Идеальность
Часть 10 из 36 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Толик, Анатолий, блин, Владимирович. Владелец клуба и хозяин небольшого бизнеса по производству «домашнего видео». Старый, старый друг. Не сосчитать, сколько раз он держал Лерины волосы, пока она блевала в туалете. Сколько отпаивал кофе по утрам. Сколько стоял за камерой, когда Лера кувыркалась с нанятыми им проверенными мальчиками-моделями.
Какой же с Толиком был шикарный секс! Неизменно под кайфом. Таблетки, алкоголь, марки, курево. Что угодно. Яркие звездочки из глаз, вертолеты в голове, тени, пожирающие сознание. Улетные ощущения. Настолько яркие, что даже сейчас, спустя семь лет, не утратили свежести и заставили испытать мимолетное чувство неловкости.
Интересно, как поживает его бизнес на волне стримингов, «Онлифанс» и расплодившихся платформ?
Отворилась неприметная дверь. Толик набросился, распахнув объятия, сгреб маленькую, тощую, костлявую Леру своими огромными натренированными лапищами.
– Неужели! Лерка! Блин! Сколько лет! Я уже думал…
У нее закружилась голова от знакомых запахов (все та же туалетная вода, «Aqua Di Gio», или как там ее?), а еще – от чертовски знакомых объятий и прикосновений. От пальцев, шарящих по телу, сжимающих плечи, пробежавшихся по позвоночнику, шее, ухвативших за подбородок.
Лера и Толик встретились взглядами, и Лера поняла, что его глаза – это глаза Дениса. Такие же темные, глубокие, мудрые не по возрасту. Денису было тридцать четыре. Толику – за пятьдесят. Лера хотела бы, чтобы Денис дожил до этого возраста. Он наверняка тоже был бы крутым мужчиной, держащим себя в форме, ухаживающим за собой, умным, нежным и ласковым.
– Пойдем! – шепнул на ухо Толик. – Нет, побежим! Сейчас же, за мной! Вика, не отставать!
Ему не составило труда потащить на себе Леру – она едва казалась носками туфель пола – и заодно прихватить Вику, которая весело махала ошарашенным девчушкам с ресепшена.
Сразу за дверью – коридорчик со стеклянной стеной, открывающей обзор на сцену клуба. Потом еще одна дверь, в кабинет Толика. Знакомый до дрожи в животе.
Толик усадил Леру на кожаный диван, Вику в кресло, а сам рухнул на стул за рабочий стол. Раньше на столе валялись кипы папок, какие-то книги, сотовые телефоны. Сейчас, кроме ноутбука, ничего не было. Чистота и порядок, признак возраста. На полу растянулись ребристые тени от жалюзи.
– Немедленно! За мой счет! Отмечаем возвращение! – ревел Толик, шевеля мясистыми пальцами, на каждом из которых красовалось массивное кольцо. – Я уже не верил, Лерчик! Думал, всё. Пропала наша девочка. Растворилась с концами! – Он поднес к уху телефон, отдал кому-то несколько распоряжений. (Накрыть столик в вип-зоне, приготовить блюдо «13-А» и «11-В», принести шампанское и вино, а еще? Чтоб два раза не вставать, тащите коньяк.) Потом спросил чуть тише, с нотками обиды в голосе, обращаясь к Лере: – Ты чего трубку не брала, а? Зараза ведь. Я с ума сходил. Ни дозвониться, ни поговорить толком. Приезжал сто раз. Под дверью стоял. Не открыла.
Действительно, не открывала никому, не отвечала на звонки и письма. Закрыла сообщения в соцсетях. Не выходила на улицу. Не выходила даже из комнаты – особенно когда кто-то стучал в двери. С кровью вырезала себя старую из внешнего мира. Стандартная практика, когда сходишь с ума. Та Лера до сих пор сидела в темнице и боялась выбраться.
– Прости. Ты же знаешь, что случилось. Так было лучше.
– Так не было лучше! – отрезал Толик. – Это фраза-паразит. Люди думают, что ею можно оправдать любые поступки. Мы могли бы помочь тогда, понимаешь? Все вместе. Что я, не соображаю, что ли? Хотела девочка соскочить, о’кей. Отвез бы в нормальную клинику, привели бы тебя в порядок, пристроили бы на нормальную работу. Я же не бесчувственный мешок, чтобы кидать свою любовь просто так.
Лера неуверенно пожала плечами:
– Работу я нашла, вылечилась. Все хорошо.
– Правильно! – подхватила Вика и свинтила с фляги крышечку. – Толик, милый, давай жить настоящим! К черту старое! Лера здесь, с нами, живая и здоровая. Ей срочно, до безумия, нужно проветрить голову и прийти в себя. Хотел помочь тогда? Давай помогай сейчас!
Толик смотрел на Леру, будто размышлял, стоит улыбнуться или нет. Он изменился. Прибавилось морщин вокруг глаз. Седина заскользила в некогда черных до блеска волосах. Стареющий атлант, дитя прошлого века. Как будто старший брат Дениса. Удивительно, что Лера не поняла этого раньше.
– Знаете что, девочки, – сказал он, – гулять так гулять. На всю ночь. Да? И не отказываемся. Иначе я обижусь. Лерка, обижусь на всю жизнь!
Вика подняла над головой флягу:
– Мы согласны! С таким мужчиной хоть на край света!
– Гулять так гулять! – улыбнулась Лера.
* * *
Пашка писал Лере: «Тут десятки папок с распечатками!»
И еще: «Папки с именами, как досье. На каких-то людей. Про маму вашу, про Вику, еще про кого-то. В каждой папке – распечатанные листы, везде есть заголовок „Расшифровка разговора“. Как будто у тебя сестра шпион. Круто?»
Рассортированные по годам, они лежали на овальных столиках вдоль стен. Высокие стопки папок-скоросшивателей, какие можно увидеть в бухгалтерии или в канцелярском магазине. За каждым столиком – зеркало, создающее странный и завораживающий эффект, будто папок в десятки раз больше, чем есть на самом деле.
Пашка разглядывал обложки, листал, не понимая, для чего это и зачем.
Взял папку. Название: «Запись 012. О преодолении комплексов. Расшифровка от (март)».
Открыл, прочитал первую страницу.
«В две тысячи десятом мне было двадцать два. Вике – семнадцать. Лере – девятнадцать. Мы с детства звали Леру „Средняя“. Это была шутка, забава, ничего больше. Надеюсь, это не из-за нас у нее развились комплексы, которые вырвались наружу и разрушили к чертовой матери всю ее жизнь.
Знаю, рано говорить, что Лера окончательно себя угробила. Это некрасиво. И вообще нужно быть оптимисткой (коей я являюсь). Верить в лучшее, все дела.
Но! (Не могу удержаться.) Посудите сами: в две тысячи восьмом Лера стала сниматься в хоум-порно! Это такая штука, типа дома с одним партнером, на камеру. А еще вариант: идет трансляция, люди платят деньги и в прямом эфире смотрят, как Лера с мужиком себя ублажают! Можете вообще представить?! А потом она пошла по рукам! То есть со всеми подряд, не только с одним мужиком! Как это возможно? Откуда эта зависимость?
И, главное, если бы ей в жизни чего-то не хватало, я бы поняла. Но нет! При деньгах, папа помогал, как всем нам, своя машина, дом ей собирались построить. Что могло щелкнуть в голове, чтобы ввязаться в такое?
Я вам скажу что. Психические расстройства, наркотики, алкоголь и желание стать независимой. Пагубное желание, надо заметить. Поругалась с отцом, перечеркнула вообще все. Бунтарка без мозгов, так это называется.
Я погуглила, посмотрела одну мерзость (всего сорок две записи), где наша Средняя трахается с каким-то пузатым бородатым чмошником на балконе ночью! Ладно, милая, тебе нравится, когда жирный трется пузом о твою задницу, но ведь все соседи в курсе, чем ты там занимаешься. А еще один миллион и сто двадцать шесть тысяч просмотревших! Понимаете, сколько извращенцев в мире?
Злюсь. Три-четыре-пять. Глубокий вдох. Закрыть глаза. Кислород сжигает негативную энергию. Я спокойна. Продолжим».
Больше всего походило на дневниковые записи. Пашка живо представил Нату, сидящую перед компьютером и набирающую текст.
Или, может, она хотела написать книгу? Этакие мемуары блондинки. Это сейчас модно.
В другой папке, на открытой наугад странице, прочитал следующее:
«Как избавиться от „тяжелых“ воспоминаний? Их нужно пережить заново. В голове, разумеется, а не по-настоящему. Я же не блондинка какая, чтобы реально искать, например, тех своих одноклассников, которые однажды заставили меня съесть целый пакет сахарной пудры. (В седьмом классе я была слишком худенькой, и кое-кто решил, что меня надо подлечить таким вот образом. Не буду казаться излишне хвастливой, но папа потом прилюдно наказал всех трех козлов и заставил их извиниться. Папочка, ты у меня самый лучший!)
Я хотела бы составить список комплексов, которые тянут меня назад. Ведь у меня есть цель, я к ней стремлюсь, мне нужно искать пути достижения.
Итак. Раз уж вспомнила, правда?
Обожаю готовить. Готовка – моя страсть. Прошла курсы „юных поварят“ в четырнадцать лет. Но я боюсь взяться за готовку тортов. Знаете почему? На курсах была одна девушка, которая идеально пекла кремовые торты. К ним нельзя было придраться. Если бы любой популярный повар из телепередач попробовал ее торт, он бы отдал ей победу безо всякой конкуренции. А мой торт не получался три занятия подряд. У меня подгорал крем, расползалась форма, вечно что-то разваливалось.
В воспоминаниях то и дело возникает кулинарный класс, последний день занятий. Торт – финальный аккорд всего обучения. У меня от волнения дрожат руки. (А я мысленно шепчу: «Давай, Ната, не нервничай! Уделай всех!») Мне всегда и везде нужно быть первой, понимаете? Я так сосредоточена на готовке, что не сразу слышу аплодисменты. Мой торт в духовке, и я вижу, что он совсем не идеален. Хлопанье ладоней повсюду. Ищу взглядом источники звука, вижу ту самую девчонку и просто умопомрачительный по красоте торт перед ней. Лучший торт из тех, что мне доводилось видеть. Крем, черника, розочки, дольки банана, форма… Можно долго смеяться над моим комплексом, но, когда кто-то с легкостью делает что-то в сто раз лучше тебя, волей-неволей начинаешь сомневаться в собственных силах. Девчонке аплодировали, а я ощущала пустоту в душе, пропасть между нами. Мое увлечение, мою страсть как будто втоптали в грязь. Разве смогу я хотя бы приблизиться к такому идеалу?
Мне, конечно, дали аттестат, но я сожгла его в тот же вечер, пока никто не увидел. Не хотела позора, потому что на самом деле провалила финальное задание. Это как занять второе место в любом виде спорта – самое обидное, что вообще можно придумать для спортсмена.
Ужаснейшее воспоминание. С тех пор я ни разу не пекла кремовый торт. Не могла себя заставить. У меня дрожат руки, даже когда я просто читаю новый рецепт. Пора признать: комплекс не дает мне развиваться.
К примеру, встретила замечательного молодого человека и хочу устроить ему шикарнейший вечер. Где, блин, торт?! Заказывать? Увольте. Только испечь. Смогу ли я преодолеть себя?
Думаю, да. Первый этап – перегрызть канат. Второй этап – попробовать исправить ситуацию. Сегодня же займусь тортом. У меня скачано шесть разных рецептов. Ягоды и фрукты в холодильнике. Я взрослая и самостоятельная женщина. Надо испечь торт и принести его родителям.
Канат я уже перегрызла. Только это тайна. Огромная всепоглощающая тайна».
Пашка сделал несколько фотографий, сбросил Лере, заценить.
Очень хотелось прихватить несколько папок, чтобы изучить их в спокойной обстановке. Просто так, без причины. Люди любят брать чужие вещи и изучать чужие жизни.
А еще под столиками лежали тетради. В них оказались аккуратно вклеены вырезки из глянцевых журналов.
«Двенадцать поз для занятий сексом на природе».
«Как подобрать правильный крем для загара».
«Выбираем мясо на шашлыки. Почувствуй себя мужиком».
Кто-то собирает марки, а кто-то – вырезки со штампами, бывает.
Пашка потянулся за упавшей сигаретой и под одним из столиков заметил несколько журналов. Они были разные по толщине и ширине. Не все глянцевые, да еще и сложенные кое-как. Наверное, поэтому он и обратил на них внимание.
Взял несколько штук. Старые номера региональных журналов. «7 дней», «Миллениал», Life. Полистал. Закладок здесь никаких не было, номера шли вразнобой, годы издания – с две тысячи четвертого по две тысячи восьмой. Еще до того, как Ната встретила Дениса.
Пашка сел на пол, скрестив ноги. Подтянул ближе всю стопку, начал листать, пытаясь уцепиться взглядом за что-то общее. В заголовках, в содержании.
В одном из номеров «Кулинарного поединка» от две тысячи пятого года фигурировала статья о Веронике Подольской. Она открыла свой небольшой бизнес по производству кулинарных изделий. Часть заметки была вырезана, часть – обведена красным маркером.
В номере журнала «7 дней» от две тысячи седьмого нашлась статья под заголовком: «Вероника Подольская: любое желание можно исполнить. Главное – захотеть». С фотографии на Пашку смотрела симпатичная чуть полноватая девушка с голубыми глазами и темными волосами. В руках она держала поднос с кексами. Фото было обведено красным маркером.
Пашка взял еще несколько журналов, пролистал заголовки и – точно! – нашел заметки о Веронике, успешном кондитере и бизнесвумен. Кое-где часть заметок аккуратно вырезали, оставив заголовки, или обвели маркерами. В двух журналах лицо Вероники оказалось заклеено клейкими листиками.
Внизу стопки лежало три журнала «Дикая природа» от две тысячи девятого года. Что-то об охоте, ориентировании на местности, ловле рыбы… Все чудесатее и чудесатее, как говорилось в одной сказке.
Пашка сфотографировал пару страниц с заметками о Веронике, отправил Лере.
«Это должно быть интересно. Ната очень любит Подольскую. С чего бы? Давай проверим».
Лера до сих пор не прочла ни одного сообщения. Хочется верить, что она спит, но надо все же заехать, проведать. Тем более что Пашкины сообщения явно вызовут у нее еще больший интерес к серфингу в Интернете.
Время летело стремительно.
– Засиделся! – буркнул Пашка, хотя еще не собирался уходить.
Какой же с Толиком был шикарный секс! Неизменно под кайфом. Таблетки, алкоголь, марки, курево. Что угодно. Яркие звездочки из глаз, вертолеты в голове, тени, пожирающие сознание. Улетные ощущения. Настолько яркие, что даже сейчас, спустя семь лет, не утратили свежести и заставили испытать мимолетное чувство неловкости.
Интересно, как поживает его бизнес на волне стримингов, «Онлифанс» и расплодившихся платформ?
Отворилась неприметная дверь. Толик набросился, распахнув объятия, сгреб маленькую, тощую, костлявую Леру своими огромными натренированными лапищами.
– Неужели! Лерка! Блин! Сколько лет! Я уже думал…
У нее закружилась голова от знакомых запахов (все та же туалетная вода, «Aqua Di Gio», или как там ее?), а еще – от чертовски знакомых объятий и прикосновений. От пальцев, шарящих по телу, сжимающих плечи, пробежавшихся по позвоночнику, шее, ухвативших за подбородок.
Лера и Толик встретились взглядами, и Лера поняла, что его глаза – это глаза Дениса. Такие же темные, глубокие, мудрые не по возрасту. Денису было тридцать четыре. Толику – за пятьдесят. Лера хотела бы, чтобы Денис дожил до этого возраста. Он наверняка тоже был бы крутым мужчиной, держащим себя в форме, ухаживающим за собой, умным, нежным и ласковым.
– Пойдем! – шепнул на ухо Толик. – Нет, побежим! Сейчас же, за мной! Вика, не отставать!
Ему не составило труда потащить на себе Леру – она едва казалась носками туфель пола – и заодно прихватить Вику, которая весело махала ошарашенным девчушкам с ресепшена.
Сразу за дверью – коридорчик со стеклянной стеной, открывающей обзор на сцену клуба. Потом еще одна дверь, в кабинет Толика. Знакомый до дрожи в животе.
Толик усадил Леру на кожаный диван, Вику в кресло, а сам рухнул на стул за рабочий стол. Раньше на столе валялись кипы папок, какие-то книги, сотовые телефоны. Сейчас, кроме ноутбука, ничего не было. Чистота и порядок, признак возраста. На полу растянулись ребристые тени от жалюзи.
– Немедленно! За мой счет! Отмечаем возвращение! – ревел Толик, шевеля мясистыми пальцами, на каждом из которых красовалось массивное кольцо. – Я уже не верил, Лерчик! Думал, всё. Пропала наша девочка. Растворилась с концами! – Он поднес к уху телефон, отдал кому-то несколько распоряжений. (Накрыть столик в вип-зоне, приготовить блюдо «13-А» и «11-В», принести шампанское и вино, а еще? Чтоб два раза не вставать, тащите коньяк.) Потом спросил чуть тише, с нотками обиды в голосе, обращаясь к Лере: – Ты чего трубку не брала, а? Зараза ведь. Я с ума сходил. Ни дозвониться, ни поговорить толком. Приезжал сто раз. Под дверью стоял. Не открыла.
Действительно, не открывала никому, не отвечала на звонки и письма. Закрыла сообщения в соцсетях. Не выходила на улицу. Не выходила даже из комнаты – особенно когда кто-то стучал в двери. С кровью вырезала себя старую из внешнего мира. Стандартная практика, когда сходишь с ума. Та Лера до сих пор сидела в темнице и боялась выбраться.
– Прости. Ты же знаешь, что случилось. Так было лучше.
– Так не было лучше! – отрезал Толик. – Это фраза-паразит. Люди думают, что ею можно оправдать любые поступки. Мы могли бы помочь тогда, понимаешь? Все вместе. Что я, не соображаю, что ли? Хотела девочка соскочить, о’кей. Отвез бы в нормальную клинику, привели бы тебя в порядок, пристроили бы на нормальную работу. Я же не бесчувственный мешок, чтобы кидать свою любовь просто так.
Лера неуверенно пожала плечами:
– Работу я нашла, вылечилась. Все хорошо.
– Правильно! – подхватила Вика и свинтила с фляги крышечку. – Толик, милый, давай жить настоящим! К черту старое! Лера здесь, с нами, живая и здоровая. Ей срочно, до безумия, нужно проветрить голову и прийти в себя. Хотел помочь тогда? Давай помогай сейчас!
Толик смотрел на Леру, будто размышлял, стоит улыбнуться или нет. Он изменился. Прибавилось морщин вокруг глаз. Седина заскользила в некогда черных до блеска волосах. Стареющий атлант, дитя прошлого века. Как будто старший брат Дениса. Удивительно, что Лера не поняла этого раньше.
– Знаете что, девочки, – сказал он, – гулять так гулять. На всю ночь. Да? И не отказываемся. Иначе я обижусь. Лерка, обижусь на всю жизнь!
Вика подняла над головой флягу:
– Мы согласны! С таким мужчиной хоть на край света!
– Гулять так гулять! – улыбнулась Лера.
* * *
Пашка писал Лере: «Тут десятки папок с распечатками!»
И еще: «Папки с именами, как досье. На каких-то людей. Про маму вашу, про Вику, еще про кого-то. В каждой папке – распечатанные листы, везде есть заголовок „Расшифровка разговора“. Как будто у тебя сестра шпион. Круто?»
Рассортированные по годам, они лежали на овальных столиках вдоль стен. Высокие стопки папок-скоросшивателей, какие можно увидеть в бухгалтерии или в канцелярском магазине. За каждым столиком – зеркало, создающее странный и завораживающий эффект, будто папок в десятки раз больше, чем есть на самом деле.
Пашка разглядывал обложки, листал, не понимая, для чего это и зачем.
Взял папку. Название: «Запись 012. О преодолении комплексов. Расшифровка от (март)».
Открыл, прочитал первую страницу.
«В две тысячи десятом мне было двадцать два. Вике – семнадцать. Лере – девятнадцать. Мы с детства звали Леру „Средняя“. Это была шутка, забава, ничего больше. Надеюсь, это не из-за нас у нее развились комплексы, которые вырвались наружу и разрушили к чертовой матери всю ее жизнь.
Знаю, рано говорить, что Лера окончательно себя угробила. Это некрасиво. И вообще нужно быть оптимисткой (коей я являюсь). Верить в лучшее, все дела.
Но! (Не могу удержаться.) Посудите сами: в две тысячи восьмом Лера стала сниматься в хоум-порно! Это такая штука, типа дома с одним партнером, на камеру. А еще вариант: идет трансляция, люди платят деньги и в прямом эфире смотрят, как Лера с мужиком себя ублажают! Можете вообще представить?! А потом она пошла по рукам! То есть со всеми подряд, не только с одним мужиком! Как это возможно? Откуда эта зависимость?
И, главное, если бы ей в жизни чего-то не хватало, я бы поняла. Но нет! При деньгах, папа помогал, как всем нам, своя машина, дом ей собирались построить. Что могло щелкнуть в голове, чтобы ввязаться в такое?
Я вам скажу что. Психические расстройства, наркотики, алкоголь и желание стать независимой. Пагубное желание, надо заметить. Поругалась с отцом, перечеркнула вообще все. Бунтарка без мозгов, так это называется.
Я погуглила, посмотрела одну мерзость (всего сорок две записи), где наша Средняя трахается с каким-то пузатым бородатым чмошником на балконе ночью! Ладно, милая, тебе нравится, когда жирный трется пузом о твою задницу, но ведь все соседи в курсе, чем ты там занимаешься. А еще один миллион и сто двадцать шесть тысяч просмотревших! Понимаете, сколько извращенцев в мире?
Злюсь. Три-четыре-пять. Глубокий вдох. Закрыть глаза. Кислород сжигает негативную энергию. Я спокойна. Продолжим».
Больше всего походило на дневниковые записи. Пашка живо представил Нату, сидящую перед компьютером и набирающую текст.
Или, может, она хотела написать книгу? Этакие мемуары блондинки. Это сейчас модно.
В другой папке, на открытой наугад странице, прочитал следующее:
«Как избавиться от „тяжелых“ воспоминаний? Их нужно пережить заново. В голове, разумеется, а не по-настоящему. Я же не блондинка какая, чтобы реально искать, например, тех своих одноклассников, которые однажды заставили меня съесть целый пакет сахарной пудры. (В седьмом классе я была слишком худенькой, и кое-кто решил, что меня надо подлечить таким вот образом. Не буду казаться излишне хвастливой, но папа потом прилюдно наказал всех трех козлов и заставил их извиниться. Папочка, ты у меня самый лучший!)
Я хотела бы составить список комплексов, которые тянут меня назад. Ведь у меня есть цель, я к ней стремлюсь, мне нужно искать пути достижения.
Итак. Раз уж вспомнила, правда?
Обожаю готовить. Готовка – моя страсть. Прошла курсы „юных поварят“ в четырнадцать лет. Но я боюсь взяться за готовку тортов. Знаете почему? На курсах была одна девушка, которая идеально пекла кремовые торты. К ним нельзя было придраться. Если бы любой популярный повар из телепередач попробовал ее торт, он бы отдал ей победу безо всякой конкуренции. А мой торт не получался три занятия подряд. У меня подгорал крем, расползалась форма, вечно что-то разваливалось.
В воспоминаниях то и дело возникает кулинарный класс, последний день занятий. Торт – финальный аккорд всего обучения. У меня от волнения дрожат руки. (А я мысленно шепчу: «Давай, Ната, не нервничай! Уделай всех!») Мне всегда и везде нужно быть первой, понимаете? Я так сосредоточена на готовке, что не сразу слышу аплодисменты. Мой торт в духовке, и я вижу, что он совсем не идеален. Хлопанье ладоней повсюду. Ищу взглядом источники звука, вижу ту самую девчонку и просто умопомрачительный по красоте торт перед ней. Лучший торт из тех, что мне доводилось видеть. Крем, черника, розочки, дольки банана, форма… Можно долго смеяться над моим комплексом, но, когда кто-то с легкостью делает что-то в сто раз лучше тебя, волей-неволей начинаешь сомневаться в собственных силах. Девчонке аплодировали, а я ощущала пустоту в душе, пропасть между нами. Мое увлечение, мою страсть как будто втоптали в грязь. Разве смогу я хотя бы приблизиться к такому идеалу?
Мне, конечно, дали аттестат, но я сожгла его в тот же вечер, пока никто не увидел. Не хотела позора, потому что на самом деле провалила финальное задание. Это как занять второе место в любом виде спорта – самое обидное, что вообще можно придумать для спортсмена.
Ужаснейшее воспоминание. С тех пор я ни разу не пекла кремовый торт. Не могла себя заставить. У меня дрожат руки, даже когда я просто читаю новый рецепт. Пора признать: комплекс не дает мне развиваться.
К примеру, встретила замечательного молодого человека и хочу устроить ему шикарнейший вечер. Где, блин, торт?! Заказывать? Увольте. Только испечь. Смогу ли я преодолеть себя?
Думаю, да. Первый этап – перегрызть канат. Второй этап – попробовать исправить ситуацию. Сегодня же займусь тортом. У меня скачано шесть разных рецептов. Ягоды и фрукты в холодильнике. Я взрослая и самостоятельная женщина. Надо испечь торт и принести его родителям.
Канат я уже перегрызла. Только это тайна. Огромная всепоглощающая тайна».
Пашка сделал несколько фотографий, сбросил Лере, заценить.
Очень хотелось прихватить несколько папок, чтобы изучить их в спокойной обстановке. Просто так, без причины. Люди любят брать чужие вещи и изучать чужие жизни.
А еще под столиками лежали тетради. В них оказались аккуратно вклеены вырезки из глянцевых журналов.
«Двенадцать поз для занятий сексом на природе».
«Как подобрать правильный крем для загара».
«Выбираем мясо на шашлыки. Почувствуй себя мужиком».
Кто-то собирает марки, а кто-то – вырезки со штампами, бывает.
Пашка потянулся за упавшей сигаретой и под одним из столиков заметил несколько журналов. Они были разные по толщине и ширине. Не все глянцевые, да еще и сложенные кое-как. Наверное, поэтому он и обратил на них внимание.
Взял несколько штук. Старые номера региональных журналов. «7 дней», «Миллениал», Life. Полистал. Закладок здесь никаких не было, номера шли вразнобой, годы издания – с две тысячи четвертого по две тысячи восьмой. Еще до того, как Ната встретила Дениса.
Пашка сел на пол, скрестив ноги. Подтянул ближе всю стопку, начал листать, пытаясь уцепиться взглядом за что-то общее. В заголовках, в содержании.
В одном из номеров «Кулинарного поединка» от две тысячи пятого года фигурировала статья о Веронике Подольской. Она открыла свой небольшой бизнес по производству кулинарных изделий. Часть заметки была вырезана, часть – обведена красным маркером.
В номере журнала «7 дней» от две тысячи седьмого нашлась статья под заголовком: «Вероника Подольская: любое желание можно исполнить. Главное – захотеть». С фотографии на Пашку смотрела симпатичная чуть полноватая девушка с голубыми глазами и темными волосами. В руках она держала поднос с кексами. Фото было обведено красным маркером.
Пашка взял еще несколько журналов, пролистал заголовки и – точно! – нашел заметки о Веронике, успешном кондитере и бизнесвумен. Кое-где часть заметок аккуратно вырезали, оставив заголовки, или обвели маркерами. В двух журналах лицо Вероники оказалось заклеено клейкими листиками.
Внизу стопки лежало три журнала «Дикая природа» от две тысячи девятого года. Что-то об охоте, ориентировании на местности, ловле рыбы… Все чудесатее и чудесатее, как говорилось в одной сказке.
Пашка сфотографировал пару страниц с заметками о Веронике, отправил Лере.
«Это должно быть интересно. Ната очень любит Подольскую. С чего бы? Давай проверим».
Лера до сих пор не прочла ни одного сообщения. Хочется верить, что она спит, но надо все же заехать, проведать. Тем более что Пашкины сообщения явно вызовут у нее еще больший интерес к серфингу в Интернете.
Время летело стремительно.
– Засиделся! – буркнул Пашка, хотя еще не собирался уходить.