Хороший отец

Я делал заметки в своем блокноте. Они отправятся в папку, и позже я поразмыслю, как вписать их в дело.

– Дэнни говорил, что вы советовали ему ссылаться на невменяемость, – сказала Фрэн.

– Временную невменяемость.

– Это нелепо, – сказал я. – Мой сын невиновен.

– Я в этом уверен, – ответил Мюррей, – но на орудии убийства его отпечатки. И один парнишка заснял его на телефон с пистолетом в руке за миг до того, как подоспела полиция.

– Я видел тот снимок, – кивнул я. – Он не доказывает, что стрелял Дэнни.

– На его руках нашли следы пороха.

– Потому что, когда он боролся с полицией, пистолет выстрелил ему в ногу. А как насчет свидетеля, который показал, что сразу после выстрелов Дэнни схватился с каким-то мужчиной?

– Мы почти уверены, что это был первый оказавшийся на месте агент, – сказал Дуглас. – Послушайте, я смотрел записи. Ваш сын снят стоящим перед сценой за несколько мгновений до выстрелов. На нем белая рубаха на пуговицах. После первого выстрела камера захватила человека в такой же рубашке, проталкивающегося к выходу. Пистолет виден ясно.

– Что ж, на Дэнни была такая же рубашка, как на убийце, – сказал я. – Ручаюсь, в зале было человек пятьдесят в белых рубашках.

– Но пистолет был лишь у одного, – закончил Дуглас.

– Вы на чьей стороне? – рассердился я.

Фрэн положила руку мне на локоть. Дуглас скрестил ноги, показав бледную безволосую икру. И съел еще кусочек моркови.

– На стороне вашего сына, – сказал он. – А это значит, что моя работа – спасти его от казни.

Я положил на стол портфель, открыл его.

– Я составил хронологическую таблицу, – начал я, доставая лист. – Составил список противоречий в показаниях свидетелей. Думаю, из них вытекает серьезный вопрос: что в действительности произошло в тот вечер?

Дуглас просмотрел мои бумаги:

– Все это у нас есть. И это не доказывает невиновность Дэнни.

Мюррей, молча посасывавший «маргариту», махнул официанту, прося добавки.

– Скажите ему о списке, – посоветовал он.

– О каком списке? – встрепенулся я.

Дуглас нахмурился.

– У Секретной службы, – пояснил он, – есть список лиц, угрожавших президенту, потенциальных маньяков.

– Дэнни в этом списке не было, – добавил Мюррей.

– Конечно, не было!

– А Карлос Пека был, – сказал Дуглас.

– Какой Карлос Пека?

– Безработный кровельщик, посылавший электронные письма с угрозами нескольким членам Конгресса, – сказал Дуглас.

– Он тоже был в зале в тот вечер, – добавил Мюррей.

– Даже если был, – перебил Дуглас, – это ничего не доказывает.

Фрэн взглянула на меня и нахмурилась. По моему лицу она поняла, что я ждал именно такую новость.

– Пол, – попросила она, – не слишком на это рассчитывай.

– Нет сведений, что Дэнни купил пистолет, убивший Сигрэма, – напомнил я.

– Пистолет числится украденным в Сакраменто за три месяца до того, – сказал Дуглас. – По сведениям Секретной службы, Дэниел в то время находился именно в Сакраменто.

– А Пека? – спросил я. – Он бывал в Сакраменто?

Дуглас пожал плечами.

– По сведениям ФБР, в месяцы перед убийством Дэнни купил два других пистолета.


– Но не этот, – настаивал я. – А если это был пистолет Карлоса? Если с этим Карлосом и дрался мой сын? Что, если он застрелил Сигрэма и попытался сбежать. Дэнни схватил его и вырвал пистолет.

– Тогда почему Дэнни молчит? – спросила Фрэн. – Если он невиновен, почему не оправдывается?

Повисла неуютная пауза. Мы переглянулись.

– Возможно, – предположил Дуглас, – вашему сыну нравится быть в центре внимания.

– Что за бред? – не удержался я.

– Одно из двух, – рассуждал Дуглас. – Либо это сделал Дэнни, и он молчит, чтобы не выдать себя, либо он невиновен и молчит по какой-то другой причине.

– Он напуган, – сказал я.

– Допустим на минуту, что он не убивал Сигрэма, – предложил Дуглас.

– Не убивал, – сказал я.

– Мальчик бросил колледж, менял бесперспективные работы, нигде не останавливался надолго. Проявлял признаки депрессии, возможно пограничного расстройства личности. Известно, что он волонтерил для Сигрэма в Остине. Одинокий мальчик, ищущий связи с миром. Ребенок, опасающийся, что мир его забудет.

– И вот, когда Сигрэм убит, – продхватил Мюррей, – пистолет буквально упал Дэнни в руки, и он приписал это дело себе. Теперь он – не пустое место. Всякий, кто вспомнит Сигрэма, вспомнит и Дэнни.

Я задумался. Возможно ли такое? Мог ли мой сын выбросить на ветер свою жизнь ради места в истории?

– Возможно также, – продолжал Дуглас, – что он винит себя в чем-то другом и так наказывает себя.

– В чем же? – спросила Фрэн.

– Как знать? – ответил ей Дуглас. – Может, разбил сердце какой-нибудь девушке. Может, сбил пешехода и не стал дожидаться полиции. Я сделал запрос на психиатрическую экспертизу. Обвинение возражает, но в делах такого рода психиатрическая экспертиза довольна обычна.

Сидя рядом со мной, Фрэн рвала на полоски салфетку.

– Если этот Карлос Пека был под наблюдением Секретной службы, – спросила она, – как он проник в Ройс-холл?

– Вам нужна версия заговора? – сказал Мюррей.

– Нет.

– Человеческий фактор, – объяснил Дуглас. – Судя по списку посетителей, Пека записался Карлосом Фуэнтесом. У него было поддельное удостоверение. В зале тысяча восемьсот мест. Сигрэм не числился среди политиков, которым угрожал Карлос. Он просочился, вот и все.

– Однако Секретная служба о нем не упоминала, – заметил я, – поскольку это вышло бы для них неловко. Убийца был в списке «не пропускать», а его пустили.

Дуглас доел морковные палочки, застегнул пакетик, убрал его и закрыл портфель.

– Теории хороши, – заключил он, – но факт остается фактом: ваш сын взят с орудием убийства в руках.

Я покачал головой. У меня в портфеле лежали документы в хронологическом порядке. Списки, карточки, фотографии и DVD.

– Если ваша ЭКГ дает картину сердечного приступа, – начал я, – это не значит, что у вас больное сердце. Существует полдюжины трудно диагностируемых заболеваний, которые можно перепутать с сердечным приступом. Я имею в виду, что учитывать надо все симптомы, а не выбирать один.

Сняв очки, я потер глаза. А когда открыл их, увидел, как смотрят на меня Дуглас и Фрэн. Такие взгляды я видел у врачей, говорящих с родственниками, когда те отказывались верить, что брат или сестра, мать или отец умерли. Отрицание. Они считали, что я прохожу стадию отрицания.

– Мой сын не убивал, – сказал я.

Мюррей, встав, бросил на стол пятидесятидолларовую банкноту.

– Как насчет прогуляться? – предложил он.

Подумав секунду, я закрыл портфель. Вставая, почувствовал себя усталым. Болели суставы. Я старик, отец опозоренного сына. Это теперь навсегда? Я превращусь в заядлого спорщика, то и дело повышающего голос? В конспиролога, одержимого сбором фактов, сыплющего датами и событиями так, будто количество совпадений способно доказать существование Бога?

Мы молча прошли через вестибюль.

– Я не сумасшедший, – заговорил я.

– Я не называл вас сумасшедшим.

За дверью отеля он отдал рассыльному парковочный талон.

– У Дэнни были сложности, – начал я.

– Сложности… – повторил он, стараясь не выдать своего отношения.

– Проблемы. У него были проблемы. Не спорю. Но он не убийца. Тот человек, Пека, не раз угрожал людям.

– Он отбыл срок, – добавил Мюррей. – За покушение.