можешь выходить!

– Удачи!

Не то чтобы я все поставил на результат этого разговора троих Соболевых между собой, но лучше все-таки было убедить государя в нашей правоте. Если же царь-батюшка проявит твердость в своем доверии к противоположной партии, я тоже не умру от расстройства. Либо уеду в Новый Свет, как и планировалось ранее, либо плюну на все, брошу службу и поселюсь в Холодном Уделе или в Корбине. По крайней мере, это я себя так успокаиваю. А на самом деле при худшем раскладе лучшим выходом будет временно скрыться где-нибудь на краю света и посмотреть, как тут без меня дела будут идти. Жалко будет бросать все начинания, но лучше так, чем снова попасть в подземелье Сыскного приказа.

В общем, против государя не пойду, но и жертвовать собой за идею не собираюсь. Сейчас вот пойду на заседание Большого совета и проясню кое-какие вопросы с людьми, вздумавшими поиграть со мной в аппаратные игры. Я в принципе не люблю такого, потому что тружусь, так сказать, на благо страны, а не ради карьерного роста или каких-то иных персональных «плюшек». Но особое раздражение у меня вызывает выбранный этими господами момент для своих действий. Неправильно это – заниматься внутренними разборками, когда нужно сплотиться и дать обнаглевшему внешнему врагу адекватный и быстрый ответ.

Я выудил из кармана часы – когда уже здесь прогресс дойдет до наручных? Непривычно и неудобно, жуть! Пора!

Я вышел из покоев Алексея, на ходу срывая с верхней губы бутафорские усы. Теперь уже нечего опасаться разоблачения, весть о моем появлении во дворце распространится не раньше, чем я войду в зал Большого совета.

В коридоре ко мне присоединились офицеры Зеленодольского пехотного полка, а на лестничном марше еще и десяток дворцовой гвардии. В это самое время белогорцы под предводительством Торна должны блокировать работу Сыскного приказа. Ни один красномундирник не будет болтаться по царскому дворцу, пока не прояснится ситуация с их начальником. Все, жребий брошен, мяч в игре.

– День добрый, господа, рад видеть вас всех в добром здравии! – громко заявил я, врываясь в помещение, заполненное высшими сановниками Таридии.

За длинным столом в ожидании государя тихонько переговаривались друг с другом начальники основных приказов, некоторые с заместителями, столичный губернатор, канцлер и генерал-прокурор. При моем появлении все разговоры мигом стихли и в зале возникла классическая немая сцена с замершими в движении руками, раскрытыми ртами и удивленными глазами.

– Вижу, что и вы рады меня видеть. Особенно некоторые! – обогнув угол стола, я бесцеремонно приземлился на свободное место начальника Воинского приказа, поскольку мое, к которому я уже успел привыкнуть, оказалось занято каким-то малознакомым франтом. Кажется, я видел его среди толпы придворных, но поручиться не могу.

– День добрый, Михаил Васильевич! – радостно откликнулся Арбенин, начальник Посольского приказа. Видно, что Иван Иванович действительно рад, мы с ним нормально сработались, дельный мужик, сообразительный.

– Надеюсь, никто не возражает, если в отсутствие государя я возьму на себя функцию председателя на этом заседании? Если кто против, может встать и выйти, правда, недалеко, дальше приемной охрана не выпустит. Начну, пожалуй, с введения вас в курс некоторых событий последнего месяца.

– Никита Андреевич, а что происходит? – подал голос генерал-прокурор Свитов. – Почему этот человек здесь?

– Сам в недоумении, Александр Николаевич, – настороженно глядя на меня, отозвался главный разыскник. – Князь сейчас должен быть где-то на полпути к Рунгазее.

– И именно отсюда вытекает первый номер нашей сегодняшней программы! – торжественно заявил я, не позволяя перехватить инициативу оппонентам. – Согласно царскому приказу, я сел на корабль и отправился в Новый Свет, но господин Свитов передал информацию о времени моего отправления островитянам, благодаря чему меня перехватила небольшая фрадштадтская эскадра.

– Что за чушь вы несете, князь? – презрительно скривив губы, откликнулся генерал-прокурор.

– Вот, – я бросил на стол перед ним стопку исписанных аккуратным почерком листов бумаги, – копии допросов двух ваших секретарей и курьера, подтверждающих ваше живейшее участие в этом деле!

По залу прокатился возбужденный ропот. Публика явно была заинтригована происходящим и приготовилась к жирной порции бесплатных развлечений, которыми так скудна придворная жизнь в отсутствие Интернета и телевидения.

– И что же? Ужель я фрадштадтцам что-то передавал? – усмехнулся генерал-прокурор, небрежно сдвигая листы в сторону. – Ребячество какое-то, ей-богу!

Что ж, номер не прошел. Действительно, прямых свидетельств против него не было, официальное обвинение не предъявишь. Я это прекрасно понимал, но слабенькая надежда на то, что Свитов «поплывет», все-таки имелась. По крайней мере, попробовать я должен был.

– Вы меня неправильно поняли, господин Свитов, – я попытался произнести фразу спокойно, несмотря на захлестнувшую меня волну ненависти, – предъявлять вам обвинения я не собираюсь. Просто ставлю в известность, что покушение на жизнь и свободу моей семьи не останется безнаказанным.

– Вы что же, угрожаете мне? – на этот раз ухмылка генерал-прокурора вышла настолько наглой, что у меня возникло желание немедленно стереть ее ударом кулака. Сдержаться-то я сдержался, но отразившиеся на моем лице эмоции заставили его отшатнуться.

– В этом нет необходимости!

– Михаил Васильевич! – поспешил вклиниться в разговор Глазков. – Надеюсь, вы отдаете себе отчет, что в данный момент нарушаете приказ государя?

– А где бы мы все были, если бы я не нарушил приказ? – повернулся я к начальнику сыска. – Напомнить вам, что натворил рекомендованный вами главнокомандующий?

– Ваше сиятельство, – елейным голосом вновь возразил генерал-прокурор, – потерпеть поражение от короля Яноша может каждый. Вы ведь тоже не избежали этой участи, причем не единожды!

Смотри-ка, как быстро он оправился от неожиданности! Решил, что данная тема для него благодатная и здесь можно отыграться на мне? Сейчас посмотрим, как у нас подготовлены сторонники вольных трактовок событий. Быстро же пошли у нас в ход двойные стандарты. Можно ведь классифицировать мои операции при Славице и Малоозерске и как поражения, но было-то все по-другому. Уж мне ли этого не знать?

– У вас, господин Свитов, просто не хватает ума, чтобы объединить все события прошедшей кампании в одну большую битву! – к черту вежливость, пора уже называть вещи своими именами. Эх, кабы не были они друзьями Ивана Федоровича…

– Что вы себе позволяете? – возмутился генерал-прокурор, но я оставил его реплику без внимания.

– Упрощу задачу для вашего понимания: все события этой войны следует рассматривать как одну большую битву, начавшуюся в момент моей высадки в Чистяково и закончившуюся под Корбиным несколько дней назад. Все случившееся в этом промежутке времени является не более чем отдельными эпизодами одного сражения. Так что ничего я не проигрывал и не нужно пытаться ставить меня в один ряд с Пчелинцевым. Знаете ли, таридийские солдаты способны выиграть любую войну, если не мешать им дурными приказами. Так вот, ключевые слова тут – «не мешать». А ваш ставленник мешал, да еще как!

– Михаил Васильевич! – повысил голос Глазков. Ага, пришел в себя, собрался с мыслями, проанализировал ситуацию и сделал вывод об относительной безопасности ее для себя – вон как вальяжно себя чувствует. – Я понимаю, что вы сейчас чувствуете себя, что называется, «на коне». И от улорийцев вы отбились чудесным образом, и Федор Иванович, главный ваш защитник, слава богу, на поправку пошел. И патриарх новый к вам очень лоялен. Вот вы и воспряли духом, решили, что настал момент вернуть утраченные позиции. За победу над Яношем, конечно, спасибо вам большое, теперь-то уж точно никто не сомневается в вашем даре полководца. И вообще с армией у вас хорошо выходит. Так и занимайтесь армией, князь, а в управление государством лезть не нужно. А то если казна будет оплачивать все ваши фантазии, так страна нищей останется!

– Да уж фантазия у князя знатная, дорогостоящая. Что характерно, финансирование всегда идет через близких ему людей! – язвительно поспешил присоединиться к товарищу генерал-прокурор. – В строительство дорог такие деньжищи вбухали! Неужто по старым дорогам ездить нельзя было? Но это ладно, хорошие дороги еще можно принять, но вам-то этого мало, еще какие-то там рельсы хотите уложить. Якобы паровые машины по ним грузы будут возить. Будто лошадей нам для перевозки недостаточно!

Зал после этих слов одобрительно зашумел. Да-а, то ли разъяснительная работа у нас хромает, то ли умственные способности членов правительства не соответствуют ожидаемым. Топчутся на месте, не способны разглядеть перспективы нововведений, а ведь должны быть проводниками передовых идей. Нет, точно менять все нужно! В правительстве должны работать если не единомышленники, то люди, мыслящие в одном направлении, представляющие, куда должна двигаться страна. А этот сброд нужно гнать поганой метлой.

– На оружие бешеные деньги тратятся, – подхватил эстафету Глазков, – но вы ведь сами утверждаете, что оно у нас уже лучшее в мире, так чего дальше-то так пыжиться? Чуть не сотня дармоедов третий год опыты с порохом проводят, все никак наиграться не могут. И все это, заметьте, за казенный счет!

– А уж эта безумная идея со скупкой зерна в Уппланде! – снова подключился к разговору Свитов. – Это ж просто верный способ разорить страну! Сумма огромная, да еще пшеницу нужно перевезти сюда и где-то хранить, а потом и покупателей на нее найти. В итоге и деньги потратим, и зерно сгноим!

Я с интересом взглянул на лицо Александра Николаевича Свитова – не насмехается ли? Да нет, ничего особенного – лишь искреннее возмущение, переходящее в праведный гнев. И ни капли лукавства, ни грамма фальши! Вряд ли он такой уж гениальный актер, чтобы замаскировать все следы своей заинтересованности в срыве сделки с правительством Уппланда, скорее, просто недалекий человек, которому подали информацию в нужном свете. Нет, предателем или организованным лоббистом интересов другой страны он не является, что еще не означает, что он не виновен – облеченный властью дурак является вредителем по определению. А тут к уверенности в своей правоте, поддерживаемой дружескими связями с государем и Глазковым, примешана еще ненависть к «наглому, самоуверенному выскочке». То есть ко мне. Так что: виновен, опасен, подлежит устранению из власти. Точка. И за «слив» информации о времени моего отплытия ответить придется.

– Правильно ли я понимаю, Алексей Сергеевич, – прикладывая все силы, чтобы мой голос звучал ровно, спросил я у угрюмо молчащего канцлера, – что сделка с Уппландом заблокирована?


– Кхм, да, Александр Николаевич с Никитой Андреевичем настояли, – неопределенно буркнул тот себе под нос.

– Естественно! – поспешил снова влезть в разговор Свитов. – Кто-то же должен заботиться о стране!

– Ах да, конечно, – я участливо покачал головой, стараясь взять под контроль эмоции, и повысил голос, обращаясь ко всем присутствующим сразу: – Господа! Все вы знаете, что Фрадштадт является нашим врагом, систематически строящим козни против Таридийского царства. Также ни для кого из вас не является секретом, что Фрадштадт расположен на островах. Много населения и мало пригодной для обработки земли – вот реальность тамошней власти. Она не в состоянии обеспечить своих граждан продуктами, выращенными на собственной территории. Острова живут торговлей, войной и грабежом колоний. Так почему же в ваши светлые головы не приходит простейшая мысль максимально затруднить врагу закупку продовольствия? Оставьте его без еды – и он вынужден будет тратить силы и средства на добычу пропитания, а не на войны и вмешательства в дела континентальных держав. Вот почему так важна сделка с Уппландом! И никуда зерно везти не нужно, оно станет нашим прямо в портовых складах Сангервиля и оттуда же будет продано!

– Все это очень интересно, но я еще раз повторяю, Михаил Васильевич, – раздраженно произнес Глазков, – в казне нет денег для ваших непомерных запросов. Посему вопрос считаю закрытым!

– Да не волнуйтесь вы так, Никита Андреевич! – я одарил буравящего меня взглядом начальника Сыскного приказа ласковой улыбкой. – Сделка оплачена и без вашего участия!

– Этого просто не может быть, – уверенно заявил генерал-прокурор, поворачиваясь к начальнику Казенного приказа. – Липницкий?

– Через меня ничего не проходило! – испуганно отозвался тот.

– Я оплатил, – скромно сообщил я, не собираясь вдаваться в подробности. – Корабли с золотом уже на подходе к Уппланду.

На минуту в зале Большого совета воцарилась тишина, прерванная вскоре желчным голосом Александра Николаевича Свитова:

– И откуда же у хозяина Холодного Удела столько денег?

– Где я взял деньги, то вас не касается. Важно лишь то, что все они в итоге поступят в таридийскую казну.

Не нужно большому количеству людей знать, что уппландская пшеница для Фрадштадта будет оплачена фрадштадтским же золотом, добытым в ходе незаконной финансовой операции нашей разведки.

Не стану преувеличивать свои заслуги, все-таки основную часть работы ребята Бурова при активном участии Воротынского сделали сами, весьма удачно вплетя слухи об открытии местного аналога Эльдорадо в адаптированную под существующие реалии историю финансовой пирамиды «МММ». Идея же, само собой, принадлежала мне. Было бы странно, будучи современником стольких финансовых пирамид, не попытаться применить знания о них на неокрепших умах детей восемнадцатого века. Ну, в самом деле: биржи есть, причем самые популярные и продвинутые как раз на Островах, сделки на них совершаются миллионные, ценные бумаги уже торгуются, и главное – зарабатывать на биржах очень модно. Прибавим к этому постоянно циркулирующие слухи о находке гигантских месторождений золота в Новом Свете – и платформа для легенды готова.

После чего мелкий делец, которого фрадштадтцы теперь знают под фамилией Макферсон, объявляет сбор средств на развитие якобы открытого им золотого прииска в труднодоступной местности. Поначалу процесс шел туго, но, когда моими стараниями будто бы из-за океана пришел первый корабль с золотом, дело стронулось с мертвой точки, а когда «золотые рейсы» стали регулярными, маховик аферы раскрутился на полную катушку. Не прошло и года, как популярность акций «Золотого потока» выросла настолько, что не мечтал купить их во Фрадштадте только глупец или ленивый, стоимость их росла как на дрожжах, а золото продолжало прибывать в метрополию. Для удобства расчетов и хранения драгметалла компания открыла свой собственный банк «МММ» – никто из местных не понимал такого названия, а я не мог упустить шанса немного повеселиться.

Удаленность новых территорий затрудняла всякого рода проверки, и думаю, что многочисленные экспедиции, отправившиеся в Рунгазею, еще долго будут рыскать в дебрях нового материка в поисках следов компании Макферсона. Может, какое-то золото им и удастся найти, но это будет не золото с приисков «Золотого потока». Те золотые слитки в основном катались по океану туда-обратно, постепенно заменяясь позолоченными слитками из вольфрама.

Зато прибыль от продажи акций компании Макферсона перекочевывала в специальные хранилища Южноморска и Мерзлой Гавани. Вот часть этого самого золота и была отправлена на выкуп уппландского урожая.

После «схлопывания» пирамиды операция была продолжена, и сотни «спящих» агентов, вербовавшихся и внедрявшихся на Острова в течение пяти лет, направляемые опытной рукой, отлично сыграли роль разжигателей уличных беспорядков.

А вот то, что эти беспорядки выльются в целую революцию, никто не ожидал. И никто из наших людей руку к гибели семьи короля Георга не прилагал. То ли это уже кто-то из недовольных фрадштадтцев подсуетился, то ли вообще случайно вышло, но так далеко наши расчеты не заходили. Да, мы проводили, так сказать, пиар-кампанию молодого герцога Кемницкого, но тут расчет был на повышение его авторитета на Островах, создание из него лидера оппозиции, способного в будущем расколоть местное общество. Но в итоге получилось как получилось, и, судя по всему, в ближайшие дни новым королем Фрадштадта станет Эдуард Артур Уильям Герберт, герцог Кемницкий. А одним из его главных советников станет небезызвестный барон Эндрю Альберт.

Но, повторюсь, все эти сведения не были предназначены для чужих ушей, потому и посвящать в них членов Большого совета я не собирался. Тем более что часть золота «прилипла» к моим рукам – ведь сплошь и рядом случаются ситуации, когда курируемые мною разведка и контрразведка нуждаются в быстром финансировании. Вот пусть и будет у нас неучтенный резерв для таких случаев.

– Я все проверю! – прорычал генерал-прокурор. – Подсчитаю каждую копейку, сверю каждую запятую, я выведу тебя на чистую воду! Ты у меня на эшафот пойдешь за расхищение казны!

– Уйди, противный! – произнеся непонятную здесь никому фразу, я снова ласково улыбнулся. На этот раз Свитову. – Что ж, мы можем теперь подытожить результаты вашего, так сказать, безграничного влияния на решения правительства, товарищи Глазков и Свитов! Что мы имеем? Вы убедили государя назначить командующим Восточной армией своего приятеля Пчелинцева. Не знаю, на что вы рассчитывали, но этот идиот угробил армию и едва не отдал обратно Улории Корбинский край. Это раз. Далее, вы сдали меня с потрохами фрадштадтцам. Это два. Вы самым необъяснимым образом сыграли на стороне островитян, стараясь избавить их от возникновения продовольственной проблемы. Это три. Думаю, всем ясно, что здесь пахнет предательством. Князь Григорянский, скажите, какого наказания заслуживают данные господа?

– Расстрел или повешение! – не затратив на раздумья ни секунды, откликнулся князь Василий.

– Довольно! Это уже слишком! Ваш дурной спектакль чересчур затянулся! – среди поднявшегося общего беспокойного ропота воскликнул Никита Андреевич. – Охрана!

Дверь распахнулась, и на пороге возник капитан Мурашов из полка дворцовой гвардии.

– Капитан! Проводите князя Бодрова в помещение Сыскного приказа!

– Прошу прощения, господин Глазков, но у меня свои командиры и я не могу выполнить вашего приказа! – Мурашов щелкнул каблуками и застыл по стойке смирно, глядя при этом прямо на меня.

– Тогда пошлите кого-нибудь за майором Чусовым!

– Никита Андреевич! – голос мой был спокоен, как никогда. – Во-первых, дворцовая гвардия – это вам не мальчики на побегушках! Во-вторых, не нужно никого посылать. Все ваши люди блокированы в помещениях Сыскного приказа. Никто не придет! Так же, как и никто не выйдет отсюда до особого распоряжения.

Шум в помещении мигом стих, сменившись испуганной тишиной. Несколько человек, последовав примеру Глазкова, тоже вскочили на ноги, и готов поручиться, что выражения лиц у них были такие, словно их поймали на месте преступления.

– Чьего распоряжения? – сдавленно поинтересовался Никита Андреевич.

– Моего, – просто ответил я. – Если кто не знает, дворцовая гвардия подчиняется Воинскому приказу, а меня с должности заместителя начальника уволить так и не удосужились.

– Но это же переворот! – прошептал Глазков, судорожно пытаясь ослабить шейный платок, вдруг ставший очень тугим.

– Кто про что, а шелудивый про баню! – я весело подмигнул сильно побледневшему оппоненту. – Что это вам, любезнейший, везде заговоры да перевороты мерещатся? Уверяю вас, будь это переворот, вы бы не пережили сегодняшнюю ночь и до дворца бы не добрались. Так что просто сидим тихо-мирно и ждем, когда царь-батюшка удостоит нас своим посещением. Капитан, благодарю за службу! Свободны!

Мурашов браво отдал честь, развернулся и исчез за дверью, нарочно распахнув ее при этом больше нужного. Чтобы собравшиеся имели возможность разглядеть в приемной не только дворцовую гвардию, но и мундиры зеленодольцев.

Я обвел собравшихся сановников строгим взглядом. Сомневающихся в серьезности происходящего не осталось, все возбуждены и обеспокоены, но желающих выступить на стороне Глазкова и Свитова не наблюдается. Вот и хорошо, значит, мои старания были не напрасны. Я ведь специально для них свел воедино разрозненные, на первый взгляд совершенно не очевидные факты, при правильной подаче складывающиеся в очень неприглядную картину. Мне очень важно было показать ее целиком, поскольку мое положение сейчас все еще весьма шатко. Ведь мои недруги являются друзьями царя-батюшки, и, наказав их самостоятельно, я сильно рискую навсегда испортить с ним отношения. С другой же стороны, меня не устроит и ситуация, при которой Иван Федорович пожелает решить все по-тихому, то есть «спустить на тормозах» – а я хорошо знаю, что такое желание у нашего монарха появится. Я же более не собираюсь позволять всяким недоумкам вставлять мне палки в колеса.

Собственно говоря, все это представление я затеял именно для придания делу огласки. В этом мире ведь еще нет ни Интернета, ни телевидения, а газеты не приобрели массовости, необходимой для формирования нужного общественного мнения. Но после всего увиденного и услышанного здесь тремя десятками высших должностных лиц государства информация именно необходимого мне содержания распространится по стране со страшной скоростью. Лучше пусть люди знают правду, чем слушают всякие домыслы, рожденные стремлением не выносить сор из избы. Пусть государь этим будет не сильно доволен, но отстранить своих дружков от руководства страной ему придется.

– Что с государем? – с самым мрачным видом осведомился генерал-прокурор.

– С государем все хорошо, но он очень расстроен вашим поведением, господа! – раздался от дверей такой знакомый голос наследника таридийского престола.