Хроники Ликтора. Том первый

2. Каждый гражданин обязан следовать предписанному Партией индивидуальному курсу принятия Экситейторов. В ином случае данный индивид должен быть стёрт из реестра граждан и более не может являться таковым.

3. Права и свободы каждого гражданина должны быть в равной степени защищены перед законами Партии. В свою очередь каждый гражданин обязан следовать законам Партии, в ином случае данный индивид может быть стёрт из реестра граждан и более не будет являться таковым.



Начиная с рождения, любой индивидуум затачивается под отлаженную социумом часть механизма. Человек становится не тем, кем хочет, а тем, в ком общество нуждается. Результаты оправдали все ожидания, и восставшая из руин цивилизация снова смогла с гордостью носить имя Человеческой.

Вполне возможно, что остатки тех романтичных свободолюбцев еще влачат свое существование где–то в разрушенных войнами землях. Но мы – Граждане возведенного с помощью Экситейторов мегаполиса предпочли идеальную жизнь. Жизнь без голода, войн и болезней. Жизнь под мудрым руководством Партии. Жизнь, ознаменовавшую новую эру – эру Илона.





Глава 1. Дежавю




«Когда тонешь в мутной реке, а твою шею сдавливает болотная тина, иногда единственный выход избавиться от её тисков – нырнуть еще глубже».

Отрывок письма Лине; ноябрь 173 года эпохи Илона



Было холодно, но не вокруг, а мне. Пальцы ледяные, я сжал кулаки. Нос покраснел и норовил вот–вот отвалиться. Губы словно срослись и примёрзли друг к другу. Я стоял и дрожал. Внутри пусто и тихо. Люди всё смотрели на меня и ждали последних слов. А я лишь молчал, не отводя глаз от капсулы для криомации. Через форсунки впрыснули хладную газовую смесь, и леденящее дуновение вмиг покрыло криокапсулу инеем изнутри. Вибрация мгновенно превратила тело в пыль. И она – единственное, что осталось.

Все потихоньку начали разбредаться. Редкие люди подходили и просто хлопали по плечу, иные обнимали. Я стоял всё на том же месте, скрестив руки перед собой и опустив голову. Мне казалось, что только я во всём мире стал таким одиноким.

Я вышел последним.

Обжигающе холодный ливень бился о мои грязные волосы и скатывался ручьями на плечи. В сером небе кружили вороны. Одни из немногих живых существ, которым, как и людям, «посчастливилось» выжить, но они от чего–то абсолютно не выглядели счастливыми. Птицы садились на голое кривое чернеющее дерево, видимо когда-то посаженное тут для красоты, и словно наблюдали за мной. От их жуткого карканья у меня сжималось сердце, если от него ещё что–то осталось.

Даже здесь слышится гул вечно неспящего города. Эти звуки пугают птиц, и они всё вновь и вновь взмывают в небо, заполняя его своими похоронными песнями.

Все разъехались. Я чувствую только ветер и холод.





***


Стоя в душе, выкрутил показатель горячей воды настолько, что она обжигала. Уже недельная норма стекла вниз по водостоку, а я никак не мог согреться. Я дрожал. Нескончаемо дрожал. Как смириться с этими мыслями? Никак. Это невозможно. Это невозможно! Я не смогу.

Не заметил, как медленно опустился на колени. Капли били по спине и стекали по моему лицу. Я потерялся. Никто не поможет. Теперь вновь сам по себе, ведь больше я никому не был нужен.

Глядя в зеркало, я стал упускать свои черты. Они расплывались. Даже в отражении больше не видел сам себя.

Руки дрожали. Сегодня бриться опять не стал. Глоток из фляги – мой персональный сироп для кашля. Чёрт, закончилось. Когда успело? Но еще не настало время остановиться, поэтому придется собраться на вылазку, чтоб пополнить запасы.

В каком бы состоянии ни был, я смогу одеться, как подобает. Отточенными движениями накинул рубаху и заправил в брюки. У меня что, нет другой одежды? Хотя, брюки я не надевал с того самого дня. Они пахли покойником. Не могу выветрить кладбищенскую сырость из головы и одежды, пусть и всё это сохло в шкафу не одну неделю. Неважно, всё равно плащ покроет меня с ног до шеи. В бар пускают до двух – нужно успеть.

Конец октября. Было уже темно, но я ещё видел небо и его облака. Утром оно пролило дождь, омыв город свежими каплями. Я не мог оторвать глаз от высоты над моей головой. Серая высь завораживала и притягивала взгляд. Я остановился, и словно в этот миг всё вокруг меня замерло тоже. Я не слышал ни ветра, ни людей, ни их шаги и назойливый шум транспорта. Я различал лишь своё дыхание, видел только пар изо рта на фоне облаков, бегущих за почти спрятавшимся за горизонт солнцем. Я лечу? Нет, я всё ещё здесь – на мокром асфальте, в грязи и лужах. Я всё ещё здесь.

В левом кармане лежала фляга. Странно, но я то и дело каждые минут пять сжимал её. Проверял, на месте ли мой никогда нержавеющий сосуд. Но зачем я это делал? Неужто чего-то боялся?





***


Не помню, как попал сюда. Я не заметил дороги, приведшей меня. В баре всё те же лица. Может, я и был знаком с этими людьми, но компании не искал.

Вглядываясь в мутное отражение на дне стакана, я наконец-то его увидел, а это значит, что стакан практически пуст. Опять. Браво, Ликтор. Дело раскрыто. Не зря жалование получаешь.

– Повтори. – Но бармена не было рядом. Окликнув его, я лениво достал флягу из внутреннего кармана плаща и протянул за стойку. – Наполни.

Бармен плеснул янтарную жидкость в стакан и принялся за флягу. Закрыв крышку, он протянул мне обратно заметно потяжелевший сосуд. Убрав его за пазуху и, встав со стула, сделал большой глоток уже как две недели не обжигавшего горло пойла. Выдохнув, я направился к выходу.

– Ликтор, у тебя в стакане ещё на два пальца! – я ничего не ответил. – По твоему кредиту ещё на три порции хватит! – кричал бармен мне вслед.


– Да, но мне с утра на работу.

Вывалившись на улицу, я благополучно сдержал рвотные позывы. Своей рукой. Удачно, ничего не скажешь. Я облил кисть из фляги и вытер об галстук, легко развязав хлипкий узел. Выбросил галстук в лужу. Надеюсь, на плащ не попало.

Качаясь, я побрёл домой.





Глава 2. День учителя




– Времени 13:00. Пятое октября 172–го Илона. За окном восемь градусов тепла. А в тебе вчера было сколько? Сорок? Пятьдесят? Доброе утро, мой сладкий «чебупеник»1. На улице прохладно, не забудь надеть плащ. Шутка. Конечно, ты не забудешь надеть то, что вообще не снимаешь.

Я нехотя повернулся на другой бок и потянулся. В спине что–то щёлкнуло, в глазах аж потемнело. Та сторона подушки была холодной.

– Чёрт тебя подери, БесСИ2, а нежнее можно?

– Как? За ушком поцеловать? Кинуть в тебя фляжку? У меня же нет рук, если ты забыл. Шутка.

– А у меня по–прежнему нет настроения, но если бы ты умела кидать фляжку, то была бы гораздо полезнее.

– Отключаюсь. Хам.

– А?

– Отключаюсь.

Лениво встал. Под ногами зашуршали брюки. Рубаха осталась застёгнутой наполовину. Плащ аккуратно висел на плечиках у двери шкафа.

– Не помню, как свалил брюки на пол.

– Это я помогла. Шутка.

Я хмыкнул. Да, всё это было одной большой шуткой.

Холодный душ помог прояснить мысли, но ровно на минуту, чтобы хватило сил дойти до одежды и не стоять голым посреди комнаты. Первый рабочий день после длительного «отпуска». Я почти чувствую, как отдохнул. Может, проваляться ещё недельку? Нет, тогда я точно сопьюсь к херам собачьим, поэтому нужно идти. Хоть куда–нибудь, но идти, лишь бы не оставаться здесь, засыпая с флягой в обнимку.

– А где завтрак? – последнее время весь мой рацион состоял из дешёвого алкоголя.

– Кто не работает, тот не ест.

– Тогда ты должна чувствовать вечный голод. Шутка. – С этим я вышел.

Город гудел сильнее, чем обычно. Не знаю точно, что было причиной – очередное похмелье, или то, что я в последнее время видел мир вокруг только ближе к закату, определяемому лишь по оранжевому мареву на стёклах бесконечных небоскрёбов? В воздухе витал запах железа, а на губах ощущался привкус электрического разряда. Мелкий дождь моросил, разбиваясь каплями на моих плечах и скапливаясь ручьями в водосточных каналах у тротуаров. В них отражается моя оплывшая рожа. Доброе утро.

Я поднялся к станции монорельса. Стало прохладнее, от чего пальцы на руках начали стынуть, и я засунул их в глубокие карманы плаща. Там я нащупал дыру размером с кулак. Нужно будет найти способ починить.

Прямо передо мной двинулся электропоезд, на котором я мог уехать. Эти железные пути окутывали Город–3B3Х (ТриБиТрикс) 3, словно змей, кусающий себя за хвост. Дед мне рассказывал, что в давние времена, до эпохи Илона, поездами управляли люди, и сами сети монорельс находились под землёй. Стремление к тьме и обратило человечество в пыль. Как слепые кроты они рылись в грязи, истощая планету изнутри. А чем мы лучше? Стремимся ввысь, но этим желанием лишь загородили само солнце.

Окутавший меня холодный воздух, принесённый следующим составом, выдернул меня из комы размышлений. Вот и мой транспорт. Я зашёл внутрь и сел на одиночное место. Прислонился к окну, от чего моя голова стучала об стекло, пробуждая меня сильнее с каждым ударом.

Электропоезд приближался к центру. Дома становились выше и тоньше, люди – серьёзнее. Рабочие в робах сменились белыми воротничками и серыми пиджаками. Но мне было неуютно среди и тех, и других. Изредка те, кто не успел сделать инъекцию дома, заходили в кабинку для введения Экситейторов, где специальный аппарат мог подарить тебе всё, что только пожелаешь. Однако намного большее количество людей интересовали терминалы входа в ГОЛОНЕТ, разбросанные по всему вагону и подключаемые к нервной системе через Сатус. Молодёжь, в прямом смысле прилипшая к терминалам, напоминала связанный меж собою грибок. Не то чтобы я считал молодое поколение бестолковым, но кто еще будет каждый месяц апгрейдить свой Сатус для улучшения отклика в одну микросекунду, сливая парткойны4 своих родителей на игрушки в ГОЛОНЕТе?

Где–то в углу, в ногах Граждан, лежала Туша. На её костлявом оголённом предплечье «красовался» кривой Сатус, ржавый по краям. Вокруг него вились багровые вены, вспухшие от использования «грязных стимов»5. Вряд ли таким образом этот индивид исполняет контракт, да и как вообще Туша оказалась в «Центральном районе»? Был бы я на работе, этот приятель уже знакомился бы с собратьями в катакомбах Гикопротория, но официально отпуск ещё не окончен, и получается, что это не моя проблема. Пока ещё. Туша так и осталась там, в беспамятстве, похожая на оплавленный манекен.

Я вышел у самого участка. Серое невысокое здание посреди стеклянных исполинов казалось пародией на величие, представляя собой почти квадратный монолит. Большие хромированные двери встретили меня равнодушно. Над ними возвышались тусклые неоновые буквы – ЭФЕС. Находясь в постоянной тени, эти буквы круглыми сутками горели светло–синим холодным светом. Оплот справедливости и чести. Да, так и было написано на маленькой позолоченной табличке у входа: «Служа закону – служим народу».

Сразу за дверьми посреди длинного белого холла нёс свою службу АН3482Р – симбот6, запрограммированный на мелочи, например, проверку пропусков, приём посетителей. В общем, на то, что человек эры Илона делать бы не стал. Я звал бота Андреем, потому что искать смысл в этих цифрах будет только идиот.

– Приложите ваши большие пальцы к панели пропуска для снятия отпечатков, Роман. – Прозвучал электронный голос.

Отчего–то прикладывать было нужно сразу два пальца. Видимо, «наверху» считают, что так в два раза безопаснее. Однако всё лучше, чем авторизоваться через Сатус.

– Хорошо, Андрюха. Послушай, а что бы ты сделал, если б я не приложил пальцы и попытался проникнуть на защищенный объект без разрешения?

– Вы знаете процедуру. Я бы задержал вас с летальным исходом, но в честь нашей давней дружбы я бы всего лишь позвонил вашему симилятивному боту.

– Эх, даже не знаю, что хуже, – я представил, как БесСИ отчитывает меня, словно моя мамаша. В этом мало приятного. – Откуда ты этого понабрался?

– От вас, – зазвучал сигнал подтверждения личности. – Доброе утро, Роман Ильин, идентификационный номер Р6856И. Как погода на улице?