Идеальность

Ната думала развернуться и уйти, предвкушая глубокое чувство удовлетворения до конца дня, но тут Вероника сказала:

– Думаю, ты завидуешь, потому что понимаешь: деньги не всегда решают. Даже богатый папа не мог научить тебя как следует выпекать торты, так?

Холодок пробежал у Наты по затылку. Вероника говорила слишком громко, и сидящие в помещении, человек пять или шесть, повернули головы в их сторону. Они видели изящную, модно одетую девушку. Внешне она была идеальна. Но оценивали ее сейчас не по внешнему виду, а по словам Вероники. И это выглядело так, будто Нату только что макнули лицом в дерьмо.

– Можешь упрекать меня в чем угодно, – продолжила Вероника. Щеки ее сделались пунцовыми. – Но я точно знаю, что не насосала, не переспала и не украла, а сделала все сама и честно. А ты… ты…

– Что я? – шепотом спросила Ната. – Ну же, скажи.

– Все на курсах знали, что твой папа приплачивает, чтобы тебя хвалили. Если бы преподаватель не льстил, ты бы перестала учиться, вот и все. А готовила ты так себе. Мы все очень смеялись, когда у тебя вместо фри получилась просто нашинкованная мелкая картошка, будто ты собиралась готовить лапшу. Ну как можно испортить фри?! – Вероника хохотнула грубым басом, и улыбка снова обнажила ее дешевые брекеты. – У тебя ужасный характер. Ты выводила всех, выпендривалась и ничего – вообще ничего! – не стоила! Учитель тебя хвалил даже за самые жуткие блюда, а ты не понимала, насколько мерзко это выглядит со стороны… И вообще, Ната, не занимай очередь, пожалуйста, если ничего не будешь покупать.

Действительно, за спиной Наты уже собрались несколько человек. Место пользовалось популярностью.

Ната отошла к столикам, потом направилась к стеклянной двери. Вышла на улицу, закурила. Сгустившиеся было неразборчивые мысли сделались ясными.

Ната решила, что Веронику надо наказать.

Никто и никогда не смеет вот так запросто позорить Нату перед людьми. Возможно, кто-нибудь из посетителей кондитерской знает ее. И какие теперь пойдут слухи? Кто-нибудь что-нибудь напишет в Интернете, и понесется. О, Ната знает, как это бывает! Интернет что сточная канава, куда сливаются самые гнусные, отвратительные и вонючие отходы реальной жизни. Всем плевать, какая она на самом деле. Судить будут по комментариям, в обсуждениях и в тематических пабликах.

«Богатая девочка из-за своего хамства нарвалась на адекватного продавца».

«Ту самую телку помните? Папашка платил, чтобы ее хвалили!»

«Таким богатеньким недотрогам нужно быть в центре внимания. Даже за деньги! Какая же низкая у нее самооценка!»

На папу Ната не злилась. Папа хотел как лучше – он всегда делает так, как считает лучшим для всех. Если на тот момент он решил поддержать увлечение дочери, почему бы и нет? В конце концов, Ната окончила курсы и научилась отлично готовить.

А вот Вероника серьезно нарвалась. Если бы она заткнулась, все было бы хорошо. Есть же такая поговорка про язык за зубами. Так нет же. Решила поиграть в мафию. Хорошо, посмотрим, что произойдет, когда город заснет…

Сначала у Наты не было четкого плана. Она приезжала к кафе Вероники и наблюдала. Считала посетителей, пыталась систематизировать появление сотрудников на работе, отмечала время приездов различных доставок. Потом проследила за Вероникой и выяснила, где та живет.

Ей вдруг захотелось подкараулить Веронику и всадить ей нож под лопатку. Как в фильмах. Хорошая, в принципе, идея. Вряд ли бы кто заподозрил в убийстве девушку из богатого района, с которой Подольская не встречалась много лет.

На той же неделе Ната впервые сходила на тренинг, где миловидная женщина средних лет рассказывала, как справляться с проблемами из прошлого, которые отравляют настоящее.

– Перегрызите канат! – вещала женщина. – Якорь, зацепившийся за илистое дно вашей юности, не дает всплыть! Будьте белками, хищницами, сделайте так, чтобы прошлое больше не держало вас на дне!

Золотые слова. Ната записала их в дневник и потом много раз вспоминала и цитировала.

Вероника Подольская была как раз тем самым якорем из прошлого. Из-за нее у Наты развился комплекс, разве не очевидно? Очень, очень большой комплекс. И от него следовало избавиться.

Решившись, Ната купила в магазине хороший кухонный нож, завернула его в полотенце и возила с собой почти неделю. Острое желание воткнуть лезвие в жирное тело Вероники, почувствовать, как лопается кожа, рвутся мышцы – как курочку разделать! – преследовало Нату постоянно. Однажды вечером она оставила машину в нескольких кварталах от дома Вероники и пошла к подъезду. Нож лежал в кармане пальто. Была ранняя осень, утром все еще жарило солнце, а вечером теплоту стремительно слизывал холодный ветер. Пальто подошло как нельзя кстати.

Ната прождала около сорока минут. Когда Вероника появилась из-за домов и направилась к подъезду, Ната неожиданно заторопилась, рванула к тропинке, запнулась обо что-то и едва не упала.

К ней подбежал незнакомец, помог встать, что-то лепетал. Ната же в тот момент нервно думала, что, в общем-то, едва не совершила самый глупый поступок в своей жизни. Вокруг люди, случайные свидетели. Да и откуда ей знать, куда ударить, чтобы убить наверняка? Не подготовилась, не продумала, как малолетка какая-то. Так нельзя.

Нельзя, чтобы кто-то что-то заподозрил.

Она снова взялась за слежку. Умереть должна была не только Вероника. Должен был исчезнуть ее бизнес. Пусть новости о смерти станут последними гвоздями в крышку «талантливого предпринимателя и успешного кондитера».

Первые зацепки касались заказов. Кондитерская была маленькая, выпечка производилась из сырья, которое Вероника заказывала на одном хлебном комбинате. Что-то приезжало уже готовое, что-то делали на месте в небольшом цеху в подвале под кафе. В подчинении у Вероники было три повара, которые работали посменно. Еще пекли на заказ, принимая запросы через сайт. При больших заказах кафе закрывалось на час раньше, и в цех в подвале спускались все три повара и сама Вероника.

Это важно, отметила Ната: Вероника задерживается в кондитерской только в случае солидного заказа. Все остальное время она не занимается выпечкой и готовкой, а доверяет поварам.

Три раза в неделю из хлебного комбината приезжал курьер, привозил сырье. На заднем дворе кафе, где находился черный вход, его встречал персонал. Разгрузка занимала минут двадцать, после чего курьер уезжал, а персонал (как правило, официанты) еще некоторое время курили и болтали на улице.

После трех недель наблюдений за разгрузками Ната решила подойти к черному входу. Она специально оделась в «простое» – самое дешевое и банальное, какое только смогла найти в магазинах, не бросающееся в глаза. Джинсы, белые кроссовки, толстовка и красная куртка – так одевались тысячи девушек от пятнадцати и старше. Еще Ната не помыла волосы, слегка их растрепала и надела дурацкие темные очки. Специально не красилась. Посмотрев в зеркало, она расхохоталась. Будто вместо себя увидела, скажем, Лерку, у которой чувство вкуса отсутствует напрочь.

И ведь ходят такие дурнушки по городу, воображают себе что-то…

Черный вход в кафе находился у тротуара, по которому туда-сюда сновали молодые дамы с колясками. Метрах в ста, если идти вглубь от дороги, начинались жилые кирпичные малоэтажки, а чуть дальше раскинулась детская площадка. Там по утрам было многолюдно и шумно. За домами располагалась и школа. Ната уже знала, что к часу дня тротуар оказывается забит галдящими школьниками, часть из которых как раз и оседает в кафе у Вероники. Сладкая нездоровая пища – это то, что обожают подростки. Особенно прыщавые девочки. Вероника потакала низменным желаниям таких же толстушек с брекетами, как она сама.

Ната направилась к кафе, когда из-за детской площадки показались первые группы школьников. Они шли ей навстречу, галдели и шумели, создавали нужный отвлекающий фон. Дверь черного входа была распахнута, возле нее стоял грузовик хлебокомбината, и два паренька в белых халатах выгружали канистры, мешки и деревянные палеты с хлебными заготовками. Работы у них было много, на Нату никто не обратил внимания.

Она заглянула в служебное помещение и увидела кафельные стены, несколько металлических столов, дверь в зал и еще одну, ведущую, наверное, в подвал. Входная дверь интересовала ее больше всего.

Замок не автоматический. Связка ключей торчит изнутри. На асфальте рядом лежит осколок кирпича, которым почти наверняка время от времени подпирают дверь.

Ната сделала вид, что разговаривает по телефону, сошла с тропинки, обогнула грузовик и остановилась в нескольких метрах от двери. Возникло острое желание подойти прямо сейчас, взять ключи и сбежать.

Безумный план мести внезапно возник с невероятной четкостью. Ната поняла, что надо сделать и как. Наверное, это и было пресловутое озарение, которое посещает творческих людей. Ната всегда завидовала художникам или, скажем, писателям из-за того, что у них в голове вот так запросто могут родиться яркие и удивительные образы.


Ната улыбнулась. Конечно же, именно ключи ей и нужны.

Она направилась к детской площадке и провела там минут тридцать, пока не уехал грузовик. Кто-то из персонала кафе покурил у двери черного входа и зашел внутрь. Ната проверила прогноз погоды на неделю. В пятницу ожидалось потепление до плюс пятнадцати. Ей должно было повезти именно в тот день.





* * *


Нате действительно повезло, и когда она много лет спустя прокручивала в голове события тех дней, то склонялась к мысли, что какой-то ангел-хранитель помог совершить задуманное. Может, так и бывает с творческими людьми? Может, поэтому гениальным художникам или музыкантам удается воплотить свои идеи? Что-то приходит им на помощь. Что-то из глубин мироздания.

В пятницу Ната отправилась к кафе с утра, чтобы успеть на первое прибытие грузовика с товаром. Погода действительно улучшилась, воздух прогрелся до плюс семнадцати и стал удушливо влажным, как всегда поздней осенью в редкие жаркие дни. Хотелось стащить с себя куртку, убрать волосы в хвост и переобуться во что-то легкое. Прохожие вокруг думали так же, пальто и куртки сменились рубашками и пуловерами, сапоги – кроссовками и туфлями. Люди с радостью ловили последние теплые дни перед наступлением долгих холодов.

Грузовик уже стоял у черного входа. Минут через десять его разгрузили. Два паренька из персонала кондитерской остались перекурить. Ната сидела на детской площадке, среди щебета детей и воркования матерей, и крутила в голове короткое: «Ну давайте, давайте. Пусть мне повезет!»

Один из пареньков бросил окурок на асфальт, придавил носком ботинка. Потом небрежно пододвинул кирпич между дверью и коробкой. Оба работника вернулись в кафе, а дверь осталась открытой примерно на двадцать сантиметров. Внутри производственной зоны должно быть жарко – погода на улице этому неплохо поспособствовала.

Ната вскочила со скамейки и заставила себя не бежать, но неторопливо идти по тропинке, будто девчонка из школы, погруженная в какие-то свои мысли. Сердце же торопилось, сердце выпрыгивало из груди.

Она подошла к двери, осторожно заглянула в помещение. Там, в яркой белизне лампового света, что-то варилось на плите в большой кастрюле. Доносились голоса. Вытяжки тянули пар. Никого не было. Ключ на связке торчал изнутри в замочной скважине.

От волнения потемнело в глазах. Ната скользнула рукой внутрь, зажала ключи, чтобы не зазвенели, потянула на себя. Показалось, что ничего не получится. Заскрипит дверь, ключ застрянет, или кто-нибудь ее заметит… Но ключ выскользнул из скважины, связка оказалась в руке. Ната сбивчивым шагом вернулась на тропинку, прижимая руки к животу – и вот теперь уже заторопилась. Времени у нее было немного. Она поспешила в мастерскую по изготовлению ключей в двух кварталах от кафе и заказала дубликаты всей связки. Через сорок минут все было готово. Дальше – дело техники. Прошла по тропинке в сторону детской площадки, остановилась, чтобы завязать шнурки, а когда продолжила путь, связка ключей валялась в пыли около двери кафе.

Гениально, Ватсон.

В понедельник Ната сделала большой заказ на сайте кондитерской Вероники. Не мелочилась. Два кремовых торта, двадцать слоек с яблоком, десять лимонных пирожков, десять шоколадных донатов, двадцать пять «фирменных эклеров ручной работы», три йогуртовых пирога и еще что-то из мелочевки, в максимальном объеме. Хотела внести предоплату, чтобы наверняка, но потом передумала. А ведь ей и в голову не пришло, что так она оставила бы след в виде электронного платежа и своего имени. Опять удача? Возможно. Удача, как известно, помогает сильным.

Тем же вечером Ната приехала в район, где располагалось кафе. В машине лежали две пачки старых журналов, еще не глянцевых, обильно пропитанных горючей смесью для жарки шашлыков. Журналы Ната выбирала тщательно, только самые ненужные или те, которыми можно было пожертвовать. Вишенка на кремовом торте: обложка журнала, где Вероника позирует за прилавком.

«Молодые предприниматели России. Как они меняют облик страны».

Толстушка с вечно сальными волосами – интересный облик, не правда ли?

Ната сидела в машине до наступления темноты, затем подъехала к жилым домам возле детского садика. По тропинке через площадку идти было минуты четыре.

Еще через полчаса с детской площадки увели последних малышей. Сквер, окруженный домами, опустел. Ната каждой рукой взяла по пачке журналов, плотно перетянутых бечевкой, и направилась к черному входу.

Она не торопилась. Приятный холодок разливался по затылку. Положила журналы у кирпича, сама обошла кафе, заглянула в темные витрины. Был виден пустой зал, а где-то в глубине, сквозь приоткрытую дверь, подмигивал бледный свет лампы.

Старенькая и местами потертая «мазда» Вероники стояла напротив заведения. Ната почувствовала острое желание что-нибудь сделать и с машиной тоже – поцарапать, выдрать к чертям боковое зеркало, разбить стекло… Но машина и так выглядела очень уж потрепанной, ее даже стало жалко. Ната вернулась в проулок и занялась делом.

Она открыла дверь. Подсобное помещение пустовало. Горели две лампы над плитой. Дверь в подвальный цех была открыта, оттуда лился свет и доносились приглушенные голоса. Что-то гудело и дребезжало. Кто-то засмеялся.

Ната вошла и прикрыла за собой дверь. Развязав журналы, она принялась раскладывать их везде, где огонь мог бы хорошо заняться.

Деревянные стулья, подоконники с занавесками, около щитка с проводкой, возле дверей, на стойке в зале, у столов для готовки, у занавесок.

Теперь откроем газ. Пусть будет. Небольшая утечка из-за невнимательности, ай-ай-ай.

Все эти действия заняли от силы минут пять.

Ната слышала голоса внизу. Слышала, как Вероника о чем-то рассказывает сквозь смех. Ее смех подхватывали другие.

Не вспоминает ли толстуха, как наехала на Нату? Это ведь смешной эпизод, да? Над этим ведь можно глумиться до конца жизни.

Когда журналы были распотрошены и разложены, Ната подошла к двери в подвальный цех. Осторожно ее прикрыла, нажав на ручку.

Несколько дней она ломала голову, как закрыть дверь. Не подпирать же, в самом деле. Тогда на помощь пришел Интернет.

Да, в цифровой клоаке всегда можно отыскать что-то нужное. Вбиваешь в поиск: «Как заклинить дверь» – и обнаруживаешь, что добрые незнакомцы охотно делятся информацией.

Быстро, нелегально, без затрат.

Хотите наказать шумного соседа? Беретесь за дверную ручку, медленно, но с нажимом опускаете ее до хруста. Не торопитесь, примените немного силы. Слышите? Это ломается и застревает между дверным полотном и коробкой защелка – язычок замка. Дверь заклинивает, с обратной стороны ее не открыть.

Ната услышала хруст и улыбнулась. Подергала ручку, проверила. Улыбка стала еще шире.

Теперь обитателям подвального цеха не выбраться оттуда без болгарки. Но, скорее всего, они обнаружат пожар, когда будет уже поздно.

Ната еще раз прошла по всему кафе, осматриваясь. Заметила за стойкой ключи от «мазды», положила в карман. В помещении стало пованивать газом.

Вернувшись к черному входу, она достала зажигалку и ту самую обложку с фотографией Вероники. Ната обожала символизм.