Хранитель кладов

Глава тринадцатая




Поразительно, но, глянув в дверной «глазок», я увидел именно Юлию, которой, повторюсь, взяться здесь было неоткуда совершенно. И тем не менее это была она, привычно веселая, стройная, голубоглазая и с прической класса «дорогостоящий высокохудожественный беспорядок».

– Вот сейчас не понял, – вместо приветствия сообщил я ей, как только распахнул дверь. – Ты же сейчас должна на Бали манго есть и маракуйей его закусывать. Ну и литрами лакать свою любимую «Текилу санрайз».

– Текилой и в Москве можно залиться до самых бровей, – сообщила мне приятельница, вваливаясь в квартиру. – А на твой вопрос «почему», пусть даже заданный в такой странной форме, у меня только один ответ – достало все капец как. Маман опять задалась целью выдать меня замуж. Валерка, это больно! Это, блин, ад на земле! Знаешь, она там почти реалити-шоу устроила со смотром женихов и всем таким прочим. Причем я часть этих рож у отца на корпоративах раньше видела, они проходили под грифом «потенциально перспективные партнеры по бизнесу».

Это да. Если тетя Жанна чего решила – то умри все живое, включая родную дочь. И мне очень повезло, что я по ряду причин выпал из поля ее зрения.

– А ты чего так долго не открывал? – с подозрением спросила у меня Юлька, сдвинула свои брови-ниточки и уперла руки в бока. – Никак, не один? Может, я помешала? Может, мне уйти?

Ясно, уже накидалась. Неприятно признавать, но в последнее время это случается все чаще и чаще. И добром, подозреваю, не кончится, так что как бы не пришлось ее отцу оплачивать счета в одной из швейцарских клиник. Наши тут не подойдут, больно близко они к ее любимым барам расположены.

– Не пори чушь, – попросил я ее и подтолкнул в сторону кухни. – Иди, поставь чайник, пока я умываюсь.

– Чай? – фыркнула Юлька и качнула пакетом, который держала в руках. – Здесь лежит кое-что получше, чем жареная водичка. Как насчет «Макаллана»?

– Пас, – я пригладил растрепанные после сна волосы. – У меня завтра дел полно, сушняк и головная боль мне на фиг не нужны.

– Хорошо, – девушка лукаво прищурилась. – Не хочешь вискарика – не надо. В нашем магазине найдутся товары на любой вкус. Как насчет вот этого?

Она щелкнула замочком клатча и показала мне серебристый продолговатый футлярчик с винтовой крышечкой. Очень хорошо знакомый мне футлярчик, я такие видел в своей прошлой жизни, потому прекрасно знал, что в нем находится, и радости мне эти воспоминания не добавили.

– Ты охренела? – не особо сдерживаясь, рявкнул я, попытался выхватить блескучий предмет из рук Юльки, но не преуспел, поскольку та, хихикнув, увернулась. – Ладно бухло, хотя и оно тебе ни к чему. Но это? Ты не в курсе, чем все кончается? Рыжего забыла?

– Рыжий был дурак, – огрызнулась Юлька. – И потом, он «хмурым» заправлялся как машина – бензином, меры под конец вообще не знал, оттого и помер. А это так, под настроение, для пущего драйва.

Наш с ней одноклассник Сашка Рыженко от этой дряни сгорел как свеча, причем за какой-то год, совсем немного не дотянув до выпускного. И ведь хороший был парень, вот только связался не с теми людьми, с которыми следовало, и тормознуть его никто не успел. Отец вечно за границей находился по своим трубопрокатным делам, а тетя Таня, его мать, давно умерла. Что до мачехи, так пасынок ей вообще на фиг не сдался. Я думаю, что та только порадовалась произошедшему.

Юлька тем временем злобно на меня таращилась, от ее былого благодушия и следа не осталось. Не любила она вспоминать эту историю, которая в свое время крепко ударила по нам всем. И эмоционально, поскольку в юные головы до того мысли о смерти даже не забредали, да и в плане отношений с родителями. На следующий день после Сашкиных похорон весь наш немногочисленный класс загрузили в автобус и отвезли в «вагнеровскую» клинику, где мы полдня в баночки писали и литра по полтора крови оставили. Нас только что на атомы там не разобрали, пока не убедились в том, что мы все «чистые». А по-другому и быть не могло, нас подобные радости бытия никогда не привлекали, хотя Рыжий и пытался кое-кого подначить на эту тему.

А уж сколько потом психологи с нами работали – это вообще кошмар. Возникало ощущение, что каждая из мам своего личного душеведа к нам отправила. Одна радость – школы на тот момент оставалось всего-ничего, и через несколько месяцев мы все разбежались по разным институтам, академиям и университетам, после чего и Сашкина глупая смерть, да и школьные дни чудесные в целом перешли в разряд воспоминаний.

– Рыжий, чтобы ты знала, на «хмурого» не сразу подсел, – я довольно грубо прижал девушку к стене, а после схватил ее пальцами за подбородок и вздернул лицо вверх, так, чтобы глаза видеть. – Он тоже начинал с «кикера», который таскал вот в такой же кубышке. Только скоро эйфории ему стало мало, захотелось новых ощущений, которые он и получил в полной мере. Правда, ненадолго. Ты чего, овца, захотела рядом с ним полежать? Надоело по земле бегать?

– Да ты тоже из себя монашку не строй! – неприятно и каким-то очень незнакомым голосом взвизгнула Юлька, дернувшись. – У самого рыльце в пушку! Все знают, что вы с Сивым и Фомой в своем ВШЭ не только по вискарю прохаживались. Или вы тогда только бухие были? Ну, когда… Ты понял!

– Не знаю, как тебе, но лично мне все понятно еще на Останкинском кладбище стало, когда Рыженко-старший весь черный стоял и чуть в могилу за гробом не сиганул, – я тряхнул Юльку, крепко приложив ее спиной о стенку. – Что до остального – мы с Сивым за то, что сделали, ответили по полной, и я с себя не снимаю. Но вот о наркоте даже не заикайся, потому что сама знаешь, что это не из нашей сказки.

А вообще странно. Тот клуб, где Сашка закупался наркотиками, закрыли на третий день после его смерти, а на девятый он сгорел дотла, причем в золе и пепле были обнаружены три тела, в которых следователи опознали известных в нашем районе «пушеров», один из которых нашего одноклассника и снабжал вот такими футлярчиками. Так откуда этот взялся? Хотя… Не такой уж это и эксклюзив, скорее всего. «Пушеры» ведь товар брали у кого-то рангом повыше, а до него руки дяди Игоря, похоже, просто не дотянулись. Тем более что сам после произошедшего развелся с женой и отбыл на ПМЖ в Дюссельдорф.

– Пусть так, – сопела Юлька, пытаясь вырваться из моих рук. – Пусть! А ты свою жизнь вообще просрал, идеалист хренов! Живешь теперь в этой дыре, работаешь в какой-то заднице мира, тебе теперь половина наших руки не подаст, побоятся от тебя «синдромом лузера» заразиться. Одна я, дура, с тобой вожусь зачем-то.

– Не припоминаю, чтобы о чем-то подобном тебя просил, – я отпустил девушку, после вырвал клатч из ее руки, достал оттуда футлярчик и пошел на кухню, на ходу откручивая колпачок. – Тем более что кое-кто, пусть и неофициально, не раз тебе советовал обходить меня стороной.

Ну да, есть такое. Формально отношение ко мне со стороны тети Жанны не изменилось, но не просто же так моя мама вдруг перестала с ней общаться? У нее, как у человека творческого, чувства всегда обострены, она любую фальшь за километр чует.

– А я бунтарка, – сбавив тон до состояния «приемлемо», сообщила мне в спину Юля. – Всегда все ей наперекор делаю. У тебя, дурака, научилась.

– Я не бунтарь, – вода из крана смывала со дна раковины бело-голубоватый порошок, превращая его в мутную жижу. – Не путай упрямство и самолюбие с идеологией протеста, это разные вещи. А ко мне ты время от времени таскаешься, потому что больше поговорить не с кем. Подруги твои все либо замужем, либо за границей, причем иногда это одно и то же, про любовников я вообще промолчу, вряд ли ты даже их имена запоминаешь. Вот и выходит, что больше тебе пойти не к кому.

– А психолог? – возмутилась Юлька, опускаясь на табуретку и печально вздыхая. – Он всегда выслушает, совет даст.

– Сильно они тебе помогают, эти советы? – я ополоснул дно футлярчика и показал его ей. – То-то погляжу!

– Да от скуки это все, – нервозный запал у девушки прошел, передо мной снова была моя старая приятельница. – На самом деле живу – как не живу, впору хоть по новой в институт поступать, второе высшее получать.

– Поработать пойти не пробовала? – осведомился я у нее, отправляя тару из-под кокаина в мусорное ведро. – Причем не к дяде Сереже, где тебе сразу кресло креативного директора предоставят, а в какую-нибудь затрапезную компанию, где никто понятия иметь не будет, кто ты такая есть? Поверь, вся скука мигом из головы вылетит. А если еще поставишь себе задачей жить только на то, что заработаешь, так и вовсе.

– Я не настолько скучаю, – опасливо глянула на меня Юлька. – Это уже перебор.

– Тогда и не люби мне мозги, – попросил ее я. – Без желания что-то изменить всем этим твоим откровениям, прости, грош цена. Будь на моем месте кто-то, тебя не знающий, вовсе бы сказал: «Зажралась, зараза». И был бы прав, это именно так и выглядит. Но и «снег» – это не вариант, уж поверь. Да, сразу предупрежу: что я мог сделать, то уже сделал, но бороться за тебя не стану. У тебя своя башка на плечах есть, ты девочка совершеннолетняя и половозрелая. И еще, если от наркоты сгоришь, жалеть тебя не буду и на похороны из принципа не приду. А еще всем нашим расскажу, по какой причине ты отправилась в страну Вечной Охоты, чтобы и они данное мероприятие проигнорировали.

– Сволочь ты, Валерка, – печально подытожила моя давняя приятельница. – И всегда таким был, даже в детском саду. Пипиську во время тихого часа всем ты тогда показывал, а попало почему-то мне. В школе ты у меня списывал, а не я у тебя, но учителя были уверены в обратном. И вот сейчас, казалось бы, с чего мне тебе завидовать? Квартирка маленькая, зарплата курам на смех, питаешься невесть как, вместо ВШЭ закончил какой-то заборостроительный институт, а я завидую. Вот как так?

– Историко-архивный, – поправил ее я. – Не обижай мою альма-матер. Это, между прочим, очень достойное учебное заведение с богатым прошлым.


– Это единственное заведение, в которое тебя согласились перевести без потери года, – уточнила Юлька. – Причем благодаря моей тете, которая там ректор. Плюс оно было единственным, в котором тебя не стал бы щемить дядя Толя, и то только потому, что счел забавной запись, которая в итоге украсит диплом, мне про это мама рассказала. Так и сказал: «Там этому дураку и место. Так от него человечеству меньше вреда будет».

– Не «дураку» батя тогда сказал, – снова поправил ее я, нахмурившись. – Там другое слово фигурировало. И вообще, закрыли тему.

– Как меня обсуждать, так ты первый, – справедливо заметила Юлька. – А как тебя, так сразу «закрыли тему». Где справедливость, Швецов?

– В Гааге, – я поставил чайник на плиту. – И то весьма условная.

– Хороший город, между прочим. – Юлька зажмурилась и стала похожа на котенка. – Помнишь, как мы после десятого класса туда летали с твоей мамой? Она нас постоянно по музеям водила. Все этим восхищалась… Как его… С забавной фамилией…

– Мондриан, – подсказал я, понял, о ком она ведет речь. – Питер Мондриан.

– Точно, – наставила на меня указательный палец Юлька. – А еще мы там с тобой в первый раз…

– Вечер воспоминаний закрыт, – открыв дверь холодильника, приказал я. – Есть будешь?

Да все я помню. И то, как мы смылись из «Панорамы Месдаха», оставив там мою маму, которая не могла оторвать взор от высоченной картины, и пустой номер в «Дез Индез» с закрытыми шторами, и мое удивление, когда я понял, что Юлька, оказывается… Ладно, не суть. Было и было, чего вспоминать? Все изменилось, мы выросли, где теперь та раннелетняя Гаага с ее бесчисленными цветниками, фонтанами и каналами, где то ощущение безмятежного счастья? Все это ушло, растворилось, скрылось за поворотом и никогда не вернется, потому что подобное не повторяется дважды.

Впрочем, плотские радости бытия – не духовные, они-то как раз никуда не деваются. Правда, в этот раз и тут все вышло не так безоблачно, как обычно, потому что в какой-то момент Юлька, сидящая на мне и ритмично двигающаяся, заорала так, что аж уши заложило. Нет, это дело, конечно, житейское, и крики женщины во время занятий любовью для мужика что медаль на грудь, только вот крик крику рознь. Мало того, она еще и глаза ладонью закрыла, что свидетельствовало о немалой степени испуга. Я свою подругу знаю с детства, она всегда так реагирует на что-то страшное, такой у нее способ психологической защиты, так сказать, а-ля страус. «Я этого не вижу, значит, этого на самом деле нет». Глупость несусветная, но уж что выросло, то выросло.

Я, приподнявшись на локтях, повернул голову к окну и моментально понял, что так испугало мою подругу. Мне и самому стало сильно не по себе.

На балконе стоял высокий мужчина и смотрел на нас. Лицо его было в тени, но глаза… Они светились как два рубина, и этого для впечатлительной Юльки вполне хватило. Да и вообще от этой фигуры просто-таки веяло жутью.

Опять ко мне в гости вурдалак пожаловал, двух мнений быть не может.

Незваный гость заметил то, что я на него смотрю, и незамедлительно приблизил лицо к окну. Бледное, молодое, с модной щетинкой и вполне себе привлекательное. Мало того, он мне еще и улыбнулся, продемонстрировав два длинных клыка на верхней челюсти, а после подмигнул, как бы говоря: «Что, мужик, отдыхаешь?»

На этом наши переглядки закончились, поскольку после эта нежить по уже сложившейся традиции перемахнула через оградку балкона и канула в ночи.

Нет, с этим надо что-то делать. Один раз притащилась в мой дом такая погань – еще ладно, но если подобное будет происходить постоянно, то это никаких нервов не хватит.

А с другой стороны, что я могу с ними сделать, по крайней мере официально? Написать заявление в полицию? Дескать, одолевают кровососы, нарушают мое право на неприкосновенность жилища, спать не дают, любовницу пугают? С подобными заявлениями меня только в «желтый дом» отправят.

Может, Михееву позвонить? Он к подобному сообщению отнесется с пониманием и даже, возможно, поможет, вот только есть у меня ощущение, что после за свою помощь он с меня массу мелких услуг потребует, и не последней из них будет требование вовремя «барабанить» на ближних своих. На ту же Стеллу, например. Не скажу, что мне сильно жалко эту ведьму, тем более что она далеко не эталон праведности, но «стучать» я не приучен с детства. Так что не вариант ни разу. Да и вообще мне не очень хочется вот так сразу, после первой же неприятности, бежать и просить защиты у этого человека. Вурдалаки вурдалаками, а самолюбие самолюбием.

Но и терпеть подобное я не собираюсь, не хватало только. Просто надо немного подумать, и тогда хоть какие-то варианты решения данной проблемы отыщутся.

В конце-то концов, можно вообще с другого конца пробовать зайти. С противоположного. Но это потом, а сейчас надо вон Юльку успокаивать.

Она уже успела покинуть… Скажем так, то место, где находилась перед панической вспышкой, и теперь лежала на спине, все так же закрыв глаза ладонями.

– Вот, Певцова, к чему ведет употребление наркотических средств, – назидательно прошептал ей на ушко я. – Особенно если их мешать со спиртным. Кого увидела-то? Бармалея или же Бармаглота?

– У Кэрролла в каноническом тексте и черновиках не существовало детального описания Бармаглота, – пробормотала Юлька. – Валер, там был черный человек!

Ну насчет Кэрролла ей можно верить сразу, она, как-никак, филфак МГУ закончила. Оттуда же идет и этот «черный человек», похоже. Кто другой попроще бы выразился – «мужик какой-то» или что-то в этом роде. А тут вон, с отсылкой к Есенину реплика.

– Там был твой глюк, – я вздохнул и начал отдирать ладони от ее лица. – И дальше будет хуже, если не тормознешь. К тебе придут Элвис Пресли, Афанасий Никитин и Эдгар По!

– Лучше тогда уж Уайльд, – глаза девушки были полны слез. Он меня точно не изнасилует, его слабый пол не интересовал.

Шутит – уже неплохо. Значит, отпустило.

– Смех смехом, а это звоночек, – уже совершенно серьезно сказал я ей. – Когда такое мерещится, то это значит одно – беда уже на пороге. Хочешь в комнату с белыми и мягкими стенами? Не вопрос. Продолжай развлекать себя запретными удовольствиями, и ты там окажешься.

– Да пошел ты, – неожиданно зло глянула на меня Юлька. – Праведник хренов. Дурак!

Она залезла под одеяло, повернулась к стене лицом, а ко мне задом, и демонстративно засопела так, что любому бы стало ясно – устал человек. Спит он.

Ну и ладно. Я что мог, то сделал, а дальше пусть тетя Жанна разбирается, она мать, это ее священный долг. Мне и так есть чем заняться. Хотя, конечно, кое-кому про случившееся поведать надо непременно, пользы дела ради.

Именно поэтому, когда я забрался в не очень дорогой, но надежный внедорожник Карла Августовича, который ровно в указанное время подъехал к моему подъезду, то сразу же сообщил ему:

– А меня сегодня опять в ночи навестили гости. С этим надо что-то делать.

– Доброе утро, Валерий, – как всегда благожелательно произнес антиквар. – Для начала все же позволь тебе представить моих… э-э-э-э… помощников. За рулем Антон, рядом с ним – Виталий.

Надо же, я, уж не знаю почему, думал, что его телохранители окажутся плечистыми молодыми ребятами, в костюмах и в противосолнечных очках. С очками угадал, с остальным – нет. Антон и Виталий оказались мужичками средних лет, обычными и, я бы сказал, невзрачными, в пестрых гавайских рубахах и легких льняных штанах. У Виталия, который вольготно развалился на переднем сидении, еще и сланцы на ногах имелись. Как есть курортник.

– Очень приятно, – произнес я, после чего эта парочка синхронно повернулась ко мне и одарила кивками. – И да, доброе утро. Так меня эти ночные визиты замотали, что даже о правилах приличия забыл.

– Так кто тебя навестил? – уточнил Шлюндт. – Судя по взбудораженности, это были представители условно живого племени. Да, вот что еще – при Антоне и Виталии можно вести подобные разговоры, они в курсе наших дел. Не всех, разумеется, но многих.