И меркнет свет

– Что я вернулся к Палласу, потому что он захватил тебя в плен! – Илья повысил голос. – Я пал к его ногам, потому что не мог смотреть, как он уводит тебя, не мог, пока у меня еще был шанс спасти тебя.

Эфира громко рассмеялась:

– Это просто чушь. Ты не можешь переписать прошлое, Илья, как бы часто ни менял стороны. Сомневаюсь, что ты веришь, будто я попадусь на…

– Я тебя люблю.

Эфира резко замолчала. Он не мог такое сказать. Не мог смотреть на нее с таким уязвимым выражением лица.

– Что ты имеешь в виду, – спросила она дрожащим голосом, – под словами, что любишь меня?

– Я имею в виду то, что люблю тебя, – с вызовом ответил он. – С Бехезды. А может, и раньше. Возможно, я влюбился в тебя, когда ты прижала меня к земле в таверне Паллас Атоса и угрожала убить. Точно не знаю.

– Ты меня не любишь, – выплюнула она. – Ты даже не знаешь, каково это – любить кого-то. Взгляни на Антона! Он твой брат, но ты так напортачил в детстве, что он все еще боится тебя. Ты прячешься за очарованием и красивой одеждой, потому что боишься, что если кто-то увидит, что под ними, то покинет тебя и никогда не вернется.

Эфира не поняла, что начала плакать, пока не перестала кричать. Она подавила всхлип, когда Илья опустил взгляд в землю. Внезапно она почувствовала ярость, понимая, что все сказанное скорее касается ее, чем его.

Разве не это сделала Беру? Ушла, как только увидела, во что превратилась Эфира? А другие, ее друзья, никто тоже не захочет оставаться рядом. Только не когда увидят, насколько она сломана.

Илья снова поднял на нее взгляд, и уязвимость в его взгляде уступила место знакомой маске из дружелюбного очарования.

– Ты права, – кивнул он с отрепетированной улыбкой. – Спасибо… что все разъяснила.

Эфира смотрела, как он уходит, и ничего не сказала, чтобы остановить его.

Она снова упала на кровать, опустошенная. В крови все еще бурлила ярость. Она прогнала последнего человека, у которого была хоть какая-то причина заботиться о ней. Она оживила самые худшие страхи о себе. Как и сказала Странница тогда на корабле, иногда пророчества воплощаются в жизнь, потому ты сам в них веришь.

Ей нужно уйти. Отправиться куда-то, куда угодно, чтобы не оставаться здесь. Ей нужно найти Беру.

Именно эта последняя мысль заставила ее встать на ноги. Она тихо собрала сумку и подождала, пока лагерь затихнет на ночь, прежде чем выскользнуть из палатки.

– Гадал, когда же ты выйдешь, – донесся снаружи тихий голос.

Эфира замерла. В тусклом лунном свете она различила фигуру, прислонившуюся к дереву возле палатки.

– Гектор, – произнесла она. – Что ты тут делаешь?

– И зачем же ты сбегаешь посреди ночи? – спросил Гектор. – Или вообще-то почему бы мне не угадать? Ты идешь за ней.

Эфира поправила сумку на плече.

– Я знаю, что это опасно. Но все это моя вина. Это я вернула бога. Но Беру все еще где-то внутри, и если есть шанс освободить ее, то я рискну. Мне плевать, что ты или другие думаете об этом.

Гектор просто мгновение смотрел на нее, размышляя.

– Хорошо.

– Стой, что? – спросила Эфира. – Ты отпустишь меня?

– Нет. – Гектор наклонился и поднял собственную сумку. – Я иду с тобой.

Она долгое мгновение смотрела на него и сначала решила, что это сон.

– Ты, – с сомнением в голосе произнесла она, – хочешь пойти со мной. С человеком, который убил тебя, чтобы спасти ее. – Она покачала головой. – Ты ненавидишь меня.

– Может, и так, – ответил он. – Но я люблю твою сестру. И если есть способ пробиться к ней и освободить от бога… Вы уже побеждали смерть ради друг друга. Так что если кто и сможет это сделать, то это ты.

– Скорее всего это невозможно. – Эфира серьезно смотрела на него. – Глупо пытаться найти ее. Бог скорее всего просто убьет меня, а Беру придется смотреть на это.

Гектор пожал плечами:

– Ага. Возможно. Но ты же все равно пойдешь, разве не так?

Она вспомнила, что сказала Беру в Паллас Атосе: «Я никогда не брошу тебя. Никогда».

– Отлично, – ответила она, проходя мимо Гектора. – Если ты не будешь меня тормозить.

Он не ответил, но мгновением позже Эфира услышала за спиной его шаги.





III. Бог Разрушения





33. Хассан




Дом Потерянной Розы располагался в укрытии между склоном горы и берегами Змеиной, в месте, известном как Вороний Изгиб. Оно скорее представляло собой поселение из маленьких коттеджей, конюшен и амбаров, но стало первым намеком на цивилизацию за последние три недели, и за это Хассан был благодарен.

После исчезновения Гектора и Эфиры Хассан и остальные подождали день, чтобы проверить, не вернутся ли они, а потом решили двигаться дальше. Куда бы ни отправились Эфира и Гектор, Хассан сомневался, что они вернутся.

Остальная часть группы шла вниз по берегу три дня и четыре ночи, даже под дождем, когда на горы обрушилась гроза. Потом они пересекли перевал пониже, который вывел их снова в долину. Хассан пережил самую ужасную неделю в своей жизни, а у него таких было много.

Они едва обменялись хоть словом во время путешествия. Говорить было не о чем. Они потерпели неудачу. Проиграли. Иерофан погиб, но Хассан не испытывал никакого триумфа. Он просто чувствовал опустошение.

Он находился на другом конце мира от Назиры. И ради чего?

Когда три дня назад они прибыли в убежище, намокшие и уставшие после пути, маленький пожилой мужчина приветствовал их у двери. Как только Антон сказал, что их прислала Странница, старик, Тува, пригласил их внутрь. Он не задавал много вопросов, просто отвел их искупаться в теплых ваннах, накормил первым за неделю горячим обедом и сказал, что они могут оставаться здесь столько, сколько им понадобится.

Тува нашел им работу на ферме, которая помогла отвлечься, а это нужно было всем. Хассан провел последние два дня, доя коз и помогая собирать поздний урожай капусты и репы. Было приятно выполнять простую, но тяжелую работу по добыванию еды и не думать ни о чем другом. Но Хассан понимал, что эта пауза, эта передышка в итоге закончится. Они не знали, какие разрушения бог обрушивает на мир, и нуждались в плане.

На третий день Кхепри нашла его в роще гранатовых деревьев. Хассан собирал плоды в корзины, подставив спину солнечному теплу.

В глазах Кхепри принц увидел знакомый блеск. Именно так она смотрела, когда собиралась что-то сделать и принимала решение, что ничто ее не остановит. Хассану нравился этот взгляд, но он его и пугал.

– Я получила новости, – безо всякого предисловия произнесла она.

Хассан поставил корзину у ног и вытер лицо рукавом. Только одна тема могла вызвать у Кхепри такую тревогу.

– Из Назиры?

Она кивнула.

– Тува говорит, что в городе все еще остается несколько членов Потерянной Розы. Он связался с ними, чтобы узнать, что происходит. И, Хассан, все… все плохо. Теперь, когда Иерофан мертв, Летия стала еще жестче. В других городах вдоль реки подняли восстания, и она использовала их как предлог посадить всех подозреваемых в несогласии в тюрьмы.

– Она понимает, что ее власть в городе слабеет теперь, когда Иерофана больше нет, – сказал Хассан. – И сделает что угодно, лишь бы удержать контроль.

– Да, – мрачно согласилась Кхепри. – Но это не все. Поговаривают, что некоторые из региональных правителей выше по реке объединились, чтобы бросить вызов праву Летии на престол Херата.

– Так почему же они не действуют? – спросил Хассан.

– Не знаю, – ответила Кхепри. – Наверное, из-за страха. Без того, кто сменит Летию на троне, Херат может погрузиться в кровавую гражданскую войну. Они не хотят Летию, но и этого не хотят.

Хассан кивнул:

– И Летия об этом знает. Она воспользуется этим страхом, чтобы цепляться за трон. Кхепри…

Она прервала его:

– Я возвращаюсь в Назиру. Тува уже все организовал. Лодка отвезет меня вниз, в дельту, и затем я уплыву оттуда на корабле.

Хассан постарался не вздрогнуть:

– Ладно.

– Я хочу, чтобы ты поехал со мной.

Она смотрела на него так же, как в тот день, когда проникла на виллу Летии и потребовала его аудиенции. Когда поцеловала его на борту «Крессиды» в ночь перед возвращением в Назиру. Оба не раз сбивались с пути с тех пор. Принимали ужасные решения. Делали то, что никак не повернуть вспять.

Но в конце концов оба были еще здесь.

Выражение лица Кхепри смягчилось.

– Хассан, когда тебя ранили, я так испугалась. Я могла думать лишь о том, что так и не сказала. Что прощаю тебя за случившееся в Назире. Прощаю за попытки найти другой способ победить Летию. Я знаю тебя, знаю твое сердце и знаю, куда оно указывает, словно компас, отданный тебе отцом. И знаю, что тоже сделала тебе больно, соврала о том, что Араш планировал устроить на коронации Летии, но…

Хассан долго не думал. Он просто шагнул вперед, обнял Кхепри и поцеловал ее так, как хотел сделать уже в течение многих недель. Она удивленно ахнула и, когда Хассан начал отстраняться, прижалась к нему, углубляя поцелуй. Он скучал по ней, по этому землянистому и цитрусовому запаху, который она носила с собой, скучал по ее сильным рукам, обнимающим его, прикосновению ее волос к его коже.

Кхепри целовала его уже медленнее, напряжение слабело, и в итоге она прижалась к небу лбом.

– Я не уеду без тебя. Не знаю, можем ли все исправить между нами, но мне все равно. Я не уеду, если ты не поедешь со мной.

– Мы все исправим, – пообещал Хассан, поцеловав ее в макушку.