Книги Мертвых

– Спору нет, у моего мужа необычные таланты, но рассказывает он мне далеко не все. И я тоже делюсь с ним не всем, что мне известно. Наверное, оба мы не совсем правы. Дрема, нам с тобой нужно тысячу вещей обсудить. Даже не знаю, с чего начать. Может, с простого вопроса: как ты?





60





И мгновенно все пришло в движение.

В палатку без приглашения ворвался Гоблин и, задыхаясь, сообщил следующее. Наше триумфальное прибытие не осталось незамеченным осведомителями и вызвало подозрение у властей. Прежде чиновники не интересовались лагерем беженцев по причине полного отсутствия активности. Я послала Кендо с дюжиной парней охранять с юга перевал через Данда-Преш, преследуя две цели: встречать наших отставших и не пропускать никого на север, чтобы новости о нашем появлении здесь не просочились туда. Еще я отправила несколько небольших отрядов, чтобы захватить местных военных и гражданских начальников, прежде чем они раскачаются и сумеют как-то организоваться. Реально действующих, четко очерченных, жестких государственных структур не существовало, поскольку Протектор предпочитала править в условиях ограниченной анархии.

Было совершенно ясно, что эти земли, в прошлом именовавшиеся Тенеземьем, несмотря на их близость к плато Блистающих Камней, меньше всего интересовали правителей Таглиоса. Волнения в этих краях подавлялись беспощадно, главнокомандующий позаботился о том, чтобы приобрести здесь жуткую репутацию. Зато теперь здесь мало войск и ретивых чиновников, это безопасная далекая провинция, самое подходящее место для тех, кого не обязательно уничтожать, а можно просто держать подальше.

Но, даже несмотря на все это, с учетом обширности края, потенциальных противников здесь было гораздо больше, чем нас, вдобавок мы давно не практиковались в военном деле. Ум, скорость и ярость – вот что послужит нам оружием, пока мы не соберем все силы в кулак и не будем готовы отправиться дальше на юг.

– Ну вот, Дрема, теперь здесь твоя власть, можно и дух перевести. Давай рассказывай, как живешь-можешь.

– В дороге вымоталась до смерти, но по-прежнему полна юной энергии. И рада собеседнику, которому можно смотреть в глаза, не задирая голову.

– Да чтоб тебя! Хочется хамить – ступай на улицу. Вот теперь я понимаю, почему не слишком скучал по тебе.

– Приятно слышать. Как там Одноглазый?

– Чуток получше. Теперь Гота здесь, и дело пойдет на лад. Но полностью ему уже никогда не оправиться. Трясется, мямлит и все забывает, а вспоминает только с помощью чар. Говорить с ним трудно, особенно когда волнуется.

Я кивнула, набрала побольше воздуха и спросила:

– Это может повториться?

– Может. Так часто бывает. Хотя вроде не должно бы. – Он потер лоб. – Голова болит. Нужно поспать.

– Если хочешь выспаться, лучше ложись прямо сейчас. Дело сдвинулось с мертвой точки, сам видишь. Скоро ты нам понадобишься свеженький как огурчик.

– Вот еще одна причина не скучать по тебе. Не успела припереться сюда, а люди уже носятся как угорелые, готовятся бить друг дружку по башке.

– Это все мой молодецкий задор. Считаешь, я должна навестить Одноглазого?

– Решай сама. Но если не навестишь, его сердце будет разбито. Он небось и так уже вывернулся от злости наизнанку, ведь со мной ты увиделась раньше, чем с ним.

Я спросила, как найти Одноглазого, и ушла. По дороге заметила, что беженцы, не связанные с Отрядом, потихоньку покидают лагерь. В Новом Городе тоже наблюдались признаки беспокойства.

Гота, Дой и Лебедь приближались к лагерю, спускаясь по склону холма. Тобо восторженным щенком бегал и прыгал вокруг них. Интересно, какую позицию займет Лебедь теперь, когда дело пошло по-настоящему? Скорее всего, постарается оставаться нейтральным, пока сможет.

– Выглядишь лучше, чем я ожидала, – сказала я Одноглазому, который и впрямь был чем-то занят, когда я заглянула к нему в палатку. – То самое копье? Я думала, ты его давным-давно потерял.

Оружие, о котором речь, было сплошь покрыто мудреной резьбой. Над этой вещью, обладавшей огромной магической силой, Одноглазый начал работать еще в осажденном Джайкуре. Тогда он мастерил эту штуковину со вполне определенной целью – добраться до Тенекрута, Хозяина Теней. Позднее Одноглазый усовершенствовал копье, собираясь применить против Длиннотени. Оно обладало зловещей красотой, и казалось грешным использовать его как простое орудие убийства.

Одноглазому потребовалось время, чтобы отвлечься от работы. Он поднял на меня взгляд. В прошлый раз я видела лишь жалкий огрызок того Одноглазого, каким он был во времена моей молодости. А сейчас от него осталось еще меньше.

– Нет.

Вот и все, что он сказал. Одно слово. Ни обычной для него изобретательной брани, ни подколок, ни оскорблений. Он не хотел, чтобы я заметила его беспомощность. Удар повредил ему скорее эмоционально, чем физически. Он был хозяином своего положения более двухсот лет – многим столько и не снилось, – а теперь утратил даже способность внятно выражать свои мысли.

– И вот я здесь. Ключ у меня. И дело близится к завершению.

Одноглазый медленно кивнул. Я надеялась, что он меня понял. В Джайкуре была женщина, которая, если верить молве, умерла в возрасте ста девятнадцати лет. И я ни разу не видела ее за полезным занятием, она лишь сидела на стуле и пускала слюни. Не понимала ни слова из того, что ей говорили. Совсем впала в детство, даже кормить ее приходилось, как ребенка. Не хотелось бы мне, чтобы такое случилось с Одноглазым. Старый и брюзгливый – наша вечная головная боль, – он был стержнем моей вселенной. Он был моим братом.

– Та, другая женщина. Которая замужем. В ней нет огня.

Тень многословия, которым он страдал прежде. Во время этой «речи» его руки крупно вздрагивали, силясь удержать инструмент.

– Боится того, что будет, если мы добьемся успеха.

– И боится, что ничего не получится. Ты деятельная, Малышка. – Лицо Одноглазого просветлело, потому что удалось произнести все это без особого труда. – Ты делаешь то, что должна. Но мне нужно будет поговорить с тобой еще раз. Вскоре. Обязательно. Прежде чем это случится со мной снова. – Он произносил слова медленно и очень старательно. Наклонившись ко мне, Одноглазый пробормотал: – Солдаты живут. И гадают, почему?

Кто-то откинул полог, и в палатку хлынул ослепительный свет. Даже не видя, я поняла, что это Гота. Ее выдал запах.

– Не давай ему болтать слишком много, он быстро устает, – сказала она спокойно, почти вежливо. Чуть более возбужденная, чем во время нашего путешествия, но все же не та язвительная, часто нелогичная Гота, которой она была на протяжении последнего года. – От меня тут будет больше пользы. – И акцент у нее не такой сильный, как прежде. – Иди убей кого-нибудь, Каменный Солдат.


– Давненько никто не называл меня так.

Гота насмешливо поклонилась, ковыляя мимо.

– Костяной Воин. Солдат Тьмы. Веди вперед Детей Смерти из страны Неизвестных Теней. Все зло умирает там бесконечной смертью.

О чем она? Я вышла наружу, охваченная печалью.

Позади меня раздалось:

– Призываю небеса и землю, день и ночь.

Вроде я уже слышала этот призыв, но не вспомнить, при каких обстоятельствах и в каком контексте. Что ж, вот один из тех случаев, когда человек, посвященный в тайны племени нюень бао, особенно таинственен.

Всеобщее возбуждение нарастало. Кто-то уже украл нескольких коней… виновата, приобрел их. Не следует спешить с далекоидущими выводами. По лагерю носились трое всадников, просто так, от нечего делать. Я накинулась на них:

– Вот что бывает, когда никто не хочет брать на себя командование. А ну прекратить! Чем вы тут занимаетесь?

Выслушав бессвязные оправдания, я отдала несколько распоряжений. Всадники умчались галопом, чтобы передать их по назначению.

Нет бога кроме Бога. Бог всемогущ и безграничен в своем милосердии. Будь же добр ко мне, Всевышний. Сделай так, чтобы кавардак у моих врагов был еще хуже, чем у моих друзей.

Возникло такое чувство, словно я угодила в самую сердцевину зарождающегося урагана ошибок.

Моя вина? Все подтверждает: да. И если мои усилия дают такой плачевный результат, то самый лучший выход – упрятать меня на ферму Сари, с глаз долой. Тогда, может быть, все и образуется само собой, без всякого «мудрого» руководства.

С организацией у нас и впрямь дело было швах – ни четкой командной цепочки, ни распределения ответственности. И политики у нас как таковой нет, только застарелая вражда и желание освободить Плененных. Мы деградировали; мы теперь мало отличаемся от какой-нибудь знаменитой разбойничьей шайки, и это обстоятельство несказанно огорчает меня. Потому что тут есть и доля моей вины.

Я помассировала затылок. Было у меня стойкое подозрение, что Капитаном может стать лишь тот, кто много лет снимал с солдат стружку. В свое же оправдание могу сказать лишь одно: меня выбрал в ученицы Мурген. Ведь летописец – он же зачастую и знаменосец, а знаменосцем, как правило, назначают того, кто способен стать Лейтенантом или даже Капитаном. Значит, очень давно Мурген что-то во мне увидел, и Старик не нашел аргументов, чтобы возразить ему. И как же я распорядилась своим талантом? Придумывала хитроумные способы досадить нашим врагам, и только. В то время как женщина, даже не присягавшая Отряду, взяла на себя роль лидера. Спору нет, Сари не занимать мужества, ума и решимости, но как солдат и командир она стоит немногого. Просто у нее нет навыков. А главное, у нее нет стратегического мышления, которое подняло бы ее над собственными нуждами и желаниями. Конечно же, добраться до Плененных она хочет не ради Черного Отряда. Ей надо лишь вернуть своего мужа. Для Сари Отряд – средство, а не самоцель.

Похоже, еще немного – и мы начнем расплачиваться за мое нежелание подняться наверх и послужить общим интересам.

Да, мы и впрямь теперь без малого банда головорезов, каковой объявила нас Протектор. Готова поклясться, стоит нам встретить в этих краях решительное сопротивление – и то немногое, что осталось от семейного духа Отряда, разлетится вдребезги. Мы забыли, кто мы и что мы, и за это придется дорого заплатить.

От этих мыслей я разозлилась – главным образом на себя, и злость удвоила мои силы. Я забегала и заорала, брызгая слюной, и вскоре каждый занялся чем-нибудь полезным.

И тут из Нового Города вывалила разношерстная толпа и неохотно, с шумом и гамом, как гусиный табун под хворостиной пастуха, направилась к лагерю беженцев. Этих парней было с полсотни, все при оружии. Которое выглядело достойно, не то что солдаты. Местный оружейник туго знал свое дело, а тот, кто обучал рекрутов, – нет. По сравнению с моей «бандой» они выглядели сущими оборванцами. Моим-то ребятам уже доводилось бить людей по голове, и они были не прочь снова этим заняться.

– Тобо, сходи за Гоблином.

Мальчишка разглядывал приближающихся горе-вояк.

– Я и сам справлюсь с этой шантрапой, Дрема. Одноглазый и Гоблин научили меня своим приемчикам.

Я ужаснулась этим словам юного неслуха, набравшегося у колдунов не только навыков, но и безответственности.

– Может, и справишься. Может, ты и впрямь полубог. Но разве я тебе приказывала этим заняться? Я приказала привести сюда Гоблина. Шевелись.

Он побагровел от возмущения, но подчинился. Будь на моем месте его мать, спор так и продолжался бы и на нас накатила бы волна южан.

Я двинулась навстречу этим воякам, сожалея, что не успела переодеться, – на мне все еще останки одежды, в которой я вышла из Таглиоса. И никакого серьезного оружия, лишь короткий меч, который успел послужить мне разве что при заготовке хвороста. Ближний бой – не мой конек. Такие солдаты, как я, хороши для внезапного нападения, желательно со спины.

Я выбрала подходящее место и остановилась, сложив руки на груди.





61





Никто не удосужился толком обучить или хотя бы прилично одеть этих горе-солдат. Сказывалось пренебрежительное отношение Протектора к деталям. Да и зачем в них вдаваться? Кто может угрожать едва оперившейся Таглиосской империи на самой глухой ее окраине?

Офицер, возглавлявший отряд, был молод, но упитан не по годам. Что тоже определенным образом характеризовало здешние войска. Мир продержался уже добрый десяток лет, но все-таки нынешние времена не столь благоприятны, чтобы в империи множились толстяки.

Офицер так запыхался, что поначалу лишь хватал воздух, не в силах выдавить ни слова.

– Спасибо за визит, – сказала я. – Это свидетельствует об инициативности, о способности быстро и правильно оценивать ситуацию. А также смиряться с неизбежным. Прикажи своим людям сложить оружие вот здесь. Если все пройдет как надо, через два-три дня они смогут вернуться домой.

Офицер чуть не поперхнулся воздухом, силясь понять, не ослышался ли он. Похоже, эта крошка вообразила себя хозяйкой положения? Хотя вряд ли толстяк мог различить, кто перед ним – он, она или оно.

Я чуть раздвинула свои лохмотья на шее, чтобы показать медальон Черного Отряда, висящий на серебряной цепочке. И сказала: