Идеальная смерть Мияко Сумиды

Почему Эйдзи сбежал? Мальчишек испугался? Или ему на нее плевать? Мальчишки, конечно, в расчет его не брали. Они смотрели на него как на пустое место.

Тут Фуми поняла то, что должна была заметить раньше. Намного раньше.

Почему она об этом не подумала?! Юные бейсболисты Эйдзи тоже не видели, так ведь? Иначе пас отдать они попросили бы его, а не ее. Разумеется, у Эйдзи была причина не ездить с ней в Иокогаму, не искать работу, не есть и день–деньской сидеть дома. Вот пазл И СЛОЖИЛСЯ.

Зажурившись, Фуми вспомнила ту, кого отчаянно старалась забыть.

Рури.





22 ВЕЕРА И ЦВЕТОЧКИ




Рури ждала во дворе, когда Фумио, как обычно, вышел подметать. Небо потемнело, грозя пролиться дождем. Утро выдалось холодное, серое, но Рури по–прежнему была в легком цветастом платье и в стоптанных туфлях.

— Доброе утро! — сказала Рури. — Сегодня ты ПОЗДНО.

— Спал плохо, — буркнул Фумиоф

— Тебя что–то тревожит?

Фумио покачал головой. Не хотелось рассказывать Рури о том, что ожидало его с началом учебы. Он боялся ее разочаровать.

— Все в порядке. Просто в школу идти волнительно.

— А-а, точно, у тебя новая четверть начинается. Ты не забудешь меня, снова встретившись с школьными приятелями?

— Конечно, нет.

Фактически он не врал, потому что приятеей у него не было.

Рури протянула ему мизинчик:

— Обещаешь? Фумио кивнул и уже хотел зацепить палец Рури своим мизинцем, когда услышал голос матери:

— Фумио, где ты?

— На крыльце! — крикнул он и повернулся к Рури: — Жди меня здесь.

Отставив метлу, Фумио забежал в дом. Мать шла навстречу ему с подарочной коробкой в руках.

— Сколько раз я просила тебя не шуметь и не бегать в прихожей? — недовольно проговорила мама. — Это же храм, ты мешаешь посетителям.

— В такую рань посетителей нет, — возразил Фумио.

Мама рассердилась:

— Как сын священника, ты должен всегда показывать пример. Однажды ты унаследуешь этот храм от отца. Фумио потер затылок. Если мать заметила полное отсутствие энтузиазма, то виду не показала.

— Смотри, отец вчера привез тебе из Фудзивары конфеты.

— Правда? — Фумио пригляделся к коробке. Ее красиво упаковали в японский пергамент, разрисованный веерами и цветочками. Он вытаращил глаза от удивления. — Это все мне?

Мать кивнула. Фумио взял у нее коробку, но открыв, обнаружил, что она пустая на три четверти. Он разочарованно вздохнул.

— Не будь жадиной, — сказала мать. — Угощением нужно делиться.

— Знаю. Я с подругой своей поделюсь.

— Что за подруга? — спросила мать, удивленно изогнув брови

Фумио еще никому не рассказывал о Рури, но маме решил довериться:

— Одна девочка каждый день приходит к нам во двор поиграть со мной. Она живет неподалеку

— Как здорово! Она из твоей школы?

От слова «школа» Фумио замутило.


— Рури в школу не ходит.

— Странно, — проговорила мать. — Познакомишь меня с ней?

Мама явно обрадовалась, что сын наконец завел друзей. Про издевательства на крыше Фумио старательно умалчивал, но мать наверняка чувствовала неладное. Тем более, Фумио несколько раз просил оставить его дома, ничего не объясняя.

Появление подруги обрадовало и самого Фумио. В кои веки он чувствовал себя нормальным. Как и все остальные, он мог заводить друзей, просто это получалось чуть медленнее.

Фумио ввел маму на задний двор и помахал рукой Рури:

— Смотри, мам, вон она.

— Где? — Мать прищурилась. — Я ничего не вижу.

— Да вон, у кустов! — показал Фумио. — Эй, Рури! — позвал он. — Моя мама принесла нам конфеты.

Рури повернулась к ним и застыла, вытаращив глаза.

— Рури, в чем дело? — Фумио шагнул было к ней, но девочка испуганно попятилась.

Фумио нахмурился. Почему Рури его избегает? Спросить не удалось: она развернулась и исчезла за кустами.

— Рури, не бойся! — закричал Фумио. — Это моя мама!

Он хотел побежать за подругой, но мать схватила его за руку. Лицо у нее было бледнее мела.

— Фумио, нам нужно поговорить, — сказала она.





* * *


Так Фумио Янаги узнал об их родовом проклятии. Тот вечер стал одним из самых тяжелых в его жизни. Расстроил даже не пугающий, нежеланный дар, а то, что единственная подруга оказалась ненастоящей.

Рури, похоже, знала, в чем дело, потому что следующим утром снова стояла у кустов и молча на него смотрела. По наказу отца Фумио мел двор, как ни в чем не бывало.

— Все должно быть как прежде, — наставлял отец. — Веди себя как в нормальной снтуации.

Только нормальной ситуация не была. Гнетущую тишину разбавляли только тяжелые шаги Фумио. Решив не мыть крыльцо, он скрылся в храме, а на улицу вышел лишь для послеобеденной уборки.

Рури больше не смотрела в небеса она по весила голову и поджала губы. Сияниекоторое всегда видел в пей Фумио, исчезло, сменившись бледностью, призрачной, как смерть, навсегда охладившая ей кровь.





* * *


За несколько дней до начала новой четверти Фумио застал Рури в слезах.

— Почему ты меня игнорируешь? Ты мне больше не друг? — вопрошала она.

У Фумио в горле пересохло. Стало трудно дышать.

— Мы не можем быть друзьями, потому что ты ненастоящая, — сказал он отцовскому наказу вопреки.

Рури стиснула зубы, зыркнула на Фумио и убежала прочь. Фуми продолжал мести двор, а закончив, вернулся к себе в комнату. Ужинать не хотелось, спать тоже.

«Не бойся, они тебя не обидят, — заверил его отец. — Они даже тронуть тебя не могут».

Фумио не понимал, почему он плачет. Рури была даже не человеком, а скитающимся духом, приблудившимся к их храму. Видеть ее не Мог никто, кроме Фумио. Он поверил, что обрел друга, поэтому и страдал.

Но он же понял, что Рури не из мира живых. Если принять это как данность, боль исчезнет, да? Как бы то ни было, появляться Рури перестала, и отец Фумио решил, что она перевоплотилась.

— Рано или поздно такое случается с каждым духом, но с детьми, как правило, быстрее, — объяснил он после сеанса медитации. — У них меньше грехов, которые нужно искупить, и меньше связей с нашим миром, чем у взрослых.

Фумио молчал, не сводя глаз с алтаря. Два огромных фонаря заливали татами теплым золотым сиянием. Сильно пахло фимиамом. Наступил полдень, но взатемненном зале время так просто не определишь.

— Многие духи считают, что вблизи святых мест быстрее перевоплотятся, — продолжал отец. — Точно это никому не известно, но если терять нечего, почему бы не попробовать?