Хрупкий мир
Часть 23 из 44 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Тут нет опасных для твоего метаболизма пресноводных видов, — ответила Гайа, — и, думаю, я бы смогла справиться с любым органическим ядом на этой планете и спасти тебя. Если рыба ловиться не будет — поищи моллюсков на дне. Они идеально подойдут для твоего вида. Или можешь посмотреть гнёзда вдоль реки. Яйца тоже тебе отличной подойдут. Только не разоряй кладку полностью!»
«Ты так говоришь, как будто давно знакома с моим видом», — усмехнулся я.
«Я много наблюдала за существами твоего типа на этой планете, — ответила Гайа, — понять твои специализации было не сложно».
«Специализации? Можно подробнее!» — заинтересовался я.
«Мир изменив, — ответила Гайа, — и живые существа тоже. Генетический код, лежащий в основе, тоже меняется. Изменения часто бывают случайными, но их частота математически заложена теми, кто проектировал биосферу на нашей планете. Существо, которое рождается с изменением, может быть более адаптирована к среде обитания, чем его родители. Сначала эти изменения незаметны, но поколение за поколением они накапливаются. Позитивные изменения сохраняются в потомках, негативные уходят, потому что их носители погибают, не оставив потомства».
«Ты пересказываешь теорию эволюции, — вмешался я, — Это мне давно известно. Ты говорила о специализации моего вида. Можно подробнее?»
«По внешнему виду довольно легко восстановить идеальную для тебя среду обитания, — ответила Гайа, почему-то смутившись, — да ты и сам должен осознавать, что условия, в которых ты и тебе подобные предпочитают жить — это и есть ваша специализация. Думаю, что это тёплое место с очень влажным климатом. Скорее всего, близко к экватору, потому что вы не приспособлены к сезонному изменению погоды. Вы ведёте полуводный образ жизни. У вас шерсть редуцирована, в постоянной тёплой воде она лишняя. Тем более, если эта вода частично солёная. Вероятно, вы живёте на тёплом морском побережье, где много рек, и вообще воды. Вы неплохо лазите по деревьям, возможно, чтобы добывать плоды. Но основная ваша пища — это моллюски и рыба. И яйца. Вы приспособлены, чтобы хватать добычу в водной среде. Поэтому и можете стоять на двух ногах, чтобы освободить хватательные конечности. Я заметила, что, когда ты оказываешься в водной среде, подушечки на концах твоих хватательных конечностях сморщиваются. Это чтобы рыба не выскользнула. И плоские когти. Они идеальны для того, чтобы вскрывать раковины моллюсков».
Я ошарашенно молчал некоторое время.
Потом приоткрыл свой разум, вспоминая московскую зиму.
После этого ошарашенно молчала уже Гайа.
«Вы добровольно идёте на такие страдания ради разума…» — наконец, заключила она.
Я не нашёлся, что ответить. Вместо этого вскрыл аварийный комплект комбинезона. Смастерил из комплекта для зашивания ран (куда входили бионитки и специальные скобы, из которых легко было сделать что-то вроде крючка) примитивное удило, и направился к выходу из пещеры.
Червей и насекомых в почве было полно. Я добыл пару штук пожирнее, и направился туда, где слышался лёгкий плеск воды.
Рыбалка удалась.
Почти сразу я выудил огромную рыбину, довольно устрашающего вида. Весом килограммов пять, она была покрыта крупной и очень толстой чешуёй ромбической формы. Чуть позже я выяснил, что эта чешуя была двуслойной: внизу что-то вроде костяного основания, а наверху подобие зубной эмали.
Чистить это чудовище было настоящим кошмаром. Но я справился. Очень уж не хотелось испытывать те ощущения, о которых говорила Гайа, при прямом питании от мицелия. А поесть было надо. На голодный желудок голова работала плохо. А думать было надо много: о том, как спасать Кая и Таис, а заодно и Землю от злобных хоботоидов.
Гайа ужасно удивилась, когда я рассказал ей о необходимости развести костёр. Но в помощи не отказала: выделила чистый угол в дальнем конце пещеры, и даже каким-то образом обеспечила приток свежего воздуха, чтобы я не угорел в процессе готовки.
Удивительно, но доисторическая рыба оказалась не просто съедобной. Кажется, я никогда в жизни не ел ничего вкуснее.
12
Радио в моём комбинезоне было отключено. По абсолютно тем же самым соображениям, по которым я когда-то, уходя от преследования, разбил телефон. Пока противник не может выдвинуть требования, заложникам ничего не угрожает.
Поэтому нам не мешали никакие посторонние факторы и соображения. Мы с Гайей были заняты планированием.
Кая и Таис держали в горах. Видимо, пришельцы думали, что мицелий Гайи не может проникнуть через многокилометровую скальную породу недавно образованной горной цепи. Но, как выяснилось, они ошибались. При необходимости Гайа могла создать сеть в любой точке планеты, её споры переносились по воздуху и маленькие островки проросшего мицелия, сливаясь, тянулись к основной сети даже в экстремальных условиях, при минусовых температурах или в кислотных озёрах вулканических провинций.
Всё это она сообщила мне совершенно доверительно. Впрочем, она ведь была в моей голове. Да, возможно, ограниченно, но, уверен, основу личности и ключевую мотивацию она уловила безошибочно. Я бы никогда не предал верного союзника.
«Жаль, что твои друзья не обладают таким же мозгом, как у тебя, — грустила Гайа, — мы бы смогли общаться напрямую. Можно было бы скоординировать действия».
«Но ты ведь как-то можешь манипулировать животными? Ты передала благодарность тому хищнику, который меня сюда принёс?»
«Могу, — грусть не исчезла, а, напротив, даже усилилась, — но это… думаю, это будет неприемлемо для разумного существа. На начальном этапе слияния требуется полное подавление воли. А это значит, они после такой процедуры никогда не смогут мне доверять. Наверно, это не правильно».
«Думаю, ты права, — вздохнул я, — как и всегда».
«Я могу использовать другие существа, — продолжала Гайа, — насекомых. И даже собственный мицелий. Мы можем подать внешние знаки, но тут есть риск, что нас могут заметить. И тогда мы лишимся преимущества внезапности. Они-то уверены, что мы не знаем, где держат пленников».
«Они даже не знают, что есть «мы», — продолжил я, — надеюсь, по крайней мере».
«Значит, на помощь пленников во время операции рассчитывать не приходится, — констатировала Гайа, излив на меня очередную порцию грусти, — а у нас ограничено время. Я только что почувствовала, что к нам приближается большой объект. Очень большой. И я думаю, это то, что они ждали, чтобы уничтожить нас».
«Сколько у нас времени?»
«Сутки. Может быть, двое. Думаю, если им не удастся тебя обнаружить вместе с твоим тюрвингом, они просто всё уничтожат. Всю планету. И твоих друзей тоже».
«Значит, надо действовать быстро, — заметил я, — для начала вытащим ребят из их лап, а там посмотрим. Давай думать, что мы можем».
А могли мы, как выяснилось, на удивление много. Особенно объединёнными усилиями.
Для начала решили вопрос со связью. Гайа была неплохо знакома с элекромагнетизмом, и понять концепцию радио для неё не составило труда. Более того, она могла, используя естественные резервуары магнитных руд нескольких крупных месторождений, генерировать радиоволны, достаточно мощные для устойчивого соединения с моей радиостанцией, встроенной в рабочий комбинезон.
Гайе всё же пришлось освоить человеческий язык. Для общения мы выбрали русский, его точно не знали пришельцы и на расшифровку наших сообщений у них уйдёт какое-то время. Главное, чтобы он не догадались допросить с пристрастием Таис…
Любое включение радио несло риск негативного развития событий. Возможность жёсткого шантажа никто не отменял. Поэтому нашим главным оружием была внезапность. Мы должны закончить операцию раньше, чем пришельцы даже задумаются о расшифровке языка или выдвинут требования, угрожая благополучию заложников.
«Жаль, что нет достаточно крупных летающих существ, — досадовал я, изучая план базы, который возник прямо в моей голове, — было бы идеально сесть на их посадочную площадку. У них ведь нет ПВО, совсем!»
«Они ждут твоего нападения. Скорее всего, там засада, — Гайа ответила с такой же досадой, — летающие существа есть, но их физиология не позволяет достичь крупных размеров. Для нас они бесполезны».
«Жаль. Был бы идеальный отвлекающий манёвр… Но ничего, после катастрофы появятся гораздо более крупные летающие твари», — пообещал я.
«Серьезно? Покажи! Интересно!» — попросила Гайа.
Я уже привычно открыл разум, представляя картинки из учебников и с палеонтологических сайтов с изображениями птерозавров. Особенно долго я смаковал знаменитого кецалькоатля. Когда-то это птичка на меня произвела сильное впечатление. Размах крыльев — пятнадцать метров! Вполне себе самолётик!
Гайа тоже крайне удивилась. Причём в её удивлении был оттенок любопытства и даже радости.
«Должно быть интересно», — подумала она.
«Наверно. Но встречаться с таким хищником лицом к лицу я бы не хотел, — заметил я, — и давай вернёмся к плану».
«У них есть уязвимое место внизу, под скалой, — у меня в голове высветилась нужная часть картинки, — они строили сеть тоннелей. Планировали уничтожить меня без привлечения крайних средств. Я сначала решила, что они занимаются транспортным строительством — но нет, через тоннели они хотели создать капиллярную сеть для какого-то яда, против которого по их замыслу я бы оказалась бессильна. Это выяснилось уже потом, когда я открылась, — сожаление, досада и почему-то немного стыда, — тогда же они поняли, что яд не нанесёт мне существенного ущерба».
«Уроды они всё-таки!» — подумал я.
«База на скале напрямую с тоннелями не сообщается, — продолжала Гайа, не отреагировав на мою гневную реплику, — поэтому они спрятали пленников в ней. Но по ним можно проникнуть внутрь охраняемого периметра. Вот здесь, — снова выделился нужный участок плана, — технические штреки тоннеля очень близки к естественной системе пещер, выходы из которой есть на склоне, на вершине которого стоит база. Если вылезешь здесь, до верха останется каких-то пятьдесят метров. Ты сможешь их преодолеть?»
«С тюривнгом — без проблем,» — я пожал плечами.
«Перемещаясь с помощью артефакта, ты в любом случае должен будешь зайти сверху. Он не работает сквозь твёрдую породу, верно? А тебя там будут ждать. Всё преимущество захода через подземелье теряется».
«С верёвкой и костылями я бы, наверно, попробовал, — осторожно ответил я, — но где их взять?»
«Вот это? — перед глазами возник образ альпинистского снаряжения, — я взяла у тебя в мозгу, извини, образ был очень близко к поверхности».
— Оно, — подтвердил я вслух.
— Я смогу сделать подобное, — Гайа удивила; она научилась общаться устно. Кажется, вибрировали нити мицелия в пещере, создавая звуковую волну. Она говорила на чистом русском, — понадобиться немного времени.
— Хорошо, — кивнул я; всё-таки общаться вслух было гораздо привычнее и приятнее. По крайней мере, не приходилось каждую секунду бороться с ощущением, будто сходишь с ума, — я пойду пока к реке. Мне надо постирать нижнее бельё, да комбинезон почистить. Думаю, к вечеру высохнет на солнце. Извини, но от меня воняет, я не могу в таком состоянии идти в бой!
— Хорошо, — ответила Гайа, немного смущённым тоном, — я призову кого-нибудь тебе на охрану. Если ты не против, конечно.
— Спасибо, — кивнул я, — не откажусь.
Свежий ветерок и тёплое солнце на берегу речки напомнили мне о Марсе. Я не загорал и не купался с того момента, как меня познакомили с Каем, и мы вместе поехали проходить многочисленные полигоны, готовясь к миссии на Венере. Вспоминая те минуты, я поймал себя на мысли, что был тогда почти счастлив. Оказывается, для этого нужно совсем немного: всего лишь быть живым да иметь хоть какую-то цель. Тогда я грустил о доме, вспоминал родителей. Думал, что больше не будет шанса их увидеть. И тогда мне это казалось главной трагедией моей жизни. По Земле я не очень-то и скучал. На Марсе было даже интереснее. Но я скучал по людям. Однако же, если вдуматься, я бы всё равно с этим столкнулся. Даже если бы не было Кати, Марса, инопланетян и прочего. Вся наша жизнь состоит из непрерывной череды потерь. И приобретений. Должно ли одно компенсировать другое? Может ли Таис заменить Катю? Почему я так давно не вспоминал Босса, своего пса? Может потому, что Кай занял место преданного друга в моём сердце? С Питером и Чжаном, казалось, завязалась настоящая дружба, скреплённая экстремальными условиями — но почему я их даже ни разу не вспомнил за столько месяцев?..
На некоторые вопросы не должно быть ответов.
Думаю, сама неопределённость делает нас живыми. А память даёт силы двигаться дальше.
Я надел просохшее термобельё. От него немного пахло водорослями, но речная вода смыла запах пота и несвежего тела. Потом натянул комбинезон.
Чистота словно придала мне сил и решимости. Кажется, я понял, почему на Руси было принято идти в бой в чистых рубахах. Дело вовсе не в фатализме — мол, на встрече с Богом нужно быть прилично одетым. Просто так реально чувствуешь себя сильнее.
— Самое слабое место нашего плана, — сказала Гайа безо всякого вступления, когда я вернулся в пещеру, — это то, каким образом мы можем скрепить троих, чтобы сработал один тюрвинг. Чтобы никто не остался позади.
— Таис я вытащил из передряги просто обняв. Правда, она тогда находилась в монолитном пузыре.
— Ты уже перемещался с кем-то? Уже хорошо. Значит, это принципиально возможно.
— Тюрвинг способен перемещать то, что находится в непосредственном физическом контакте с оператором, — сказал я, — моя одежда всегда остаётся при мне. А ещё он способен перемещать монолитные структуры, и всё, что находится внутри них, если эта структура прикасается к спусковому крючку.
— Значит, решение есть, — голос Гайи звучал бодрее, а меня обдало волной оптимизма; несмотря на то, что она начала общаться голосом, я по-прежнему ощущал её эмоции, — я выращу прочную сеть, и спрячу её в твоей одежде. Когда вы будете готовы к прыжку, ты активируешь её. Она покроет твоих друзей и зафиксирует, чтобы они не пострадали.
— Есть одно «но», — осторожно заметил я, — тюрвинг принимает не всех. Когда Кай попытался схватить рукоятку, то чуть не лишился руки. Не будет ли это для тебя опасно?
— Сеть будет изолирована от основного организма до тех пор, пока мы не убедимся, что опасности нет. А если что-то начнёт ей угрожать — она просто погибнет, превратившись в мёртвую полимерную структуру.
— Значит, решено, — сказал я.
«Ты так говоришь, как будто давно знакома с моим видом», — усмехнулся я.
«Я много наблюдала за существами твоего типа на этой планете, — ответила Гайа, — понять твои специализации было не сложно».
«Специализации? Можно подробнее!» — заинтересовался я.
«Мир изменив, — ответила Гайа, — и живые существа тоже. Генетический код, лежащий в основе, тоже меняется. Изменения часто бывают случайными, но их частота математически заложена теми, кто проектировал биосферу на нашей планете. Существо, которое рождается с изменением, может быть более адаптирована к среде обитания, чем его родители. Сначала эти изменения незаметны, но поколение за поколением они накапливаются. Позитивные изменения сохраняются в потомках, негативные уходят, потому что их носители погибают, не оставив потомства».
«Ты пересказываешь теорию эволюции, — вмешался я, — Это мне давно известно. Ты говорила о специализации моего вида. Можно подробнее?»
«По внешнему виду довольно легко восстановить идеальную для тебя среду обитания, — ответила Гайа, почему-то смутившись, — да ты и сам должен осознавать, что условия, в которых ты и тебе подобные предпочитают жить — это и есть ваша специализация. Думаю, что это тёплое место с очень влажным климатом. Скорее всего, близко к экватору, потому что вы не приспособлены к сезонному изменению погоды. Вы ведёте полуводный образ жизни. У вас шерсть редуцирована, в постоянной тёплой воде она лишняя. Тем более, если эта вода частично солёная. Вероятно, вы живёте на тёплом морском побережье, где много рек, и вообще воды. Вы неплохо лазите по деревьям, возможно, чтобы добывать плоды. Но основная ваша пища — это моллюски и рыба. И яйца. Вы приспособлены, чтобы хватать добычу в водной среде. Поэтому и можете стоять на двух ногах, чтобы освободить хватательные конечности. Я заметила, что, когда ты оказываешься в водной среде, подушечки на концах твоих хватательных конечностях сморщиваются. Это чтобы рыба не выскользнула. И плоские когти. Они идеальны для того, чтобы вскрывать раковины моллюсков».
Я ошарашенно молчал некоторое время.
Потом приоткрыл свой разум, вспоминая московскую зиму.
После этого ошарашенно молчала уже Гайа.
«Вы добровольно идёте на такие страдания ради разума…» — наконец, заключила она.
Я не нашёлся, что ответить. Вместо этого вскрыл аварийный комплект комбинезона. Смастерил из комплекта для зашивания ран (куда входили бионитки и специальные скобы, из которых легко было сделать что-то вроде крючка) примитивное удило, и направился к выходу из пещеры.
Червей и насекомых в почве было полно. Я добыл пару штук пожирнее, и направился туда, где слышался лёгкий плеск воды.
Рыбалка удалась.
Почти сразу я выудил огромную рыбину, довольно устрашающего вида. Весом килограммов пять, она была покрыта крупной и очень толстой чешуёй ромбической формы. Чуть позже я выяснил, что эта чешуя была двуслойной: внизу что-то вроде костяного основания, а наверху подобие зубной эмали.
Чистить это чудовище было настоящим кошмаром. Но я справился. Очень уж не хотелось испытывать те ощущения, о которых говорила Гайа, при прямом питании от мицелия. А поесть было надо. На голодный желудок голова работала плохо. А думать было надо много: о том, как спасать Кая и Таис, а заодно и Землю от злобных хоботоидов.
Гайа ужасно удивилась, когда я рассказал ей о необходимости развести костёр. Но в помощи не отказала: выделила чистый угол в дальнем конце пещеры, и даже каким-то образом обеспечила приток свежего воздуха, чтобы я не угорел в процессе готовки.
Удивительно, но доисторическая рыба оказалась не просто съедобной. Кажется, я никогда в жизни не ел ничего вкуснее.
12
Радио в моём комбинезоне было отключено. По абсолютно тем же самым соображениям, по которым я когда-то, уходя от преследования, разбил телефон. Пока противник не может выдвинуть требования, заложникам ничего не угрожает.
Поэтому нам не мешали никакие посторонние факторы и соображения. Мы с Гайей были заняты планированием.
Кая и Таис держали в горах. Видимо, пришельцы думали, что мицелий Гайи не может проникнуть через многокилометровую скальную породу недавно образованной горной цепи. Но, как выяснилось, они ошибались. При необходимости Гайа могла создать сеть в любой точке планеты, её споры переносились по воздуху и маленькие островки проросшего мицелия, сливаясь, тянулись к основной сети даже в экстремальных условиях, при минусовых температурах или в кислотных озёрах вулканических провинций.
Всё это она сообщила мне совершенно доверительно. Впрочем, она ведь была в моей голове. Да, возможно, ограниченно, но, уверен, основу личности и ключевую мотивацию она уловила безошибочно. Я бы никогда не предал верного союзника.
«Жаль, что твои друзья не обладают таким же мозгом, как у тебя, — грустила Гайа, — мы бы смогли общаться напрямую. Можно было бы скоординировать действия».
«Но ты ведь как-то можешь манипулировать животными? Ты передала благодарность тому хищнику, который меня сюда принёс?»
«Могу, — грусть не исчезла, а, напротив, даже усилилась, — но это… думаю, это будет неприемлемо для разумного существа. На начальном этапе слияния требуется полное подавление воли. А это значит, они после такой процедуры никогда не смогут мне доверять. Наверно, это не правильно».
«Думаю, ты права, — вздохнул я, — как и всегда».
«Я могу использовать другие существа, — продолжала Гайа, — насекомых. И даже собственный мицелий. Мы можем подать внешние знаки, но тут есть риск, что нас могут заметить. И тогда мы лишимся преимущества внезапности. Они-то уверены, что мы не знаем, где держат пленников».
«Они даже не знают, что есть «мы», — продолжил я, — надеюсь, по крайней мере».
«Значит, на помощь пленников во время операции рассчитывать не приходится, — констатировала Гайа, излив на меня очередную порцию грусти, — а у нас ограничено время. Я только что почувствовала, что к нам приближается большой объект. Очень большой. И я думаю, это то, что они ждали, чтобы уничтожить нас».
«Сколько у нас времени?»
«Сутки. Может быть, двое. Думаю, если им не удастся тебя обнаружить вместе с твоим тюрвингом, они просто всё уничтожат. Всю планету. И твоих друзей тоже».
«Значит, надо действовать быстро, — заметил я, — для начала вытащим ребят из их лап, а там посмотрим. Давай думать, что мы можем».
А могли мы, как выяснилось, на удивление много. Особенно объединёнными усилиями.
Для начала решили вопрос со связью. Гайа была неплохо знакома с элекромагнетизмом, и понять концепцию радио для неё не составило труда. Более того, она могла, используя естественные резервуары магнитных руд нескольких крупных месторождений, генерировать радиоволны, достаточно мощные для устойчивого соединения с моей радиостанцией, встроенной в рабочий комбинезон.
Гайе всё же пришлось освоить человеческий язык. Для общения мы выбрали русский, его точно не знали пришельцы и на расшифровку наших сообщений у них уйдёт какое-то время. Главное, чтобы он не догадались допросить с пристрастием Таис…
Любое включение радио несло риск негативного развития событий. Возможность жёсткого шантажа никто не отменял. Поэтому нашим главным оружием была внезапность. Мы должны закончить операцию раньше, чем пришельцы даже задумаются о расшифровке языка или выдвинут требования, угрожая благополучию заложников.
«Жаль, что нет достаточно крупных летающих существ, — досадовал я, изучая план базы, который возник прямо в моей голове, — было бы идеально сесть на их посадочную площадку. У них ведь нет ПВО, совсем!»
«Они ждут твоего нападения. Скорее всего, там засада, — Гайа ответила с такой же досадой, — летающие существа есть, но их физиология не позволяет достичь крупных размеров. Для нас они бесполезны».
«Жаль. Был бы идеальный отвлекающий манёвр… Но ничего, после катастрофы появятся гораздо более крупные летающие твари», — пообещал я.
«Серьезно? Покажи! Интересно!» — попросила Гайа.
Я уже привычно открыл разум, представляя картинки из учебников и с палеонтологических сайтов с изображениями птерозавров. Особенно долго я смаковал знаменитого кецалькоатля. Когда-то это птичка на меня произвела сильное впечатление. Размах крыльев — пятнадцать метров! Вполне себе самолётик!
Гайа тоже крайне удивилась. Причём в её удивлении был оттенок любопытства и даже радости.
«Должно быть интересно», — подумала она.
«Наверно. Но встречаться с таким хищником лицом к лицу я бы не хотел, — заметил я, — и давай вернёмся к плану».
«У них есть уязвимое место внизу, под скалой, — у меня в голове высветилась нужная часть картинки, — они строили сеть тоннелей. Планировали уничтожить меня без привлечения крайних средств. Я сначала решила, что они занимаются транспортным строительством — но нет, через тоннели они хотели создать капиллярную сеть для какого-то яда, против которого по их замыслу я бы оказалась бессильна. Это выяснилось уже потом, когда я открылась, — сожаление, досада и почему-то немного стыда, — тогда же они поняли, что яд не нанесёт мне существенного ущерба».
«Уроды они всё-таки!» — подумал я.
«База на скале напрямую с тоннелями не сообщается, — продолжала Гайа, не отреагировав на мою гневную реплику, — поэтому они спрятали пленников в ней. Но по ним можно проникнуть внутрь охраняемого периметра. Вот здесь, — снова выделился нужный участок плана, — технические штреки тоннеля очень близки к естественной системе пещер, выходы из которой есть на склоне, на вершине которого стоит база. Если вылезешь здесь, до верха останется каких-то пятьдесят метров. Ты сможешь их преодолеть?»
«С тюривнгом — без проблем,» — я пожал плечами.
«Перемещаясь с помощью артефакта, ты в любом случае должен будешь зайти сверху. Он не работает сквозь твёрдую породу, верно? А тебя там будут ждать. Всё преимущество захода через подземелье теряется».
«С верёвкой и костылями я бы, наверно, попробовал, — осторожно ответил я, — но где их взять?»
«Вот это? — перед глазами возник образ альпинистского снаряжения, — я взяла у тебя в мозгу, извини, образ был очень близко к поверхности».
— Оно, — подтвердил я вслух.
— Я смогу сделать подобное, — Гайа удивила; она научилась общаться устно. Кажется, вибрировали нити мицелия в пещере, создавая звуковую волну. Она говорила на чистом русском, — понадобиться немного времени.
— Хорошо, — кивнул я; всё-таки общаться вслух было гораздо привычнее и приятнее. По крайней мере, не приходилось каждую секунду бороться с ощущением, будто сходишь с ума, — я пойду пока к реке. Мне надо постирать нижнее бельё, да комбинезон почистить. Думаю, к вечеру высохнет на солнце. Извини, но от меня воняет, я не могу в таком состоянии идти в бой!
— Хорошо, — ответила Гайа, немного смущённым тоном, — я призову кого-нибудь тебе на охрану. Если ты не против, конечно.
— Спасибо, — кивнул я, — не откажусь.
Свежий ветерок и тёплое солнце на берегу речки напомнили мне о Марсе. Я не загорал и не купался с того момента, как меня познакомили с Каем, и мы вместе поехали проходить многочисленные полигоны, готовясь к миссии на Венере. Вспоминая те минуты, я поймал себя на мысли, что был тогда почти счастлив. Оказывается, для этого нужно совсем немного: всего лишь быть живым да иметь хоть какую-то цель. Тогда я грустил о доме, вспоминал родителей. Думал, что больше не будет шанса их увидеть. И тогда мне это казалось главной трагедией моей жизни. По Земле я не очень-то и скучал. На Марсе было даже интереснее. Но я скучал по людям. Однако же, если вдуматься, я бы всё равно с этим столкнулся. Даже если бы не было Кати, Марса, инопланетян и прочего. Вся наша жизнь состоит из непрерывной череды потерь. И приобретений. Должно ли одно компенсировать другое? Может ли Таис заменить Катю? Почему я так давно не вспоминал Босса, своего пса? Может потому, что Кай занял место преданного друга в моём сердце? С Питером и Чжаном, казалось, завязалась настоящая дружба, скреплённая экстремальными условиями — но почему я их даже ни разу не вспомнил за столько месяцев?..
На некоторые вопросы не должно быть ответов.
Думаю, сама неопределённость делает нас живыми. А память даёт силы двигаться дальше.
Я надел просохшее термобельё. От него немного пахло водорослями, но речная вода смыла запах пота и несвежего тела. Потом натянул комбинезон.
Чистота словно придала мне сил и решимости. Кажется, я понял, почему на Руси было принято идти в бой в чистых рубахах. Дело вовсе не в фатализме — мол, на встрече с Богом нужно быть прилично одетым. Просто так реально чувствуешь себя сильнее.
— Самое слабое место нашего плана, — сказала Гайа безо всякого вступления, когда я вернулся в пещеру, — это то, каким образом мы можем скрепить троих, чтобы сработал один тюрвинг. Чтобы никто не остался позади.
— Таис я вытащил из передряги просто обняв. Правда, она тогда находилась в монолитном пузыре.
— Ты уже перемещался с кем-то? Уже хорошо. Значит, это принципиально возможно.
— Тюрвинг способен перемещать то, что находится в непосредственном физическом контакте с оператором, — сказал я, — моя одежда всегда остаётся при мне. А ещё он способен перемещать монолитные структуры, и всё, что находится внутри них, если эта структура прикасается к спусковому крючку.
— Значит, решение есть, — голос Гайи звучал бодрее, а меня обдало волной оптимизма; несмотря на то, что она начала общаться голосом, я по-прежнему ощущал её эмоции, — я выращу прочную сеть, и спрячу её в твоей одежде. Когда вы будете готовы к прыжку, ты активируешь её. Она покроет твоих друзей и зафиксирует, чтобы они не пострадали.
— Есть одно «но», — осторожно заметил я, — тюрвинг принимает не всех. Когда Кай попытался схватить рукоятку, то чуть не лишился руки. Не будет ли это для тебя опасно?
— Сеть будет изолирована от основного организма до тех пор, пока мы не убедимся, что опасности нет. А если что-то начнёт ей угрожать — она просто погибнет, превратившись в мёртвую полимерную структуру.
— Значит, решено, — сказал я.