Идеальность

В обед Лера планировала заехать к врачу за новым рецептом. Таблетки куда-то запропастились.

После обеда – генеральная уборка. Беспорядок расслаблял, в беспорядке и мысли делались такими же: хотелось бросить все к черту и больше не расставлять на полках книги, не мыть посуду, не готовить и даже не переодеваться. Опять же проходили. За два-три дня квартира-норка превращалась в захламленную пещеру, а Лера – в пещерного человека с букетом зависимостей и психозов. Поэтому должна быть чистота! Считайте это шаблонным, но эффективным девизом.

Вечером Лера хотела погулять и, может быть, сходить в кино. Пашка прав: лучший способ избавиться от стресса – отвлечься. Можно позвонить кому-нибудь. Старым подружкам. «Не обманывайся, у тебя их нет». Или, например, позвать с собой сестренку Вику. Как давно они вдвоем где-то гуляли?

Три года назад пару раз в неделю по утрам Лера запрыгивала в машину и мчалась к Викиному дому. Вика поджидала у подъезда, и вдвоем они ехали завтракать в ресторанчик на берегу реки. Какие в нем подавали круассаны! Какой там был кофе! Какой чудесный вид открывался из окон!

Неторопливо болтали час или два, будто забыв о суете, выпав из реальности, оставаясь теми самыми сестрами-подругами, которые пишут один дневничок на двоих, рисуют на его страницах цветы и мечтают о самом лучшем муже на свете. Даже после тяжелого развода, алкоголизма и лечения анорексии Вика верила, что непременно найдет того самого, единственного.

– Первый раз был пробный, – говорила она. – Как фальстарт в спринте. Теперь же я бегаю как надо. В первых рядах.

В две тысячи пятнадцатом у нее уже никого не было. В две тысячи девятнадцатом – еще никого.

Лера давно ей не звонила. Сестры должны поддерживать друг друга, не правда ли? Но они все равно отдалились, словно то, что их объединяло, осталось в детстве, растворилось в прошлом, а нынешняя жизнь пошла по другим правилам. Сначала прекратились совместные завтраки, потом переписки, а затем они перестали даже звонить друг другу. Так бывает.

От размышлений отвлек короткий звонок в дверь.

Первая мысль, тревожно вспорхнувшая в голове: это Ната. Стоит в коридоре – дорогое пальто, сапоги на каблуках, аккуратно уложенные волосы, темные очки, – подбирает слова, чтобы больнее ужалить. Ната никогда не лезла за словом в карман. Пришла выяснить отношения.

Лера спрыгнула с подоконника, выглянула в коридор, будто ожидала, что незваная гостья уже открыла дверь и поджидает ее. Но там, конечно же, никого не было.

В дверь снова коротко позвонили. Потом постучали.

– Кто там? – спросила Лера, подойдя ближе. Прильнула к глазку. У дверей стоял мужчина лет сорока, одетый в медицинскую спецовку темно-синего цвета.

– Валерия? – спросил мужчина. – Валерия Одинцова, верно? Откройте, пожалуйста. Хочу задать несколько вопросов.

– По какому поводу?

– Я бы хотел с глазу на глаз… – произнес мужчина. Все это время он смотрел в экран телефона и что-то быстро в нем набирал. – Знаете, интимная беседа – самая лучшая.

Он поднял взгляд и посмотрел аккурат в дверной глазок.

– Вам не кажется, что это вот нежелание открывать дверь – прямой признак вашего нового нервного срыва? Вы ведь вернулись к съемкам в порно? Запустили свое обсессивное расстройство? А трахать предпочитаете женатых?

– Что?..

– Могу повторить, если вы не расслышали. Вам в больничку надо. Меня же не просто так вызвали. Впустите, мы посмотрим, оценим, отвезем.

– Откуда вы вообще взялись? Откуда у вас мой адрес? – Лерин голос сорвался на шепот. – Кто вас вызвал?

– Впустите, – предложил мужчина, снова выстукивая что-то пальцами в телефоне. Бледный экран освещал его широкое красноватое лицо, усеянное мелкими прыщиками. – У вас же вариантов не много. Или мы сами зайдем, или вызовем бригаду и полицейских. Вынесут вас вперед ногами. Идет?

– Я вас засужу… – пробормотала Лера, ощущая, как наваливается паническая слабость.

Она вспомнила санитаров в психиатрической клинике. Ничего плохого они никогда не делали, но стойко ассоциировались у Леры с самыми неприятными процедурами и приходами.

Мужчина ухмыльнулся:

– Мы сделаем вам только лучше. Подумайте сами, вы можете стать угрозой для других людей.

– Идите к черту! – закричала Лера и в бессилии ударила кулаками по двери. – Валите отсюда! Я сейчас позвоню знакомым, и они вышибут из вас дурь! Понятно? Кем бы вы ни были!

Стало тихо. Из-за двери больше никто ничего не говорил. Лера смотрела на темное отверстие глазка. Отступила на шаг, потом еще и так, спиной вперед, дошла до кухни.

Короткий звонок в дверь разорвал наступившую было тишину. Лера подпрыгнула от неожиданности, ругнулась сквозь зубы.

Рванула по коридору, распахнула дверь. Мужчина стоял у лифта, запустив руки в карманы. Улыбался. Еще один, тоже в спецовке, прислонился плечом к стене у соседней двери.

– Можно я вас сфотографирую? – спросил он. – Никогда не видел порноактрис вживую. Вы еще даже ничего, хотя столько лет прошло. В раздел начинающей милфы неплохо подходите. Погуглю.

– Я же сказала – убирайтесь! – рявкнула Лера, хищно крутанувшись на месте. Понимала, что с двоими не справится, но также понимала (Лера из прошлого подсказала), что эти люди не санитары, а подставные шуты. – Кто вы вообще такие?!

Один из мужчин сделал пару снимков. Фотовспышка с треском разорвала полумрак пролета, заполнив поле зрения мельтешащими белыми пятнышками.

Это окончательно вывело Леру из себя. Она бросилась на мужчину, намереваясь расшибить нос, выцарапать глаза, разорвать в кровь губы. Пусть ее снова в чем-нибудь обвинят. Какая, к черту, разница?!

Мужчина же, хохоча, увернулся, отбежал ко второму, и они запрыгали по лестнице вниз.

– Вы истеричка, женщина! – доносилось с лестничного пролета. – Вам лечиться надо! Но вы не переживайте! Мы вызовем кого надо! У вас как раз кукушка окончательно поедет! Не переживайте!

Они исчезли из виду, оставив только грохот обуви по ступенькам; да и эти звуки скоро растворились – сразу вслед за хлопком входной двери.


Лера стояла у лифта. Сердцу было тесно. В горле пересохло. А мысли-то, мысли! Снова встрепенулись и метались под черепной коробкой. Через распахнутую дверь слышалась слабая мелодия телефона. Кто-то звонил. Утро внезапно выдалось суматошным.

В голове кричала Лера из прошлого, которая почувствовала короткий миг свободы: «Догнать! Сломать нос! Разобраться!»

Догнала бы, но не сейчас.

Когда она вернулась на кухню, телефон уже замолчал. Три пропущенных – и все с неизвестных номеров.

– Хрен вам… – пробормотала Лера. – Ни единого повода, понятно?

Словно не кидалась только что с кулаками на санитара.

Такое поведение в прошлом. Новая жизнь течет по новым правилам: спокойствие и умиротворенность. Лера взяла сонник, чтобы отвлечься, нашла заметку о вдове. Ничего оригинального. Одни неприятности. Выглянула в окно и увидела тех самых поддельных санитаров, сидящих на лавочке на детской площадке. Они следили за ее окнами и тут же приветливо вскинули руки. Заулыбались.

Неужели действительно будут ждать, когда Лера выйдет?

Пришло давно забытое ощущение. Колючее и холодное.

Безысходность.

Вот и ты, старая гостья, здравствуй.

Лера взмахнула рукой, будто разгоняла сигаретный дым. Задернула шторы.

Еще одна деталь к общему пазлу, который Пашка считает паранойей.

Снова завибрировал телефон. Неизвестный номер. Поднесла трубку к уху:

– Алло?

– Валерия? – спросил в трубке молодой женский голосок. – Это из психоневрологического диспансера номер девять вас беспокоят. Вы у нас проходили лечение…

– С девятого по двенадцатый… – пробормотала Лера.

– Все верно. Простите, если беспокою. Нам тут пришло несколько писем о вас. Указывается, что вы вчера хотели покончить жизнь самоубийством на почве обострения обсессивно-компульсивного расстройства.

– С чего вы?.. – Она захлебнулась подступившим кашлем. Затем выдавила: – Не было такого! Я не собиралась… Что еще за письма?

– Бумажные письма, – проворковал женский голосок. – Как в старые добрые времена. И еще фотографии.

– Какие, к черту, фотографии?!

– Хорошие. Как раз для публикации в Интернете. Неплохая новость на будущую неделю. Так и вижу заголовки: «Дочь известного бизнесмена вскрыла себе вены из-за обострившихся старых психических расстройств». Вы на фотографиях почти мертвая, вся в крови. Вас вытаскивали из ванной. Как в девятом году, помните? Жаль, что вы не сдохли тогда. Не было бы больше неприятностей. Глядишь, некоторые люди остались бы живы и никогда не изменяли женам.

– Что?!

В трубке рассмеялись.

Лера тут же позвонила Пашке и обнаружила, что ощупывает кухню взглядом в поисках сигаретной пачки. Той самой, которую выбросила вчера в мусорную корзину… А мусор выносила? Не завалялась ли сигаретка среди пустых упаковок от йогурта и картофельных очисток?..

Пашка ответил быстро, выслушал сбивчивый Лерин рассказ и долго молчал в трубке. Потом сказал:

– Часа через два буду. Идет?

– У меня все равно нет выбора. Спасибо.

Лера снова выглянула в окно. Мужчины сидели на лавочке и наблюдали за ней. Снова вскинули руки, усмехаясь. По тротуару возле дома шла небольшая компания подростков. Кто-то из них вроде бы указал на Леру. Она отшатнулась от окна в испуге. Нырнула в коридор, где не было окон. Стояла в тишине минут десять, прислушиваясь. Ожидала стука в дверь. Звонка. Чьих-то голосов на лестничном пролете.

– Думала, что избавилась от страха? – прошептала как бы самой себе, но в действительности затаившейся Лере из прошлого. – Думала, за семь лет все пришло в норму? Не бывает такого. Страхи никуда не деваются. Они ждут своего часа внутри головы, чтобы выпрыгнуть в подходящий момент.

Накатила мягкая податливая слабость. Лера опустилась на пол, вытянула ноги, упершись кончиками пальцев в стену напротив.

Однажды она три месяца безвылазно провела в съемной квартирке-студии на западе города. Потом почти полгода в палате психиатрического диспансера – если не считать плановых посещений. Это и называется безысходностью: когда есть дверь, но ее нельзя открыть. Ни под каким предлогом.

Лера закрыла лицо руками, как делала в детстве, чтобы разогнать страхи и забыть обо всем плохом. В детстве ни черта не помогало. Сейчас тоже. Страхи накинулись. Они вернулись.





* * *


Последняя съемка – потеха публике. Две тысячи девятый год, конец десятилетия, самое время.