Гость из космоса

– Увидимся у Шейлы-Шотландки. Я ухожу.

– Что, и меня не подождёшь?

– Нет. Мы уже и так опаздываем. Пока. – Она открыла входную дверь и вышла на улицу, и вот тогда-то я и крикнул:

– Ненавижу тебя!

(Порой я надеюсь, что она не услышала меня, но скорее всего услышала. Я это громко крикнул, а она ещё даже дверь не успела закрыть.)

Пять минут спустя я снял дурацкий костюм эльфа и успокоился. «Может, она была права», – подумал я. Я пошёл на компромисс и переоделся в свитер с оленем, у которого нос светился красным. (Я не собирался полностью сдаваться, понимаете?) Я захлопнул за собой дверь и поехал на велике догонять сестру.

Вскоре я наткнулся на велик Тамми, лежащий в канаве возле дороги. Его передние и задние фары ярко горели белым и красным, освещая подмёрзшую обочину. Самой Тамми нигде не было.

С тех пор я её не видел.





Глава 9




Когда люди узнают, что мы с Тамми близнецы, они иногда говорят: «О-о, а вы читаете мысли друг друга?», и это настолько тупо, что мы заготовили стандартный ответ. Я говорю: «Да, конечно читаем. Тамми, какое число я загадал?» И какое бы Тамми ни назвала число, я отвечаю: «Абсолютно верно! Ого!»

Ну, в любом случае, нам это казалось смешным. Новая подруга Тамми, Надя, даже повелась на это, но она чему угодно поверит.

Так что нет: мы не читаем мысли друг друга. Но в тот вечер, когда я увидел велик Тамми, валяющийся возле дороги с включёнными фарами, я догадался, что что-то неладно. В животе у меня что-то оборвалось, и я остановил свой велик рядом с её. От шеи вниз по спине расползся холод, будто кто-то насыпал мне за шиворот льда.

– Тамми! – крикнул я, сначала негромко, поскольку, хоть я уже и догадался, я не мог быть уверен, что что-то неладно, если вы меня понимаете. – Ты тут?

Луна ещё висела низко, скрытая за плотными облаками, а когда небо здесь такое, в Килдере становится темнее, чем можно было бы ожидать, так что единственным источником света служили велосипедные фары.

– ТАММИ! – заорал я и наклонил голову, прислушиваясь, но услышал лишь тишину. Ветер, обдувавший голые деревья, был такой слабый, что почти не издавал шума.

Велик Тамми остановился рядом с заросшей тропой, которая вела вниз, к водохранилищу и маленькому причалу, где мы с сестрой играем в нашу игру «брось-камень-как-можно-дальше». Я схватил фонарик со своего велика и пошёл вниз по тропе.

«Ерунда какая-то, – сказал я себе. – Зачем бы ей сюда идти?»

– Тамми! Тамм! – продолжал звать я.

Тропа, ведущая к берегу озера, довольно крутая, и я то и дело спотыкался в темноте, пока не добрался наконец до усыпанного галькой и камнями пляжа. Я уставился на чернильную тьму Килдерского водохранилища и вот тогда-то и услышал тот шум: низкое жужжание, становящееся всё пронзительнее.

О-О-О-О-О-О-М-М-М-М-М-М-М-М-М, о-о-о-о-о-о-о-о-о-м-м-м-м-м-м-м-м.

Этот звук вроде как смахивал на гул самолёта, но это точно был не самолёт. Он вроде как походил на шум моторной лодки, но это точно была не моторная лодка; и ничего не было видно. Здесь, прямо у воды, небо казалось немного яснее и скрытая облаками луна освещала пространство тусклым серым светом. Я прищурился и уставился на озеро. Там появился столб тумана, он вытянулся в небо, замер так на несколько секунд, а потом ветер рассеял его.

Ещё я учуял запах. Неприятный запах: едва уловимый, будто вонь немытого тела и засорившихся труб, но вскоре и его унесло ветром.

Может, она спустилась к озеру, чтобы попрактиковаться в бросании камней? Потому она постоянно меня побеждала, что тайком тренировалась? Я знал, что это дурацкое предположение, но, думаю, тогда я уже начал паниковать.

Моё сердце грохотало от страха, пока я взбирался вверх по тропе туда, где велик Тамми так и лежал на боку с включёнными фарами.

Я снова выкрикнул её имя, отчаянно надеясь, что она появится из обступавшего дорогу леса. Она скажет: «Ита-а-а-ан, ради всего святого, чего ты орёшь? Я просто отошла в лес пописать» или что-нибудь в этом духе.

Но она не появилась, и я знал, что должен позвать на помощь. Я вытащил телефон, но сигнала не было. Здесь вообще редко связь ловит. Выйти из деревни – всё равно что в 1990 году оказаться.

Я взгромоздился на велик и закрутил педали так быстро, как только мог, к дому Шейлы-Шотландки, всю дорогу крича «Тамми!», пока едва не охрип.





Глава 10




Если события до обнаружения велосипеда Тамми я помню отчётливо, то всё, что произошло дальше, немного смазалось в моей голове.

Несясь по изрезанной рытвинами лесной дороге к деревне, я всё размышлял, почему велик Тамми оказался брошен.


Она оставила его и решила идти пешком. Маловероятно. На самом деле, настолько маловероятно, что практически невозможно.

Кто-то предложил подбросить её на машине, и она согласилась. Опять же, маловероятно. Зачем бы ей? И кроме того – кто? По этой дороге почти никого не ездит, и с чего бы кому-то предлагать Тамми подбросить её, и с чего бы ей оставлять свой велик? И… нет, это глупое предположение.

К тому времени, как я пересёк мост над ручьём, у меня появилась уверенность, что с Тамми произошло нечто ужасное.



Южная часть деревни в общем-то представляет собой одну-единственную улицу, на которой располагаются ряды блочных домиков. Я притормозил возле дома Шейлы-Шотландки, спрыгнул с велика, роняя его на землю, и заколотил в дверь.

– Иду, иду! – раздался изнутри голос пожилой леди.

Я заговорил ещё до того, как дверь успела открыться.

– Тамми тут? – протараторил я. – Она должна была прийти сюда – вы её видели?

– Здорóво, малец, – сказала Шейла с улыбкой, будто не услышав меня.

– Ну так что вы? – гаркнул я, и она явно оторопела.

– Что я чт…

– Вы видели Тамми? – крикнул я.

В панике я позабыл о манерах.

– Ну, не. Сегодня не видала. Я думала…

– До свидания! – бросил я и побежал обратно к велику. Развернул его и поехал на наш конец деревни так быстро, как только мог.

«Звездочёт» был ярко украшен, на огромном дереве рядом с пабом светились огоньки, которые мы с Тамми помогали развешивать на прошлой неделе. Уже с подъездной дорожки я слышал пение. Собравшиеся петь рождественские песни начали рано, и через окно я видел, что Кора Фокс-Темплтон, мама Игги, подыгрывает им на старом расстроенном пианино. Игги стоял с ней рядом, а Сьюзи сидела на пианино сверху, будто собиралась отложить яйцо. Из окна доносилось:

– Вести ангельской внемли! Царь родился всей земли!

Я соскочил с велика, вломился через двери в вестибюль и направился прямиком к бару, и там меня с головой накрыло шумом, духотой и музыкой.

– Милость, мир Он всем дарит, грешных с Богом примирит…

У барной стойки раздались радостные возгласы, и Па крикнул:

– Ну ладно, народ! Кому Кубок Огня?

Это один из его барменских фокусов, который я видел кучу раз: на поднос ставятся в ряд коктейли, а потом Па поджигает алкоголь, и они загораются. Обычно я люблю на это смотреть.

Ма взяла поднос в руки, а я начал проталкиваться через компании людей, пока не подобрался к ней.

– Ма! Ма!

Она раздражённо повернулась ко мне, качая головой и не переставая петь.

– Ма! Ты должна меня выслушать!

– Осторожно! У меня тут пожарная угроза! – сказала она. – Так – кто хочет рюмочку? Не сейчас, Итан!

– Нет, сейчас! – закричал я.

Люди заметили меня, и некоторые из них пихнули соседей локтями и прекратили петь. У меня не было выбора. Я вцепился в крышку пианино и захлопнул её, а мама Игги взвизгнула и как раз вовремя успела отдёрнуть пальцы. Крышка опустилась на клавиши, раздался грохот, браслеты на запястьях Коры зазвенели, а Сьюзи неодобрительно встопорщила перья. Пару секунд спустя пение утихло.

– Итан! Ради всего святого… – начала Ма, проталкиваясь ко мне, но я не слушал.

Вместо этого я повернулся к собравшимся и сказал:

– Тамми пропала! Я нашёл её велик возле дороги, а её самой нигде нет.

Люди начали приглушённо переговариваться. Кто-то, кто сидел в дальней части паба и не расслышал меня, сказал:

– Эй! Куда делась музыка? – и на него тут же шикнули.

Па, переодетый в оловянного солдатика, вышел из-за барной стойки и поднял руки.

– Ладно, ладно, – спокойно сказал он. – Что происходит? Итан?

Так что я снова рассказал ему, что случилось, что я звал Тамми, и что фары на её велике ещё горели, и что Шейла-Шотландка её не видела. Слова лились из меня с такой скоростью, что Па дважды пришлось сказать мне:

– Спокойно, сынок. Не спеши так.