Гробница Крокодила
Часть 14 из 40 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
В плоскодонке сидела Пирра. Рядом с девочкой испуганно съежилась Разбойница. Грязные и потрепанные, обе не сводили с него глаз.
– Ты зачем туда забрался? – спросила Пирра.
11
Соколиха проверила, нет ли на ветке муравьев, и, не заметив ни одного, расправила крылья, ловя прохладные дуновения вечернего Ветра. На дереве тихо и безопасно, а возня ее наземных спутников внизу действует на соколиху успокаивающе.
Они тоже нашли удобное место для ночлега, подальше от туннелей гигантских серых чудовищ и влаги, в которой прячутся огромные ящеры. Мальчик и девочка жуют двух уток, добытых и поджаренных на огне. Молодая львица со своей долей уже разделалась; теперь она сосредоточенно вылизывает шерсть, избавляясь от клещей. Но до тех, что на загривке, ей не дотянуться. Соколиха слетела вниз, села львице на плечо и поймала клещей. До чего же приятно, когда эти насекомые лопаются в клюве! Львица тоже осталась довольна. Она склонила голову набок, чтобы соколиха вытащила клещей у нее из-под ушей.
Вдоволь полакомившись, соколиха улетела обратно на свою ветку, подогнула одну ногу и приготовилась ко сну.
Все-таки ей очень нравится это необычное, полное шорохов место. Жаль только, что остальные ее чувств не разделяют.
По Великой Зеленой разносились призывы миллионов лягушек. Костер шипел и выбрасывал искры в темноту.
– Будешь последнее крылышко? – с набитым ртом спросила Пирра.
– Нет, доедай ты, – ответил Гилас, не поднимая головы.
– У нас еще кожа осталась и чуть-чуть камышовых корешков.
Но мальчик покачал головой. Он плел из камышей две большие сети. Гилас собирался натянуть их между двумя финиковыми пальмами, иначе им с Пиррой придется спать на земле.
– Тебя что-то беспокоит? – спросила Пирра. – Переживаешь, что я спасла тебя, а не ты меня?
– Скажешь тоже! И вообще, ты меня не спасала.
– А вот и неправда.
– От крокодилов я и без тебя избавился.
– Ты прямо как Кем – тоже доказываешь, что не трус.
Гилас вздохнул:
– Знать бы, где он. Пирра, ты не понимаешь, как важно для Кема проявить себя.
Пирра недоверчиво фыркнула:
– Это еще почему?
– Кем рассказывал, что у него в племени мальчик должен показать свою храбрость, только тогда он станет мужчиной. Поэтому Кем совершил вылазку в Египет, чтобы украсть оружие воина. Вот тогда-то его поймали и продали в рабство.
– В жизни ничего глупее не слышала.
– Ты не мальчик, у вас все по-другому.
Гилас отлично понимает, почему для Кема так важно блеснуть храбростью. Гиласу и самому знакомо это чувство, ведь его отец – трус, отказавшийся сражаться с Воронами. Из-за него Акастос – человек, которым Гилас восхищается больше всех, – потерял свою землю. Акастос уже много лет скитается в изгнании. Гилас мечтает вернуть ему утраченное. Смыть с себя позор отцовского малодушия.
– И все-таки что тебя тревожит? – не успокаивалась Пирра.
Разрезав ножом красный корешок, девочка задумчиво уставилась на него.
– Ничего, – соврал Гилас.
Состроив гримасу, Пирра принялась жевать сладкий липкий корень.
– Ты все время трешь висок. У тебя опять было видение?
– Нет! – огрызнулся Гилас.
Иногда Пирра даже слишком наблюдательна.
Гиласу совсем не хотелось говорить о том, что он видел, когда на него напал крокодил. Сначала Гилас замечал фигуры призраков только краем глаза. Потом, в Доме Богини, видения стали ярче. А в этот раз Гилас ясно и отчетливо наблюдал, как его тень двигалась сама по себе. Неужели видения становятся сильнее?
Это напугало Гиласа больше, чем речные лошади и крокодилы, вместе взятые. Кто знает, чего ждать дальше? К тому же из-за видений между ним и Пиррой будто выросла стена. Как он ее защитит, если представления не имеет, что происходит с ним самим?
Разбойница плюхнулась на землю рядом с Гиласом и игриво стукнула его передней лапой, потом перевернулась на спину и без малейшего изящества развалилась на земле, расставив все четыре конечности.
Гилас почесал ей живот, поймал в ее шерсти клеща.
– Разбойница никак не поймет, что она уже почти большая львица, – заметил мальчик. – Пора тебе взрослеть, Разбойница. Не могу же я всю жизнь с тобой нянчиться.
Львица заурчала. Жмурясь от удовольствия, она наблюдала, как Гилас выискивал в ее шерсти паразитов. Пирра спросила, что он делает, и мальчик показал ей одного клеща. Раздувшееся от крови насекомое оказалось размером с ноготь его мизинца.
– Фу! – воскликнула Пирра.
– У тебя на ноге такой же.
– Что?! Где?
– Под коленкой. Стой смирно, я его вытащу.
Светло-золотистая кожа под коленом Пирры удивительно мягкая на ощупь. От одного прикосновения Гиласа бросило в жар, а мысли в голове перепутались.
– Готово, – буркнул мальчик, бросая клеща в огонь.
На месте укуса проступила капелька крови. Пирра смахнула ее пальцем.
– Спасибо, – тихо произнесла она.
В свете костра лицо Пирры выглядело особенно благородным и красивым. Брови – точь-в-точь два расправленных крыла, а ясные глаза смотрят не мигая.
Гилас вскочил, схватил одну из сетей, привязал ее к стволу финиковой пальмы на уровне своего роста и резким движением затянул узел.
– Спать пора, – с раздражением бросил он.
Пирра вытерла нож о тунику и поглядела на Гиласа: тот привязывал к дереву другой край сети.
Грива светлых волос спадает мальчику на глаза, а золотистые волоски на его подбородке сверкают в свете огня. Гилас хмурится. Даже сбоку видно, как он сердит.
Пирра понимала, что его злит. В основном они общаются точно так же, как раньше: то препираются, то покатываются со смеху, то просто молчат вместе, как умеют только лучшие друзья. Но вдруг один из них бросает взгляд на другого, и воздух между ними будто начинает искрить, как перед грозой.
Им обоим четырнадцать лет. Долго ли еще они смогут просто дружить? Друзья становятся парами – так уж заведено. Гиласу это известно не хуже, чем Пирре. Так что же его смущает?
На Кефтиу Пирра понимала, что сдерживает Гиласа: она богатая и знатная, а он нет. Но Пирра больше не дочь Верховной жрицы, она просто девчонка со шрамом. Нет, сейчас дело в другом.
Девчонка со шрамом…
Разбойница подошла к Пирре и лизнула ей щеку шершавым языком. Оттолкнув молодую львицу, Пирра дотронулась до отметины на лице.
Когда она сама себя обожгла, ей было двенадцать. В то время Пирра гордилась своим шрамом: он отличал ее от других. Теперь же девочка его люто возненавидела. Что только она ни делала, чтобы свести отметину, но ни одно средство не помогло. Значит, вот что стоит между ней и Гиласом? Ее шрам?
Разбойница подошла к мальчику и потерлась о его бедро. Гилас вытянул у нее из-за уха очередного клеща и подбросил его повыше. Разбойница подпрыгнула и поймала клеща на лету.
Пирра невольно рассмеялась.
Гилас чуть улыбнулся.
– Надо поспать, – повторил он, но на этот раз совсем не сердито.
Пирра поглядела на две сети, натянутые между финиковыми пальмами.
– И как, по-твоему, мы будем спать в этих штуках?
– Не нравятся – ложись на землю к змеям и скорпионам.
– А клещи на пальму не заберутся?
– Нет, конечно.
Пирра с сомнением взглянула на Гиласа:
– Ты ведь врешь?
– Да, конечно.
– Ты зачем туда забрался? – спросила Пирра.
11
Соколиха проверила, нет ли на ветке муравьев, и, не заметив ни одного, расправила крылья, ловя прохладные дуновения вечернего Ветра. На дереве тихо и безопасно, а возня ее наземных спутников внизу действует на соколиху успокаивающе.
Они тоже нашли удобное место для ночлега, подальше от туннелей гигантских серых чудовищ и влаги, в которой прячутся огромные ящеры. Мальчик и девочка жуют двух уток, добытых и поджаренных на огне. Молодая львица со своей долей уже разделалась; теперь она сосредоточенно вылизывает шерсть, избавляясь от клещей. Но до тех, что на загривке, ей не дотянуться. Соколиха слетела вниз, села львице на плечо и поймала клещей. До чего же приятно, когда эти насекомые лопаются в клюве! Львица тоже осталась довольна. Она склонила голову набок, чтобы соколиха вытащила клещей у нее из-под ушей.
Вдоволь полакомившись, соколиха улетела обратно на свою ветку, подогнула одну ногу и приготовилась ко сну.
Все-таки ей очень нравится это необычное, полное шорохов место. Жаль только, что остальные ее чувств не разделяют.
По Великой Зеленой разносились призывы миллионов лягушек. Костер шипел и выбрасывал искры в темноту.
– Будешь последнее крылышко? – с набитым ртом спросила Пирра.
– Нет, доедай ты, – ответил Гилас, не поднимая головы.
– У нас еще кожа осталась и чуть-чуть камышовых корешков.
Но мальчик покачал головой. Он плел из камышей две большие сети. Гилас собирался натянуть их между двумя финиковыми пальмами, иначе им с Пиррой придется спать на земле.
– Тебя что-то беспокоит? – спросила Пирра. – Переживаешь, что я спасла тебя, а не ты меня?
– Скажешь тоже! И вообще, ты меня не спасала.
– А вот и неправда.
– От крокодилов я и без тебя избавился.
– Ты прямо как Кем – тоже доказываешь, что не трус.
Гилас вздохнул:
– Знать бы, где он. Пирра, ты не понимаешь, как важно для Кема проявить себя.
Пирра недоверчиво фыркнула:
– Это еще почему?
– Кем рассказывал, что у него в племени мальчик должен показать свою храбрость, только тогда он станет мужчиной. Поэтому Кем совершил вылазку в Египет, чтобы украсть оружие воина. Вот тогда-то его поймали и продали в рабство.
– В жизни ничего глупее не слышала.
– Ты не мальчик, у вас все по-другому.
Гилас отлично понимает, почему для Кема так важно блеснуть храбростью. Гиласу и самому знакомо это чувство, ведь его отец – трус, отказавшийся сражаться с Воронами. Из-за него Акастос – человек, которым Гилас восхищается больше всех, – потерял свою землю. Акастос уже много лет скитается в изгнании. Гилас мечтает вернуть ему утраченное. Смыть с себя позор отцовского малодушия.
– И все-таки что тебя тревожит? – не успокаивалась Пирра.
Разрезав ножом красный корешок, девочка задумчиво уставилась на него.
– Ничего, – соврал Гилас.
Состроив гримасу, Пирра принялась жевать сладкий липкий корень.
– Ты все время трешь висок. У тебя опять было видение?
– Нет! – огрызнулся Гилас.
Иногда Пирра даже слишком наблюдательна.
Гиласу совсем не хотелось говорить о том, что он видел, когда на него напал крокодил. Сначала Гилас замечал фигуры призраков только краем глаза. Потом, в Доме Богини, видения стали ярче. А в этот раз Гилас ясно и отчетливо наблюдал, как его тень двигалась сама по себе. Неужели видения становятся сильнее?
Это напугало Гиласа больше, чем речные лошади и крокодилы, вместе взятые. Кто знает, чего ждать дальше? К тому же из-за видений между ним и Пиррой будто выросла стена. Как он ее защитит, если представления не имеет, что происходит с ним самим?
Разбойница плюхнулась на землю рядом с Гиласом и игриво стукнула его передней лапой, потом перевернулась на спину и без малейшего изящества развалилась на земле, расставив все четыре конечности.
Гилас почесал ей живот, поймал в ее шерсти клеща.
– Разбойница никак не поймет, что она уже почти большая львица, – заметил мальчик. – Пора тебе взрослеть, Разбойница. Не могу же я всю жизнь с тобой нянчиться.
Львица заурчала. Жмурясь от удовольствия, она наблюдала, как Гилас выискивал в ее шерсти паразитов. Пирра спросила, что он делает, и мальчик показал ей одного клеща. Раздувшееся от крови насекомое оказалось размером с ноготь его мизинца.
– Фу! – воскликнула Пирра.
– У тебя на ноге такой же.
– Что?! Где?
– Под коленкой. Стой смирно, я его вытащу.
Светло-золотистая кожа под коленом Пирры удивительно мягкая на ощупь. От одного прикосновения Гиласа бросило в жар, а мысли в голове перепутались.
– Готово, – буркнул мальчик, бросая клеща в огонь.
На месте укуса проступила капелька крови. Пирра смахнула ее пальцем.
– Спасибо, – тихо произнесла она.
В свете костра лицо Пирры выглядело особенно благородным и красивым. Брови – точь-в-точь два расправленных крыла, а ясные глаза смотрят не мигая.
Гилас вскочил, схватил одну из сетей, привязал ее к стволу финиковой пальмы на уровне своего роста и резким движением затянул узел.
– Спать пора, – с раздражением бросил он.
Пирра вытерла нож о тунику и поглядела на Гиласа: тот привязывал к дереву другой край сети.
Грива светлых волос спадает мальчику на глаза, а золотистые волоски на его подбородке сверкают в свете огня. Гилас хмурится. Даже сбоку видно, как он сердит.
Пирра понимала, что его злит. В основном они общаются точно так же, как раньше: то препираются, то покатываются со смеху, то просто молчат вместе, как умеют только лучшие друзья. Но вдруг один из них бросает взгляд на другого, и воздух между ними будто начинает искрить, как перед грозой.
Им обоим четырнадцать лет. Долго ли еще они смогут просто дружить? Друзья становятся парами – так уж заведено. Гиласу это известно не хуже, чем Пирре. Так что же его смущает?
На Кефтиу Пирра понимала, что сдерживает Гиласа: она богатая и знатная, а он нет. Но Пирра больше не дочь Верховной жрицы, она просто девчонка со шрамом. Нет, сейчас дело в другом.
Девчонка со шрамом…
Разбойница подошла к Пирре и лизнула ей щеку шершавым языком. Оттолкнув молодую львицу, Пирра дотронулась до отметины на лице.
Когда она сама себя обожгла, ей было двенадцать. В то время Пирра гордилась своим шрамом: он отличал ее от других. Теперь же девочка его люто возненавидела. Что только она ни делала, чтобы свести отметину, но ни одно средство не помогло. Значит, вот что стоит между ней и Гиласом? Ее шрам?
Разбойница подошла к мальчику и потерлась о его бедро. Гилас вытянул у нее из-за уха очередного клеща и подбросил его повыше. Разбойница подпрыгнула и поймала клеща на лету.
Пирра невольно рассмеялась.
Гилас чуть улыбнулся.
– Надо поспать, – повторил он, но на этот раз совсем не сердито.
Пирра поглядела на две сети, натянутые между финиковыми пальмами.
– И как, по-твоему, мы будем спать в этих штуках?
– Не нравятся – ложись на землю к змеям и скорпионам.
– А клещи на пальму не заберутся?
– Нет, конечно.
Пирра с сомнением взглянула на Гиласа:
– Ты ведь врешь?
– Да, конечно.