Государь
Часть 9 из 66 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– И дорогой нас не пеняй! – подал голос Калас. – На дороге мы тебя не тронули. Мы не разбойники.
– Это уж как князь решит, – сказал Духарев.
– Какой еще князь? – воскликнул Щитобой. – Ваш, что ли, киевский? Так он на полюдье уехал! О том всем ведомо!
– Почему ж киевский? Ваш, уличский. Князь Артём.
Трое переглянулись.
Потом Калас сказал:
– Он не наш князь и о том знает. Он в наши леса не суется. По Дикому Полю бегает, печенегов бьет.
– А не бил бы – они б к вам прибежали.
Все трое разом заухмылялись. Реплика воеводы их позабавила.
– Глупости говоришь, – заявил Лисянин. – Что степнякам в лесу делать? Они меж двух осин заплутают!
– Ты слова-то выбирай, лис медвежий! – строго сказал Духарев. – Нет уважения к званию моему, так хоть к годам поимей!
Лисянин малость смутился. Не принято у родовичей старшим хамить.
– Печенег, может, и заплутает, – продолжал Духарев. – А вот князь Артём – вряд ли. Он вятичей уму-разуму учил, а ваши леса в сравнении с их чащами – кустики чахлые. Так что зря вы, военные вожди, – Духарев выделил слово иронией, – на настоящих воев исполчились. Только людей зря губите, – он сделал красноречивый жест в сторону «баррикады». – А у них ведь и жены были, и детишки. Сиротами остались.
– Род прокормит, – буркнул Калас, но Духарев не обратил на его реплику внимания:
– А может, вас подбил кто?
Троица вновь переглянулась. Но разобрать выражение лиц Духарев не смог. Темновато.
– Ладно, – сказал он. – Говорите, что хотите от меня, или покончим с болтовней и за дело возьмемся.
– За какое дело? – спросил Щитобой.
– Воинское дело, военный вождь! Воинское! Вы будете лезть, а мы вас – бить.
– Рука-то не устанет? – едко осведомился Лисянин.
– А мы привычные, – усмехнулся Духарев. – Нам с утра до ночи биться – как тебе землю пахать.
– Я не пахарь! – рассердился Лисянин. – Мы, род Медведя, все охотники!
– Ну извини. Тогда как силки на зайцев ставить, чтоб тебе понятней было. Так чего хотите?
– Мы вас пропустим, – после небольшой паузы заявил Калас. – Товары можете с собой забрать. Только оружие оставьте. Поедешь к своему князю, воевода, и скажешь ему, что дани мы больше не платим. И оборонять нас не надо – сами оборонимся!
– Смешной ты человек, военный вождь Калас! – сказал Духарев. – Так мы тебе свое оружие и оставили!
– Если ты боишься, воевода, то зря! – сурово сказал Калас. – Хочешь, пред богами клятву дам, что никого из вас не тронем и ничего не возьмем? Мы не разбойники!
– Я боюсь? – демонстративно удивился Сергей. – Это вы – бойтесь! А уходить нам – не к спеху. Припасов хватает, погода хорошая. Заодно стрелы ваши пособираем. Но тоже, обещаю, вернем. Все до единой!
– Пока вы говорили, батька, они увели наших лошадей!
Это было первое, что сообщил Развай, когда Сергей вернулся в лагерь. Духарев кивнул. Этого следовало ожидать.
– Как же мы – без них? – огорчился Мелентий, когда Сергей перевел ему эту новость. – Надо было их в лагерь забрать!
– И получить кроме врага еще сотню взбесившихся коней? – поинтересовался воевода.
– Почему – взбесившихся?
– А потому, что, когда в коня попадает стрела, ему это не нравится. Ты не знал?
Ромей смутился. Потом спросил:
– И что мы теперь будем делать?
– Ждать.
И ушел к Сладиславе: узнать, как там раненые?
Положение на самом деле было хуже, чем Сергей Иванович нарисовал уличам.
Пищи у них было – дней на пять. В пути главную часть рациона составляли не припасы, а добытая гриднями-охотниками свежатина. Но это еще полбеды. Овес, припасенный для лошадей, тоже можно кушать. Хуже, что почти совсем не осталось дров. А вокруг все же зима. Пусть не лютый, но вполне ощутимый морозец. Гридь-то переживет, а вот раненых надо держать в тепле. И пищу варить…
Ничего! Что-нибудь придумаем. Сергей вспомнил, как во время осады Доростола они сделали лихую вылазку и захватили обоз ромеев. Почему бы и здесь не повторить тот же вариант?
Сергей вызвал Развая и велел посчитать припасы, учитывая и овес для коней. Гридь разбить на смены по десять человек и бдить непрерывно по всему периметру. Уличей вокруг скопилось – видимо-невидимо. В любой момент могут попереть в атаку, наплевав на потери. Тем более что в какую-нибудь из мужицких голов может прийти дельная мысль, что киевлян выпускать ни в коем случае нельзя. Узнает князь: хоть киевский, хоть уличский, – накажет беспощадно. Или они совсем страх потеряли?
Одно хорошо: по зимнему времени трупы не смердят.
Утром от уличей пришел переговорщик. Просил дать похоронить убитых.
– Вороны похоронят! – ответил ему Развай. – Убирайся!
И вбил стрелу ему под ноги. Стрел можно было не жалеть. Собрали почти три тысячи. Каждому гридню – по полному колчану.
Переговорщик убежал.
Днем уличи устроили шоу. Из леса на опушку выбрались три колоритных персонажа: в шапках с висюльками, с посохами и прочими атрибутами духовного звания. Жрецы. Выбрались – и принялись колдовать.
Гридь забеспокоилась. Большинство были язычниками.
Духарев решил провести разъяснительную работу:
– Бог наш воинский – Перун! – заявил он. – Думаете, он не защитит вас от каких-то смердьих божков? И вообще, не нравится, как они пляшут, так сделайте чтоб не плясали! Заодно поглядите, спасут ли их боги от добрых стрел.
– Но ведь убитый колдун опасней живого, – неуверенно произнес кто-то из дружинников. – Будет ходить по ночам, удачу красть.
– Так ты не убивай, – посоветовал Духарев. – Стрела в ляжку – и делу конец.
Гридни сразу повеселели. Похватались за луки.
– Не все! – Рявкнул Развай. – Сам выберу!
Отобрал пяток стрелков получше и послал на огневой рубеж.
– Разберись! Бей!
Пять тетив щелкнули одновременно, и хищные стрелы ушли в полет.
Ни одна не пропала. Двое, правда, занизили прицел, и попадание вышло пониже колена. Но хрен редьки не слаще. Оттанцевались служители языческого культа!
Один – ползком, другой – на карачках «помчались» под защиту леса. Третий остался лежать.
Но его не бросили. На опушку выскочили мужики, человек десять, похватали всех раненых и поволокли под прикрытие.
– Бить? – спросил Развай.
Духарев покачал головой. Не хотелось зря кровь проливать. Эх, дурачье! Кто ж вас надоумил – бунтовать?
День прошел спокойно.
Вечер – тоже.
– Как думаешь, батька, будет ночью драка? – спросил Развай.
– Непременно, – пообещал Сергей.
– Неужели – нападут?
– Мы нападем!
На вылазку отправились почти все. В лагере осталось всего пятеро дружинников. И сам Духарев. Решил: не по годам ему с молодыми тягаться.
Риск был немал. Если бы вместо смердов им противостояли настоящие воины, Духарев ни за что не стал бы так рисковать.
– Это уж как князь решит, – сказал Духарев.
– Какой еще князь? – воскликнул Щитобой. – Ваш, что ли, киевский? Так он на полюдье уехал! О том всем ведомо!
– Почему ж киевский? Ваш, уличский. Князь Артём.
Трое переглянулись.
Потом Калас сказал:
– Он не наш князь и о том знает. Он в наши леса не суется. По Дикому Полю бегает, печенегов бьет.
– А не бил бы – они б к вам прибежали.
Все трое разом заухмылялись. Реплика воеводы их позабавила.
– Глупости говоришь, – заявил Лисянин. – Что степнякам в лесу делать? Они меж двух осин заплутают!
– Ты слова-то выбирай, лис медвежий! – строго сказал Духарев. – Нет уважения к званию моему, так хоть к годам поимей!
Лисянин малость смутился. Не принято у родовичей старшим хамить.
– Печенег, может, и заплутает, – продолжал Духарев. – А вот князь Артём – вряд ли. Он вятичей уму-разуму учил, а ваши леса в сравнении с их чащами – кустики чахлые. Так что зря вы, военные вожди, – Духарев выделил слово иронией, – на настоящих воев исполчились. Только людей зря губите, – он сделал красноречивый жест в сторону «баррикады». – А у них ведь и жены были, и детишки. Сиротами остались.
– Род прокормит, – буркнул Калас, но Духарев не обратил на его реплику внимания:
– А может, вас подбил кто?
Троица вновь переглянулась. Но разобрать выражение лиц Духарев не смог. Темновато.
– Ладно, – сказал он. – Говорите, что хотите от меня, или покончим с болтовней и за дело возьмемся.
– За какое дело? – спросил Щитобой.
– Воинское дело, военный вождь! Воинское! Вы будете лезть, а мы вас – бить.
– Рука-то не устанет? – едко осведомился Лисянин.
– А мы привычные, – усмехнулся Духарев. – Нам с утра до ночи биться – как тебе землю пахать.
– Я не пахарь! – рассердился Лисянин. – Мы, род Медведя, все охотники!
– Ну извини. Тогда как силки на зайцев ставить, чтоб тебе понятней было. Так чего хотите?
– Мы вас пропустим, – после небольшой паузы заявил Калас. – Товары можете с собой забрать. Только оружие оставьте. Поедешь к своему князю, воевода, и скажешь ему, что дани мы больше не платим. И оборонять нас не надо – сами оборонимся!
– Смешной ты человек, военный вождь Калас! – сказал Духарев. – Так мы тебе свое оружие и оставили!
– Если ты боишься, воевода, то зря! – сурово сказал Калас. – Хочешь, пред богами клятву дам, что никого из вас не тронем и ничего не возьмем? Мы не разбойники!
– Я боюсь? – демонстративно удивился Сергей. – Это вы – бойтесь! А уходить нам – не к спеху. Припасов хватает, погода хорошая. Заодно стрелы ваши пособираем. Но тоже, обещаю, вернем. Все до единой!
– Пока вы говорили, батька, они увели наших лошадей!
Это было первое, что сообщил Развай, когда Сергей вернулся в лагерь. Духарев кивнул. Этого следовало ожидать.
– Как же мы – без них? – огорчился Мелентий, когда Сергей перевел ему эту новость. – Надо было их в лагерь забрать!
– И получить кроме врага еще сотню взбесившихся коней? – поинтересовался воевода.
– Почему – взбесившихся?
– А потому, что, когда в коня попадает стрела, ему это не нравится. Ты не знал?
Ромей смутился. Потом спросил:
– И что мы теперь будем делать?
– Ждать.
И ушел к Сладиславе: узнать, как там раненые?
Положение на самом деле было хуже, чем Сергей Иванович нарисовал уличам.
Пищи у них было – дней на пять. В пути главную часть рациона составляли не припасы, а добытая гриднями-охотниками свежатина. Но это еще полбеды. Овес, припасенный для лошадей, тоже можно кушать. Хуже, что почти совсем не осталось дров. А вокруг все же зима. Пусть не лютый, но вполне ощутимый морозец. Гридь-то переживет, а вот раненых надо держать в тепле. И пищу варить…
Ничего! Что-нибудь придумаем. Сергей вспомнил, как во время осады Доростола они сделали лихую вылазку и захватили обоз ромеев. Почему бы и здесь не повторить тот же вариант?
Сергей вызвал Развая и велел посчитать припасы, учитывая и овес для коней. Гридь разбить на смены по десять человек и бдить непрерывно по всему периметру. Уличей вокруг скопилось – видимо-невидимо. В любой момент могут попереть в атаку, наплевав на потери. Тем более что в какую-нибудь из мужицких голов может прийти дельная мысль, что киевлян выпускать ни в коем случае нельзя. Узнает князь: хоть киевский, хоть уличский, – накажет беспощадно. Или они совсем страх потеряли?
Одно хорошо: по зимнему времени трупы не смердят.
Утром от уличей пришел переговорщик. Просил дать похоронить убитых.
– Вороны похоронят! – ответил ему Развай. – Убирайся!
И вбил стрелу ему под ноги. Стрел можно было не жалеть. Собрали почти три тысячи. Каждому гридню – по полному колчану.
Переговорщик убежал.
Днем уличи устроили шоу. Из леса на опушку выбрались три колоритных персонажа: в шапках с висюльками, с посохами и прочими атрибутами духовного звания. Жрецы. Выбрались – и принялись колдовать.
Гридь забеспокоилась. Большинство были язычниками.
Духарев решил провести разъяснительную работу:
– Бог наш воинский – Перун! – заявил он. – Думаете, он не защитит вас от каких-то смердьих божков? И вообще, не нравится, как они пляшут, так сделайте чтоб не плясали! Заодно поглядите, спасут ли их боги от добрых стрел.
– Но ведь убитый колдун опасней живого, – неуверенно произнес кто-то из дружинников. – Будет ходить по ночам, удачу красть.
– Так ты не убивай, – посоветовал Духарев. – Стрела в ляжку – и делу конец.
Гридни сразу повеселели. Похватались за луки.
– Не все! – Рявкнул Развай. – Сам выберу!
Отобрал пяток стрелков получше и послал на огневой рубеж.
– Разберись! Бей!
Пять тетив щелкнули одновременно, и хищные стрелы ушли в полет.
Ни одна не пропала. Двое, правда, занизили прицел, и попадание вышло пониже колена. Но хрен редьки не слаще. Оттанцевались служители языческого культа!
Один – ползком, другой – на карачках «помчались» под защиту леса. Третий остался лежать.
Но его не бросили. На опушку выскочили мужики, человек десять, похватали всех раненых и поволокли под прикрытие.
– Бить? – спросил Развай.
Духарев покачал головой. Не хотелось зря кровь проливать. Эх, дурачье! Кто ж вас надоумил – бунтовать?
День прошел спокойно.
Вечер – тоже.
– Как думаешь, батька, будет ночью драка? – спросил Развай.
– Непременно, – пообещал Сергей.
– Неужели – нападут?
– Мы нападем!
На вылазку отправились почти все. В лагере осталось всего пятеро дружинников. И сам Духарев. Решил: не по годам ему с молодыми тягаться.
Риск был немал. Если бы вместо смердов им противостояли настоящие воины, Духарев ни за что не стал бы так рисковать.