Государь

Стратиг склонялся к первому варианту. Он не был кровожаден, да и некоторое количество заложников не помешает.

Разумеется, всё это следует сделать только тогда, когда станут ясны намерения киевского архонта. Не стоит его провоцировать.



Две недели спустя с той же стены стратиг Михаил Херсонит лично смотрел на корабли россов. Кораблей было очень много, но шли они на таком отдалении от берега, что точно пересчитать их было затруднительно. И шли они мимо Херсона. На восток. Интересно, зачем? Кого нынче собираются пограбить разбойники-россы?



Ответ на этот вопрос херсонский стратиг узнал уже на следующий день. И ответ этот его не обрадовал.





Глава третья




Май 989 года. Окрестности Херсона[67].

Тысячелетняя крепость[68]

Даже с приличного расстояния город-крепость Херсон, по-словенски именуемый Корсунь, выглядел внушительно. Десятиметровые стены, нижняя часть которых была сложена из огромных, идеально пригнанных каменных блоков, высокие башни, крепкие ворота. А с южной, дальней от моря, стороны крепости еще и небольшая дополнительная стена, изрядно затруднявшая штурм.

Богуслав, не раз бывавший не только снаружи, но и внутри крепости, прекрасно понимал, насколько трудно будет взять этакую твердыню. Спору нет, войско русов многократно превосходило корсунский гарнизон, но, даже учитывая изрядную, в две тысячи двойных шагов, протяженность крепостных стен, оборонить эти самые двухсаженной толщины стены ромеям было вполне по силам.

Всё это понимали и другие воеводы. И сам Владимир. Расчет был – на внезапность.

Неделю назад корабли русов прошли мимо Корсуня, а ночью вернулись и встали в длинной бухте, отделенной мысом от крепости. Так же скрытно высадили войско, лучшая часть которого, воспользовавшись темнотой, подошла к крепости. План был таков: утром, когда город откроет западные ворота, небольшая группа переодетых воинов Владимира проникнет внутрь, смешавшись с обычными гостями города, внезапно захватит их и удержит до подхода гриди.

Возглавить «группу захвата» было доверено воеводе Богуславу. Его опыт, знание местности, владение ромейским и хузарским языками позволили бы ему ввести в заблуждение стражу…

Не получилось. И не потому, что Богуслав не справился. Ни одни из шести главных херсонских ворот так и не открылись.

Огорченный Владимир решил более не прятаться и приказал захватить гавань.

Задача оказалась несложной. Несколько судов, в том числе – два небольших боевых корабля, успели удрать. На крыльях попутного западного ветра ушли на закат. Туда, откуда недавно пришли лодьи русов. Но можно было не сомневаться: цель беглецов – не днепровское устье, а Константинополь.

Перехватывать сбежавших даже не пытались. Владимир не собирался скрывать от крёстного факт своего прихода к Корсуню.

Всё, что было в гавани, досталось русам без крови. Стрелки у херсонитов оказались слабые, а боевые машины метали снаряды редко и криво, изрядно удивив этим русов. Владимир, Претич, Путята, Богуслав и прочие военачальники были уверены, что крепостные орудия как следует пристреляны. Времени-то у ромеев было в избытке…

Однако камни и большие стрелы падали куда попало, и весь причиненный ими урон – несколько разбитых лодок и одна затонувшая хеландия. Русы высадились с лодок и лодий, тут же отошедших на безопасное расстояние, разграбили гавань и отошли.

Вскоре стенные орудия прекратили обстрел. Видно, растратили весь боезапас. Тем не менее штурмовать город со стороны гавани было бы неэффективно. Красивая лестница, поднимавшаяся от моря к воротам, была не лучшим путем для стенобитных машин, а сама стена слишком высока для лестниц осадных.

Когда последний отряд грузился на последнюю (остальные уже отошли) лодью, отворилась одна из семи узких боевых калиток и отряд ромейской стражи попытался перехватить русов.

Но гридь тут же выстроила щитную стену, а ближние лодьи затабанили и, не разворачиваясь, кормами вперед, пошли обратно к причалам, осыпая ромеев стрелами.

Вылазка не удалась.

Правда, и воспользоваться оплошностью ромеев не получилось. Их отряд, оставив дюжину трупов, втянулся в каменную щель, а навстречу набегающим русам сверху плеснули кипящей смолой.

Погибать такой глупой и неприятной смертью никто не пожелал, гридь отступила, погрузилась на корабль и отбыла без потерь, несмотря на четыре выстрела, произведенных вновь ожившими крепостными машинами. Камни взбивали воду так далеко от лодьи, что та даже не покачнулась.

Однако причин для радости у русов не было.

Взять Херсон внезапно не удалось. Значит, вместо веселого и быстрого боя ожидается долгая, трудная и, учитывая высоту городских стен, кровопролитная осада.





Глава четвертая. Княжий совет




Погода была теплая, а княжий шатер – тесноват, поэтому совет собрали на открытом воздухе.


Начали с братины. Два отрока обошли с нею всех собравшихся: воевод и старшую гридь, – черпая ковшом, наливая в серебряные чаши и поднося каждому – по старшинству. Первым – князю, последним – сотнику Рузиле, вятскому вождю, поначалу мутившему своих против великого князя, а потом повинившемуся и принесшему князю роту на верность вместе с самыми ярыми своими родичами. Правда, Креста Рузила так и не принял, но Владимир всё равно его ценил, потому что когда-то Рузила воевал под стягом Святослава.

Рузиле же, первому, как молодшему (по чину, не по возрасту), положено было слово сказать. И сказал он толково. Сначала глянул на крепость – ее с места совета хорошо видно было, – потом откашлялся, помолчал солидно, чтоб тишина наступила, и лишь после этого начал:

– Крепки стены корсунские. И башни высоки. Глянешь – и кажется: нипочем их не взять.

Многие из собравшихся на такие слова тут же недовольно заворчали. Рузила смолк, хотя и не договорил еще. Хитер. Уважение к старшим проявил и в перепалку не вступил, только на Владимира глянул. И Владимир тут же подал знак: не перебивать!

– Хорошие стены, – повторил Рузила. – Да только не стенами крепок город, а воинами его. Так великий князь Святослав Игоревич говорил…

Князь-воевода Артём и его брат Богуслав на совете расположились рядышком. Не выше других (все, кроме великого князя, восседали на седлах), но – почетно. Среди Владимировых ближников: Сигурда, Претича, Путяты. К ним же пристроился и Йонах – побратим и родич по праву брака.

Артём глядел на Рузилу одобрительно, а вот Богуслав вятича недолюбливал. Были у них кое-какие личные счеты. Не кровные, но… личные.

– …Воины же корсунские – не из лучших. Вчера все это видели.

– За всех не говори, сотник! – перебил вятича Сигурд-ярл. – Сам-то ты ничего не видел, потому что не было тебя, когда мы гавань брали.

Рузила обиделся, но Сигурду на его обиды было плевать.

– Дело говори или сядь, а мы других послушаем.

– Могу и по делу. По мне, так лестницы делать надо. Три сотни лестниц, никак не меньше. Навалимся со всех сторон – не устоит Корсунь. Так великий князь Святослав побеждал. Так и нам должно.

– Хой! – воскликнул Йонах насмешливо. – Нам или вам, лесовикам лапотным? Ты-то кем был у Святослава, Рузила? Кулеш варил да коней пас?

– И кулеш варил, и коней пас, – степенно ответил Рузила, недовольно поглядев на хузарина. – А в Киев вернулся гриднем опоясанным воеводы Свенельда.

– Тогда зачем глупости болтаешь, гридень? Не было такого, чтоб Святослав дружину свою на приступ гнал, как баранов на убой! Три сотни лестниц, говоришь? У стратига корсунского как раз людей хватит, чтобы каждую отпихнуть и людей наших на камни сбросить! И сверху смолой полить, чтоб помирать им веселее было!

– А я смерти не боюсь, хузарин! – повысил голос Рузила. – Скажет князь – первым на стену пойду!

– Пойти-то – пойдешь, а взойдешь ли? – усмехнулся Йонах. – Не знаю, много ли проку князю нашему от такого воя, как ты, но от глупой смерти твоей точно толку не будет.

– А по мне, так Рузила дело говорит! – вмешался Путята. – Навалимся разом, а будут сверху лестницы толкать, как мы толкачей тех стрелами и посбиваем!

– Ты, Путята, со стены не то что воя – горшок с кашей не собьешь! – крикнул воевода Волчий Хвост.

– А ты!.. – не остался в долгу Путята.



– Что это горит? – спросил Артём брата, указывая на дымный столб на западе.

– Сельцо там, виноградари живут, греки, – пояснил Богуслав, отлично знавший здешние земли. – Сами небось и подожгли. Чтоб нам не досталось. Подожгли и сбежали.



– …Этак мы тут год просидим без смысла! – разорялся Путята. – Ну побьют некоторых, и что? Зато другие добрую добычу возьмут. И полон. А долю убитых мы родовичам отдадим! В убытке никто не останется!



– Виноград – это хорошо, – сказал князь улицкий. – Но для вина пока рановато. Я вот Лузгая и Борха по солеварням пустил. Для соли время всегда хорошее, и у меня в Уличе соль в цене.

Богуслав усмехнулся:

– Так ты, братец, за солью сюда пришел?

И схлопотал от старшего брата по толстой шее.

– Я за Правдой пришел, – строго произнес Артём. – А ты, здоровяк, хоть и воевода нынче, а слова выбирай. Думай, кому и что болтаешь!

– Виноват, старый! Прости дурня! – и осклабился еще шире. – Владимир-то знает, что твои сотники херсонитов обдирают?

– А что ему, – пожал плечами Артём. – В Киеве соли хватает. Там железо в цене. Ишь как разорались! – кивнул уличский князь на разошедшихся княжьих советников. – Херсон стоит, не качнется, а они уже славу победителей делят.

– Давно ты, брат, в Киеве не был, – сказал Богуслав. – Это разве ор? Вот когда бояре-богатеи да еще духовенство ромейское на княжий совет сойдутся, вот тогда орут так орут. А эти – наши, воины. Им, сам понимаешь, слова выбирать приходится. А то раз – и по шее! – И раскатисто захохотал, обратив на себя общее внимание. Даже спорившие притихли.

– Чему веселишься, воевода? – спросил Владимир. – Скажи. Может, мы все посмеемся.

– Я лучше промолчу, – ответил Богуслав. – Тут такие важные речи ведутся. Каждое слово дюжины гридней стоит. Мертвых.

– Ты, воевода, думай, что говоришь! И перед кем! – крикнул Путята. – Великий князь к тебе обращается!

– А ты, Путята, стало быть, при великом князе теперь – глашатай? – Богуслав глумливо усмехнулся. – Это добре. Глашатай из тебя всяко лучше, чем полководец. Ты попробуй: вдруг от твоих воплей корсунские стены рухнут, аки Иерихонские.