Харроу из Девятого дома
Часть 63 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Он распался на части, и эти части устремились в разные стороны, и комнату затянул красный туман. Туман осыпался прахом, а прах обратился в ничто. Мерсиморн стояла, мокрая от пота и чего-то еще, но совершенно чистая.
Она обернулась к Августину. Она больше не плакала.
– Совершилось, – сказала она.
Кстати, я снова осталась сиротой. Но твой мозг не позволил мне об этом задумываться.
52
Святой терпения встал и подошел к ней. Она сгребла его за рубашку.
– Это должна была быть я, – сказала она со странным неземным спокойствием, – я не хотела, чтобы это был ты. Я не хотела, чтобы это все-таки был ты, Августин… это мой грех.
– У нас есть несколько часов, – неуверенно сказал он, – если мы немедленно проскочим через Реку…
– То увидим, как гибнет наш народ, собственными глазами. Мертвые планеты уже могли сойти с орбиты. Мы не знаем. Мы не знаем, сколько времени нужно, чтобы отменить Воскрешение. Миллионы людей… миллионы наших людей. Нет, я должна была это совершить. Я не очень хорошая, Августин, и уж точно не добрая.
Впервые за все время подала голос Ианта. Прошелестела еле слышно:
– Что ты сделала, старшая сестра?
– Убила Доминика, – ответила Мерсиморн. – Убила Вторую, Третью, Четвертую, Пятую, Шестую, Седьмую, Восьмую, Девятую и Первую, хотя кому до нее какое дело? Он мертв. Его больше нет. То, что он удерживал, должно исчезнуть. Солнце должно было погаснуть сразу, и серые библиотекари первыми узнают об этом. Потом Седьмые, потом Родос. Все системы, которые создал Джон, погибнут. Все Дома слышат сейчас предсмертный стон своих систем жизнеобеспечения.
– Нам нужно спасти их, – кое-как выговорила я, – немедленно.
– Это невозможно, – Мерси была спокойна, как смерть.
Ианта – кто бы мог подумать – сказала:
– Как ты можешь так говорить? Ты даже не попробуешь?
– Доминик взорвется через несколько минут, курочка, – сказал другой ликтор. Он тоже был спокоен, как умирающий. Я один раз в жизни видела такое спокойствие, и не на лице живого. Так спокойна была мертвая девушка, которую изрезали в постели, в которой я велела ей лежать. – Он превратится в черную дыру, которая затянет в себя всю систему. Девять домов мертвы.
– Девять домов исчезли, – эхом отозвалась Мерсиморн, – все кончено. Мы всегда планировали массовую эвакуацию, но у меня был шанс, и я им воспользовалась. Я им воспользовалась, Августин. А теперь я умру и войду в Реку.
– Нет, – сказал Августин.
– Августин, ты обещал мне, что, сделав это, мы немедленно бросимся в ближайшую звезду.
– Да, когда это было фантазией, – ответил он. Как будто в комнате никого не было. Святой долга, державший в руке пылающий уголек, походил скорее на статую, чем на человека, Ианта смотрела куда-то в пространство и казалась совсем ребенком, несмотря на свой рост, крошечным и растерянным. Я и думать не хочу, как я выглядела.
– Это был идеальный план. План, который мы никогда бы не смогли исполнить, честно говоря. Ты сделала свой ход, ты должна была это сделать, и Дома погибли. Звери Воскрешения никуда не делись.
– Ты не заставишь меня…
– У тебя остались дела, радость. Если ты покончишь с собой прямо сейчас, все останется не в лучшем состоянии. А это на тебя не похоже.
– Мы так не договаривались, – угрюмо сказала она.
– Не повезло. Задача выполнена. Раз уж ты решила запятнать свои руки, оставив мои чистыми, придется тебе смириться с тем, что ты выбрала не того человека для договора о совместном самоубийстве. Ненавижу их. Кристабель могла испортить все, что сделали мы с Альфредом, но теперь настала расплата. Мы собираемся обойти все оставшиеся корабли, умолять о перемирии изо всех… привлечь эдемитов на свою сторону. А потом мы найдем место, где сможем исполнить свое былое обещание. Где-то существует дом, не оплаченный кровью. Не для нас, но для тех, кто остался. Дети всегда будут рождаться. Дома всегда будут строиться. А на могиле некромантии засохнут все цветы.
У нее дернулось горло:
– Августин…
Ликтор молча обнял ее. Они хватались друг за друга, как дети, которым приснился кошмар. Так же молча они расцепились.
– Он был прав, – тихо сказала она, – прощения не существует.
– Так давай же искать забвения, а не прощения. Похорони меня рядом с собой в своей безымянной могиле, радость. Мы знали, что это наша единственная надежда – пережить все это. И молиться о собственном конце. Мы и дальше будем ненавидеть друг друга, моя дорогая, мы слишком долго и страстно друг друга ненавидели, чтобы это прекратилось. Но мой прах ляжет в одну могилу с твоим.
Августин впервые поднял голову и посмотрел на свою застывшую аудиторию. Самым оживленным ее участником было, кажется, тело Цитеры, окончательно покинутое моей матерью.
– Возмездия не будет, Гидеон? – спросил он. Лицо его было смертельно белым, застывшим, а руки дрожали. – Я думал, что ты захочешь взойти на его костер.
Я открыла рот, чтобы ответить, и вздрогнула, когда грубый человек в моих солнечных очках сказал:
– Нет.
– Скажи я, что я не удивлен, я бы соврал, – сказал Августин. – Но и скажи я, что не рад, тоже бы соврал. Нас осталось трое. Альфа, бета и гамма.
Гидеон посмотрел на догорающую сигарету в своей руке и сказал:
– Августин, ты должен кое-что знать…
Белая вспышка.
Она обожгла нос изнутри и горло. Она резанула по глазам. Потекли кровавые слезы. Это был не свет, а… внезапность. Когда вспышка исчезла, как будто ее и не было, как будто промелькнула галлюцинация, время остановилось.
Этот свет вытянул все цвета из мира. Все двигались очень медленно, все обратилось серой мешаниной, распахивались глаза, растягивались губы в крике. Я попыталась повернуть наше тело – вдруг там лежала граната, на которую следовало бы рухнуть – и среди тысячи оттенков серого разглядела алое.
Частицы праха собирались в воздухе. Они вылетали у меня изо рта, выпадали из волос Ианты. Сначала облако было совсем бледным, цвета розового рассвета, потом сделалось вишневым, потом – темно-багровым. Прах взлетал в воздух, колебался там и стягивался в одну точку, как пылинки, танцующие в луче света. Порыв ледяного ветра пронесся по комнате, ударив, словно бичом, собрав весь прах в одно багровое пятно. Прах стал слизью, слизь сгустилась, а потом это горячее и алое обратилось в кость.
Все произошло в одно мгновение. Все заняло долгие века. Влажный алый конструкт возник из пустоты, а потом изнутри него рванулись наружу бледное мясо и нервы, захлопали, надуваясь, органы, мягкие фиолетовые пузыри, маленькие шарики жира, спирали кишок, темный комок печени, белые шары вырвались из глазниц, жемчужное вещество виднелось за ними, затрепетал алый язык, из челюсти выскочили зубы. Запульсировало, забилось сердце, быстро скрывшись за большими мягкими стремительно надувшимися легкими, вокруг наросли мышцы, а потом все прикрыла скромная кожа, на руках и груди выросли тонкие волосы, темные волосы покрыли череп, на лице появились морщинки и складки. Горячая белая масса глаз почернела, как будто в них плеснули нефтью, там забурлили черные сверкающие волны, и, нарушая черноту эбена, белые круги вырвались на поверхность, как будто их притопили в воде. Матовые черные зрачки заняли свое место.
Император Девяти домов, Царь Неумирающий, Князь смерти, Первый владыка мертвых стоял за спиной Мерсиморн. Он протянул вперед обнаженную руку. Ее грудь взорвалась, наружу вылетели ребра и ошметки плоти. Она завалилась вперед, он ударил ее по затылку, что-то треснуло, и святая радости упала лицом вниз перед Августином, по груди которого сползали оскверненные обрывки ее сердца.
Император присел на корточки и стянул белый плащ с мертвых плеч Мерси. Накинул на себя, стыдливо запахнул поплотнее. Потом подвигал челюстью и сморщил свежеотросший нос.
– Хорошо, – сказал он и прикрыл глаза. – Солнце стабилизировалось. Будем надеяться, что Шестой дом не сгорел.
Потом он развернул плечи, как призовой борец, и сказал обыденным тоном:
– Ненавижу делать уборку разом, но, видимо, придется. Давайте все решим очень просто. Я задам каждому из вас по одному вопросу. Если вы дадите правильный ответ, то выживете. Если нет, то… – Он пнул Мерси босой ногой. – Сами понимаете. Пожалуй, мне не следовало этого делать. Очень неловко, надо сказать. Неприятно.
Августин поджал губы. Это и правда было неприятно.
– Мерси все проделала великолепно, – сказал бог. – Она, наверное, тысячи лет этому училась. Но я просто не способен умереть, понимаете?
– Звери Воскрешения, – сказал ликтор.
– Не могут меня убить.
– Ты притворялся, что боишься…
– Притворялся. Но вопросы сейчас задаю я. Давайте дальше. Гидеон… – Тут он посмотрел на нас, криво улыбнулся и пояснил: – В смысле, Гидеон эпизод один. Гидеон из Первого дома, третий святой на моей службе, мои пальцы и жесты. Друг, я не сержусь из-за Уэйк. Я даже не сержусь на то, что ты не смог сдержать или убить Харроу. Просто мне нужна твоя верность. Я могу на нее рассчитывать или нет?
– Можешь, – ответил Гидеон.
– Хорошо. Вставай с этой стороны. Да, там.
Святой долга встал с другой стороны кресла, поодаль от Августина и двух мертвых тел. Он даже не посмотрел на них.
– Ладно, – сказал бог. – Ианта из Первого дома, восьмая святая на службе моей, моя…
– Я верна тебе, – перебила Ианта.
– Прекрасно, – сказал он, когда она шла к Гидеону. – Явный энтузиазм. Отличная штука. Это мне в тебе нравится, Ианта. Ты не перестраховщица. Дальше… не могу задать вопрос Уэйк, хотя и так знаю, что она ответила бы. Жаль, что ты убил ее, Гидеон. Я планировал держать ее при себе. Она много что могла мне рассказать, а зачем быть мудаком с матерью собственного ребенка? Кстати…
Он посмотрел на нас.
– Это ты велел этому уроду убить Харроу? – спросила я. В конце концов это была моя работа.
– Я пытался ее спасти.
И это тоже моя работа.
– Иди в жопу, папка.
– Я не задал тебе вопрос, – терпеливо сказал он, – ты моя дочь, черт возьми. Я не собираюсь ставить тебе ультиматумы при первой же встрече. Поговорим о нас с тобой позже. Я не смогу наверстать все годы, которые провел вдали от тебя, я не покупал тебе чипсы и не пришел на твой выпускной, но убивать тебя, чтобы избавиться от сложных отношений… ниже моего достоинства. И вообще это не твое тело. Я не стал бы наказывать Харроу за твои поступки.
Нас бросило через всю комнату, хотя было не больно. Твои кости и плоть оказались рядом с Иантой, не успела я даже сжать руки на рукояти.
И тогда император повернулся к Августину.
Они смотрели друг на друга без всякой злобы. Император выглядел, как человек, который стоит в одном халате на крыльце и смотрит, как кто-то проскальзывает домой через много часов после того, как обещал. По груди ликтора стекала красная кровь сердца, плащ покрылся пятнами, попало немного и на лицо.
– У меня есть шанс? – спросил он.
– Да, есть. Я не предложил выбор Мерси, потому что Мерси меня сильно разозлила, как ни неприятно это говорить.