Граничник

– К чему ты ведешь? – Кирилл нахмурился.

– К тому, что мы можем быть друг другу полезны, – ответил ему Стеф. – Я расскажу, зачем викарий ездил за мной в Сосновский монастырь, а ты позволишь мне помочь тебе с расследованием.

– Тебе зачем в это влезать? У тебя Трибунал через три дня. Или… Погоди, ты считаешь, что Золотоголовый к этому всему причастен?

– Я простой бродяжник, мне звания и должности ни к чему, Кирилл. Но на меня столько всего обрушилось за каких-то пять дней, что не знаю, выгребу ли. Викарий обещал мне защиту. Ее я сейчас и ищу у тебя. И свою помощь предлагаю. Вот и все. А что до Золотоголового… Ну сам подумай – стоило мне в Новгород прибыть, как в первую же ночь одержимый меня убить пытался.

Ревнитель задумался. Подошел к самому краю обрыва, подобрал подрясник, присел. Я про себя отметил, что это движение подтверждает его слова о том, что он участвовал в походе на Москву. Горожане так вот на корточки не садятся, у них всегда есть куда зад опустить. Подобным же образом умеют сидеть те люди, которые подолгу вдали от городов и селений находятся.

Кирилл был из бродяжников, только из другого крыла. Не храмовым служкой карьеру делал, а в поле, на фронтире. Прошатался большую часть жизни по окраинам христианского мира, а то и за его пределами, и лишь совсем недавно стал церковным чиновником. Вполне возможно, что отец Василий из него преемника готовил. А что? Сан у него подходящий, ревнители по линии черного духовенства проходят, так что он вполне мог претендовать на епископское звание и должность викария. Из полевиков да на вершину иерархии – вот тебе и причина для преданности и искреннего горя.

Или – убийства. Тоже мотив, кстати, не стоит его со счетов сбрасывать. Он мог сам патрона своего отравить, чтобы быстрее продвинуться, да и вообще – оказаться тем человеком – человеком ли? – который одержимого в камеру Стража направил.

Нет, с последним я, пожалуй, перегнул. Стеф одержимых видит, а раз молчит, значит, в этом плане все в порядке с нашим ревнителем. Но не сбрасывает со счетов его властолюбие. В конце концов, чтобы от Господа отречься и на службу демонам встать, не обязательно быть одержимым.

Боже мой, как же все запутанно стало в последние дни! И братьям веры нет, и иерархам! Куда катится оплот Божий на земле, во что превращается?

– Чем конкретно ты мне можешь помочь? – после долгого молчания молвил, наконец, Кирилл. То есть он всерьез вознамерился взять Стража под свою защиту, теперь лишь окончательную уверенность обрести желает.

– Много чем, – проговорил Стефан, тоже почувствовавший настроение ревнителя. – Я одержимых могу видеть, например.

Глаза священника округлились, когда он посмотрел на моего подопечного. Он моментально соединил все разрозненные данные, которые крутились у него в голове, но никак не могли сложиться в понятную картину. Бурная деятельность викария перед отъездом, его смерть, Страж, столкнувшийся с Высшим демоном и выживший после этого. Еще множество крошечных фактиков, о которых я не знал, но которые вполне укладывались в общую концепцию.

Он ничего не произнес, только губами двинул так, что они сложились во вполне определенное слово. Стефан кивнул, одновременно пожимая плечами, как бы соглашаясь с утверждением ревнителя и давая понять, что не все так просто.

– Тогда все понятно, – подытожил священник эту пантомиму. – Все сразу обретает смысл.

Он снова замолчал на некоторое время, повернувшись к реке, а потом, не оборачиваясь, произнес:

– Ты должен все мне рассказать, брат Стефан. Все. Даже то, о чем с отцом Василием уговорились молчать. Я понимаю, что для этого ты должен мне поверить, а это непросто. Тебе, поди, со всех сторон враги мерещатся, и я в том тебя винить не могу. Но если у нас с тобой откровенности не будет, то и дальше говорить не о чем. Я отойду от тебя, более в смерти викария обвинять не буду и даже в подозреваемых числить не стану, но и ты от меня помощи не жди. Сам с Трибуналом объясняйся.

«Повезло нам с ним! – хмыкнул Стеф. – Толковый мужик, из правильного теста слеплен!»

«Или хороший актер, – не вполне согласился я, хотя тоже склонялся к тому, что ревнителю верить можно. – Твое решение?»

«Берем!»

Ох, эта мне его бесшабашность – словно пучок редиса на торговых рядах покупает!

Далее у Стефана с Кириллом состоялся разговор, в котором Страж рассказал ему о наших злоключениях. Ничего не утаивая: от момента, как памяти лишился, до того, как вернул ее, прочтя чин изгнания необыкновенной силы. Добавил и то, что викарию не рассказал – про свою способность видеть печать смерти. И под конец высказал предположение, что у Золотоголового в Нижнем Новгороде есть глаза, уши и руки. И что этот «кто-то» не последнее звание в иерархии имеет.

– Думаю, это первый викарий, отец Владимир, – закончил он свой рассказ.

– Ты думай-то, чего несешь, Страж! – возмутился Кирилл. – Начнем с того, что силам Ада на землю освященную хода нет, да и то, что ты одного из высших православных иерархов обвиняешь – уже ересь!

– Не обвиняю, брат. Подозреваю. Что до земли освященной, то как же ты объяснишь одержимого в подземелье кремля? В сотне шагов от храма?

Ревнитель сразу помрачнел, видимо, вылетел этот прискорбный факт у него из головы. Пять дней назад, к слову, Стеф первым бы пальцем у виска покрутил, скажи ему кто, что демоны по Святому городу ходят.

– Что ты предлагаешь? Чтобы я тебя к первому викарию подвел, а ты бы посмотрел, одержимый он или нет?

– Зачем так топорно? Да и не факт, что одержимый он, может, просто – еретик. Нет, действовать нужно тоньше. Для начала вообще стоит понять, зачем всю эту историю Золотоголовый закрутил? Не просто же для того, чтобы подгадить по-мелкому. Тут, Кирилл, игра посложнее, только я не понимаю, ради чего она ведется.

– Чего уж сложнее – своего ставленника, да еще и самого вероятного преемника епископа, поставить?

– И толку с того? Рано или поздно его раскроют, да и придавят без огласки. Сам же понимаешь, такая слава Церкви не нужна.

«Трибунал!» – шепнул я подопечному. С того момента, как Стефан память вернул, я самостоятельно вслух без его разрешения не говорил. Но сейчас меня осенила догадка, и я едва смог удержаться, чтобы не перехватить управление над его речевым аппаратом. Вот ведь еще напасть – привык без спросу действовать, пока в теле Стража ребенок жил.

«Что – Трибунал? – уточнил Стеф. – Поясни?»

«Золотоголовый затеял всю эту игру ради Трибунала, на котором будут определять степень вины одного граничника и на который съедутся все иерархи Ассамблеи!»





28




Сначала пришлось потратить много времени на то, чтобы отговорить Кирилла от объявления общей тревоги. Мы ведь не знали доподлинно, сколько всего членов иерархии было вовлечено в заговор, да имел ли он место вообще. Подозревали первого викария в том, что он убийцу к Стефану отправил, но ведь только подозревали, верно? А может, он и ни при чем вовсе, может, другой кто за ниточки дергает, сам в тени хоронясь? Да и с другой стороны глянуть – ну крикнули мы «пожар!», а дальше-то что? Как вычислить слуг Золотоголового – всем очную ставку со Стражем устраивать?


Поэтому действовать мы решили максимально осторожно. Ревнитель дал ход расследованию происшествия с одержимым, который оказался в камере с моим подопечным, но основной версией сделал его личную неприязнь к Стефу. Да, шито это было белыми нитками, но крыло Стражей, точнее, его глава, приняли версию безоговорочно. Словно и сами желали, чтобы дело было спущено на тормозах.

Такое поведение косвенно подтверждало нашу догадку о том, что слугой Золотоголового был первый викарий – отец Владимир. После смерти отца Василия и с учетом внезапной и очень «своевременной» болезни, обрушившейся на епископа Нижегородского, именно он остался единственным епископом и – фактическим главой епархии, жесткая, практически военная дисциплина которой предполагала полную и безоговорочную его поддержку со стороны Стражей: как граничников, так и гвардейцев, местного ополчения, да и всего клира, если уж на то пошло.

И так продлится еще около месяца, пока не пройдут выборы и не назначат новых епископов, а те, в свою очередь, не выберут нового главу епархии. Пока же этого не произойдет, власть останется у отца Владимира.

Так что надо было как при ловле сома действовать. Подготовить живца, забросить наживку и терпеливо ждать, когда подкоряжный великан на нее клюнет. То есть готовиться и ждать того, что Золотоголовый задумал.

Ревнитель не сразу, но согласился с нашими доводами. Предложил лишь некоторое количество его подчиненных к делу привлечь – под видом проводимых ими допросов Стража. Сам он в своих людях был уверен, а на предмет одержимости, действительно, Стефан мог проверить. К тому же процесс дознания перед Трибуналом все одно нужно было проводить – хотя бы для отвода глаз слуг Золотоголового.

План у Баал-Берита, как я понимал, был не таким уж простым, как нам поначалу казалось. Первые-то дни я думал, что Высший демон только силы пробует, границы возможного для себя определяет. Попытался Стефана захватить – не вышло, попробовал со Стражами на посту – получилось. И нас, как я полагал, гнал, чтобы сведения о его способностях в Ассамблею раньше времени не попали.

Теперь-то уж стало понятно, что в шкатулке этой не одно дно. Золотоголовый не по ошибке обнаружил свои умения, а вовсе даже сознательно. Стефан или другой кто должен был выжить и донести сведения до церковных иерархов. Для пущей серьезности он даже охоту устроил на беглеца – сейчас понятно, что для вида, а не серьезную. Хотел бы демон – не ушли бы мы живыми.

Только тут его планы первый раз на овраги и налетели. Точнее, на магов: сперва Гриня, а потом и ведьм Триады. Не думал он, что в его игры другая сторона вмешается. Да еще и Анубис невесть из какой дыры вылез со своими замашками на мировое господство. Но в конечном итоге все равно вышло, как он хотел.

Информация о Золотоголовом долетела до Ассамблеи, на Трибунал в Новгород собираются епископы от всех епархий. Здесь-то и должны вступить в игру сообщники Золотоголового – одержимые или же священство, с пути истинного свернувшее. Сам Стеф стал более не нужен – Трибунал состоялся бы уже в любом случае, а Страж, которому отводилась роль приманки, после встречи с древним богом обрел способности, что могли Золотоголовому помешать. Вот и решил он от него избавиться, послав одержимого в камеру.

Дальше… Я, признаться, не очень понимал, что в конечном итоге демон желает провернуть. Перебить всех иерархов? Удар, конечно, для Церкви серьезный, но не фатальный. Младшие займут места старших, станут осторожнее и только. Ради такого исхода столь сложную многоходовую комбинацию запускать – несолидно как-то даже для Высшего демона. Максимум на мелкое вредительство тянет.

– Чего тут думать, Оли? – сказал Стеф, когда я, устав бесконечно прокручивать варианты, озвучил ему свои мысли. – Одержимыми он хочет верхушку Церкви сделать!

Может, и так, конечно. Только – не слишком ли просто? Одержимых можно обнаружить, они ведь по сути – трупы, только демонической силой от разложения удерживаемые. Рано или поздно истинная природа подобных «пастырей» выйдет наружу. Скорее, рано, ведь насельниками в телах будут низшие демоны, а те своими делами быстро покажут свою истинную суть. Нет в них терпения.

Или это я все усложняю?

– Это все догадки, конечно, – протянул Кирилл, выслушавший мои сомнения. – Но мне лично кажется, что цель у демона другая. Он хочет своих слуг во главе церквей посадить и незаметно их проповедями и прочими действиями извратить суть учения. Времени на это потребуется больше, но память человеческая коротка. Двадцать-тридцать лет под таким управлением, и никого из мирян не удивит тот факт, что в храме, оказывается, надо кровавые жертвы приносить. В одном, Стефан, наставитель твой прав – не для низших демонов такая задача. Эти твари просты, тут кто поумнее требуется.

Так ни к чему мы и не пришли в итоге. Решили готовиться к Трибуналу и на нем уже смотреть, что да как. Для нас со Стефом потянулись дни, наполненные бесконечными допросами и молитвенными бдениями – положено по уставу перед Трибуналом предстать, духовно очистившись от суеты. А Кирилл, пользуясь тем, что от проведения дознания его никто не отстранял, постарался, чтобы в келье, в которую перевели Стража вместо камеры, побывало максимальное количество священников. Так он пытался найти других одержимых или хотя бы снять подозрения со своих подчиненных. Ревнителей, что прошли проверку, он намеревался использовать на Трибунале.

Но главной проблемой по-прежнему оставалось крыло Стражей. Именно гвардейцы охраняли храм во время проведения Трибунала. Случись что внутри, они останутся верны приказам, которые получают от первого викария. А если именно он, как мы подозреваем, является слугой Золотоголового, то ничего хорошего нас не ждет.

Требовалось как-то изменить расклад сил, но как это сделать, находясь фактически в заключении, ни я, ни Стеф не понимали. Помощь же пришла откуда мы и не ждали.

В Новгород прибыли первые участники Трибунала – трое питерских епископов. Приехали инкогнито, никаких торжественных встреч у ворот не было, однако к обеду весь кремль только и делал, что обсуждал гостей. Точнее, злословил.

Дело в том, что Питерская епархия служила по канону протестантскому, или, как они сами его называли, первоапостольскому. Что в нем такого было первоапостольского, кроме них никто, пожалуй, и не понимал. Как, впрочем, и наоборот – на многие порядки, принятые в православной традиции, питерцы смотрели с хорошо скрываемой брезгливостью.

Разумеется, епископы прибыли не одни, а с охраной и небольшой свитой чинов поменьше, один из которых нас вскорости и навестил. Устав это не запрещал, а в свете готовящегося Трибунала даже поощрял, так что вскоре Стефан принимал у себя «гостя» из северной столицы Ассамблеи, которого, к слову, он первым делом проверил на предмет одержимости, и только убедившись, что перед ним живой человек, начал разговор.

Дознавателем питерцев оказался весьма необычный священник, который мне сразу же не понравился. Нет, так-то он был вполне представительным мужчиной, даже какая-то благообразность в нем присутствовала. Возрастом немногим за сорок лет, с короткой, абсолютно седой бородой на довольно моложавом лице и обритой наголо головой, он больше походил на моряка-китобоя, чем на священнослужителя. Одет он был в мирское платье: что-то вроде короткого кафтана серого цвета, того же цвета широкие брюки и мягкие туфли черной лакированной кожи. Распятия на груди, в отличие от православных и католиков, он не носил, как, впрочем, и все протестанты.

Войдя, он поприветствовал Стефана, представился пастором Акселем, после чего сразу же потребовал – не попросил! – отключить на время беседы наставителя. Меня то есть.

– Питерская реформаторская епархия не признает право на существование искусственных интеллектов и цифровых копий умерших личностей, – объяснил он свое требование. – И одни, и другие являются мерзостью пред лицом Господа.

«Он еще и харизмат!» – простонал я в унисон со Стефом.

Протестантство, кроме того что являлось одной из трех конфессий, входящих в Ассамблею, само делилось на несколько внутренних течений. Господствующих было три: лютеране, пятидесятники и баптисты, однако каждое из них тоже делилось на отдельные ветви.

Одним из побочных течений были харизматы, с точки зрения православных – настоящие фанатики. Они, в частности, отрицали возможность использования достижений наших предков, считая, что именно прогресс и зависимость от него привели в итоге человечество к Темным векам. При полной нетерпимости к иным точкам зрения, харизматы были одними из самых сильных боевых священников, совмещая в себе, причем без всяких нанитов, возможности Стражей и ревнителей.

– Вы на территории православной епархии, пастор Аксель, – попытался мягко спустить его с небес на землю Стеф. – Как у нас говорят, со своим уставом в чужой монастырь не ходят.

– А вы арестант, который послезавтра предстанет пред Трибуналом и которого будут судить.

Говорил же – мне он сразу не понравился.

– Не судить, а разбирать мои действия во время выполнения служебных обязанностей. И, сделав это, Трибунал решит, были ли они оправданы или нет. Только после этого решения меня ждет суд. Или продолжение службы на фронтире.

– Детали, – отмахнулся питерский священник. – У меня к вам несколько вопросов, брат Стефан. Не все понятно из отчетов, к тому же часть данных вашего наставителя повреждена.

– Вы уж определитесь, пастор, в чем-то одном, – с очень серьезным лицом, но внутренне забавляясь, ответил Страж. – Если вы не признаете право на существование цифровых копий личностей, то вам и отчеты, ими составленные, изучать как-то не очень правильно.

– Любите вы, ортодоксы, разводить софистику, – беззлобно буркнул седобородый. – Вы мне лучше скажите – действительно вы ничего не помните а столкновении с Анубисом?

После того как мы с ревнителем договорились действовать сообща, то возобновили договоренности и о подлоге отчета. Кириллу это не очень понравилось, но Стеф смог его убедить. Он пообещал, что на Трибунале расскажет все честно, а вот до него лучше держать всех в неведении. Не бог весть какой козырь, однако им тоже можно попытаться подсечь нашу добычу.

Так что пастор Аксель, как и все прочие, читал лишь отредактированную версию отчета: «не помню, возможно, маг Анубиса убил, память вернулась уже после этого». И теперь он жаждал подробностей.

– Что значит, «действительно»? – Стефан вскинул подбородок. – Вы считаете, что я вам лгу?

– А вы не лжете?

Прямолинейный тип! Такой вцепится и не отпустит, пока всей правды не узнает. Надо уводить разговор в сторону, но Стеф отчего-то продолжил гнуть прежнюю линию. И даже пошел на обострение. Впрочем, правильно сделал, православные с харизматами не очень дружат, так что напряженность в разговоре добавит правдоподобности.