Гробница Крокодила
Часть 38 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Мне так ей и передать?
Кем рассмеялся:
– Не советую!
Повинуясь порыву, Гилас снял с шеи львиный коготь и протянул амулет Кему:
– Возьми, это тебе.
Кем пришел в восторг:
– Это лучший подарок! Знаешь, как меня зовут по-настоящему? – Кем издал причудливый цокающий звук. – Это означает «лев»!
– Вот и хорошо, – улыбнулся Гилас.
Кем обернулся. В темноте на корточках сидели несколько высоких молодых чернокожих воинов. Они с благоговением смотрели на Гиласа и Разбойницу.
– Мы спрятали наши каноэ далеко отсюда. Никто не знает, что мы здесь, даже мой отец.
– Значит, ты его нашел?
Кем с гордостью кивнул. Гиласа невольно охватила зависть. Как и всегда при мысли о собственном отце, мальчик почувствовал знакомый стыд. Он не помнил отца, но этот человек умер трусом.
– Гилас, отец много лет не знал, где я, но не терял надежды. И ты не теряй, – посоветовал Кем. – Ты встретишься с сестрой.
Гилас не ответил. Разбойница прижалась к нему, и мальчик запустил пальцы в ее густую жесткую шерсть. Кинжал у Воронов, Акия далеко, на самом краю света… Гилас устал жить надеждой.
Когда он вернулся на Западный Берег, Луна уже опустилась за горизонт. Мальчик думал, что обе деревни спят, но перед мастерской Небетку раскачивались и завывали плакальщики, а Ренси и Херихор стояли рядом и плакали.
– Он умер недавно, – сказала Пирра. – Но я не буду по нему горевать. Небетку сказал мне, что для него умереть – все равно что поправиться.
Наконец рассвело. День битвы на Реке прошел. Над деревнями разносился аромат пекущегося хлеба. Коровы мычали, какая-то женщина звала детей. Над камышами проносились крыланы.
Вода в Реке стремительно поднималась. Вот она уже подошла к финиковым пальмам, за которыми вчера прятался Гилас. Эхо расположилась на тамарисковом дереве подальше от воды. Пирра сидела под ним и наблюдала за черными рыбешками, сновавшими на мелководье. А ведь еще вчера на этом месте была только пыльная земля.
– Усерреф, – вслух произнесла Пирра.
Она повторила его имя снова, потом еще раз и еще, ведь Усерреф говорил ей: если почаще произносить имена умерших, это поможет им жить вечно.
Вчера Пирру глубоко потрясла схватка с Воронами и страшная смерть Алекто. Но она все-таки заснула, и ей приснился Усерреф. Он наслаждался покоем в Месте Тростника. Пирре сразу стало легче.
А еще она рада была смыть с лица всю краску и переодеться в простую тунику до колена. Берениб не смутило то, в каком плачевном состоянии Пирра вернула великолепные одежды. Жену Ренси больше беспокоило, что Пирра испачкалась – надо скорее ее вымыть!
Херихор и Ренси только что приходили с ней поговорить. Разливу Реки предшествовали добрые предзнаменования, и у Херихора гора с плеч свалилась. На радостях он подарил Пирре красивую кожаную манжету. Ренси сказал, что она должна быть польщена: Херихор редко дарит подарки живым.
Вскоре прибыла Меритамен. Они с Керашером наблюдали за битвой варваров с Западного Берега и видели все: и как погибла Алекто, и как Теламон с победным воплем вскинул кинжал над головой, и как корабль поплыл к Морю. Так Меритамен убедилась, что Вороны наконец покинули Па-Собек, а Керашер вздохнул с облегчением: приказ Перао исполнен.
– Но когда Керашер будет рассказывать Перао, как все было, наверняка заявит, что кинжал варваров нашел именно он, а не Ги-лас, – сухо заметила Меритамен.
Египтянка, похоже, искренне раскаивалась в том, что вела себя так беспощадно. Она жаждала искупить свою вину и к тому же была благодарна Гиласу и Пирре за то, что избавили ее родную землю от Воронов. Меритамен пожаловала им охранную грамоту, чтобы они благополучно добрались до морского побережья, и нашла корабль, который возьмет их на борт. А еще Меритамен принесла Пирре подарок – красивый маленький гребень из слоновой кости, на котором была вырезана лошадь. Пирра приняла дар холодно и сдержанно. Она не могла простить Меритамен за то, что та готова была обречь дух Усеррефа на Вторую Смерть, лишь бы спасти свою семью.
Гиласу египтянка тоже принесла подарок: новый бронзовый нож в великолепных плетеных ножнах из телячьей шкуры.
– Сама ему отдашь, – произнесла Пирра. – Гилас скоро вернется, он сейчас в пустыне со своей львицей.
Но египтянка залилась румянцем и покачала головой.
– Нет-нет, – торопливо возразила она. – Лучше мне его не видеть. – Глаза Меритамен наполнились слезами. – Он готов был отдать за тебя жизнь, Пирра, – печально произнесла египтянка. – Повезло тебе, что у тебя есть такой мужчина.
«Гилас не мой мужчина, – мысленно возразила Пирра. – А будет он моим или нет, не знаю».
У нее над головой Эхо сидела на ветке, открыв клюв и раскинув крылья, чтобы немного охладиться. Соколиха глядела на девочку, но вниз не слетала. Наверное, еще не привыкла к новой манжете.
Подошел Гилас и сел рядом с Пиррой, положив руки на колени. С волосами, перевязанными скрученным в жгут пучком травы, он стал больше похож на себя прежнего. Пирре хотелось, чтобы Гилас обнял ее, но мальчик не двигался с места. А проявить инициативу ей не позволяла гордость, ведь Гиласа явно что-то сдерживает. Раньше Пирра думала, что причина в ее шраме, но теперь убедилась: это не так. Дело в чем-то другом. Узнать бы только в чем.
Пирра спросила, нашел ли Гилас Разбойницу. Мальчик ответил, что нашел, а потом рассказал о встрече с Кемом. Но по лицу Гиласа Пирра догадалась, что у него плохие новости.
– Ренси сегодня передали, что корабль Воронов видели ниже по течению Реки, – проговорил Гилас. – Они не плывут, а прямо-таки летят. На веслах сорок гребцов, а течение становится все быстрее. Через несколько дней Вороны выйдут в Море.
– Ну что ж, тогда они не подкараулят нас, когда поплывем на север.
– Их к тому времени и след простынет, – с горечью ответил Гилас. – Теламону не терпится добраться до Микен. Ведь он у нас герой, вернул кинжал Короносов! – Гилас с угрюмым видом то сжимал, то разжимал кулаки. – Пирра, я кинжал в руке держал! А теперь он у них, и придется все начинать сначала!
Девочка посмотрела на уаджет у него на шее, взглянула на ту самую вмятину от наконечника. Перед глазами встала картина: вот Гилас выходит из-за пальмы, подставляя грудь под стрелу Теламона. Ради Пирры.
– Жалеешь, что бросил Теламону кинжал? – тихо спросила она.
– Скажешь тоже! Он бы тебя убил! Но мы опять вернулись к тому, с чего начали, – и в который раз! Мне иногда кажется, что я так и буду скитаться всю жизнь – в Ликонию не вернусь, Исси не найду…
Пирра молчала. Ликония для нее – всего лишь название, Исси – просто имя. А Гилас говорит о месте, где прошло его детство, и сестре, которая была рядом с ним намного дольше, чем Пирра.
– Тяжелее всего гадать, что стало с Исси, – тихо продолжил Гилас. – Мне эти мысли покоя не дают. А вдруг я так и не узнаю, где она и что с ней?
Пирра молчала. Она понимала – словами Гиласа не утешить.
Вот полосатый зимородок сел на валун с рыбой в клюве, потом принялся молотить ее о камень, а когда добыча обмякла, заглотил ее.
Пирра произнесла:
– Мы с тобой не зря старались, Гилас. Не приплыви мы в Египет, дух Усеррефа был бы обречен, а Небетку пришлось бы целую вечность жить без брата. – Девочка сглотнула ком в горле. – Пока ты ходил в пустыню, мне приснился сон. Я видела Усеррефа и Небетку в Месте Тростника. Оба здоровы, а как они счастливы! Ты поменял свитки, и Заклинания подействовали. Усерреф уже на месте, и Небетку скоро его разыщет.
Пирра быстро заморгала и повторила заклинание, которому ее научил Ренси: «Я сбросил свои погребальные пелена и переродился подобно лотосу. Передо мной распахнулись небесные двери. Я полетел к свету, будто сокол, и мой дух обрел свободу».
– Покойся с миром, Усерреф, – прибавила Пирра на акийском. – Покуда Река не потечет в другую сторону, а во́роны не станут белыми. Покойся с миром.
32
На следующий день они покинули Па-Собек и отправились на север.
Оказалось, что лодка, на которую их посадила Меритамен, принадлежит Итинебу. Хеб завершился, вода быстро прибывала; целитель и его братья собрались домой и только рады были взять на борт Гиласа, Пирру и Разбойницу, ведь Меритамен заплатила им так щедро, что в деревню они вернутся богатыми людьми.
У Гиласа гора с плеч свалилась. Значит, у них останется кефтийский золотой браслет Пирры и в обмен на него можно будет доплыть до Акии. К тому же не пришлось уговаривать команду незнакомых египтян пустить на лодку львицу.
– Надо только кормить ее посытнее, – сказал Гилас Пирре. – Тогда она не тронет скот.
– А еще кошек, собак и маленьких детей, – сухо прибавила девочка.
Течение набирало силу, и они быстро продвигались вперед. Гилас смотрел на проплывающие мимо берега, и ему чудилось, что Египет ускользает и остается позади, будто яркий, разноцветный сон или роспись на стене гробницы: проходишь мимо, освещаешь ее факелом, а потом она погружается обратно во тьму.
Вот они проплыли мимо песчаной отмели. Там нежились на Солнце крокодилы. Гилас сразу подумал об Алекто. Пирра, должно быть, тоже. Когда она взглянула на Гиласа, на ее лицо будто набежала тень.
– Похоже, смерть Алекто – моих рук дело.
– При чем здесь ты?
– Я попросила Небетку написать для меня заклинание, несущее погибель тому, кто его носит. Небетку начертил знаки красными чернилами, а я слепила из воска маленького крокодильчика. Я завернула его в папирус и положила свиток в мешочек. А когда мы плыли на лодке, я обманом вынудила Алекто забрать у меня свиток.
– Но ты ведь и сама рисковала! Когда лодка начала тонуть, почему ты не сказала Алекто, что причина в папирусе? Она бы выкинула его за борт, и тебе бы не грозила опасность.
Пирра отвернулась к Реке:
– Потому что я поклялась отомстить за Усеррефа.
Гилас молча глядел на нее. В ястребином профиле Пирры он увидел силу ее матери, Верховной жрицы Кефтиу.
– Теламон мог спасти Алекто, – продолжила Пирра. – Но он пожертвовал ею, боясь упустить тебя. И все же крокодилов приманило мое заклинание.
Гилас поглядел на Пирру с уважением. Кем прав. Такую девчонку, как она, еще поискать.
Около полуночи Гиласа вдруг разбудил шум на берегу. Разбойница куда-то убежала. Пирра тоже проснулась. Как и он, девочка сразу схватилась за нож.
Вместе они вслушивались в бой барабанов, крики и лязг оружия. Все эти звуки доносились из большой деревни неподалеку от того места, где Итинеб с братьями причалили на ночь. В свете факелов люди скакали и размахивали оружием над головой.
Кем рассмеялся:
– Не советую!
Повинуясь порыву, Гилас снял с шеи львиный коготь и протянул амулет Кему:
– Возьми, это тебе.
Кем пришел в восторг:
– Это лучший подарок! Знаешь, как меня зовут по-настоящему? – Кем издал причудливый цокающий звук. – Это означает «лев»!
– Вот и хорошо, – улыбнулся Гилас.
Кем обернулся. В темноте на корточках сидели несколько высоких молодых чернокожих воинов. Они с благоговением смотрели на Гиласа и Разбойницу.
– Мы спрятали наши каноэ далеко отсюда. Никто не знает, что мы здесь, даже мой отец.
– Значит, ты его нашел?
Кем с гордостью кивнул. Гиласа невольно охватила зависть. Как и всегда при мысли о собственном отце, мальчик почувствовал знакомый стыд. Он не помнил отца, но этот человек умер трусом.
– Гилас, отец много лет не знал, где я, но не терял надежды. И ты не теряй, – посоветовал Кем. – Ты встретишься с сестрой.
Гилас не ответил. Разбойница прижалась к нему, и мальчик запустил пальцы в ее густую жесткую шерсть. Кинжал у Воронов, Акия далеко, на самом краю света… Гилас устал жить надеждой.
Когда он вернулся на Западный Берег, Луна уже опустилась за горизонт. Мальчик думал, что обе деревни спят, но перед мастерской Небетку раскачивались и завывали плакальщики, а Ренси и Херихор стояли рядом и плакали.
– Он умер недавно, – сказала Пирра. – Но я не буду по нему горевать. Небетку сказал мне, что для него умереть – все равно что поправиться.
Наконец рассвело. День битвы на Реке прошел. Над деревнями разносился аромат пекущегося хлеба. Коровы мычали, какая-то женщина звала детей. Над камышами проносились крыланы.
Вода в Реке стремительно поднималась. Вот она уже подошла к финиковым пальмам, за которыми вчера прятался Гилас. Эхо расположилась на тамарисковом дереве подальше от воды. Пирра сидела под ним и наблюдала за черными рыбешками, сновавшими на мелководье. А ведь еще вчера на этом месте была только пыльная земля.
– Усерреф, – вслух произнесла Пирра.
Она повторила его имя снова, потом еще раз и еще, ведь Усерреф говорил ей: если почаще произносить имена умерших, это поможет им жить вечно.
Вчера Пирру глубоко потрясла схватка с Воронами и страшная смерть Алекто. Но она все-таки заснула, и ей приснился Усерреф. Он наслаждался покоем в Месте Тростника. Пирре сразу стало легче.
А еще она рада была смыть с лица всю краску и переодеться в простую тунику до колена. Берениб не смутило то, в каком плачевном состоянии Пирра вернула великолепные одежды. Жену Ренси больше беспокоило, что Пирра испачкалась – надо скорее ее вымыть!
Херихор и Ренси только что приходили с ней поговорить. Разливу Реки предшествовали добрые предзнаменования, и у Херихора гора с плеч свалилась. На радостях он подарил Пирре красивую кожаную манжету. Ренси сказал, что она должна быть польщена: Херихор редко дарит подарки живым.
Вскоре прибыла Меритамен. Они с Керашером наблюдали за битвой варваров с Западного Берега и видели все: и как погибла Алекто, и как Теламон с победным воплем вскинул кинжал над головой, и как корабль поплыл к Морю. Так Меритамен убедилась, что Вороны наконец покинули Па-Собек, а Керашер вздохнул с облегчением: приказ Перао исполнен.
– Но когда Керашер будет рассказывать Перао, как все было, наверняка заявит, что кинжал варваров нашел именно он, а не Ги-лас, – сухо заметила Меритамен.
Египтянка, похоже, искренне раскаивалась в том, что вела себя так беспощадно. Она жаждала искупить свою вину и к тому же была благодарна Гиласу и Пирре за то, что избавили ее родную землю от Воронов. Меритамен пожаловала им охранную грамоту, чтобы они благополучно добрались до морского побережья, и нашла корабль, который возьмет их на борт. А еще Меритамен принесла Пирре подарок – красивый маленький гребень из слоновой кости, на котором была вырезана лошадь. Пирра приняла дар холодно и сдержанно. Она не могла простить Меритамен за то, что та готова была обречь дух Усеррефа на Вторую Смерть, лишь бы спасти свою семью.
Гиласу египтянка тоже принесла подарок: новый бронзовый нож в великолепных плетеных ножнах из телячьей шкуры.
– Сама ему отдашь, – произнесла Пирра. – Гилас скоро вернется, он сейчас в пустыне со своей львицей.
Но египтянка залилась румянцем и покачала головой.
– Нет-нет, – торопливо возразила она. – Лучше мне его не видеть. – Глаза Меритамен наполнились слезами. – Он готов был отдать за тебя жизнь, Пирра, – печально произнесла египтянка. – Повезло тебе, что у тебя есть такой мужчина.
«Гилас не мой мужчина, – мысленно возразила Пирра. – А будет он моим или нет, не знаю».
У нее над головой Эхо сидела на ветке, открыв клюв и раскинув крылья, чтобы немного охладиться. Соколиха глядела на девочку, но вниз не слетала. Наверное, еще не привыкла к новой манжете.
Подошел Гилас и сел рядом с Пиррой, положив руки на колени. С волосами, перевязанными скрученным в жгут пучком травы, он стал больше похож на себя прежнего. Пирре хотелось, чтобы Гилас обнял ее, но мальчик не двигался с места. А проявить инициативу ей не позволяла гордость, ведь Гиласа явно что-то сдерживает. Раньше Пирра думала, что причина в ее шраме, но теперь убедилась: это не так. Дело в чем-то другом. Узнать бы только в чем.
Пирра спросила, нашел ли Гилас Разбойницу. Мальчик ответил, что нашел, а потом рассказал о встрече с Кемом. Но по лицу Гиласа Пирра догадалась, что у него плохие новости.
– Ренси сегодня передали, что корабль Воронов видели ниже по течению Реки, – проговорил Гилас. – Они не плывут, а прямо-таки летят. На веслах сорок гребцов, а течение становится все быстрее. Через несколько дней Вороны выйдут в Море.
– Ну что ж, тогда они не подкараулят нас, когда поплывем на север.
– Их к тому времени и след простынет, – с горечью ответил Гилас. – Теламону не терпится добраться до Микен. Ведь он у нас герой, вернул кинжал Короносов! – Гилас с угрюмым видом то сжимал, то разжимал кулаки. – Пирра, я кинжал в руке держал! А теперь он у них, и придется все начинать сначала!
Девочка посмотрела на уаджет у него на шее, взглянула на ту самую вмятину от наконечника. Перед глазами встала картина: вот Гилас выходит из-за пальмы, подставляя грудь под стрелу Теламона. Ради Пирры.
– Жалеешь, что бросил Теламону кинжал? – тихо спросила она.
– Скажешь тоже! Он бы тебя убил! Но мы опять вернулись к тому, с чего начали, – и в который раз! Мне иногда кажется, что я так и буду скитаться всю жизнь – в Ликонию не вернусь, Исси не найду…
Пирра молчала. Ликония для нее – всего лишь название, Исси – просто имя. А Гилас говорит о месте, где прошло его детство, и сестре, которая была рядом с ним намного дольше, чем Пирра.
– Тяжелее всего гадать, что стало с Исси, – тихо продолжил Гилас. – Мне эти мысли покоя не дают. А вдруг я так и не узнаю, где она и что с ней?
Пирра молчала. Она понимала – словами Гиласа не утешить.
Вот полосатый зимородок сел на валун с рыбой в клюве, потом принялся молотить ее о камень, а когда добыча обмякла, заглотил ее.
Пирра произнесла:
– Мы с тобой не зря старались, Гилас. Не приплыви мы в Египет, дух Усеррефа был бы обречен, а Небетку пришлось бы целую вечность жить без брата. – Девочка сглотнула ком в горле. – Пока ты ходил в пустыню, мне приснился сон. Я видела Усеррефа и Небетку в Месте Тростника. Оба здоровы, а как они счастливы! Ты поменял свитки, и Заклинания подействовали. Усерреф уже на месте, и Небетку скоро его разыщет.
Пирра быстро заморгала и повторила заклинание, которому ее научил Ренси: «Я сбросил свои погребальные пелена и переродился подобно лотосу. Передо мной распахнулись небесные двери. Я полетел к свету, будто сокол, и мой дух обрел свободу».
– Покойся с миром, Усерреф, – прибавила Пирра на акийском. – Покуда Река не потечет в другую сторону, а во́роны не станут белыми. Покойся с миром.
32
На следующий день они покинули Па-Собек и отправились на север.
Оказалось, что лодка, на которую их посадила Меритамен, принадлежит Итинебу. Хеб завершился, вода быстро прибывала; целитель и его братья собрались домой и только рады были взять на борт Гиласа, Пирру и Разбойницу, ведь Меритамен заплатила им так щедро, что в деревню они вернутся богатыми людьми.
У Гиласа гора с плеч свалилась. Значит, у них останется кефтийский золотой браслет Пирры и в обмен на него можно будет доплыть до Акии. К тому же не пришлось уговаривать команду незнакомых египтян пустить на лодку львицу.
– Надо только кормить ее посытнее, – сказал Гилас Пирре. – Тогда она не тронет скот.
– А еще кошек, собак и маленьких детей, – сухо прибавила девочка.
Течение набирало силу, и они быстро продвигались вперед. Гилас смотрел на проплывающие мимо берега, и ему чудилось, что Египет ускользает и остается позади, будто яркий, разноцветный сон или роспись на стене гробницы: проходишь мимо, освещаешь ее факелом, а потом она погружается обратно во тьму.
Вот они проплыли мимо песчаной отмели. Там нежились на Солнце крокодилы. Гилас сразу подумал об Алекто. Пирра, должно быть, тоже. Когда она взглянула на Гиласа, на ее лицо будто набежала тень.
– Похоже, смерть Алекто – моих рук дело.
– При чем здесь ты?
– Я попросила Небетку написать для меня заклинание, несущее погибель тому, кто его носит. Небетку начертил знаки красными чернилами, а я слепила из воска маленького крокодильчика. Я завернула его в папирус и положила свиток в мешочек. А когда мы плыли на лодке, я обманом вынудила Алекто забрать у меня свиток.
– Но ты ведь и сама рисковала! Когда лодка начала тонуть, почему ты не сказала Алекто, что причина в папирусе? Она бы выкинула его за борт, и тебе бы не грозила опасность.
Пирра отвернулась к Реке:
– Потому что я поклялась отомстить за Усеррефа.
Гилас молча глядел на нее. В ястребином профиле Пирры он увидел силу ее матери, Верховной жрицы Кефтиу.
– Теламон мог спасти Алекто, – продолжила Пирра. – Но он пожертвовал ею, боясь упустить тебя. И все же крокодилов приманило мое заклинание.
Гилас поглядел на Пирру с уважением. Кем прав. Такую девчонку, как она, еще поискать.
Около полуночи Гиласа вдруг разбудил шум на берегу. Разбойница куда-то убежала. Пирра тоже проснулась. Как и он, девочка сразу схватилась за нож.
Вместе они вслушивались в бой барабанов, крики и лязг оружия. Все эти звуки доносились из большой деревни неподалеку от того места, где Итинеб с братьями причалили на ночь. В свете факелов люди скакали и размахивали оружием над головой.