Гринвич-парк

— Мы могли бы вам заплатить. Но давайте не будем сейчас это обсуждать.

Только я умолкаю, оживает динамик в углу туалета. Голос секретаря призывает нас вернуться в зал судебных заседаний. Девушка протяжно вздыхает.

— Послушайте, — говорю я. — У вас есть моя визитка. Будет желание, позвоните мне, когда все это кончится. Там мой мобильный. Звоните в любое время дня и ночи. В любое. Мы с вами обсудим формат статьи, и я отвечу на все ваши вопросы. Никаких обязательств. Хорошо? — Помолчав, я добавляю: — Если не хотите с нами связываться, ваше право. Решите обратиться в другую газету, я постараюсь помочь вам советом, если пожелаете.

Вопли Хью все еще звенят в ушах. «Ты что — спятила, Уилер? Может, дашь ей телефон редакции «Гардиан»?» Я заглушаю его крик. Надо сосредоточиться на девушке. Моя визитка по-прежнему у нее в руке.

— Но если вы все же пожелаете дать интервью мне, мы будем действовать так, как я сказала. Напишем статью вместе. Диктовать будете вы. Для собственного спокойствия вы могли бы взять с собой кого-нибудь. Кого-нибудь из подруг. Или следователя, который вел ваше дело. Старшего инспектора Картера. Уверена, он согласится.

Она смотрит на меня. Я предположила верно: Картер по-доброму отнесся к ней, завоевал ее доверие. При его упоминании она смягчилась. Я глубоко вздыхаю, пытаясь игнорировать голос Картера, что теперь гремит в ушах. Он спрашивает, какого черта я делаю, вовлекая его в аферу с интервью.

— Ладно, — соглашается девушка. — Может быть.





Срок: 34 недели




Хелен




Рабочие ушли на выходные. Дэниэл снова вернулся домой рано, в хорошем настроении. Что-то мурлычет себе под нос, смешивая для меня «Сидлип» с тоником. Я настроена решительно: на этот раз у нас будет приятный вечер.

Я с удовольствием предвкушала, как мы будем отмечать годовщину нашей свадьбы в этом году, до рождения ребенка. Честно говоря, праздник нам нужен. Мы стали чаще срываться друг на друга — из-за ремонта, из-за курсов для беременных, из-за денег. Нам нужно побыть вдвоем, рассудила я. По-настоящему побыть вдвоем, только он и я.

Дэниэлу я сказала, что забронировала для нас столик в модном ресторане, где, я знала, ему понравится. Но он настоял, чтобы мы остались дома. Я, конечно, расстроилась, хотя виду не подала. Мне хотелось, чтобы мы куда-нибудь пошли, сменили обстановку. Хотелось, чтобы этот вечер стал особенным. Но не спорить же из-за этого с мужем. Я уступила.

Дэниэл заявил, что сам приготовит ужин. Кулинария не его конек, но по натуре он методичен, соблюдает правила. Строго следует рецептуре, и обычно блюда у него получаются вкусные. Чуть раньше, я заметила, он смотрел в Интернете, сколько по времени нужно запекать баранью лопатку. Дэниэл постарается накормить меня мягким мясом. В том, что касается моего здоровья и здоровья нашего малыша, он готов в лепешку разбиться. Меня это умиляет. Я вижу, как он из кожи вон лезет. Отскоблил стол, разложил на нем сервировочные коврики, зажег свечи. Убрал с пола полиэтиленовую пленку, придав комнате более уютный вид.

— Давай я сам, — выражает он протест, когда я пытаюсь помочь. Отводит меня от стола, забирает из моих рук столовые приборы, целует меня в голову. — Пока мясо готовится, ты, может, пойдешь испытаешь новую ванну?

Новая ванная — это то, ради чего вообще стоило затевать ремонт. В ней пахнет холодной плиткой и свежей краской. Мне не терпится наполнить глубокую ванну, погрузиться в теплую воду и нежиться в ней, глядя на сад. Некоторое время назад я уложила все свои новые вещи на новые деревянные полки, которые велела сделать в последний момент, после того, как увидела подобные у Серены. Вряд ли Дэниэл заметит, что несколько маленьких полочек в нашей ванной точно такие же, как у нее.

Я пускаю в ванну воду и иду за книгой, которую оставила на стуле в эркере. И вдруг вижу ее.

Первая мысль: какого черта она стучит в окно? Сейчас она выглядит еще более жалкой, чем обычно. Глаза воспалены. Живот торчит как-то странно, словно передо мной не беременная, а заморенная голодом женщина. Интересно, давно она там стоит, наблюдая за нами в окно?

— Кто это? — кричит из кухни Дэниэл.

— Кажется, Рейчел. — Что за глупости я несу? При чем тут «кажется», если я отчетливо вижу, что это Рейчел?

— Рейчел? Твоя новая подруга? Что она делает здесь в такой час?

— Не знаю.

И только теперь я обращаю внимание на ее шею. На ней пылают, словно огромные ожоги, три красных ссадины, по размеру и форме похожие на следы от пальцев. Глаза ее налиты кровью. Дерганная, напуганная, она обкусывает кожу вокруг ногтя большого пальца.

— Избавься от нее, пожалуйста. У нас сегодня годовщина свадьбы! — кричит Дэниэл. Одной рукой он придерживает кастрюлю, а сам вытягивает шею, пытаясь увидеть хоть что-нибудь из кухни.

— Я помню, — отвечаю я ему, а сама взмахом руки предлагаю Рейчел пройти к крыльцу. — Только узнаю, что ей нужно.

Я открываю дверь. Вблизи она производит еще более удручающее впечатление. В кои-то веки молчит. Просто таращится на меня.

— Рейчел? Господи, боже мой! Что у тебя с шеей?

Она открывает рот, снова его закрывает. Затем влетает в дом, быстро протискиваясь мимо меня, словно боится, что за ней кто-то гонится.

Ее тревога заразительна. Я смотрю направо, налево, на дорогу, проверяя, не преследует ли Рейчел ее обидчик. Но на улице ни души. Лишь у паба на углу стоят два человека с пивными кружками в руках.

Рейчел мечется по гостиной, топая по половицам. От ее тяжелых шагов в буфете звенят бокалы для виски, а наш кот Монти со страху убегает наверх. Она вытаскивает сигарету и похлопывает себя по нагрудным карманам джинсовой куртки, ища зажигалку. Я собираюсь сказать, чтобы она шла курить на улицу, но что-то меня останавливает. Рейчел возится с зажигалкой, пытаясь закурить. Наблюдая за ней, я замечаю, что руки у нее трясутся. Правая кисть отекла, стала пухлой и розовой, как кошачья лапа; на костяшках пальцев порезы. Она продолжает кружить по комнате, и я замечаю, что на другой стороне шеи у нее тоже красная ссадина — глубокая, багровая, больше похожая на ожог. От одного ее вида я содрогаюсь.

Рейчел наконец удается закурить. К маминым люстрам вьется дым. Рейчел, кажется, начисто забыла про меня.

— Черт, черт, вот дерьмо, — бранится она, то и дело попыхивая сигаретой.

На кухне Дэниэл, я слышу, выключает радио и убавляет на плите огонь. Широким шагом он входит в комнату, перекинув через плечо кухонное полотенце. У меня такое чувство, что на моих глазах происходит автокатастрофа, которую я не в силах предотвратить. Рейчел вымученно улыбается моему мужу.


— Привет. Ты, должно быть, Дэниэл? Наслышана о тебе, — говорит она и морщится. — Простите. Простите. Простите, я сама не своя. Просто… м-м… Одну минутку.

Рукой, в которой она держит сигарету между указательным и средним пальцами, Рейчел закрывает лицо и опускается на корточки. Раскачиваясь на квадратных каблуках своих сапог, она тупо смотрит в стену. Дэниэл моргает, недоуменно глядя на меня. Я обреченно пожимаю плечами. Запах сигаретного дыма перебивает аромат румянящихся на плите стейков. На столе за спиной у Дэниэла оплывают свечи.

— Попить принести? — через какое-то время спрашивает Дэниэл, обращая взгляд на Рейчел. Смотрит на ее шею. — Чаю или стакан…

— Да, воды я бы с удовольствием выпила. Со льдом и лимоном, пожалуйста. Если у вас есть.

Дэниэлу, после того, как ему заткнули рот, ничего не остается, кроме как вернуться на кухню.

— Рейчел?

Мне неловко оттого, что я стою, а она сидит на полу. Делать нечего, и я тоже опускаюсь на корточки. Рейчел отказывается встречаться со мной взглядом, и я вынуждена обращаться к книжным полкам, возле которых она сжалась в комочек.

— Рейчел, что случилось? — умоляющим тоном спрашиваю я.

Она морщится, словно я надавила ей на открытую рану. Хрипло отвечает:

— Повздорила с одним типом.

— С… отцом ребенка? — нерешительно уточняю я. — Это из-за того, что ты ему сообщила?

Рейчел качает головой. Что это значит: «нет» или просто не хочет говорить об этом? Трудно сказать. Мой взгляд снова падает на ее шею, и я невольно трогаю свою. Ее кто-то избил. Молодую беременную женщину. Уму непостижимо. В моем мире это немыслимо. Но где-то, вероятно, дела обстоят иначе.

Я открываю рот, на ходу придумывая очередной вопрос, но тут в комнату возвращается Дэниэл со стаканом воды в руке. Смущаясь, он дает стакан Рейчел, смотрит на ее живот.

Та неуклюже, пошатываясь, поднимается с корточек и берет стакан левой рукой. Правая безвольно падает вниз. Она тихо благодарит и устремляет взгляд мимо Дэниэла на накрытый к ужину стол, на свечи, создающие приглушенное освещение.

— Я вам помешала, да? — спрашивает она. — Вы так и скажите.

— Нет, нет, — спешу успокоить ее я. — Вовсе нет.

Дэниэл хмуро смотрит на меня. Рейчел опускает голову в ладони и начинает всхлипывать. Плечи ее вздрагивают, дыхание судорожное. Она раскачивается взад-вперед на каблуках, роняя на пол пепел с сигареты.

Я подхожу к ней, робко обнимаю за плечи. Не поднимая головы, она стискивает мою руку.

— Хелен, можно я останусь у вас на ночь? Ну, может, на пару ночей?

— Конечно. Конечно, можно, — не раздумывая отвечаю я.

В ее лице отражается столь искренняя благодарность, что я невольно отвожу глаза. А на Дэниэла не смею и взглянуть.

— Рейчел, присядь, пожалуйста. Мы сейчас все вместе поужинаем, — говорю я и все-таки поднимаю взгляд на мужа. — Дэниэл принесет тебе пакет замороженного гороха… чтобы снять отек.

Дэниэл молча поворачивается и возвращается на кухню. Я веду Рейчел к дивану. Она закуривает новую сигарету. Руки у нее дрожат уже меньше. Я беру со стола закусочную тарелку и подставляю ее под сигарету, с которой падает пепел.

Едва вхожу на кухню, Дэниэл резко разворачивается, выкидывая в стороны руки. Жилы на его шее вздулись, словно ему трудно удерживать на ней голову.

— Хелен, что все это значит?

— Тише, — шикаю я на него. — Она тебя услышит.

— Мне плевать! Чего она приперлась? Ты что — не можешь ей сказать, что у нас сегодня годовщина свадьбы? Лед с лимоном ей подавай!

Я в ошеломлении смотрю на него.

— Ты это серьезно? Она так расстроена! На нее напали. Ты видел ее шею?

— Это не значит, что она должна поселиться у нас! Какого черта ты ей это предложила?!

— Дэниэл! Прекрати чертыхаться! Лучше найди что-нибудь холодное в морозилке. Пожалуйста. Мне трудно так низко наклоняться.

Дэниэл опускается на колени и со всей силы рывком выдвигает из морозилки весь ящик. Тот с грохотом падает на кухонный пол, с него осыпается наледь. Не понимаю, с чего он так обозлился.

— Черт возьми, Хелен. У нас вообще есть горох? Мы его когда-нибудь покупаем? Почему все ящики забиты? Что это за дрянь?

Он берет несколько пакетов, встряхивает их, словно помпоны.

— Кусочки курицы для запекания, — слабым голосом отвечаю я. — В справочнике сказано, что нужно питаться здоровой пищей. Когда родится ребенок.

Дэниэл обалдело смотрит на меня, на пакеты, снова на меня. Будто я ему сообщила, что храню в этих пакетах куски человечины. Опираясь на буфет, я опускаюсь на колени рядом с ним и говорю, что горох тут есть, я сама посмотрю.

— Черт возьми, Хелен. Мне плевать на горох и на твою несчастную… курицу! — открыто возмущается он и захлопывает дверцу морозильной камеры.

— Дэниэл, Рейчел — моя подруга. Она совсем еще девчонка, к тому же беременна, одинока и… беззащитна.