Хиллсайдский душитель. История Кеннета Бьянки
Часть 13 из 34 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Ну да. Как же я его ненавижу.
– И… и каким образом Кен убивал девушек?
– Ну, он убил всего нескольких, а с остальными помогал.
– Помогал с остальными. Вы хотите сказать, что они с Анджело действовали вместе?
– Да.
– Ясно. И все-таки как же он их убивал? Из пистолета или еще как?
– О, я заставлял его душить их.
– Значит, заставляли душить, ясно.
– Уж я ему устроил. Он даже и не догадывается.
– Он вообще ничего не знает, так что вы действительно его провели.
– Да уж, это я умею.
Уоткинс спросил у Стива:
– Так это дело ваших рук или Кена? Или вы просто заставляли его убивать?
– Я сам убивал, – с гордостью произнес Стив / Кен.
– Вы сами?
– О да, именно я.
Затем Уоткинс упомянул девушку по имени Карен, переводя разговор на убийство Мэндик и Уайлдер. Стив объяснил, что Кен и Карен были добрыми друзьями, и он решил им отомстить:
– Я заставил его замутить это дурацкое дело.
И Стив объяснил, что произошло.
– Я заставил его убить их, – сказал он, имея в виду беллингхемских студенток. – Я ему заявил, что именно из-за них умер его отец, – добавил он, смеясь.
Для полицейских детали преступления пока что выглядели слишком схематично, но дальше Стив заявил:
– Я положил девок… Я убил девок и положил их в багажник машины.
Он объяснил, что перенес их по лестнице наверх, а затем вывез на улицу. Кен вернулся гораздо позже, только когда обнаружил себя прогуливающимся по улице; он не помнил ни убийств, ни того, как он здесь очутился.
Разговор переключился на Лос-Анджелес, и профессор попросил вспомнить одну из убитых девушек.
– Та черномазая, – ухмыльнулся Стив. – Он подобрал ее в городе.
– Где?
– На Голливудском бульваре.
– А кто она такая?
– Проститутка. Шлюха. – Он добавил, что был с кузеном Анджело, они кружили в машине по улицам, пока женщина не перепугалась окончательно. Тогда Анджело велел от нее избавиться. Еще Стив назвал фамилию Анджело Буоно, его глендейлский адрес и род занятий – владелец мастерской по перетяжке автосидений.
– Хорошо вы разобрались с Кеном, – заметил доктор Уоткинс.
Стив рассмеялся:
– Он такой болван. Вот бы от него вообще избавиться. Вот бы избавиться.
– Что вы имеете в виду? Вы хотите существовать отдельно от него?
– Он не отпускает, понимаете? То есть не до конца. Не так, как мне хочется. О да, я очень даже хочу существовать отдельно.
– Как это?
– Тогда я в любое время занимался бы тем, что мне нравится. Я могу… избавиться от него. Он… он такая задница. Он размазня. И не может с этим справиться, понимаете? Он просто… тупица, понимаете, просто полный тупица. Он… до чего же я хочу уйти.
– И что вы будете делать, если уйдете?
– Я убью Кена, – объяснил Стив. – Избавлюсь от него, заставлю его окончательно исчезнуть.
– Кого еще вы убьете?
– Не знаю. Посмотрим. Найду кого-нибудь.
Профессор напомнил, что раньше Стив всегда убивал только женщин. Он спросил, были ли жертвы-мужчины, и Стив ответил отрицательно.
– Должно быть, женщин вам нравится убивать больше, чем мужчин. Почему?
– Потому что Кен ненавидит женщин. То есть это я ненавижу женщин.
– Почему?
– Они могут обидеть…
Стив говорил и о других своих проявлениях. Сообщил, что ненавидит Келли и даже сумел ее ударить, прежде чем Кен ему помешал. По его словам выходило, что в душе Бьянки словно происходило сражение между ним и Кеном, хотя тело у них было одно на двоих. Стив наслаждался насилием, а мягкость Кена, напротив, ненавидел. Если полиция и не поверила большей части услышанного, теперь никто не сомневался, что Кен Бьянки сознался в убийствах и выдал сообщника – своего кузена. Но будет ли такое признание иметь силу?
Когда беседа закончилась, доктор Уоткинс отчетливо представлял, с каким типом личности они имеют дело. Он уже сталкивался с такими индивидами; к счастью, они не были серийными убийцами.
Профессор объяснил Дину Бретту, что у Бьянки расщепление личности. В подобных случаях в одном теле как будто сосуществуют несколько разных человек. В профессиональном смысле этот феномен известен как измененное состояние сознания посредством истерической диссоциации.
У детей с расщеплением личности обычно присутствует несколько общих факторов. Как правило, такой ребенок более чувствителен, чем его ровесники; один из его родителей пассивен, другой доминирует; ребенок чувствует себя отвергнутым одним или обоими родителями; часто подвергается плохому обращению. Наказание, даже заслуженное, может быть чрезмерным – например, жестокое избиение за случайно разлитый стакан молока. Кроме того, наказания могут отличаться непоследовательностью: сегодня за тот же разлитый стакан молока выпорют, завтра – нальют еще молока и угостят печеньем.
Иногда жестокое обращение принимает сексуальный характер: девочку насилует собственный отец или банда мотоциклистов. Мальчика можно третировать другими способами; например, постоянная концентрация на проблемах с мочеиспусканием и неоднократное взятие анализов, необходимое для определения диагноза, могло восприниматься маленьким Кеном Бьянки как сексуальное насилие.
Рано или поздно ребенок начинает реагировать на насилие доступным ему способом. Он может создать одну личность, чтобы давать выход гневу и жестокости, другую – чтобы справляться с нежными чувствами, если ребенок считает неправильным их демонстрировать. Третья личность может вообще ничего не делать, но мастерски умеет заметать следы в случае опасности разоблачения. Четвертая может стать отличным родителем или бизнесменом. Ипостасей (их еще называют эго-состояниями) может быть всего две или множество, в зависимости от степени полученных травм, объяснил доктор Уоткинс Дину Бретту.
Адвокат не знал, верить ли теории профессора, хотя и раньше читал о подобных случаях в книгах «Три лица Евы», «Сибил» и «Пять моих Я». Если Бьянки – того же поля ягода, это объясняет существование Стива. В детстве Стив мог выступать защитником Кена, принимая на себя проявления насилия со стороны матери. Также он управлялся с растущим внутри гневом, который в конце концов вылился в насилие. Кен же оставался лишь частью комплексной личности и вел себя хорошо, чтобы заслужить одобрение матери.
Беллингхемские власти понимали, что к делу необходимо привлечь и множество других доказательств, помимо работы доктора Уоткинса. Было решено, что Бьянки освидетельствуют шесть психиатров и психологов. Уоткинсу и еще одному врачу заплатит сторона защиты; двое будут советниками судьи, то есть беспристрастными наблюдателями, и двух специалистов получит обвинение. Предполагалось, что все психиатры, взвесив свои заключения, согласятся с версией о расщеплении личности, даже если воспринимают первоначальный диагноз скептически.
В случае правоты доктора Уоткинса перед судом и следствием вставала неразрешимая проблема, поскольку деяния одной личности неизвестны другим, пока не проведено лечение. Если жестокая альтернативная личность, Стив, действительно существует, то Кен действительно не понимает, что натворил, как он и говорил полиции. Следовательно, шок при столкновении с кошмарной реальностью может грозить ему серьезной опасностью и даже подтолкнуть к самоубийству. Поэтому доктор Уоткинс перед окончанием беседы решил сделать постгипнотическое внушение, которое наиболее щадящим образом поможет подготовить Бьянки к реальности.
– Позвольте вам кое-что сказать, Кен, – начал профессор. – На протяжении ближайших дней и недель вы постепенно откроете для себя Стива: кто он такой, что он сделал и как это случилось. И в итоге вы увидите, что с каждым днем становитесь все сильнее и сильнее.
Внушение было призвано помочь Бьянки. Если у него на самом деле расщепление личности, то благодаря напутствию профессора Уоткинса произойдет переключение памяти. Кен начнет воспринимать правду о себе, не превращаясь в Стива в те моменты, когда он будет думать о совершенном насилии. Однако изменение сознания преступника изменит и точку зрения других психиатров на его личность. В не столь отдаленном будущем Кен Бьянки превратится в другого человека, и неизвестно, чем это для него обернется.
Глава 8
28 марта 1979 года в Беллингхем из Лос-Анджелеса приехал доктор Рон Маркмен, чтобы освидетельствовать Кена Бьянки. Он прибыл на помощь Дину Бретту и лосанджелесскому отделу общественных защитников, на которых впоследствии предполагалось возложить защиту Бьянки перед калифорнийскими обвинителями.
Маркмен в мире медицины считался человеком необычным: он был и психиатром, и юристом, хотя в то время еще не завершил юридическое образование. Рон широко сотрудничал с судебной системой и обожал вести сразу десяток дел.
Доктор Маркмен изучал последствия жестокого обращения с детьми, поэтому имел представление о прошлом пациентов с расщеплением личности. Однако он повидал столько заключенных-симулянтов, которые пытались оправдать свои преступления душевными расстройствами, что не спешил с постановкой диагноза. Ранее Маркмен принимал участие в разбирательствах по делам «Семьи» Мэнсона и Симбионистской армии освобождения, члены которой похитили внучку миллиардера Патрисию Херст, впоследствии перешедшую на их сторону. Рон показал себя самым неспешным из судебных психиатров, дававших заключения по делам.
Его первая встреча с Бьянки 28 марта обошлась без гипноза. Маркмен считал, что мозг человека запоминает все совершаемые им поступки, как хорошие, так и плохие. Даже самые подавляемые воспоминания пациента с истинным расщеплением личности можно вытащить из него без погружения в транс. Альтернативные личности реагируют на стресс, меняясь согласно субъективным потребностям человека, так что в очередном сеансе нет нужды, даже если случай Бьянки укладывается в теорию Уоткинса. Доктор Маркмен хотел лишь побеседовать с Кеном о его жизни и преступлениях.
Кен начал рассказывать о юных годах своей жизни, в том числе о ранних сексуальных экспериментах. Про достижение половой зрелости и свой первый опыт он говорил:
– Я был в постели и уже наполовину спал и… ну боже мой, просто думал о разных странных вещах, о девочках и всяком таком, о книжках, которые видел у родителей. Там были голые люди, а в некоторых книжках и кое-что покруче. А я тогда все еще был девственником. И в общем… понятное дело… я кончил и… и сам испугался, понимаете? Такого я еще никогда не испытывал. Я толком и не знал, ну, понимаете, все эти разговоры в подворотнях, короче, разговоры «об этом», но на самом-то деле в подробности никто не вникает. И не знает заранее, чего ждать, когда это случится. А тут меня бросило в жар, я слегка струхнул и не сразу сообразил, в чем тут дело.
Маркмен попытался заверить Кена, что испытанные им ощущения вполне нормальны. Однако психиатр не знал, что у Кена и его матери остались различные воспоминания о хранившейся в доме литературе. Бьянки утверждал, что дома у родителей хранились журналы, специализирующиеся на эротике, бодибилдинге и тому подобным вещам. Однако его мать призналась, что Кен тайком приносил к себе в комнату журналы вроде «Плейбоя», в то время как они с мужем подобные издания никогда не покупали. Эта довольно мелкая, но любопытная деталь свидетельствовала о том, что период взросления Кена запомнился матери и сыну по-разному.
Спустя несколько месяцев всплыли новые подробности сексуальной жизни Кена, которые снимали все подозрения с его матери. Как оказалось, юноша постоянно приобретал порнографические материалы в рочестерском книжном магазине для взрослых. Бьянки собрал целую коллекцию порнофильмов, о которой никогда не упоминал родным. Периодически он забирал кинопроектор, чтобы демонстрировать эти фильмы друзьям у них дома, а матери говорил, что показывает старые семейные пленки.
Однажды вечером миссис Бьянки случайно нашла у него несколько пленок. Не зная, что там записано, она прокрутила одну из них. Необычайно расстроившись, мать серьезно поговорила с Кеном. Но даже ее гнев и тревога не остановили молодого человека.
Многие свидетели, привлеченные к следствию, называли мать Кена помешанной. Очень просто было представить ее злобной ведьмой, а сына – сотворенным ее руками монстром. На самом деле все обстояло куда сложнее. Келли Бойд и одна из ее подруг как-то нашли стопку порнографических кассет, которые Кен годами тщательно прятал дома после разговора с матерью в Рочестере. Кроме того, Келли обнаружила старую кроличью шкурку, которая некогда служила декоративной салфеткой: Бьянки использовал ее для мастурбации. Шкурка тоже была припрятана, что свидетельствовало о непрекращающейся тайной сексуальной жизни Кена, которую он хотел скрыть от окружающих. Эти открытия впоследствии заставили Кена сомневаться в представлениях о собственном детстве.
В беседе с Маркменом Бьянки упомянул и о наркотиках. Он иногда покуривал марихуану, но глубоко в наркотическую культуру никогда не погружался. Его эксперименты с наркотиками, по-видимому, не выходили за привычные рамки и не оказали существенного воздействия на его личность.
Наконец разговор подошел к вопросу о родителях Кена. Доктор Маркмен хотел выяснить, что происходило в раннем детстве и как пациент запомнил эти события. Психиатр ознакомился с обследованием, проведенным доктором Уоткинсом, и надеялся глубже понять, как Бьянки относится к своему детству.
– Я всегда считал свою мать чуткой, любящей и заботливой, – заявил Кен. – Она неизменно защищала меня – и очень настойчиво, понимаете, с позиций истины в последней инстанции. Правда, недавно я изменил мнение о матери.
Бьянки пояснил, что после ознакомления с заключением клиники Де Поля, полученным Дином Бреттом, его представления несколько изменились.
– Я все еще люблю ее, но она допустила множество ошибок. Она могла очень жестоко наказать; я, очевидно, постарался забыть об этом, но недавно воспоминания о наказаниях, которые она применяла, опять всплыли в моей памяти. Помню, как она подносила мою руку к огню на плите. Очень часто я действительно нуждался в большей свободе, чем мне давали. А между тем некоторые вещи даже не обсуждались; мне просто говорили, что так поступать нельзя, и отправляли в мою комнату, откуда мне не разрешалось выходить, – так меня обычно наказывали. Теперь я вижу, что мама во многом была не права. Очень во многом. Я даже не осознавал, насколько она ограничивает мое общение с друзьями: мне разрешалось приглашать в гости не больше одного друга зараз. Поначалу я ничего не понимал. А теперь вижу ее в ином свете. Я люблю ее. Пусть по-другому, но все еще люблю. Знаете, она должна была обратиться за помощью, и если у меня действительно такие проблемы с психикой, надо было решать их в самом раннем детстве, а я только сейчас впервые это понял.
– И… и каким образом Кен убивал девушек?
– Ну, он убил всего нескольких, а с остальными помогал.
– Помогал с остальными. Вы хотите сказать, что они с Анджело действовали вместе?
– Да.
– Ясно. И все-таки как же он их убивал? Из пистолета или еще как?
– О, я заставлял его душить их.
– Значит, заставляли душить, ясно.
– Уж я ему устроил. Он даже и не догадывается.
– Он вообще ничего не знает, так что вы действительно его провели.
– Да уж, это я умею.
Уоткинс спросил у Стива:
– Так это дело ваших рук или Кена? Или вы просто заставляли его убивать?
– Я сам убивал, – с гордостью произнес Стив / Кен.
– Вы сами?
– О да, именно я.
Затем Уоткинс упомянул девушку по имени Карен, переводя разговор на убийство Мэндик и Уайлдер. Стив объяснил, что Кен и Карен были добрыми друзьями, и он решил им отомстить:
– Я заставил его замутить это дурацкое дело.
И Стив объяснил, что произошло.
– Я заставил его убить их, – сказал он, имея в виду беллингхемских студенток. – Я ему заявил, что именно из-за них умер его отец, – добавил он, смеясь.
Для полицейских детали преступления пока что выглядели слишком схематично, но дальше Стив заявил:
– Я положил девок… Я убил девок и положил их в багажник машины.
Он объяснил, что перенес их по лестнице наверх, а затем вывез на улицу. Кен вернулся гораздо позже, только когда обнаружил себя прогуливающимся по улице; он не помнил ни убийств, ни того, как он здесь очутился.
Разговор переключился на Лос-Анджелес, и профессор попросил вспомнить одну из убитых девушек.
– Та черномазая, – ухмыльнулся Стив. – Он подобрал ее в городе.
– Где?
– На Голливудском бульваре.
– А кто она такая?
– Проститутка. Шлюха. – Он добавил, что был с кузеном Анджело, они кружили в машине по улицам, пока женщина не перепугалась окончательно. Тогда Анджело велел от нее избавиться. Еще Стив назвал фамилию Анджело Буоно, его глендейлский адрес и род занятий – владелец мастерской по перетяжке автосидений.
– Хорошо вы разобрались с Кеном, – заметил доктор Уоткинс.
Стив рассмеялся:
– Он такой болван. Вот бы от него вообще избавиться. Вот бы избавиться.
– Что вы имеете в виду? Вы хотите существовать отдельно от него?
– Он не отпускает, понимаете? То есть не до конца. Не так, как мне хочется. О да, я очень даже хочу существовать отдельно.
– Как это?
– Тогда я в любое время занимался бы тем, что мне нравится. Я могу… избавиться от него. Он… он такая задница. Он размазня. И не может с этим справиться, понимаете? Он просто… тупица, понимаете, просто полный тупица. Он… до чего же я хочу уйти.
– И что вы будете делать, если уйдете?
– Я убью Кена, – объяснил Стив. – Избавлюсь от него, заставлю его окончательно исчезнуть.
– Кого еще вы убьете?
– Не знаю. Посмотрим. Найду кого-нибудь.
Профессор напомнил, что раньше Стив всегда убивал только женщин. Он спросил, были ли жертвы-мужчины, и Стив ответил отрицательно.
– Должно быть, женщин вам нравится убивать больше, чем мужчин. Почему?
– Потому что Кен ненавидит женщин. То есть это я ненавижу женщин.
– Почему?
– Они могут обидеть…
Стив говорил и о других своих проявлениях. Сообщил, что ненавидит Келли и даже сумел ее ударить, прежде чем Кен ему помешал. По его словам выходило, что в душе Бьянки словно происходило сражение между ним и Кеном, хотя тело у них было одно на двоих. Стив наслаждался насилием, а мягкость Кена, напротив, ненавидел. Если полиция и не поверила большей части услышанного, теперь никто не сомневался, что Кен Бьянки сознался в убийствах и выдал сообщника – своего кузена. Но будет ли такое признание иметь силу?
Когда беседа закончилась, доктор Уоткинс отчетливо представлял, с каким типом личности они имеют дело. Он уже сталкивался с такими индивидами; к счастью, они не были серийными убийцами.
Профессор объяснил Дину Бретту, что у Бьянки расщепление личности. В подобных случаях в одном теле как будто сосуществуют несколько разных человек. В профессиональном смысле этот феномен известен как измененное состояние сознания посредством истерической диссоциации.
У детей с расщеплением личности обычно присутствует несколько общих факторов. Как правило, такой ребенок более чувствителен, чем его ровесники; один из его родителей пассивен, другой доминирует; ребенок чувствует себя отвергнутым одним или обоими родителями; часто подвергается плохому обращению. Наказание, даже заслуженное, может быть чрезмерным – например, жестокое избиение за случайно разлитый стакан молока. Кроме того, наказания могут отличаться непоследовательностью: сегодня за тот же разлитый стакан молока выпорют, завтра – нальют еще молока и угостят печеньем.
Иногда жестокое обращение принимает сексуальный характер: девочку насилует собственный отец или банда мотоциклистов. Мальчика можно третировать другими способами; например, постоянная концентрация на проблемах с мочеиспусканием и неоднократное взятие анализов, необходимое для определения диагноза, могло восприниматься маленьким Кеном Бьянки как сексуальное насилие.
Рано или поздно ребенок начинает реагировать на насилие доступным ему способом. Он может создать одну личность, чтобы давать выход гневу и жестокости, другую – чтобы справляться с нежными чувствами, если ребенок считает неправильным их демонстрировать. Третья личность может вообще ничего не делать, но мастерски умеет заметать следы в случае опасности разоблачения. Четвертая может стать отличным родителем или бизнесменом. Ипостасей (их еще называют эго-состояниями) может быть всего две или множество, в зависимости от степени полученных травм, объяснил доктор Уоткинс Дину Бретту.
Адвокат не знал, верить ли теории профессора, хотя и раньше читал о подобных случаях в книгах «Три лица Евы», «Сибил» и «Пять моих Я». Если Бьянки – того же поля ягода, это объясняет существование Стива. В детстве Стив мог выступать защитником Кена, принимая на себя проявления насилия со стороны матери. Также он управлялся с растущим внутри гневом, который в конце концов вылился в насилие. Кен же оставался лишь частью комплексной личности и вел себя хорошо, чтобы заслужить одобрение матери.
Беллингхемские власти понимали, что к делу необходимо привлечь и множество других доказательств, помимо работы доктора Уоткинса. Было решено, что Бьянки освидетельствуют шесть психиатров и психологов. Уоткинсу и еще одному врачу заплатит сторона защиты; двое будут советниками судьи, то есть беспристрастными наблюдателями, и двух специалистов получит обвинение. Предполагалось, что все психиатры, взвесив свои заключения, согласятся с версией о расщеплении личности, даже если воспринимают первоначальный диагноз скептически.
В случае правоты доктора Уоткинса перед судом и следствием вставала неразрешимая проблема, поскольку деяния одной личности неизвестны другим, пока не проведено лечение. Если жестокая альтернативная личность, Стив, действительно существует, то Кен действительно не понимает, что натворил, как он и говорил полиции. Следовательно, шок при столкновении с кошмарной реальностью может грозить ему серьезной опасностью и даже подтолкнуть к самоубийству. Поэтому доктор Уоткинс перед окончанием беседы решил сделать постгипнотическое внушение, которое наиболее щадящим образом поможет подготовить Бьянки к реальности.
– Позвольте вам кое-что сказать, Кен, – начал профессор. – На протяжении ближайших дней и недель вы постепенно откроете для себя Стива: кто он такой, что он сделал и как это случилось. И в итоге вы увидите, что с каждым днем становитесь все сильнее и сильнее.
Внушение было призвано помочь Бьянки. Если у него на самом деле расщепление личности, то благодаря напутствию профессора Уоткинса произойдет переключение памяти. Кен начнет воспринимать правду о себе, не превращаясь в Стива в те моменты, когда он будет думать о совершенном насилии. Однако изменение сознания преступника изменит и точку зрения других психиатров на его личность. В не столь отдаленном будущем Кен Бьянки превратится в другого человека, и неизвестно, чем это для него обернется.
Глава 8
28 марта 1979 года в Беллингхем из Лос-Анджелеса приехал доктор Рон Маркмен, чтобы освидетельствовать Кена Бьянки. Он прибыл на помощь Дину Бретту и лосанджелесскому отделу общественных защитников, на которых впоследствии предполагалось возложить защиту Бьянки перед калифорнийскими обвинителями.
Маркмен в мире медицины считался человеком необычным: он был и психиатром, и юристом, хотя в то время еще не завершил юридическое образование. Рон широко сотрудничал с судебной системой и обожал вести сразу десяток дел.
Доктор Маркмен изучал последствия жестокого обращения с детьми, поэтому имел представление о прошлом пациентов с расщеплением личности. Однако он повидал столько заключенных-симулянтов, которые пытались оправдать свои преступления душевными расстройствами, что не спешил с постановкой диагноза. Ранее Маркмен принимал участие в разбирательствах по делам «Семьи» Мэнсона и Симбионистской армии освобождения, члены которой похитили внучку миллиардера Патрисию Херст, впоследствии перешедшую на их сторону. Рон показал себя самым неспешным из судебных психиатров, дававших заключения по делам.
Его первая встреча с Бьянки 28 марта обошлась без гипноза. Маркмен считал, что мозг человека запоминает все совершаемые им поступки, как хорошие, так и плохие. Даже самые подавляемые воспоминания пациента с истинным расщеплением личности можно вытащить из него без погружения в транс. Альтернативные личности реагируют на стресс, меняясь согласно субъективным потребностям человека, так что в очередном сеансе нет нужды, даже если случай Бьянки укладывается в теорию Уоткинса. Доктор Маркмен хотел лишь побеседовать с Кеном о его жизни и преступлениях.
Кен начал рассказывать о юных годах своей жизни, в том числе о ранних сексуальных экспериментах. Про достижение половой зрелости и свой первый опыт он говорил:
– Я был в постели и уже наполовину спал и… ну боже мой, просто думал о разных странных вещах, о девочках и всяком таком, о книжках, которые видел у родителей. Там были голые люди, а в некоторых книжках и кое-что покруче. А я тогда все еще был девственником. И в общем… понятное дело… я кончил и… и сам испугался, понимаете? Такого я еще никогда не испытывал. Я толком и не знал, ну, понимаете, все эти разговоры в подворотнях, короче, разговоры «об этом», но на самом-то деле в подробности никто не вникает. И не знает заранее, чего ждать, когда это случится. А тут меня бросило в жар, я слегка струхнул и не сразу сообразил, в чем тут дело.
Маркмен попытался заверить Кена, что испытанные им ощущения вполне нормальны. Однако психиатр не знал, что у Кена и его матери остались различные воспоминания о хранившейся в доме литературе. Бьянки утверждал, что дома у родителей хранились журналы, специализирующиеся на эротике, бодибилдинге и тому подобным вещам. Однако его мать призналась, что Кен тайком приносил к себе в комнату журналы вроде «Плейбоя», в то время как они с мужем подобные издания никогда не покупали. Эта довольно мелкая, но любопытная деталь свидетельствовала о том, что период взросления Кена запомнился матери и сыну по-разному.
Спустя несколько месяцев всплыли новые подробности сексуальной жизни Кена, которые снимали все подозрения с его матери. Как оказалось, юноша постоянно приобретал порнографические материалы в рочестерском книжном магазине для взрослых. Бьянки собрал целую коллекцию порнофильмов, о которой никогда не упоминал родным. Периодически он забирал кинопроектор, чтобы демонстрировать эти фильмы друзьям у них дома, а матери говорил, что показывает старые семейные пленки.
Однажды вечером миссис Бьянки случайно нашла у него несколько пленок. Не зная, что там записано, она прокрутила одну из них. Необычайно расстроившись, мать серьезно поговорила с Кеном. Но даже ее гнев и тревога не остановили молодого человека.
Многие свидетели, привлеченные к следствию, называли мать Кена помешанной. Очень просто было представить ее злобной ведьмой, а сына – сотворенным ее руками монстром. На самом деле все обстояло куда сложнее. Келли Бойд и одна из ее подруг как-то нашли стопку порнографических кассет, которые Кен годами тщательно прятал дома после разговора с матерью в Рочестере. Кроме того, Келли обнаружила старую кроличью шкурку, которая некогда служила декоративной салфеткой: Бьянки использовал ее для мастурбации. Шкурка тоже была припрятана, что свидетельствовало о непрекращающейся тайной сексуальной жизни Кена, которую он хотел скрыть от окружающих. Эти открытия впоследствии заставили Кена сомневаться в представлениях о собственном детстве.
В беседе с Маркменом Бьянки упомянул и о наркотиках. Он иногда покуривал марихуану, но глубоко в наркотическую культуру никогда не погружался. Его эксперименты с наркотиками, по-видимому, не выходили за привычные рамки и не оказали существенного воздействия на его личность.
Наконец разговор подошел к вопросу о родителях Кена. Доктор Маркмен хотел выяснить, что происходило в раннем детстве и как пациент запомнил эти события. Психиатр ознакомился с обследованием, проведенным доктором Уоткинсом, и надеялся глубже понять, как Бьянки относится к своему детству.
– Я всегда считал свою мать чуткой, любящей и заботливой, – заявил Кен. – Она неизменно защищала меня – и очень настойчиво, понимаете, с позиций истины в последней инстанции. Правда, недавно я изменил мнение о матери.
Бьянки пояснил, что после ознакомления с заключением клиники Де Поля, полученным Дином Бреттом, его представления несколько изменились.
– Я все еще люблю ее, но она допустила множество ошибок. Она могла очень жестоко наказать; я, очевидно, постарался забыть об этом, но недавно воспоминания о наказаниях, которые она применяла, опять всплыли в моей памяти. Помню, как она подносила мою руку к огню на плите. Очень часто я действительно нуждался в большей свободе, чем мне давали. А между тем некоторые вещи даже не обсуждались; мне просто говорили, что так поступать нельзя, и отправляли в мою комнату, откуда мне не разрешалось выходить, – так меня обычно наказывали. Теперь я вижу, что мама во многом была не права. Очень во многом. Я даже не осознавал, насколько она ограничивает мое общение с друзьями: мне разрешалось приглашать в гости не больше одного друга зараз. Поначалу я ничего не понимал. А теперь вижу ее в ином свете. Я люблю ее. Пусть по-другому, но все еще люблю. Знаете, она должна была обратиться за помощью, и если у меня действительно такие проблемы с психикой, надо было решать их в самом раннем детстве, а я только сейчас впервые это понял.