И дети их после них

– С кем ты?

– С кузеном.

– Ты видел Ирен?

Сестры больше не общались. Все из-за ипотеки на дом, в котором жила Ирен, хотя сестры унаследовали его вдвоем. Деньги, все время деньги.

– Ага.

– Ну и что? Как она?

– Не знаю. Нормально.

– То есть?

– Да нормально все, чего тебе?

– О господи, ну иди, раз ты такой вредный.

Отец не повел и бровью. Они с соседом наливали себе по очередному стакану пива. Сейчас, в сгустившихся сумерках, они были братьями, единомышленниками и подогревали свой праведный гнев, держась поближе друг к другу.

Антони воспользовался этим, чтобы улизнуть к себе в комнату, которая все же была не такая крутая, как у кузена. Отец добыл ему где-то двухэтажную кровать, всю облепленную наклейками «Панини», портретами французских и аргентинских футболистов и Криса Уоддла в форме марсельского «Олимпика». Положенная на козлы доска служила ему письменным столом. У него даже не было своего стула, что не облегчало делание уроков. К тому же в доме было всегда полно народу: то дядя, то приятели, то сосед зайдет выпить стаканчик. Он принялся рыться в шкафу в поисках какой-нибудь приличной одежки и не нашел ничего лучше, чем черные джинсы и белая рубашка-поло. Размер «L». На груди надпись: «Agrigel». Он быстро оглядел себя в зеркале в спальне у родителей. Вот не спустил бы он все свои бабки на ярмарке и в «Метро», мог бы прикупить сейчас приличных шмоток. Надо сказать, что до сих пор вопросы гардероба не слишком его беспокоили. Но с недавнего времени разговоры в школе стали принимать непривычный оборот. От каких-нибудь кроссовок «Torsion» или футболки «Waikiki» у пацанов напрочь сносило крышу. Глядя на свой жалкий видок в зеркале, он твердо решил откладывать деньги.

«YZ» стоял в гараже на своем месте, в самой глубине, за старым столом для пинг-понга. Аккуратно сложив накрывавший его чехол, Антони с удовольствием вдохнул запах бензина, пощупал протекторы. Это была модель восемьдесят второго года, красно-белый мотоцикл с цифрой «16». Отец когда-то участвовал в гонках, недолго. Под настроение он разрешал сыну покататься по кварталу. Элен это не нравилось. Все мотоциклисты рано или поздно заканчивают на носилках «Скорой помощи», тут не надо быть статистиком. Ну и пусть. У Антони мотоциклы в крови, так даже отец говорит. Переключая скорости, ложась набок на виражах, он чувствовал, что это – его. Когда-нибудь, это ясно, у него будет свой байк. Эта мысль смешивалась у него в голове с картинами морского побережья, потрясающих закатов, девушек в купальниках, с композициями «Aerosmith».

Он стал выкатывать мотоцикл, стараясь не задеть в темноте материнский «Опель». Потом осторожно открыл дверь гаража. И тут – чей-то голос, прямо в затылок.

– Значит, верно мне показалось, что я слышу какой- то шум.

Снаружи стояла мать и курила сигарету. Он видел ее в обрамлении гаражной двери на синем фоне вечернего неба – в наброшенной на плечи вязаной кофте, со скрещенными на груди руками. Она смотрела куда-то в сторону.

Антони ничего не сказал. Он держался руками за руль. Ему хотелось плакать. Он подумал о Стефани.

Мать бросила окурок на землю и затушила его кожаным сабо.

– Ты подумал, какой концерт закатит нам твой отец?

Она подошла ближе, и он почувствовал ее запах, смесь холодного табака, липового шампуня, пота, выпитого алкоголя. Антони сказал, что будет осторожным. Он умолял ее.

– Знаешь, зайчик…

Она стояла совсем рядом, чуть покачиваясь. Свет фонаря падал на ее ноги, выхватывая из полумрака линию бедер, лодыжки. Она послюнила палец, чтобы стереть что-то у Антони со щеки. Мальчик отстранился.

– Ну что?

Казалось, она где-то витает. Потом она встрепенулась.

– Мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, когда умерла мама.

Она положила руки ему на плечи и сцепила пальцы у него на затылке.

– Знаешь, жизнь не такая уж веселая штука.

Антони молчал. Он ненавидел такие разговоры, когда мать словно оправдывалась, ища в нем союзника.

– Мама, пожалуйста…

– Что?..

После секундного колебания она поцеловала его в щеку, при этом чуть не разбив себе лицо. Она балансировала, как на ходулях, и только в самый последний момент ухватилась за стену. Это рассмешило ее, и она захохотала звонким девчоночьим смехом.

– Кажется, я немного перебрала. Да еще и поранилась.

Она поднесла к губам ободранный о цемент палец, слизнула кровь, осмотрела ранку, снова поднесла палец к губам.

– Девочка небось?

Антони не ответил. Она улыбнулась, потом развернулась и пошла обратно на террасу. Теперь она шла прямо. Высокая, стройная. В квартале про нее говорили «сучка».

Отойдя на приличное расстояние от дома, Антони нажал на кикстартер и завел мотоцикл. В темноте раздался оглушительный треск, и он помчался навстречу отозвавшейся эхом ночи. Он ехал быстро, без шлема. Ветер раздувал его большую, не по размеру рубашку-поло. Было еще тепло. Скоро он перестал думать о чем бы то ни было. Он ехал.






4




Кузен сел назад, и они выехали на шоссе. Антони жал на газ, выставляя на виражах ногу и ускоряясь на прямых участках. Скорость вышибала у них слезы и переполняла грудь. Они неслись по погасшей земле, с непокрытой головой, не способные на аварию, слишком стремительные, слишком молодые, еще недостаточно смертные. В какой-то момент кузен все же попросил сбавить ход.

Дремблуа был образцовой деревенькой, с церковью, несколькими фермами вдоль дороги, домиками поновее и старым особняком дантиста с кованой решеткой. Они добрались туда меньше чем за двадцать минут. Прибыв на место, они еще покрутились немного, отыскивая дом, где проходила пресловутая тусовка. Хибара была красивая, новая и вся прозрачная. Во всех комнатах горел свет. Холмистая лужайка, как поле для гольфа, в глубине поблескивал бирюзой бассейн. «YZ» с некоторой нерешительностью встал рядом с другими мотоциклами. Антони поставил ногу на землю.

– Здесь.

– Ага, – отозвался кузен.

В воздухе пахло костром, жареным мясом и скошенной травой. Слышалась музыка. Регги, может быть «Natural Mystic».

– Выглядит круто.

– Я забыл противоугонку, – сказал Антони.

Кузен слез с байка и осматривался на местности.

– Да ладно, ничего не будет. Спрячь его только где-нибудь там.

Он показал на длинную ферму с закрытыми ставнями. Чуть поодаль дожидались зимы десять кубов дров. Антони пристроил мотоцикл за ними. Но ему все равно было неспокойно.

Кузен достал из кармана куртки маленькую бутылку рома, сделал большой глоток и передал Антони. Потом выудил из рюкзака жестяную банку и повторил операцию. Так, по очереди, они выпили все, потом выбросили банку на свежеподстриженный газон. Это их рассмешило. Они пошли в дом.

На террасе с другой стороны дома куча молодежи уже толклась вокруг большого стола, на котором были расставлены салаты, чипсы, хлеб, вино. Еще там было порядочно крепкого алкоголя в бутылках, торчавших из лохани со льдом. Долговязые типы в клевом прикиде занимались барбекю, попивая мексиканское пиво. Все они были пловцами, это было видно по их плечам, самодовольному виду, а главное – по надписям на их футболках. В долине эти чуваки были самые крутые, спортсмены, серферы, все такое. Все телки были их. Остальные их на дух не переносили. Регги сменился заунывным роком в духе «R.E.M.»[6].

– Ты тут кого-нибудь знаешь?

– Не-а, никого, – ответил кузен.

Он закурил самокрутку.

Во всяком случае, судя по виду, все гости были рады находиться здесь. Антони увидел несколько девчонок, в которых можно было бы быстро влюбиться. Длинные, с конскими хвостами, в светлых топиках. У них были белые зубы, высокие лбы и крошечные попки. Парни болтали с ними как ни в чем не бывало. Выносить все это было трудно. В углу два чувака, сидя на старых шезлонгах, распивали коробку розового вина. По их футболкам и длинным волосам можно было догадаться, что они торчат от «Iron Maiden».

– Слушай, давай свалим отсюда, – сказал Антони.

– Кончай фигню пороть. Мы уже здесь.

Они нашли на кухне пиво и стали пить, осматривая дом. Поскольку никто их не знал, на них поглядывали, но без особой враждебности. Дом был действительно хорош. На верхнем этаже имелся даже настольный футбол. Кузены регулярно возвращались к холодильнику, чтобы пополнить запасы пива. Постепенно все лица стали им знакомыми, а многие казались даже симпатичными, чему немало способствовала выпивка.

– Блин, вот вы где!

Спортсмен Алекс сграбастал их своими ручищами и дружески встряхнул.

– Классно, что вы пришли.

– Ага, – отозвался кузен.

– Ну как, неплохо тут, а?

– А чья это хаза?

– Тома́. У него папаша рентгенолог.

На ребят эта новость не произвела особого впечатления. Алекс повернулся к кузену:

– Можно тебя на пару минут?

– Конечно.

Антони остался один. Стеф и ее подружка до сих пор не пришли, и чтобы скрасить ожидание, он взял еще банку пива. Пятую, что уже давало себя знать. А еще ему хотелось писать. Искать сортир он не стал, а спустился к бассейну и пристроился в укромном уголке. Высоко вверху луна блестела механическим блеском. Ему было хорошо, он чувствовал себя свободным. Ни завтра, ни еще несколько недель никакой школы. Он вдохнул полной грудью ночь. В сущности, жизнь не так уж и плоха.

– Привет.

Он едва успел застегнуть штаны. Прямо на него шли Стеф и ее подружка.

– Ты случайно не видел Алекса? – спросила Клем.

– Видел. Он с моим кузеном.