Харроу из Девятого дома

– Святейший господь, – сказала она, но в этом почти не было вопроса.

– Не сегодня, старший лейтенант, – ответил бог, – сейчас нам как никогда раньше нужны такие некроманты, как ты.

Она поцеловала пальцы механическим жестом, потом обратила то же приветствие к святой радости, потом к Ианте, а потом, после паузы, даже к тебе, с полдюжины раз. А потом еще поклонилась, сложившись почти вдвое. Затем выпрямилась и побежала вниз по пандусу, грохоча сапогами. Вскоре от нее осталось только огромное заклинание на стене. Святая радости смотрела ей вслед с непонятным выражением на постном лице.

Теперь, когда на борту оказались еще два человека, ты поняла, насколько мал на самом деле шаттл. Слева от тебя виднелся отгороженный отсек для отправления телесных функций – любой другой человек в известной вселенной назвал бы его туалетом, – но, кроме этого, в шаттле не было ничего. Ни коек, ни кресел для пассажиров, разве что пара откидных сидений по бортам. Ящики, занесенные внутрь, были совсем небольшие. Больше всех оказался квадратный камень, перехваченный стальным тросом. Теперь, когда он стоял тут один и без маленькой розочки, ты не сразу поняла, что это саркофаг. И еще секунду соображала, чей именно.

Справа располагался кокпит с пустым сиденьем для единственного пилота. Оно было застелено роскошным платком из вышитого перламутрового материала, и вдруг твой мозг вздрогнул, и ты поняла, что в кокпите вовсе не пусто: на радужном платке устроилась Тело, скромно положив руки на колени. Цепь рубцов на руках виднелась очень ясно. Суровые благородные линии ее лица смягчились, будто она узнала кого-то, губы были чуть приоткрыты, и между ними виднелся мертвый черный язык. Ты проследила ее взгляд – она смотрела на вход и на императора.

Император нажал кнопку у двери, пандус втянулся в шаттл с громким механическим хлюпаньем. Потом повернулся к ликтору и сказал крайне кислым, лишь чуть-чуть приправленным сладостью тоном:

– Это выглядит так, будто ты пыталась манипулировать мной.

– Господин, я бы не осмелилась…

– На моем флагмане, моему адмиралу, среди моих людей. Точно ли «Эребус» – лучшее место, чтобы публично унижать своего императора, Мерси?

Она воззрилась на него. Гладкий холст ее лица сморщился и исказился от гнева. Ты-то думала, что десяти тысяч лет хватает, чтобы научиться владеть лицом, если тебе в принципе это нужно. Видимо, нет. Или Мерси не утруждала себя учением.

– Единственная, кто пытался манипулировать тобой, летит домой вместе с нами. В гробу, – выкрикнула она. – И не смей называть меня по имени при детях! Мы решили, что наши имена священны, мы позволили их забыть…

– Мерсиморн, – сказал император. – Ты не хуже меня знаешь, что скрывать собственное имя от своих праведных сестер странно. Кроме того, ты пытаешься поссориться со мной, чтобы я забыл о другом поводе для ссоры. Эта тактика годится для семейных скандалов.

– Ты почти на орбите Доминика, это самоубийство…

– Ты знаешь, почему я здесь, и мои причины не…

– Их можно назвать безумием, эгоизмом или…

– И кто же может их так назвать? И не рифмуется ли его имя с «Нерсинорм»?

– Оно рифмуется с «Навгустин», – высокомерно ответила святая радости.

Лицо императора Девяти домов вдруг осветилось, как будто на маленькой планете внутреннего круга наступил рассвет.

– Значит, ты снова разговариваешь с Августином из Первого дома?

Мерси воздела руки и замахала ими, будто доила огромную невидимую корову. Этого не хватило, чтобы выразить ее чувства, поэтому она села на другой ящик. Уперла подбородок в ладони. Рапира позвякивала под радужно-белым плащом при каждом движении.

– Мы разговаривали, – холодно и размеренно ответила она. – Всего девятнадцать лет назад, если ты помнишь. Даже если мы заговорим сейчас, это не будет иметь значения, поскольку разговоры и общение – разные вещи. И нет, я не готова общаться с существом, о котором ты говоришь. Тем не менее твои действия заставили меня заговорить с этим глупым червем в человеческом обличье, и я прибыла сюда, чтобы взять все в свои руки. – Он не успел ответить ни слова, как она продолжила: – Никто не отвечает на призывы Митреума. Вернись домой, пожалуйста!

– Но…

– Нас осталось трое, – просто сказала ликтор. – И я не уверена, жив ли третий.

– Он контролирует… – начал император и, кажется, хотел объяснить, что именно там контролируется, но тут заметил, что вы с Иантой сидите тихо, ожидая, когда эта жуткая беседа прекратится (ты), или отчаянно мечтая о подробностях (Ианта). Он положил свою маленькую сумку – ты в панике подумала, что она оказалась прямо на коленях у Тела. Она бесстрастно поглядела на него, потом, потрясенно, на сумку. Он сел на пол рядом со своим мрачным ликтором.

Дальше последовала беседа, больше похожая на стенографическую запись. В какой-то момент они просто пару раз пожали плечами. Он говорил слово, она отвечала совершенно другим словом, император кривился или резко возражал. Один раз резкое возражение имело вид усмешки, и ликтор отвернулась, проиграв этот раунд. Ты смотрела на двух людей, которые все обговорили тысячу лет назад. Это походило на разговор между ладонью и локтем, мозгом и сердцем – они обменивались электрическими импульсами. В какой-то непонятный момент они вернулись к нормальному разговору, и бог сказал:

– Я собирался подождать на «Эребусе», пока мы не узнаем точно, был ли запуск…

– Мне плевать, они это или нет! – шмыгнула носом святая радости Мерсиморн (теперь у нее было два совершенно неподходящих имени). – Это отбросы. Они ни на что не способны. Их лидер погибла почти двадцать лет назад. Надо правильно расставлять приоритеты.

– Но это же очевидно…

– Господин, вспомни, что стоит на кону! – сказала ликтор.

– До Митреума можно добраться только одним способом, – сказал бог с таким видом, будто вытаскивал последний кирпич из фундамента колеблющейся башни. – Будучи в здравом уме, я не могу взять ни одну из них в это путешествие.

Ты испугалась, что «ни одной из них» он поспешно заменил имя «Харрохак». Старшая ликтор не развеяла твои страхи, когда посмотрела на него бездонными гневными глазами и сказала:

– Если ты не уверен в… ком-то из них, тогда высади их немедленно! Они не станут благодарить тебя за сохранение жизни! Это единственное испытание, которое имеет значение! Спасибо!

Император Девяти домов встал. Его ликтор тоже встала. Ее рука отбросила в сторону полу роскошного плаща и легла на рукоять скромной рапиры. Плотная сетка окружала простенькую рукоять без единого украшения, если не считать белого шарика на самом конце… ты не знала нужного термина. Яблока, кажется.

– Готовьтесь к запуску, – сказал он. – Я сообщу.

Ты каким-то образом поняла, что Мерси выиграла это сражение.

Со странной смесью облегчения и жестокого, злобного стыда Мерси встала и наклонилась над креслом пилота. Пощелкала переключателями, едва не задевая Тело. Переключатели двигались с приятным сочным звуком, на потолке зажглись лампы, заливая всех неприятным оранжевым светом.

Ни высота, ни ритм голоса бога не изменились, но все же он стал другим. Будто из мягкого чехла достали сталь.


– Проверь те ящики, – велел он. – Закрепите их ремнями, поплотнее и получше. Ианта, ремни у того иллюминатора. Харроу, отцепи этот меч от себя и прикрепи к полу. Воспользуйся костью. Не согни его и не сломай.

Вы с Иантой принялись крепить контейнеры. Ты неохотно расплавила костяную нить, скреплявшую меч с твоей затекшей рукой. Подумала и сделала то, что велела самой себе в письме: закрыла клинок чехлом из кости. Результат оказался очень приятным для глаз и для мозга. Скрыть гнев меча до конца ты не могла, но в таком чехле он – объект твоего негодования, ненависти и паники – казался приглушенным. Как абажур приглушает свет лампы.

После этого ты села на откидное сиденье рядом с Иантой и застегнула ремень безопасности. Босыми ногами ты касалась покрытого костью меча и смотрела, как бог в последний раз проверяет металлические застежки и пряжки на ящиках. Он легко погладил толстый камень гроба, задержал руку на долю мгновения, а потом остановился перед заклинанием, сиявшим на стене. Прижал кончик мизинца к одной из спиралей, очень осторожно, как будто пытался ее испортить. Венчавшие его кости нерожденных младенцев и листья заколебались на невидимом ветру.

– Великолепная работа… почти идеальный уровень углекислого газа в фиксаторе, – сказал он, доставая стилус из кармана. – Она была слишком хороша, чтобы умереть из-за этого, Мерси.

– А я не велела ей умирать, – огрызнулась Мерсиморн. Внезапно открытая дверь шаттла щелкнула и начала со скрипом опускаться, занимая то место, где раньше был пандус. С громким стуком она рухнула на свое место.

– Вовсе не нужно было рвать себе аорты. Команда твоих жутких флагманов вечно пытается принять мученическую смерть, даже если попросить у них апельсинового сока.

– Я велел Сарпедону объявить ей благодарность, – сказал он, постукивая по планшету, – но вряд ли это достаточная награда тому, кто чуть не истек кровью.

Коммуникатор у кресла пилота захрипел. Послышался голос адмирала:

– Мой господин, вы можете лететь. Ждем вашего слова.

– Открывайте крепления, – сказал император.

– Есть, – ответил адмирал Сарпедон, потом кашлянул и начал произносить то, что ты теперь считала обычной молитвой: – Царь Неумирающий, искупитель смерти, бич смерти, защитник смерти, взгляни на Девять домов и услышь их благодарность…

Постепенно послышались металлические голоса всей команды отсека.

– Да вверит себя ему вся вселенная…

Ты посмотрела в иллюминатор у себя за спиной. Темноватый четырнадцатый отсек осветился, там открывали какой-то внешний шлюз, а шаттл полз по направляющим, готовясь выброситься в открытый космос, будто жертвуя собой. Открылась бархатная чернота окружающего мира, ледяные звезды горели где-то вдали.

Тело вдруг встала рядом с тобой, и тебе пришлось напрячься, чтобы не потянуться к подолу ее грязной белой сорочки, к бледной рыхловатой плоти ее ног. Ты уезжала неизвестно куда и не понимала, что чувствовать.

Ианта скромно потупилась, как будто это дурное актерство способно было убедить хотя бы одно мыслящее существо. Под плащом у нее виднелась рапира – временами она высовывалась из-под перламутровой ткани. Поймав взгляд из-под бледных ресниц, ты увидела в нем жгучее предвкушение. Один глаз был голубой, второй – фиолетовый. Она выглядела как человек, ожидающий награды. Она очень волновалась. Звездный далекий взгляд остановился на тебе, и она робко прошептала:

– Может, возьмемся за руки в знак женской солидарности?

Увидев твой взгляд, она сдула с лица прядь бесцветных волос и заметила:

– Это ты облизала мне гланды.

Перекрывая молитву, трещащую из колонки, Мерси сказала:

– Стартуем через тридцать секунд.

Император добавил:

– Не надо триангуляции. Мы не хотим подвергать никого опасности. Будем держать курс, пока «Эребус» не окажется вне зоны досягаемости.

Тело исчезла. Он взял красивый радужный платок и накинул на спинку кресла пилота. Мерсиморн уселась в кресло и застегнула ремень. Маленькие кусочки костей над окном музыкально зазвенели, когда воздух стал уходить. Император стоял за спиной Мерси, положив руку на спинку кресла, при каждом движении стилусы у него в кармане тоже позвякивали. Он наклонился и нажал на кнопку коммуникатора. Молитва оборвалась, будто все молящиеся разом задохнулись.

– Наши враги вновь подняли руки на тех, кто должен был жить с ними в мире, – сказал он. – Мы вновь нарушили завет, и вновь на нас обрушились страх и гнев тех, кто не умеет думать и не может простить нас за то, кем мы являемся. Вы, служившие на «Эребусе», мои солдаты и некроманты Девяти домов. Если вы окажетесь на поле брани, помните, что даже умирающее эхо вашего сердца я превращу в оружие. Последнее движение вашего мертвого языка станет боевым кличем. Я вспомню вас, когда вы призраками будете плавать в воде, и моя память превратит вас в богов. Если вы умрете, сама ваша кровь станет стрелами и копьями. Помните, что я – Царь Неумирающий.

Он снял руку с кнопки, оборвав дикий торжествующий крик слышавших его людей. Ты с болезненной ясностью чувствовала вспышки талергии – то есть офицеров Когорты в отсеке – десять вспышек собрались всего в сорока метрах от тебя. Слишком близко, чтобы делать что-то полезное для шаттла. Может быть, они молились? Поодаль стояли и другие. Стояли ровной линией, внутри их текла кровь и кипела кишечная флора. Кажется, они обеспечивали работу механизмов. Когда крепления, удерживавшие шаттл на месте, открывались, раздавался глухой звук.

Двигатели за изрисованной кровью стеной взревели громко и сухо, вспышки талергии начали отдаляться, шаттл катился по шлюзу, по длинным направляющим из стекла и плексигласа. Мерси дернула рычаг кверху, сосредоточенно наморщила нос… и тут талергия исчезла. Вы оказались в космосе. В шаттле не было никого, кого ты могла бы почувствовать и прощупать, если не считать единственного сгустка танергии, тихо лежавшего в гробу. Выглянув в иллюминатор, ты увидела «Эребус» и впервые осознала, насколько огромен флагман, впервые увидела, как переливается и мерцает его темная, с радужным отливом броня, похожая на разлитую нефть. Соединительные скелеты виднелись по всему громоздкому корпусу, так что корабль походил на огромный передвижной оссуарий. Когда он завел двигатели, вспышка света обожгла тебе глаза.

Искусственная гравитация обеспечивала отсутствие всякой тряски, но тебя все равно мутило при мысли, что вы кувыркаетесь в открытом космосе, как потерянный грузовой контейнер.

– Внимание, дети, – сказал бог.

Тебе приглашение не требовалось. Император барабанил пальцами по спинке пилотского кресла, и его внимательные черно-черные глаза смотрели куда угодно, но не на тебя.

– Слушайте меня очень внимательно, обе, – сказал он. – Митреум далеко отсюда, и наш маршрут будет не самым обычным. Я преподам вам первый урок, и этот урок ляжет в основу самого важного из уроков, которые вам предстоит постичь в роли ликторов. Еще будет время задавать вопросы, будет время пробовать и ошибаться. Но сейчас вы должны сделать в точности то, что я скажу. Единственная альтернатива – разрушение ваших тел.

Это тебя не смутило. Ты была дочерью Запертой гробницы. Вероятность разрушения тела сопровождала тебя с трех лет. Ианта, голос которой дрожал от еле сдерживаемого волнения, сказала:

– Я думала, тут будет стела.

– Стела имеет в высоту восемь футов, покрыта надписями на мертвых языках, вырезанными особыми адептами Пятого дома, и постоянно купается в оксигенированной крови, – заметила Мерсиморн с кресла пилота. – Я имею в виду, что, будь она на борту, ты бы быстро ее заметила.

– Спасибо, старшая сестра, я очень люблю поучения, – ответила Ианта.

– Там, куда мы направляемся, нет обелисков, на которые можно было бы нацелить стелу, – сказал император, прекративший барабанить пальцами по креслу (после того, как ликтор мрачно сказала своему богу: «Вообще-то это здорово раздражает»). Теперь он все время поддергивал потертый рукав.

– Я проведу вас обеих через Реку.

Вероятно, на ваших лицах отразилось полное непонимание, потому что он рассеянно добавил: