Холод туманного замка
Часть 22 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Нет, лучше я сам. Буду меньше отвлекаться.
Он взял фонарь и направился к выходу. Когда он исчез из вида, Лиля выразительно посмотрела на брата.
– Где ты был, когда раздавали тактичность?
– Вероятно, стоял в очереди за проницательностью, – усмехнулся тот, ничуть не смутившись.
Лиля только покачала головой и встала, решив, что ей тоже нужно ненадолго сбежать.
– Где ключ от лаборатории?
– Зачем тебе?
– Естественные потребности пересилили инстинкт самосохранения.
– Я тебя провожу.
Однако Ваня еще не успел встать, когда его остановил голос Страха. Никто и не заметил, как он появился на пороге своей комнаты, и не знал, сколько он там стоял и что слышал.
– Не нужно, я как раз иду туда и присмотрю за вашей сестрой.
– Да вместе веселее, – попытался возразить Ваня, но Лиля остановила его жестом.
– Оставайся здесь, – попросила она. – Мне вполне хватит общества пана Страха.
7 октября 2014 года, 20.30
Нев сослался на библиотеку лишь для того, чтобы уйти от ставшего неприятным разговора. Он знал, что ничего не найдет там, но все равно дошел до небольшой залы, даже постоял посреди нее и с задумчивым видом посветил фонарем на полки с книгами. Но так и не придумал, к какой бы из местных книг мог обратиться. Все самое ценное содержалось в дневнике колдуна, который после нападения птеродактиля и исчезновения Ханны он все-таки забрал с собой, а теперь оставил в общей комнате. Да и там ему не найти ответ. Колдун не знал, как вернуть замок. За то и пострадал.
Поскольку библиотека не могла ему помочь, Нев довольно быстро покинул ее и, не желая сразу возвращаться обратно, пошел дальше по коридору. Когда они нашли библиотеку, для него исследование этой части замка закончилось, поэтому что там дальше, он не знал. Гулять в одиночку по погруженному в кромешную темноту и холод древнему строению, конечно, было не самой удачной идеей. Нев отдавал себе в этом отчет, но в сложившихся обстоятельствах ничто уже не могло, на его взгляд, быть чрезмерно опасным.
Он шел очень осторожно, старательно освещая путь фонарем и глядя под ноги. Вскоре коридор превратился во внутренний балкон, идущий по периметру очередной большой залы, которая начиналась на первом этаже и тянулась гораздо выше. Нев посветил сначала вниз, потом вверх. И если до пола луч света еще дотянулся, то наверху он потерялся в темноте, так и не достигнув потолка.
– Хорошее место для появления птеродактиля, – пробормотал Нев.
Идти дальше расхотелось. Одно дело слоняться по коридорам, в которых все более или менее видно, другое – идти сквозь скрывающий что угодно мрак. Однако он не успел сделать и пяти шагов в обратном направлении, как увидел приближающийся к нему маленький луч света. Нев замер на месте, не зная, к чему готовиться. Меньше всего он ожидал появления Страха.
– Вот вы где, – тот криво усмехнулся. – Еле вас нашел.
– Честно говоря, удивлен, что вы меня искали.
– Ну как же, – Страх медленно прошел вперед, держа руки в карманах. Источником света ему служил маленький фонарик под камерой, приделанной к передатчику в ухе. – Хотелось разглядеть вас повнимательней. – Он подошел к ограждению балкона и тоже с любопытством заглянул вниз, а потом снова повернулся к Неву. – Не каждый день встречаешь Избранника Ангелов. Слышал предсказание о том, что он скоро появится. Но не думал, что будет выглядеть так. Я предполагал увидеть кого-то… моложе.
– Я не понимаю, о чем вы говорите – как можно нейтральнее ответил Нев. – Никакой я не Избранник. Просто кое-что умею.
– О, к чему эта ложная скромность? Я слышал, как ваши друзья упоминали Книгу. Книга – дар главного Ангела – Власти. Она дается только Избраннику. Владеть ею могут разные люди, но прочесть… – Страх прищурился и скрестил руки на груди. – Прочесть могут единицы. Ваши недалекие друзья ничего не понимают, так ведь? Они думают, что это такая забавная игрушка. Фокусы. Вы показываете им простые безобидные достижения, скрывая свои истинные возможности. Потому что понимаете: стоит им увидеть, во что вы превращаетесь, они постараются держаться подальше. Скажете, я неправ?
– Скажу, что вы бредите, – отрезал Нев. – Не знаю, откуда вы все это взяли. И мне это неинтересно.
Он повернулся, чтобы уйти, но следующие слова Страха заставили его замереть на месте:
– Я знаю это, потому что всю жизнь иду в строю тех, кто защищает этот мир от существ вроде вас. От носителей скверны. Уверен, вы знаете про нас. «Защищая тайное от людей, мы защищаем людей от тайного». Ваша миловидная подруга могла бы рассказать вам больше.
– Не смейте приплетать сюда Лилию, – огрызнулся Нев прежде, чем понял суть ловушки. Только когда по лицу Страха скользнула довольная усмешка, он догадался, зачем тот пришел.
– Я так и знал, – хмыкнул тот. – Вы в сговоре. Она знает, что вы есть на самом деле. А вы знаете, кто она такая. И покрываете друг друга. Как удобно. А Московский филиал уверен, что держит все под контролем. Как же, ведь рядом с носителем их агент в глубоком внедрении.
Нев почувствовал, как свободная от фонаря рука сжалась в кулак, а кончики пальцев начало покалывать от рвущейся наружу силы. Раз уж он так бездарно прокололся, ему оставалось только еще раз повторить, на этот раз спокойнее, делая ударение на каждом слове:
– Не смейте приплетать сюда Лилию.
Ухмылка исчезла с лица Страха. Теперь он смотрел на Нева с нескрываемым презрением.
– А то что? – с вызовом поинтересовался он. – Превратите меня в крысу?
Он оттолкнулся от ограждения и сделал несколько шагов вперед, не сводя с Нева пристального взгляда.
– Взмахнете руками, пробормочете какую-нибудь абракадабру и выпустите мне кишки? Ведь для этого она и нужна вам – магия. Думаете, я не понимаю? Думаете, я не знаю ваш тип людей? – С каждым словом он подходил все ближе и ближе, пока не оказался с Невом лицом к лицу. – Вы все одинаковые, – понизив голос, заявил он. – Ничего из себя не представляющие ничтожества, потратившие большую часть жизни на то, чтобы быть никем. Быть незаметным. Потому что с тех пор, как вы оказались среди людей, ничего хорошего вы от них не видели. Одноклассники издевались, женщины в лучшем случае игнорировали, работодатели не ценили. Только мамочка и любила, да? Так любила, что деваться от этой любви было некуда. И вы ее втайне ненавидели за это, а еще больше – ненавидели себя. И ни разу в жизни вы ничего не попытались сделать, чтобы что-то изменить. Выйти из зоны комфорта и стать кем-то. Только копили в себе обиды и злобу и тихо мечтали о том дне, когда вы станете сильнее. Сильнее их всех. Тех, кто унижал и ни во что вас не ставил. Ждали того дня, когда сможете поквитаться с каждым и остаться безнаказанным. Вы нашли свой путь к этой силе. Вы идете к ней, чтобы добиться своей цели и отомстить. Возможно, вам это даже удастся. Но знаете что? – его голос превратился в злобный шепот. – Это ничего не изменит. Внутри вы все равно останетесь ничтожеством.
Нев не выдержал его напора и инстинктивно отступил назад, отвел взгляд, слегка склонив голову. Словно признавал его правоту и свое поражение. Ему было стыдно. Ему почему-то всегда было стыдно, когда он сталкивался с хамством или агрессией в свой адрес. Он никогда до конца не понимал причин такой реакции. То ли он стыдился отвратительного поведения оппонента, то ли своей неспособности ответить ему тем же.
Страх вновь удовлетворенно улыбнулся и расслабленно засунул руки в карманы.
– Мы остановим тебя, будь уверен, – пообещал он. – Как только вернемся обратно, я сообщу в Московский филиал и про тебя, и про Сидорову. Тем, кто предает идеалы Общества, не место в его рядах. А пока у тебя только один дар Ангелов, ты уязвим, как и любой другой. Того человека, которым ты был, уже не спасти. Но то, во что ты можешь превратиться, еще можно задавить в зародыше.
Он повернулся и, довольный собой, пошел прочь. Нев остался стоять на месте, раздираемый теперь уже не только стыдом, но и гневом. А еще немного – страхом. За Лилю. Если даже она сама боялась куратора, то и он не мог быть уверен, что ее просто «исключат из рядов». Мало ли как в Обществе принято «увольнять».
Весь этот клубок эмоций крутился у него в груди, разрастаясь все больше и больше, пока его не разорвало, и Нева не захлестнуло горячей волной с головы до пят, до самых кончиков пальцев на руках. Он снова сжал их в кулак, и тогда горячая волна превратилась в тонкие прочные невидимые нити, которые протянулись от него к Страху.
Тот замер на месте, как вкопанный, несколько секунд стоял без движения, а потом, не оборачиваясь, сделал шаг назад. Выглядело это неуклюже и неестественно.
– Что ты делаешь? – Страх все еще пытался разговаривать властно, но сквозь его надменный тон уже проступал испуг. – Какого черта ты творишь? Прекрати немедленно!
Нев продолжал молча смотреть на него исподлобья, пока он странными, ломанными движениям двигался задом наперед. До тех пор, пока снова не оказался почти вплотную к нему, только на этот раз уже спиной. Если бы Страх мог видеть его лицо, то он, несомненно, даже в полумраке разглядел бы расширившиеся на всю ширину радужки зрачки. Однако тот стоял спиной, а потому ничего не видел. Только услышал спокойный тихий голос у самого уха:
– А тебе никогда не приходило в голову, что угрожать Избраннику Ангелов – это очень глупо?
– Отпусти меня, – велел Страх.
– Похоже, твоя мама тебя вежливости не учила, – сокрушенно констатировал Нев все тем же равнодушным голосом.
Нити шевельнулись и подтолкнули Страха в спину. В сторону ограждения балкона.
– Нет… Перестань… Не надо… – с каждым словом надменности в голосе становилось все меньше, а ужаса – больше.
Нев отстраненно наблюдал за тем, как, повинуясь воле нитей, Страх перебирается через ограждение, но все еще держится за него дрожащими руками. Теперь они снова были лицом друг к другу, хоть и на гораздо большем расстоянии. Выражение лица чеха и мольба в его глазах стали своеобразным спусковым крючком: злость вдруг испарилась, невидимые нити лопнули. Нева «отпустило», и в ту же секунду он отпустил Страха. Тот, конечно, все еще стоял по другую сторону ограждения, намертво вцепившись в него, но перелезть обратно ему будет уже несложно.
– Больше никогда, слышите, никогда не смейте мне угрожать, – уже совсем другим голосом – с нотками возбуждения и волнения – потребовал Нев. – И никогда не смейте угрожать Лилии.
Сказав это, он резко повернулся и стремительно пошел прочь.
7 октября 2014 года, 20.25
Саша замерла перед тяжелой дубовой дверью, прислушиваясь к звукам за ней, но не услышала ровным счетом ничего. Впрочем, Войтех там один, что она могла услышать? Она посмотрела на свои руки, в одной из которых держала за «ушки» две чашки, стараясь не касаться нагретой поверхности, а в другой – фонарь, а затем перевела взгляд на дверь. Открыть ее в таком положении было затруднительно, поэтому она выключила фонарь, положила его на пол и всем телом навалилась на дверь, стараясь не расплескать чай. Та тихо скрипнула, пропуская ее внутрь.
В небольшой комнате царил полумрак и пахло нагретой пылью. Еще днем Страх притащил сюда обогреватель, чтобы изучить документы, пока Нев и Ханна занимались библиотекой, но в итоге забрал самое интересное и вернулся в свою комнату на первом этаже. По мнению Вани, там было удобнее прятать то, что он не хотел показывать им. А вот обогреватель остался, и Войтех, видимо, снова его включил. На широком столе лежали какие-то бумаги, которые Страх не посчитал интересными, и стоял стационарный фонарь. А вот Войтеха Саша не увидела. Либо он находился во второй комнате штаба, либо уже успел уйти отсюда. Саша не брала с собой передатчик с камерой, не желая ничего транслировать остальным, а потому Ваня не мог ей сообщить, если он действительно ушел.
Какое-то неясное движение в темноте привлекло ее внимание, и только тогда она заметила молчаливую фигуру у одного из окон. Войтех стоял к ней спиной, разглядывая что-то через грязное стекло и погрузившись в свои мысли. Он не мог не услышать ее, но Саша все же решила обозначить свое присутствие и голосом.
– Я принесла чай, – робко сказала она, закрывая за собой дверь. – Подумала, что тебе это нужно.
– Спасибо, – отстраненно ответил Войтех. – Как там дела? Все в порядке?
– Нев решил более подробно изучить библиотеку, – Саша подошла к нему ближе. – Возможно, сможет найти что-то полезное.
– Возможно, – эхом повторил он. После небольшой паузы Войтех добавил: – Ты прости, чай мне сейчас едва ли поможет. Но я рад, что ты пришла. Что ты здесь.
Она поставила чашки на стол и подошла совсем близко, чтобы видеть его лицо, но он так и не повернулся к ней, поэтому ей оставалось только коснуться его плеча, разглядывая профиль.
– Что я могу сделать для тебя?
– Не знаю, – он едва заметно качнул головой. – Просто быть? С тех пор, как мы первый раз отправились в погоню за тайной, я заметил, что только рядом с тобой у меня получается… справляться с проблемой. Все, что я умею делать сам, – это проваливаться в глубокую яму, где нет ни света, ни звуков. Где мои собственные чувства притупляются до иллюзии полного их отсутствия. Это помогает снять боль, но не помогает… пережить ее. Я словно замораживаю больное место, заставляю себя забыть о нем. Оно не лечится. Лишь, затаившись, ждет, когда сможет снова напомнить о себе. Уничтожить меня. Оно пытается сделать это даже сквозь заморозку. Эти два с половиной года ты задавала неудобные вопросы, бередила мои раны, о которых я пытался забыть. В то же время ты заставляла меня иначе взглянуть на них. Выговорить. Выплеснуть. Разозлиться на тебя и на самого себя заодно. Чем-то это помогало. Помогало оставить все в прошлом. Мне еще ни разу не удалось сделать это самому. Может быть, и сейчас тебе удастся сотворить маленькое чудо?
Саша улыбнулась. Грустно и немного мечтательно, как обычно улыбаются люди, вспоминая что-то хорошее о тех, кого больше нет рядом.
– Он гордился тобой, – сказала она, даже не пытаясь контролировать голос, все равно ей это не удалось бы. – Рассказывал мне о тебе, когда мы как-то курили вместе, и в его словах было столько восхищения. Я тогда напала на него за то, что он не звонил тебе, спрашивала, неужели ему было не страшно за тебя. Он сказал, что ты никогда бы не позволил себе умереть сломавшимся неудачником. Вот погибнуть, как герой, – да. И, кажется, он решил взять с тебя пример в этом.
– Нашел в чем, – Войтех попытался усмехнуться, но у него перехватило дыхание, и ему пришлось замолчать, прикрыв глаза и прикусив губу. Прошло довольно много времени, прежде чем он заговорил снова: – Я всю жизнь в каком-то смысле соревновался с ним. Семь лет – это очень много. Особенно когда тебе три, а ему десять, тебе семь, а ему четырнадцать. Он был моим героем. И я знал, что мне его никогда не превзойти. Наверное, именно поэтому я так старался соответствовать представлениям нашего отца о хорошем сыне. Только в этом я реально чувствовал собственное превосходство. И мечту себе выбрал такую, которая могла бы нас сравнять. Думаю, он видел это. И дразнил меня, легко и изящно разбивая мои аргументы о том, как надо жить. Я говорил ему о здоровье, о долге, о приличиях. Он смеялся в ответ и утверждал, что единственное, чего мы по-настоящему должны, – это жить в собственное удовольствие. Он возводил эгоизм в ранг религии. Так и жил. Нам ничего не оставалось, кроме как смириться с этим и мысленно готовить себя к тому, что однажды он допрыгается. Будет убит в драке, разобьется пьяным на машине или перейдет на тяжелые наркотики и умрет от их передозировки. Ничего из этого так и не произошло, потому что он действительно себя любил. По-настоящему. И жизнь любил, а потому никогда не рисковал ею. До тех пор, пока не решил спасти меня. – Войтех снова ненадолго замолчал, словно задумавшись, и добавил: – А я выбрал спасти тебя. И он знал, что я это выберу.
– Знал, – согласилась Саша, после этого тоже надолго замолчав. Сердце разрывалось от жалости к Войтеху и одновременно от признательности Карелу. Если бы не он, они бы не стояли сейчас здесь. Он сказал ей, что не бывает подходящих моментов, что-то может случиться с ней или с ним, и они не успеют поговорить. И дал им еще одну возможность поговорить ценой своей жизни, а она стоит здесь и снова думает, что сейчас не время. Ведь какое Войтеху может быть дело до ее брака, когда у него погиб брат? – Он спас нас обоих, – почти ненавидя себя, сказала она.
Войтех наконец повернулся к ней и даже смог улыбнуться. Он поднял руку и после секундного колебания коснулся ее щеки, потом беспорядочно вьющихся волос.
– У него всегда была нереальная интуиция. Может быть, он тоже был экстрасенсом в каком-то смысле? Он чувствовал многие вещи без слов. Казалось, даже не приглядывался. Но все понимал и растолковывал потом мне. Мне всегда будет его не хватать, хоть мы и не были близки. Как бы я ни готовился к тому, что однажды его может не стать, я оказался совершенно не готов. Но я знаю, что смогу жить без него. И он это знал. Как знал то, что я не смогу жить без тебя. Не смогу жить в полном смысле этого слова. Снова провалюсь в черную бездну без чувств и мыслей. Пока не найду способ умереть более или менее достойно. Я знаю, что не должен тебе этого всего говорить, – торопливо добавил Войтех, словно боялся, что она его остановит, – потому что это нарушает все, о чем мы договаривались, но сейчас мне нужно, чтобы ты знала. Нужно на тот случай, если завтра та же участь постигнет и меня. И для того, чтобы ты зря не рисковала собой. Я хочу, чтобы ты знала: последние два года я был по-настоящему жив только потому, что ты была где-то рядом. Пусть даже не со мной, а с другим. Лишь бы ты была. И была счастлива. – Его рука, рассеянно гладившая ее волосы, вдруг скользнула на затылок. – Но если уж нарушать договоренности, то все сразу, – пробормотал он и наклонился к ее губам, не давая ни малейшего шанса избежать поцелуя.
И в этот момент Саша почувствовала себя нереально, нелогично счастливой. Они стояли посреди неизвестного замка, из которого никто никогда не выбирался и где уже погибли несколько их спутников, в том числе не самый безразличный ей человек, и внезапно чувствовала себя по-настоящему счастливой. Так, как, возможно, не была никогда. Войтех сказал ей гораздо больше, чем она хотела от него услышать.
Она никогда не испытывала недостатка в любви. Ее любили родители, друзья, муж. Но все они хотели чего-то от нее. Они обижались, когда она не звонила, упрекали, если редко заходила, требовали ее внимания и ответной любви. И никто никогда не хотел, чтобы она просто была где-то рядом. Никто никогда не нуждался в ней просто так, ничего не прося взамен. И, возможно, именно этого ей всегда не хватало.
Она обняла его, давая знак, что в этот раз не попросит остановится, не станет проводить никаких невидимых, никому не нужных, бесполезных границ, и вдруг поняла, что вот он – этот момент.
– Я тоже хочу, чтобы ты знал, – прошептала она, на мгновение прервав поцелуй. – Мы расстались с Максом. Три недели назад.
По тому, как менялось выражение его лица следующие несколько секунд, она в полной мере смогла оценить, насколько прав был Карел, уверенно заявив, что Войтех обрадуется этой новости. В первые секунды он как будто не понял, что она сказала. Потом на его лице появилось сомнение, словно он не поверил своим ушам. Или усомнился в собственной вменяемости. И только затем на его губах снова появилась улыбка.