Гринвич-парк

Я наугад выбрала одну статью — типа вопросника. Снова глотнула «шабли». Щелкнула по статье мышкой. Но услышала голос Рори. Он проснулся, заметил, что меня рядом нет. Я снова стерла историю поиска. Захлопнула ноутбук. Он легкий, как бумага. Закрылся бесшумно, будто веко опустилось.

Я смотрю на дождь за окном, омывающий зеленые листочки растений во дворике, наливающий лужи на моем стуле, на моем металлическом столике. Допиваю чай и жду еще полчаса в надежде, что непогода утихнет. Однако дождь усиливается, небо темнеет, приобретая цвет ядреного синяка. Я снова включаю чайник, решив, что попроявляю немного снимки. И слышу стук в дверь.

Первое, что бросается в глаза, когда я открываю дверь, это ступни. Они голые, с облезлым фиолетовым лаком на ногтях. В качестве обуви — желто-зеленые шлепанцы цвета лайма. Сами ноги тоже голые, хотя на улице холодно. Все остальное скрыто под объемным зимним пальто. На глаза надвинут огромный капюшон с меховой оторочкой, с которого, словно с мокрой львиной гривы, стекает вода.

— Что вам угодно?

Я вижу, как она вскидывает подбородок, но лицо ее по-прежнему прячется в капюшоне.

— Простите, что так поздно. Можно войти? А то холодно очень.

— Простите… это вы были записаны на три часа дня? — Я озадаченно смотрю на гостью. Помедлив, добавляю: — А теперь уже седьмой час.

— Транспорт ужасно ходит. У вас там чай с мятой? Чудесно. Вы позволите, я разденусь? Пальто насквозь промокло.

Она отворачивается от меня и вешает пальто на радиатор у входной двери. Оно похоже на мертвое животное. На ней синее бархатное платье, со спины очень красивое, хоть и немного старомодное. Слышится раскат грома.

— Ух ты, так близко! Наверное, прямо над нами прогремел.

Голос у нее возбужденный, как у ребенка. Она поднимает голову к потолку, будто ожидает, что сейчас сорвет крышу. Сверкает молния — вспыхивает и гаснет, как перегоревшая лампочка. Лица ее я по-прежнему не вижу.

Я прокашливаюсь. Честно сказать, не соображу, как мне быть с этой замызганной клиенткой. С одной стороны, она опоздала на несколько часов, и я имею полное право дать ей от ворот поворот. С другой — погода отвратная, а она одета легко, если не принимать в расчет ее насквозь мокрое пальто.

— Можете немного погреться, — отрывисто говорю я. — Но, боюсь, фотографировать вас сегодня я не смогу. Только что отослала уведомления по электронной почте и уже собиралась уходить. Мне очень жаль.

Девушка по-прежнему стоит лицом к стене.

— Дело в том, что мне нужно сегодня, — заявляет она таким тоном, будто это и моя проблема, а не только ее.

— Как я уже сказала, мне очень жаль.

Девушка наклоняется к сумке и достает из нее пухлый коричневый конверт. Клапан не заклеен, и я вижу, что он набит купюрами по пятьдесят фунтов.

— Плачу наличными. И дополнительно — за сами снимки.

Она кладет конверт рядом с радиатором, под свое пальто. Дождь по-прежнему колотит по крыше, но гром присмирел до тихих перекатов. Я прочищаю горло.

— Простите, как вы сказали вас зовут?

Наконец девушка поворачивается. Несколько секунд пытаюсь вспомнить, где я ее видела. Это необычное детское лицо, ямочки на щеках, заостренные зубы. Она улыбается.

— Серена, ты ведь помнишь меня, да?





Срок: 33 недели




Хелен




Дэниэл, отмечаю я, в последнее время старается быть примерным мужем. Похоже, он чуть меньше загружен на работе. Сегодня вечером вовремя возвращается домой, входит пружинящей походкой в своих начищенных до блеска туфлях, ставит на кухонный стол пакет с покупками.

— Купил какао, что тебе нравится. А то у нас вроде бы кончилось! — кричит он из прихожей, вешая пальто. Я открываю пакет. Кроме какао, там много других товаров, что мне необходимы: противокислотное средство, витамины, масло для ванны, дорогая гранола, которую я по ночам поглощаю целыми мисками.

— Я подумал, что мог бы приготовить ужин, а потом мы посмотрели бы новые серии «Лютера». Как ты на это смотришь? — Он снимает одну туфлю, затем вторую и аккуратно ставит их на полку для обуви — так, как я всегда его прошу. Я улыбаюсь сама себе. Именно о такой семейной жизни я мечтала. Вечера проводим дома, на диване. С ужинами в одиночестве покончено.

— Положительно, дорогой, — отвечаю я. — С удовольствием посмотрю «Лютера». Я помогу тебе приготовить.

Дождь на время прекратился. В окно кухни струится желтый вечерний свет, отбрасывающий маленькие радуги на деревянную поверхность стола в тех местах, где он отражается от бутылок с растительным маслом и уксусом. В саду галдят птицы, перекрикивая шум автомобилей. Вскоре из радио раздается рокочущий голос футбольного комментатора: играет команда, за которую болеет Дэниэл. Фоном его сопровождает далекий рев толпы, звучащий как тихий размеренный гул, как шипение лука, который я жарю на сковороде. С разделочной доски я смахиваю в сковороду нарубленный чеснок.

— Как день прошел? — интересуюсь я у мужа, приглушая радио. Поворачиваюсь к Дэниэлу и вижу, что он больше не слушает ни меня, ни футбольный репортаж. Он ворошит газеты на кухонном столе, выдвигает и задвигает ящики.

— Хелен, где мой лэптоп?

Его тон заставляет меня отвлечься от стряпни.

— Не знаю. В кабинете смотрел? А у кровати?


— Я уверен, что он был здесь. На столе. — Дэниэл, порывисто поворачивается и мчится на второй этаж. Я слышу, как он топает наверху, ходит из комнаты в комнату. Половицы скрипят под его ногами. Через некоторое время Дэниэл снова внизу.

— Хелен, я всюду проверил. Его нигде нет.

Он обращается ко мне по имени. Значит, подозревает, что это я причастна к исчезновению его ноутбука.

— Может, на работе забыл?

— Исключено.

Я бросаю в сковородку с жареным луком сельдерей и рис, перемешиваю все деревянной ложкой.

— Я помогу тебе поискать, — говорю я мужу. — Но только после ужина. Ты натер «пармезан»?

Дэниэл принимается тереть сыр. Делает он это неумело, кромсает его, будто мельчит «чеддер» для ребенка. А я люблю, чтобы сыр был натерт аккуратными чешуйками.

— Проклятье. Хелен, во сколько это обошлось? — спрашивает Дэниэл, изучая упаковку. Я бросаю на него удивленный взгляд.

— Не помню. Это настоящий итальянский продукт, из Модены. А что?

— Хелен, мы слишком много тратим, — бурчит он, потирая глаза за очками. Потом снимает очки, протирает стекла.

— Ты о чем? — Я с недоумением смотрю на мужа.

— Ни о чем. Забудь, — отвечает он и снова надевает очки.

Беда в том, что он прав. Шопинг стал для меня своего рода терапией. Это — мой постыдный секрет. Иногда после приема у врача — получив подтверждение, что причин для беспокойства нет, по крайней мере, на данный момент, — я выхожу из метро с непривычной легкостью в душе. Иду в магазины подарков на Тернпин-лейн, убеждая себя, что я это заслужила. Что имею полное право отметить это событие. Перебираю крошечные кофточки с вывязанными на них зверушками, коробочки с чепчиками и пинетками, кашемировые детские одеяла светлых тонов, которые, закрыв глаза, щупаю, наслаждаюсь их мягкостью. Потом наблюдаю, как все это для меня заворачивают, перевязывают лентой. Верчу в руке кредитную карту, раздумывая, как дальше строить свой день.

Натерев сыр, Дэниэл бросает терку в раковину. Пыхтит, ладонями потирает лицо.

— Дэниэл, что не так?

— Может быть, ты брала его с собой, а потом забыла в кафе?

Я отворачиваюсь от плиты, смотрю на него, не сразу сообразив, что он снова ведет речь о своем лэптопе. Я убавляю огонь.

— Нет, Дэниэл, не брала. И из дома не выносила. Сегодня я целый день была здесь с Рейчел. Я же тебе говорила. И вообще, зачем бы я стала тащить в кафе твой лэптоп?

— Ну как можно что-то найти в таком бардаке? — громко вздыхает он.

Я смотрю на кухонный стол. Дэниэл прав. Стол завален газетами и журналами. Я сказала, что читала их, но на самом деле до прессы у меня руки не дошли. Также там лежали стопка справочников для беременных, аппарат ЧЭНС, пустой флакон от таблеток «Гевистон», ненакачанный гимнастический мяч и насос к нему. С излишней агрессивностью Дэниэл начинает хватать со стола газеты с журналами и запихивать их в мусорное ведро. Рекламные листки, заложенные между газетными страницами, вываливаются и падают на пол.

— Эй, журналы не выбрасывай. Я еще не читала интервью Рори.

Я плотно сжимаю губы. Поздно спохватилась. Про интервью Рори лучше бы не упоминать. Настроение Дэниэлу это не поднимет. Его рука замирает над мусорным ведром. Он находит нужный журнал и швыряет его на стол.

— Дэниэл, не надо злиться. Найдется твой лэптоп.

— Извини. Я немного нервничаю.

Дэниэл идет выносить мусор, а я бросаю взгляд на журнал. С первой полосы на меня смотрит черно-белая фотография Рори. Он не похож на себя — грозный какой-то. Чем-то напоминает папу, когда тот пребывал в дурном расположении духа. Когда гневался, переставал быть самим собой. Интервью я еще не читала, но заголовок не внушает оптимизма.

В окно я наблюдаю за Дэниэлом. По его движениям видно, что переполненные баки приводят его в бешенство. Он запихивает и запихивает пакеты с мусором, хотя ясно, что крышка не закроется.

Они с Рори, я знаю, поругались из-за статьи. Дэниэл считает, что Рори, принимая во внимание конфликтную ситуацию, должен был понимать: большое интервью приведет к большому скандалу. Тем более что они готовились представить следующий этап проекта застройки. Когда статья вышла, Дэниэл был вне себя от ярости.

Судя по всему, он не знал, что Рори дал интервью. Тот даже заказчика не предупредил. Дэниэл обозвал Рори идиотом, спросил, почему он не соизволил поговорить с ним, прежде чем дать согласие журналистке. Рори вспылил: не Дэниэлу упрекать его в скрытности, ведь сам он даже не упомянул о том, что выводит деньги компании в офшор. Он вообще подумал, как это будет выглядеть? Дэниэл ответил, что это — не обман, а разумная бухгалтерия, все так делают. Да и вообще, что Рори может знать об этом, если он сроду не проявлял ни малейшего интереса к тому, чтобы поддерживать порядок в финансовых делах компании. Мне все это не нравилось. Не выношу, когда они ссорятся.

Дэниэл вернулся на кухню, моет руки.

— Боюсь, в понедельник я опять приду поздно! — сообщает он громко, перекрикивая шум воды. — Встречаюсь с заказчиком. Попытаюсь исправить положение.

Он вытирает руки кухонным полотенцем, которое затем просто бросает рядом с мойкой.

— Хорошо. Ты не забыл, что в эти выходные мы идем к Рори на день рождения?

Дэниэл растерянно моргает. Значит, забыл.

— А нам обязательно… там быть?

— Дэниэл, он — мой брат и твой деловой партнер! Конечно, обязательно. Можно подумать, прямо такая уж страшная статья.

— Да, страшная. Представь себе. Ты же ее не читала. Сама сказала.