Госпожа Потусторонья
Часть 8 из 27 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Давай им записку отправим.
— Нет, — покачала головой она. — Лучше я сама все объясню. Нехорошо за дочкину спину прятаться.
— Я думала, ты сегодня со мной останешься… — разочарованно проговорила я.
— Я бы и сама с радостью. — Лэтта явно колебалась, но потом упрямо тряхнула волной безупречных локонов. — Я завтра приду. Если ты захочешь.
— Ты еще спрашиваешь?! — возмутилась я. — Конечно, захочу.
Я проводила ее до самых ворот, а там, не сдержавшись, снова повисла у нее на шее.
— До завтра!
— До завтра, милая. — Лэтта осторожно поцеловала меня в макушку и коснулась витой решетки Врат.
— Отпускаю, — выдохнула я, и ее затянуло в серый туман.
Когда я сумела унять слезы и посмотрела за ворота, поляна была пуста.
ГЛАВА 13
Мне стали сниться вещие кошмары
Заснула я далеко за полночь и то только с помощью Васьки: умурлыкал в конце концов. Но и во сне перегруженный мозг не желал отдыхать, и, вместо того чтобы провалиться в черный омут, я вдруг осознала, что сижу за грубо сколоченным столом и вглядываюсь в маленькое зеркальце. Я понимала, что это всего лишь сон, но он был куда реальнее яви. Я видела себя будто со стороны и в то же время чувствовала все то, что должна была бы чувствовать, будь я там, в своей второй ипостаси.
Сквозь тонкое полотно рубахи я чувствовала локтем неровности столешницы. Пламя свечи, стоявшей передо мной, согревало щеку. Под полом шуршали мыши. Вскрикивала какая-то ночная птица за черным прямоугольником маленького окошка. А я не отрывала глаз от отражения свечи в зеркале.
— Суженый-ряженый, лунным светом приваженный, — шептала я едва слышно, — на луну припрошенный, снегом припорошенный. Ставней тихо хлопни, о порог притопни. Встань передо мной тот, который мой!
И стоило мне договорить, как в глазах помутилось. Отражение огонька в зеркальце расплылось, превращаясь в настоящее солнце, откуда-то повеял ветерок, напоенный запахами цветов и гудением шмелей. А с пригорка уже махал рукой парень в белой рубахе с широкими рукавами и светлых штанах, подпоясанных алым кушаком.
— Эй! Птаха!
— Рось! — воскликнула я и побежала туда.
Мгновение спустя он уже подхватил меня на руки и закружил по лугу. С радостным смехом мы рухнули в высокую траву.
— Ты пришла…
— Пришла. — Я почувствовала, как щеки заливает краской.
— Птаха. — Он мягко коснулся моих губ, даже не целуя, а будто обозначая поцелуй.
От него пахло медом.
— Не вольничай, — проворчала я, дав себе несколько секунд насладиться этой мимолетной лаской. — А то убегу.
— Не убежишь, — покачал головой он. — Я тебя везде найду.
— Колдун, — беззлобно хмыкнула я.
— Неправда ваша, хозяюшка, — съехидничал он. — Мы люди честные, православные!
— Да ну? А почто вас батюшка в церкви басурманами кличет?
— Так то ты у него спроси. Мож, потому, что батька ему не стал за так коня подковывать? — усмехнулся Рось, но по его лицу пробежала тень.
— А мож, потому, что люди бают недоброе? — поддразнила я.
— Люди бают, что собаки лают, — махнул рукой он.
— И собаки запросто так не лают, — настаивала я. — Говорят, брат твой старшой с лесной ведьмой спутался. Правда ли?
— Тебе что до моего брата? — неожиданно рассердился Рось. — Али на него засматривалась?!
— Что ты, что ты! — испугалась я. — Никто мне, кроме тебя, не нужен!
— То добре, — кивнул парень, снова умащивая голову у меня на коленях.
«Тоже мне собственник нашелся!» — подумала я, наконец сумев отделить себя от своего двойника.
— Рось, а Рось?
— Чего? — сонно отозвался парень.
— А куда твой брат подевался-то?
— С купцами ушел, — буркнул Рось.
Настойчивость подружки явно не доставляла ему радости, зато та я, которая сидела сейчас в траве, все никак не успокаивалась.
— Дядька Плех, когда на ярмарку в город ездил, встречал тех купцов. И про брата твово поспрошал. Слыхом они про твово брата не слыхивали.
— То в селе так бают? — снова сел парень.
— А то. Бают, что видали его с ведьмой лесной за оврагом.
— Да нет никакой ведьмы! Байки это, — сердито буркнул парень, отводя глаза в сторону.
Это уже заметила не только я со своего невидимого насеста, но и моя розовощекая копия внизу.
— Рось… Пошто неправду сказываешь?
— Неправду? — взвился было тот, но тут же махнул рукой, снова опустив голову.
— Рось? — В голосе девушки зазвучало беспокойство.
— Любишь меня?! — вдруг воскликнул он.
— А то ты сам не знаешь, — зарделась моя копия.
— Нет, ты скажи. Любишь? — настаивал парень.
— Люблю…
— Сильно любишь?
— Сильно…
— И замуж за меня пойдешь?
— Пойду. — Ее голос звучал едва слышно, а мне уже видна была только русая макушка и алые кончики ушей.
— А будь я кривой да страшный, как смертный грех, пошла бы?
— С лица воды не пить.
— Тогда смотри!
Он почти силой заставил подругу поднять голову и отошел на несколько шагов. И вдруг подпрыгнул и кувыркнулся через спину, как акробат в цирке. Вот только на траву приземлился уже не человек, а здоровенная пятнистая зверюга с пастью, полной острых зубов, и кисточками на ушах. Хищник стоял на месте, нервно хлеща себя хвостом по бокам, и, не отрываясь, смотрел на девушку.
— Рось… Рось… Рысь… — проблеяла моя разом растерявшая все краски с лица перепуганная копия и закатила глаза.
И тут помутилось в глазах уже у меня. Вокруг замелькали какие-то тени и картинки, сливаясь в безумный водоворот цветных пятен. То я видела пылающую крышу какого-то дома. То бегущую куда-то толпу народа. Прямо перед носом просвистели окровавленные вилы. Но я даже испугаться толком не успела, как они сменились еловыми лапами и мелькнувшей между ними толстой растрепанной русой косой.
А в следующую секунду над лесом пронесся безумный визг. Меня словно на аркане протащило через круговерть еловых веток и могучих стволов и буквально вышвырнуло на залитую лунным светом поляну. В черной траве с разорванным в клочья горлом лежала я. А рядом катался клубок из двух обезумевших хищников, с утробным рычанием рвущих друг друга зубами и когтями.
Я замотала головой, пытаясь поскорее проснуться, вцепилась ногтями себе в кожу, но кошмарный сон не желал уходить. На поляне появились какие-то люди, еще больше зверей. И над всем этим висел тоскливый, на одной ноте, то ли стон, то ли вой.
Над мертвой девушкой склонилась какая-то высокая статная женщина:
— Вернись к тому, кто тебя ждет… — прошептала она, касаясь ее лба испачканными кровью шершавыми пальцами. — Торопись… Время на исходе…
И я вдруг, совсем как в начале этого бредового сна, почувствовала чужую кожу как свою и ощутила что-то влажное и теплое на своем лице. На этот раз мне удалось завизжать во все горло, обеими руками отталкивая мокрые пальцы.
— Полегче! Больно же! — взвыла женщина голосом Васьки, и я рывком села на постели.
У резной спинки моей кровати с кряхтеньем копошился кот. Подо мной были влажные от пота простыни, а над головой маячил украшенный лепниной потолок спальни.
— Мать твою… — выдохнула я, падая обратно на подушки. — Приснится же такое!
— Не знаю, что тебе снилось, но мне это в любом случае не нравится, — проворчал Васька, наконец встав на лапы. — Еще раз так меня швырнешь, останешься без мудрого наставника. Я уже старый, и кости у меня хрупкие, шкурка нежная…
— Нет, — покачала головой она. — Лучше я сама все объясню. Нехорошо за дочкину спину прятаться.
— Я думала, ты сегодня со мной останешься… — разочарованно проговорила я.
— Я бы и сама с радостью. — Лэтта явно колебалась, но потом упрямо тряхнула волной безупречных локонов. — Я завтра приду. Если ты захочешь.
— Ты еще спрашиваешь?! — возмутилась я. — Конечно, захочу.
Я проводила ее до самых ворот, а там, не сдержавшись, снова повисла у нее на шее.
— До завтра!
— До завтра, милая. — Лэтта осторожно поцеловала меня в макушку и коснулась витой решетки Врат.
— Отпускаю, — выдохнула я, и ее затянуло в серый туман.
Когда я сумела унять слезы и посмотрела за ворота, поляна была пуста.
ГЛАВА 13
Мне стали сниться вещие кошмары
Заснула я далеко за полночь и то только с помощью Васьки: умурлыкал в конце концов. Но и во сне перегруженный мозг не желал отдыхать, и, вместо того чтобы провалиться в черный омут, я вдруг осознала, что сижу за грубо сколоченным столом и вглядываюсь в маленькое зеркальце. Я понимала, что это всего лишь сон, но он был куда реальнее яви. Я видела себя будто со стороны и в то же время чувствовала все то, что должна была бы чувствовать, будь я там, в своей второй ипостаси.
Сквозь тонкое полотно рубахи я чувствовала локтем неровности столешницы. Пламя свечи, стоявшей передо мной, согревало щеку. Под полом шуршали мыши. Вскрикивала какая-то ночная птица за черным прямоугольником маленького окошка. А я не отрывала глаз от отражения свечи в зеркале.
— Суженый-ряженый, лунным светом приваженный, — шептала я едва слышно, — на луну припрошенный, снегом припорошенный. Ставней тихо хлопни, о порог притопни. Встань передо мной тот, который мой!
И стоило мне договорить, как в глазах помутилось. Отражение огонька в зеркальце расплылось, превращаясь в настоящее солнце, откуда-то повеял ветерок, напоенный запахами цветов и гудением шмелей. А с пригорка уже махал рукой парень в белой рубахе с широкими рукавами и светлых штанах, подпоясанных алым кушаком.
— Эй! Птаха!
— Рось! — воскликнула я и побежала туда.
Мгновение спустя он уже подхватил меня на руки и закружил по лугу. С радостным смехом мы рухнули в высокую траву.
— Ты пришла…
— Пришла. — Я почувствовала, как щеки заливает краской.
— Птаха. — Он мягко коснулся моих губ, даже не целуя, а будто обозначая поцелуй.
От него пахло медом.
— Не вольничай, — проворчала я, дав себе несколько секунд насладиться этой мимолетной лаской. — А то убегу.
— Не убежишь, — покачал головой он. — Я тебя везде найду.
— Колдун, — беззлобно хмыкнула я.
— Неправда ваша, хозяюшка, — съехидничал он. — Мы люди честные, православные!
— Да ну? А почто вас батюшка в церкви басурманами кличет?
— Так то ты у него спроси. Мож, потому, что батька ему не стал за так коня подковывать? — усмехнулся Рось, но по его лицу пробежала тень.
— А мож, потому, что люди бают недоброе? — поддразнила я.
— Люди бают, что собаки лают, — махнул рукой он.
— И собаки запросто так не лают, — настаивала я. — Говорят, брат твой старшой с лесной ведьмой спутался. Правда ли?
— Тебе что до моего брата? — неожиданно рассердился Рось. — Али на него засматривалась?!
— Что ты, что ты! — испугалась я. — Никто мне, кроме тебя, не нужен!
— То добре, — кивнул парень, снова умащивая голову у меня на коленях.
«Тоже мне собственник нашелся!» — подумала я, наконец сумев отделить себя от своего двойника.
— Рось, а Рось?
— Чего? — сонно отозвался парень.
— А куда твой брат подевался-то?
— С купцами ушел, — буркнул Рось.
Настойчивость подружки явно не доставляла ему радости, зато та я, которая сидела сейчас в траве, все никак не успокаивалась.
— Дядька Плех, когда на ярмарку в город ездил, встречал тех купцов. И про брата твово поспрошал. Слыхом они про твово брата не слыхивали.
— То в селе так бают? — снова сел парень.
— А то. Бают, что видали его с ведьмой лесной за оврагом.
— Да нет никакой ведьмы! Байки это, — сердито буркнул парень, отводя глаза в сторону.
Это уже заметила не только я со своего невидимого насеста, но и моя розовощекая копия внизу.
— Рось… Пошто неправду сказываешь?
— Неправду? — взвился было тот, но тут же махнул рукой, снова опустив голову.
— Рось? — В голосе девушки зазвучало беспокойство.
— Любишь меня?! — вдруг воскликнул он.
— А то ты сам не знаешь, — зарделась моя копия.
— Нет, ты скажи. Любишь? — настаивал парень.
— Люблю…
— Сильно любишь?
— Сильно…
— И замуж за меня пойдешь?
— Пойду. — Ее голос звучал едва слышно, а мне уже видна была только русая макушка и алые кончики ушей.
— А будь я кривой да страшный, как смертный грех, пошла бы?
— С лица воды не пить.
— Тогда смотри!
Он почти силой заставил подругу поднять голову и отошел на несколько шагов. И вдруг подпрыгнул и кувыркнулся через спину, как акробат в цирке. Вот только на траву приземлился уже не человек, а здоровенная пятнистая зверюга с пастью, полной острых зубов, и кисточками на ушах. Хищник стоял на месте, нервно хлеща себя хвостом по бокам, и, не отрываясь, смотрел на девушку.
— Рось… Рось… Рысь… — проблеяла моя разом растерявшая все краски с лица перепуганная копия и закатила глаза.
И тут помутилось в глазах уже у меня. Вокруг замелькали какие-то тени и картинки, сливаясь в безумный водоворот цветных пятен. То я видела пылающую крышу какого-то дома. То бегущую куда-то толпу народа. Прямо перед носом просвистели окровавленные вилы. Но я даже испугаться толком не успела, как они сменились еловыми лапами и мелькнувшей между ними толстой растрепанной русой косой.
А в следующую секунду над лесом пронесся безумный визг. Меня словно на аркане протащило через круговерть еловых веток и могучих стволов и буквально вышвырнуло на залитую лунным светом поляну. В черной траве с разорванным в клочья горлом лежала я. А рядом катался клубок из двух обезумевших хищников, с утробным рычанием рвущих друг друга зубами и когтями.
Я замотала головой, пытаясь поскорее проснуться, вцепилась ногтями себе в кожу, но кошмарный сон не желал уходить. На поляне появились какие-то люди, еще больше зверей. И над всем этим висел тоскливый, на одной ноте, то ли стон, то ли вой.
Над мертвой девушкой склонилась какая-то высокая статная женщина:
— Вернись к тому, кто тебя ждет… — прошептала она, касаясь ее лба испачканными кровью шершавыми пальцами. — Торопись… Время на исходе…
И я вдруг, совсем как в начале этого бредового сна, почувствовала чужую кожу как свою и ощутила что-то влажное и теплое на своем лице. На этот раз мне удалось завизжать во все горло, обеими руками отталкивая мокрые пальцы.
— Полегче! Больно же! — взвыла женщина голосом Васьки, и я рывком села на постели.
У резной спинки моей кровати с кряхтеньем копошился кот. Подо мной были влажные от пота простыни, а над головой маячил украшенный лепниной потолок спальни.
— Мать твою… — выдохнула я, падая обратно на подушки. — Приснится же такое!
— Не знаю, что тебе снилось, но мне это в любом случае не нравится, — проворчал Васька, наконец встав на лапы. — Еще раз так меня швырнешь, останешься без мудрого наставника. Я уже старый, и кости у меня хрупкие, шкурка нежная…