И с привкусом соли на губах

Идет установление ее личности, а потом адвокат задает вопрос мне:

— Вы знаете эту женщину?

— Да… она подсадила ко мне в купе Артема.

— Неправда! — рявкает Зинченко. — Я не брала неуставных пассажиров в вагон. Это — запрещено законом и я такими вещами не занимаюсь!

— Что вы хотите этим доказать? — задает вопрос прокурор адвокату.

— То, что моего подзащитного не было на этом поезде. — спокойно отвечает Грон. — До столицы он добрался автостопом и к произошедшему с Костровой в поезде не имеет никакого отношения.

— Протестую! — заявляет прокурор. — У нас есть еще один свидетель, бывший муж Костровой, который так же подтверждает факт изнасилования и выпадения из поезда Лианы Александровны.

— Протестую! — ухмыляется Грон, — У защиты свидетель проводница этого поезда, которая утверждает, что подсудимого на нем не было. Ни официально, ни без билета.

Судья сидит в раздумье какое-то время, а потом изрекает.

— Обвинение может продолжить допрос Костровой.

— Спасибо, ваша честь! Лиана Александровна, подсудимый имеет отношение к вашему изнасилованию в том поезде?

Закрываю глаза. Очень стыдно. Очень страшно за Артема. Не хочу об этом вспоминать и будь проклят Македов, который заставляет меня вновь через это пройти!

— Да… — по залу проносится удивленный «ох»… еще бы! Узнать подобную подноготную об известном бизнесмене.



— Подсудимый попытался вас убить, выломав дверь и столкнув на полном ходу?

— Нет! — Македов напрягается, и по его виду я понимаю, что ответила не верно. Не так, как он от меня ожидал. — Это был несчастный случай. Он сделал это непреднамеренно.

— Протестую! — встревает Грон. — Никаких доказательств, кроме слов Костровой, не имеется. Проводница Зинченко утверждает, что не видела моего подзащитного в этом поезде вообще. Слова Костровой не имеют никакого смысла на данном заседании. Как и ее бывшего мужа, который потом якобы ее лечил.

— Суд удаляется на совещание! — бьет молотком судья. — Продолжим завтра, в девять утра.





Глава 20




Лиана

— Отвези меня к дочери! — требую немедленно, едва мы выходим из здания суда.

— Ты была недостаточно убедительна, Лиана, — хмурится Македов.

Он явно недоволен тем, что первым не догадался подкупить Зинченко и вообще упустил ее из виду.

— Пошшшел ты! — шиплю я на него. — Достаточно с меня унижений! Отдай Веронику и катись из нашей жизни навсегда!





* * *


— Мама! Мамотька, ну где зе ты была?!

Вероника обнимает меня крепко-крепко, а я прячу слезы, потому что очень боялась никогда больше не увидеть своего ребенка. Прижимаю ее, вдыхаю сладкий молочный запах.

— Я люблю тебя, милая. Больше никогда не уйду так надолго!

— А папотка где?

— Папа тоже тебя любит. Но он пока не сможет приехать к нам.

— Потему?


— Потому что у него дела. Но он нас очень любит и обязательно вернется. А мы должны его ждать!

— Я буду! — обещает смешная Вероника.

— И я…

Доберманы Македова доставили нас с Вероникой и Викой до офиса. Но мне было не до работы. В пентхаусе Полянского неделю никого не было и требовалось срочно возвращаться домой.

— Вик, я отблагодарю тебя тройной зарплатой за заботу о Веронике! Мне очень жаль, что так получилось… — я искренне благодарю бывшую любовницу Полянского за то, что не бросила дочь в трудной ситуации. — Ты можешь идти домой, после всего что пережила, тебе нужен отпуск.

— Ну как же я вас брошу, Лиан? Вы тоже в не лучшем состоянии, — улыбается мне Вика. — Давайте все вместе приберемся тут, приготовим ужин и успокоимся. Работа поможет нам пережить все это.

— Хорошо, Вик! Это то, что нам надо сейчас!

Ночью никак не могу заснуть. Мне холодно и одиноко в огромной квартире. Вероника давно спит, а я слоняюсь по дому, не находя себе места. Иду в спальню к Артему. Там до сих пор витает его запах. Я так скучаю по нему… Мне так его не хватает… И сегодня на суде я предала его. Воткнула нож в спину. Даже если мои слова никак не повлияют на приговор, все равно я признала факт изнасилования перед огромным количеством человек…

Подхожу к шкафу. Достаю костюм Артема. Обнимаю пиджак и брюки, словно его самого. Плачу. Какой же дурой я была! Он ухаживал за мной, пытался сделать мне хорошо, а я бежала от него, гнала всякий раз… а вот теперь бы все отдала, чтобы снова пережить, исправить прошлое, да поздно. Ничего не вернуть. Не забыть!





* * *


— … приговаривается к шести годам колонии общего режима. Приговор можно обжаловать в течение семи рабочих дней с момента провозглашения…

К шести?! Я не ослышалась? И не условка, как мы все на это рассчитывали, а настоящая тюрьма! Боже, да через шесть лет Веронике уже будет одиннадцать!

Приговор мы оба прослушали глядя друг другу в глаза. Я как могла поддерживала Артема. Но приговор слишком суров. Артем обескуражен не менее моего. Не представляю, каково ему сейчас.

— Нам надо увидится с Полянским, Арнольд, пожалуйста, помоги! Хоть пять минут нам должны дать!

— Должны, Лиан, я постараюсь. Посиди в коридоре.

Минут через двадцать меня зовут в помещение с решетками. Боюсь, что нас оставят прямо так, но конвоир отпирает замок.

Артем подхватывает меня на руки, кружит и целует одновременно. И я целую его и обнимаю неистово.

— Прости меня за то, что говорила на суде.

— Это ты меня прости малышка, что прошла через все это. Не оправдывайся. Я знаю, что Македов вынудил тебя. Он ответит за это, я клянусь тебе!

— Не надо о нем сейчас.

— Как доченька?

— Она скучает по тебе. Если бы я знала, что нам разрешат свидание, то привезла бы ее сюда.

— Не место ей на суде, Лиан. Лиан, продавай бизнес и уезжайте. Я не смогу вас защитить в эти года, а что придет в голову Македову неизвестно. Живите скромно заграницей, чтобы он не смог вас найти, затеряйтесь и пусть счет в банке обеспечит вам безбедную жизнь.

— Шесть лет Артем… это же так много! Неужели ничего нельзя сделать?

— Грон пообещал опротестовать приговор, может ему удастся скостить мне пару лет, но сесть придется. И, Лиан… я хотел попросить тебя.

— О чем?

— Не жди меня. Слышишь малышка? Ты молодая, красивая, если встретишь достойного мужчину, будь с ним. Прошу тебя!

— Да что ты такое говоришь, Артем? — возмущаюсь я.

— Я и так слишком много испортил тебе всего в жизни. Ты достойна счастья.

— Я буду счастлива только с тобой! Понял?! Мы с Вероникой дождемся тебя! Ты отсидишь сколько положено и вернешься к нам, слышишь, засранец?

Артем улыбается.

— О да, детка, мне нравится, когда ты говоришь, что я засранец. Я всегда знал, что ты у меня с огоньком!

— Еще с каким! — улыбаюсь и я. — Кроме шуток, Артем! Мы будем тебя ждать. И попробуй только к нам не вернуться!

Нашу идиллию нарушает конвоир.

— Время вышло. Девушка, на выход.