Господин Изобретатель. Книги 1-6. Компиляция

Тут в моей голове устроили целый спор, вылезшие из подсознания осторожный пенсионер Андрей Андреевич и юный юрист-неудачник Сашка. Если первый призывал не ввязываться в авантюру и заняться хозяйственными делами на заводе, а также продвижением изобретений, то Сашка просто кричал о том, что все жизнь мечтал побывать в Африке, грезил о путешествиях и приключениях. И, хотя моя личность уже представляла собой сплав этих двух индивидуумов и я мог по желанию отключать их проявления (впрочем, так же как и они без спросу вторгаться со своими воспоминаниями (Андрей Андреевич) и эмоциональными всплесками (Сашка, чью фамилию и имя я носил в этом столетии), то все же, благодаря напору, победил Сашка.

Генерал Обручев, приняв паузу с моей стороны за размышление над своими словами, а не за усмирение прорвавшихся противоположностей, заявил, что Государь Император уже сейчас, так сказать авансом, вознаградит меня в случае моего согласия.

Услышав, что я согласен, генерал пришел в хорошее расположение духа и сказал, что сейчас же доложит Государю о моем согласии, а пока я могу ознакомиться в адъютантской с материалами по Абиссинии, в том числе и с копией всеподданейшей записки Лаврентьева, предупредив, что делать выписки по последней запрещено, остальные документы из публичных источников, так что, если я захочу что-то записать, адъютант даст мне бумагу и карандаш.

Присев за второй стол в адъютантской, открыл папку. Делая вид, что знакомлюсь с выписками из книг и вырезками из газет, думал о том, что сейчас сотворил.

Конечно, это командировка не на пару месяцев, а на полгода, а то и год. Планы заняться заводом, в том числе новыми цехами, улетают в светлую даль. Кто еще будет продвигать испытания в ВМА, кроме меня? Наконец, Лиза, проверив антибактериальную активность у Мечникова, напишет письмо куда, в Абиссинию?

Теперь рассмотрим следующие возражения по существу:

1. У меня уже есть активная деловая группа помощников на заводе: что, Вознесенский с Парамоновым хуже меня разбираются с синтезом СЦ, ПАСК, АСЦК и что там еще они получили и что сейчас едет к Мечникову? Да они лучше понимают, что и как конкретно делать, я же задал только стратегическое направление, используя знания Андрея Андреевича. То же самое относится и к ТНТ — Егоров и его мастера все прекрасно сделают и без меня.

2. Управляющий руководит как действующим заводом, так и строящимися объектами, надо только положить достаточно денег на счет завода, а в качестве ревизора привлечь дедова душеприказчика, оговорив его вознаграждение, так чтобы он мог всегда заблокировать счет, выявив нарушения и взять управление им на себя. Надо еще посмотреть, что на счете в Купеческом банке, а то вдруг наличность в сейфе и есть все мои оборотные средства.

3. Перед отъездом, думаю, что это будет не завтра, я успею сделать все необходимые распоряжения из расчета на год вперед, напишу завещание на Лизу, мало ли что, сожрут еще дикари в этой "желтой, жаркой" Африке. Надо не забыть предупредить Панпушко, чтобы он в ноябре был особенно осторожен с мелинитом, а лучше вообще к нему не прикасался и уехал в отпуск. Только ли послушает он меня теперь? То же сказать и Василию Егорову — пусть возьмет в это время отпуск, несмотря на то, что он сейчас работает с ТНТ.

Теперь об основном положительном моменте: справившись с командировкой, я сделаю еще шаг по карьерной лестнице. Что там Обручев говорил о приеме у царя? Быть ближе к трону — это в Российской Империи все, здесь решает один человек и называется он Самодержец Всероссийский.

Ну и маленький плюс: я ведь тоже хочу повидать новые края! На рожон лезть не буду, а дорожные впечатления не дадут душе закиснуть в холодном зимнем Петербурге.

Теперь посмотрим, что там в папочке. Ага, это про Ашинова мы уже слышали: авантюрист, сочинял сказки о каких-то персидских казаках, кочующих (Sic!)[200] по бескрайним просторам Персии и Месопотамии. Не вышло с переселением "персидских" казаков на Кавказ, поехал в Абиссинию вместе с горсткой русских, привлеченных его выдумками. Из Абиссинии был выслан, привез оттуда двух эфиопских детей, якобы племянников негуса, и страуса. Везде клянчил деньги, пока его не привлекли за растрату вверенных сумм русские купцы в Константинополе. В Афонском монастыре познакомился с монахом Паисием, который, на самом деле, был бежавшим с каторги скопцом[201]. Вместе с Паисием приехал в Петербург где встретился с литераторами Катковым и Аксаковым, которым рассказал о "Новой Москве", казачьей станицей на берегу Красного моря, оказавшейся фикцией.

Появились добровольцы готовые ехать на Красное море, набрал "казаков" среди которых было 11 осетин, составлявших личную гвардию атамана, горстка настоящих казаков, образованные люди: доктор, недоучившиеся студенты, народные учителя, несколько отставных военных, мастеровые — плотники и столяры. До кучи в Одессе прибилось полтора десятка босяков, реально с уголовным прошлым. Паисий произвел впечатление на Обер-Прокурора Святейшего Синода Победоносцева, за что был рукоположен в сан архимандрита, с обязательством открыть православный монастырь в Абиссинии, приняв под свое начало четыре десятка монахов и паломников. Только вот в Абиссинию атаман свое войско не повез, а занял старую крепость Сагалло на принадлежащем французам побережье недалеко от их укрепленного поселения Обок, по сути — столицы побережья. Русским переселенцам также не хотелось уходить в какую-то неведомую Абиссинию от берега теплого моря, изобиловавшего рыбой, удобного песчаного берега с зелеными лугами и небольшими зарослями кустарников. Они разбили огороды, засеяв их привезенными семенами и все шло неплохо, пока босяки не украли и съели принадлежащую французам корову. Дальше — больше, отношения испортились, в Париж полетела жалоба и на рейде против крепости с русским трехцветным флагом и желтым Андреевским крестом[202], бросили якорь четыре французских корабля. Командир эскадры прислал с туземцем ультиматум — сложить оружие и спустить флаг, но, Ашинов потребовал для переговоров офицера. В результате самонадеянных действий "атамана", корабли начали обстрел, в результате которого погибли три женщины и двое детей и только один вооруженный казак. Началась паника, женский плач, крики испуганных детей, в результате деморализованный атаман поднял вместо белого флага чью-то нательную рубаху. Потом незадачливых колонистов вернули в Россию, но приговор Ашинову и Паисию был мягким, они даже не попали в тюрьму.

Так и все это произошло четыре года назад, то есть воспоминания в Африке о дурковатых русских еще свежие. Понятно, что желающих ехать туда никого не нашлось: помощи от французской администрации не будет, прием у эфиопов холодный, да еще дикари какие-то скачут, убивают, грабят и в плен берут случайных путников. Читаю дальше, вот и записка Лаврентьева из которой следует, что форпост в Африке на берегу Африканского рога России нужен, так как можно полностью запереть Суэцкий канал, а Абиссиния — единственная страна в Африке, сохранившая независимость (и то, расплатившаяся за это с итальянцами всем своим побережьем, тем что называется сейчас Эритреей), с христианским православным населением[203]. Еще там следовали геополитические выкладки, весьма наивные, как и "православие" абиссинцев, но было и интересное, касающееся дорог. Ему удалось разыскать одного из монахов, ушедших с Паисием и вернувшихся в Россию. Поняв, что никакого духовного подвига не предвидится, как и монастыря, трое монахов покинули "атамана" и "архимандрита"-скопца и сделав самодельную тележку и сложив на нее свои пожитки, пошли сами в Абиссинию. Дошли они до города Харара, с мусульманским населением. По пути тележка развалилась, так как эфиопские дороги — это просто относительно расчищенные полосы полуторасаженной ширины, на которых встречаются аршинные и более размером валуны, так что никакая повозка там не пройдет, пройдет только верблюд или мул, лавируя между камнями. В 30 верстах от побережья начинается сухая степь, а потом каменистая пустыня, где лошади гибнут, поэтому основное транспортное средство здесь — верблюд или человек, мулы тоже проходят но им нужна вода, а водопои встречаются редко. Несчастных монахов, которые по жаре тащили свои пожитки на себе, дважды грабили, отняв все ценное и оставив только рубище на теле. Двое монахов умерли — одного укусила змея, другой скончался от лихорадки, самого автора воспоминаний в полубессознательном состоянии лежавшего у дороги, подобрал караван. Караванщик-мусульманин сказал, что, еще до его рождения, отца, когда он, ограбленный разбойниками и оставленный без воды, умирал в пустыне, спасли миссионеры-христиане, а теперь он может отдать долг. Он довез монаха до Джибути, где передал в христианскую миссию, а потом миссионеры помогли ему вернуться в Россию, посадив на корабль, следовавший в Константинополь. Там он рассказал в русском подворье все о Паисии и Ашинове и настоятель устроил монаха на пароход Доброфлота[204], идущий в Одессу.

Еще была сводка о полезных ископаемых, из которых следовало, что Абиссиния имеет богатые золотые россыпи на Западе и юго-западе страны, ближе к границе с Суданом, вроде бы есть уголь, но сколько и какого он качества, не известно. В целом, Абиссиния геологами практически не исследована.

Да, после чтения бумаг и докладной записки у меня сложилось впечатление, что берусь я за опасное, но интересное и, возможно, прибыльное дело. Тут появился генерал Обручев, пригласил меня зайти к нему и сказал, что только что говорил по телефону с государем, завтра в полдень меня ждут в Гатчинском дворце, запишите адъютанту адрес, куда подать коляску. Вас довезут до Балтийского вокзала, уточните у адъютанта расписание поездов. Рекомендую выехать не позднее восьми, дворцовая коляска с гербом будет ждать вас на станции к приходящему поезду с половины одиннадцатого. Царь очень не любит когда опаздывают, если приедете раньше, лучше погуляйте по парку, а в за полчаса до полудня представьтесь дежурному флигель-адъютанту. Я уточнил расписание, поезд шел час с четвертью, но в сутки было всего пять поездов, поэтому выбрал тот, что приходит четверть одиннадцатого.

Накануне того дня когда наш герой встречался с генералом Обручевым, в Гатчинском дворце, в кабинете государя было двое: сам император и его закадычный дружок, Начальник царской охраны генерал-лейтенант Петр Черевин.

— Вот, Петя, нет у нас больше разведочного отдела в штабе, — сердито сказал царь, — протолкнул братец Володенька какого-то борова, чуть не сына своего дворецкого, или что-то вроде этого, на теплое место начальника, а тот возьми и развали всю работу, бумажки только пишет, что очередного врага среди интендантов поймал… Да, как говорится, интенданта через год вешать надо[205], потом найдется за что.

— Постой, а Агеев куда делся?

— Пропал твой крестник, в Германии, — все больше расстраиваясь, сказал Александр Александрович, — кой черт его дернул самому потащиться за этим германским шпионом, что у него агентов не было?

— И кто теперь за начальника? Кто-то из замов? Может, тот умненький купчик, что все изобретает? — не понял Черевин, уже принявший с утра "на грудь".

— Да я же тебе, бестолковому, объясняю, что протеже Владимира Александровича, братца моего.

Дальше царь рассказал Черевину ситуацию с Абиссинией, где сгинул другой помощник Агеева, и то, что нужно ехать туда не менее как послу, исправлять то, что в этом регионе планеты наделал дикий "атаман".

— Постой, ваше величество, так это дело МИДа, причем здесь разведка, — удивился Черевин, — вот пусть посла и посылают, чтоб негус его не послал как того сотника.

И Черевин захохотал, довольный каламбуром. Потом предположил, что чиновники министерства на Певческом к дикарям непривычны, поскольку те по-французски не понимают и политесов изящных не знают, а сразу "бух в котел и на жирный бульон с мясом".

— Правильно понимаешь, Петя. Здесь нужен человек молодой, свежо мыслящий, да и пострелять чтобы был не промах, — теперь царь улыбнулся своему каламбуру со стрельбой без промаха. И есть у меня один такой на примете.

— Догадываюсь, давешний купчик?

— Он самый, только вот руку поломал на полигоне, когда грек этот прилипчивый пулемет показывал. Так наш герой, Степанов его фамилия, грека в лужу посадил, да кто-то гужи в степановской пулеметной повозке подрезал и купчик руку сломал.

— Эка невидаль, на молодых заживает как на собаке, небось уже этой рукой девок щупает почем зря.

— Нет, он довольно долго в госпитале при Военно-медицинской Академии валялся, но ведь успел за это время магистерскую диссертацию по математике защитить, причем старик Чебышов просил сразу доктора дать, но нашим мастодонтам допотопным зазорно, чтоб меж ними молодой сидел, только магистра проголосовали. Еще предложил прибор собственной конструкции для лечения раненых, вроде хвалят его и привилегию Академии подарил. И новое лекарство от чахотки придумал — сейчас его в Академии испытывают.

— Вот это молодец, наградить его надобно! — громко сказал генерал и кустистые брови его грозно зашевелились. — Не бока наминал на койке валяючись, а о деле думал. Говоришь, Империи Российской изобретение отдал, хвала ему, не о мошне думает, хоть и купец.

Дальше царь, расхаживая по кабинету, рассуждал, а Черевин лишь соглашался. Царь говорил о важности Абиссинии для России, что Ашинов[206] много крови нам попортил (вспомнил "этого скота Ашинова"), едва скандал с французами замяли, так итальянцы лезут в Абиссинию и самое время им укорот дать, неявно помогая негусу. Для этого надо советника послать в ранге полномочного посла, с щедрыми подарками, дать конвой соответствующий, а то Лаврентьев с десятком казаков было сунулся, за что и поплатился: и сам пропал и дары царские не доставил. Тут Черевин предложил, чтобы Степанов по России проехал послом инкогнито, а для абиссинского негуса дать ему временно чин статского советника по МИДу. Если вернется живым и дело как надобно исполнит, то есть, привезет письмо от негуса с просьбой о союзе — чин оставить, да еще наградить за изобретения орденом Анны 2 степени[207], там на медальоне святая Анна Египетская под пальмой — самый орден для африканской поездки.

— Образцов мне доложил, что Степанов теперь миллионщик, дед ему наследство оставил, — сказал царь, выслушав предложения Черевина, — так он не стал уходить со службы, как другой бы сделал, а на опасное дело согласился.

— Вот я и говорю, что бравый этот Степанов купец, тьфу, дворянин твой, ваше величество, — ответил Черевин уверенным тоном, — вот достоин царской чести, так достоин, ничего не скажешь, молодец!

Всего этого я, конечно, знать не мог, и прибыл, как и было велено, за полчаса до полудня.

Флигель-адъютант попросил подождать и пошел доложить о моем прибытии. Я впервые был в Гатчинском дворце, построенном Павлом I, может Павлу, с его небольшим ростом и было здесь комфортно, но вот почему медведеобразному Александру Александровичу здесь нравится? Злые языки говорили, что царь здесь себя чувствует в большей безопасности от террористов. Может быть и так, меня трижды останавливали, проверяли, сверялись со списками, только вот нигде я не заметил у проверяющих своей фотографии, а может быть я — террорист-анархист, похитивший документы с тела надворного советника и под его видом пытаюсь проникнуть в дворец. Все же здесь еще очень наивная охрана, ничему их не научили покушения на царя-Освободителя, да и сына его, царя-Миротворца чуть было не грохнули незабвенные дружки Саши Ульянова. Мои размышления об охране царской тушки и созерцания потолка прервал вернувшийся адьютант, пригласивший следовать за ним.

В царском кабинете меня ждали двое: царь и генерал Черевин. Александр III сразу приступил к делу — произнес краткую речь о важности контакта с Абиссинией, где Россия имеет далеко идущие интересы, для чего важно установить хорошие отношения с императором Менеликом II. C этой целью мне, как можно скорее, следует туда отправиться с верительной грамотой посла вместе с личным письмом русского императора к абиссинскому, письмо это ни при каких обстоятельствах не должно попасть в чужие руки. Также я повезу подарки для Менелика II его супруги. В качестве подарка для императора — бриллиантовый перстень и портрет Александра III с бриллиантами из Кабинета[208] его величества, для императрицы — бриллиантовая диадема, которую сейчас заканчивают делать мастера Фаберже. Все драгоценности будут доставлены прямо на борт парохода. На расходы мне будет выдана в банке сумма в валюте, равная 50 тысячам золотых рублей. Для охраны будет придана полусотня донских казаков, а также конвой повезет две сотни винтовок с патронами для Абиссинской армии. Доставит миссию из Одессы пароход Доброфлота. По возможности, требуется выяснить судьбу есаула Лаврентьева и, если он жив, освободить силой или выкупить из плена. Далее император спросил, какие у меня будут пожелания? Я уже подумал над этим и четко изложил свои предложения.


По оружию: попросил три пулемета с десятью тысячами патронов на каждый; винтовки должны быть такими, какими вооружены казаки, то есть современные пачечные, а то Менелик подумает, что мы ему "заваль" привезли, по принципу; "на те, убоже, что нам негоже", с десяток револьверов с патронами для конвоя тоже бы не помешало. Попросил вернуть остаток ручных бомб и заказать их еще в количестве трехсот штук.

По личному составу: попросил укомплектовать конвой не донскими казаками, а семиреченскими, из Туркестана: и они и их лошади привычны к полупустынным землям и горам, хорошо переносят жару и жажду. Обязательно выделить врача с инструментами и лекарствами, по возможности — и лекарского помощника.

По снаряжению: кроме папах, обязательно предусмотреть кепи, а лучше шляпы с назатыльниками от солнца, рассчитывать снаряжение как на холод в горах, так и на жару в пустыне. И по мелочи, я составлю список, кому его подать? И еще, чуть не забыл — попрошу дать какое-то количество консервов, лучше щи с кашей и мясом, так как щей в Африке не найдешь.

Черевин сказал, что не надо императора загружать этими подробностями, он даст распоряжение и со мной свяжется интендантство, а если что не так — сообщать прямо ему, а также спросил, зачем мне столько оружия, уж не собираюсь ли я с кем воевать?

Ответил, что минуту назад получил приказ по возможности освободить есаула силой, кроме того, надо показать, что Россия — сильная в военном отношении держава, имеет и оружие своего производства, показать в деле это оружие. Кто знает, может, Менелик у нас трехлинейки для своей армии закупит, а не винтовки Манлихера или Маузера или ручные бомбы и пулеметные повозки ему понравятся.

Еще я сказал, что понимаю ограниченные возможности военного ведомства, поэтому сам закуплю у Виккерса еще семь — восемь пулеметов и могу оплатить из своих средств заказ ручных бомб, лишь бы их сделали быстро и качественно. За их правильным применением я сам прослежу и обучу, как надо обращаться с этим оружием, а то мне Военное министерство все привилегии поотклоняло, на бомбы в том числе, из-за того, что бомбы неправильно применяли, чему я сам был свидетелем. Также я готов снарядить полусотню добровольцев за свой счет и тогда я могу быть уверен, чтовсё и все дойдут до столицы Менелика.

— Вот это — правильный подход к делу, — одобрил император, — все бы купцы-миллионщики так бы за государственный интерес радели и в военном деле разбирались. Уверен, что справишься. А чтобы ни у кого вопросов не было, кто ты такой — жалую тебе чин статского советника по Министерству иностранных дел, вот тогда ты точно будешь послом великой России. Мундир с золотом тебе справят, а справишься сам (император скаламбурил и ухмыльнулся) — оставишь потом чин себе, а не справишься — останешься навсегда надворным. "Вот это точно, тогда так навсегда им останусь, так на могилке и напишут, мол, здесь сложил буйну голову надворный советник такой-то" — подумал я в ответ на императорский каламбур.

А еще, — продолжил Александр III, — за труды твои на почве полезных изобретений и что преподнес свой аппарат для раненых государству, поздравляю тебя орденом Святой Анны 2 степени. Там как раз изображена Анна-пророчица под пальмой, вот она тебе в Африке и поможет. Вот тебе орден и указ — император вручил мне коробочку с наградой, а верительные грамоты с письмом получишь перед отплытием. Удачи тебе, статский советник Степанов, с Богом!





Глава 12. Сборы




Из МИДа прислали портного — снять мерку для построения мундира (старенький мастер именно так и сказал — "построения"), что же он строить-то будет, боюсь даже предположить, кроме парадного положен летний с белым кителем и вицмундир с жилетом, кроме того, подгонят по фигуре летнее укороченное пальто. Портной обещал завтра приехать с примеркой, ему объяснили, что заказ срочный. Анна на шее смотрится весьма солидно — повертелся перед зеркалом и остался собой доволен. Потом пошел в Академию: все идет отлично, все довольны, но ПАСК кончается, еще 3 недели и все, а перерыва в лечении быть не должно, иначе бактерии приобретут устойчивость, тем более, что ПАСК не убивает их, а просто переводит в статическое состояние, прекращая размножение и рост бактерий туберкулеза. Считается, что дальше справится сам организм при хорошем витаминизированном питании, прогулкам в сухом и теплом климате — в общем, Ялтинский санаторий. Зашел к хирургам-травматологам, там несколько омрачило общую картину известие о смерти одного больного и вынужденная ампутация ноги у другого. Хотя в обоих случая состояние их было тяжёлым — сочетанная травма с открытым переломом бедра, глубокой инфицированной раной и так далее. Навестил бывшего соседа Олега — он готовится на выписку, ходит на костылях, приглашал меня в гости. Показал профессору свою руку.

— Дорогой мой, у вас все отлично, прекрасный результат, подвижность в локте близка к 90 %, а плечо тоже хорошо идет на поправку, — сказал уважаемый профессор, покрутив так и сяк мою руку, проверив силу кисти, — а я — то обещал вам рассказать о массаже и гимнастике… Видимо, вы сами нашли хорошего специалиста, наверно, заграничного?

— Да, почти заграничного, массажиста из Сандуновских бань в Москве, такого вот старичка-лесовичка. Уж как он мне руку, распаренную и промассированную, мял и секретными травами на ночь мазал, так я без слез первые пару сеансов не мог выдержать!

Профессор покрутил головой, заметил, что он никогда не доверял всяким знахарям, но тут эффект, как говорится, налицо, обычно такого добиваются за 2–3 месяца обычной разработки сустава у хорошего врача.

Потом пошел в другую Академию — Михайловскую. Даже, если Панпушко меня не примет — передам ему письмо, чтобы берегся в ноябре-декабре. И тут у дежурного меня "как пыльным мешком по голове огрели":

— Так вы не знаете, господин надворный советник, — удивился дежурный, когда я попросил пропустить меня к капитану Панпушко, — погиб Семен Васильевич, трагически погиб месяц назад. Я был просто ошарашен — как погиб?! Это, значит, еще в августе! За три с половиной месяца до того как он подорвался в нашем времени. И обстоятельства почти совпадают — только он погиб, не снаряжая снаряды мелинитом (тринитрофенолом), а разряжая снаряд с пироксилином франко-российского производства, чтобы посмотреть качество заряда после его хранения в разных условиях.

Выходит, время уже изменилось и убыстрило свой ход, тогда и император Александр III, скорее всего, умрет раньше, и Русско-японская война раньше начнется. Вот это да! И весь мой и так скудный хронологический запас теперь никуда не годен! Как же так, и это относится только к отдельным личностям или на стратегический ход истории другое влияние: медленнее или быстрее и на сколько? В "растрепанных чувствах" я покинул дежурного и направился в Штаб. Представился по случаю награждения орденом и сразу получил поток информации:

Обручев сказал, что мне надо оформить в интендантском отделе заявку на снаряжение и вооружение (пулеметы мне урезали до двух штук), зато я могу заказать ручных бомб, сколько хочу и заплатить только 50 % от стоимости их изготовления. Также уже направлена заявка в банк на выплату мне в любой валюте суммы, эквивалентной 50 тысячам золотых рублей. Мне сообщат о готовности валюты и я могу забрать деньги, как и снаряжение с вооружением прямо в Одессе (очень хорошо, а то я думал, как мне тащить ценности и огромную массу всего вооружения и снаряжения). Обручев проинформировал меня, что Семиреченская полусотня прибудет в Одессу по готовности к погрузке. Начальник конвоя еще до этого встретится со мной и согласует количество необходимого груза и снаряжения, которые возьмут казаки, начальник конвоя может выехать на место встречи немедленно.

Спросил генерала, могу ли начать формирование добровольческого отряда в Москве и Обручев ответил, что это — по моему выбору, так как оплачивать снаряжение и вооружение добровольцев я буду сам, однако, он получил указание и оно уже доведено до интендантов, что все дополнительное имущество мне отпустить беспрекословно и по половине его цены. Я отправился к интендантам и здесь меня ожидал некоторый "облом". Пулеметов просто не было, вот не было и все! Патроны в требуемом количестве на 500 лент (все же 10 пулеметов, найду, хоть украду) по 250 патронов в матерчатой ленте отпустят, винтовочные патроны в количестве 30 тысяч штук тоже отпустят, 250 трехлинейных магазинных драгунских[209] винтовок Мосина-Нагана, 40 револьверов 4,2 линии с сотней патронов на каждый, — тем более есть, а вот гранат РБСП -1 ("лимонки") нашли на складе только 120 штук в двух неполных ящиках, заказал еще 600 штук РБСП -1 и 200 штук РБСП-2 ("ананаски" с удвоенным зарядом ТНТ). Кроме того, заказал отдельно 100 запалов к ручным бомбам, для показа и тренировки. Незадача вышла с разгрузками — заказал 200 штук из брезента и малыми пулеметными станками (10 штук), которые я испытывал на полигоне. Естественно, их не было в прейскурантах и я предложил установить цену, по которой они обошлись бы мне — это и есть 50 % от той цены, по которой они планировались к поставкам в Военное Министерство, если бы привилегия на них была получена. Интендант уперся — пришлось звонить Черевину, о чем они говорили, могу только догадываться, так как из раструба слышался только матерный рык. После этого интендант только кивал и записывал. Не стал он спорить и по поводу ящиков для снаряжения — их требовалось изготовить 700 штук в размерах 10 вершков в длину, 8 вершков в ширину и 6 вершков а высоту[210] (точно такие заказывал есаул Лаврентьев, поэтому размеры не обсуждались, количество тоже и в каком-то приложении они нашлись как "ящики для вьючных животных") там же в комплекте была рогожа, которой ящики обшивались и брезентовые ремни для крепления на спину этих самых животных. Каждый ящик должен был выдерживать нагрузку в 3 пуда веса груза, ящики можно было сколачивать сразу в Одессе, на тех же военных складах, куда будут приходить мои грузы. Договорились, что список остального стандартного походного снаряжения: палатки, шанцевый и плотницкий инструмент, кухонная утварь и прочее я пришлю курьерской почтой из Москвы по уточнении необходимого количества с начальником конвоя. Также с ним уточню по нормам довольствия то количество продуктов и консервов, которые мы возьмем.

Отправил телеграмму в Москву, сообщил, что задержусь на неделю-другую.

Посетил русское географическое общество с целью узнать сведения об Абиссинии, мне сказали, что как раз там сейчас находится господин Лаврентьев и они ждут подробного отчета по его возвращении. Единственная полезная информация заключалась в том, что в Африке сейчас заканчивается сезон дождей и начало следующего сезона — с середины мая-июня следующего 1892 г, то есть, именно до этого времени мы должны прибыть в Энтото[211], столицу Менелика II. Кроме того, чем быстрее мы выступим, тем меньше у нас будет проблем с водой, так как водоемы пересохнут уже в феврале-марте и поить караван будет сложно — русла небольших рек и ручьев превратятся в грязные канавы, а потом и вовсе в засохшую потрескавшуюся корку. Еще хорошо то, что жара сейчас начнет спадать (все же мы в Северном полушарии будем, хотя и ближе к экватору) и идти будет значительно легче, все же ночные переходы для каравана (при непереносимой дневной жаре на пустынном отрезке пути) — это неизбежные потери от хищников и разбойников. Ночью надо останавливаться, оборудовать лагерь, выставлять часовых и ждать рассвета.

Также заехал в магазин фирмы "Эдуард" и приобрел два магистерских значка (чтобы не перевинчивать их с формы на форму), так как намедни царь сделал мне замечание по форме одежды, отчего это я не ношу магистерский знак, и высказал предположение, что я стесняюсь того что докторскую степень мне не дали.

— Ну и зря, что стесняешься, — сказал Александр Александрович, — не так много у нас магистров, а в твои годы — и подавно. Носи и гордись — это знак, что не дурак, каких у меня пруд пруди!

Так что, исправляюсь, как делает военнослужащий, получив замечание начальника. Разглядывая ордена в "Эдуарде", подумал, не сделать ли мне дубликаты орденов, но потом, прикинув цены, отказался, лучше буду их хранить вместе с верительными грамотами, без них мне все равно не представляться Менелику, а останется только застрелиться. Вот и буду хранить вместе с денежным ящиком и знаменем части. Постой, а знамя-то должно быть! Великая держава должна демонстрировать флаг, тем более — без флага мы вроде банды, а с флагом — воинское формирование. Слышал в прошлой жизни, что на флоте есть консульский и посольский флаги, которые поднимают, если на борту находится дипломат, тогда дружественные державы обязаны давать салют и пропускать такие корабли. А сухопутное посольство? Надо уточнить…

Привинтив значок, и нацепив на шею новый орден, а на мундир — Владимира, отправился к Начальнику Академии, Пашутину. Виктор Васильевич был как всегда любезен, поздравил с Анной и сказал, что получил указание сверху выделить мне в поход врача и фельдшера с необходимым инструментарием, перевязочными материалами и аптечной укладкой. Я объяснил, что мне будет нужен врач очень широкого профиля, разбирающийся в хирургии и терапии с инфекционными болезнями, акушерстве и педиатрии, способный работать вдалеке от лечебных учреждений и помощи коллег. Поход наш займет около года, на этот срок и надо рассчитывать с запасом медикаментов и перевязки.

— Да, задали вы мне задачку не хуже математической, — задумчиво произнес Пашутин, — это целый госпиталь в одном человеке, хотя, есть у меня доктор, который участвовал в Среднеазиатских походах и Тянь-Шанской экспедиции генерала Ионова. Думаю, что он вам подойдет. Приключения и путешествия он любит, а в Петербурге куксится и киснет, теряет интерес к медицине и жизни вообще. Так что, коллежскому асессору Петрову Афанасию Николаевичу сейчас самое время проветриться, а то еще пить с тоски начнет. Нет, не волнуйтесь, не алкоголик, это я так, для красного словца.

Дома меня ждал портной МИДа с посольским парадным мундиром с петлицами статского советника. Это было что-то! Золотого шитья на нем было столько, что он был тяжел, как бронежилет: расшиты и воротник и полы с отворотами и обшлага, даже сзади в районе хлястика что-то там сверкало. Старик-портной откровенно любовался творением своих рук:

— Ах, молодой человек, как вам идет этот мундир, — вертелся он вокруг, что-то отмечая мелком и закалывая булавками, которые держал во рту, ухитряясь одновременно болтать, — обычно все послы уже полные, в теле, талии нет, а мне за много лет только второй раз приходится шить посольский мундир на такую стройную фигуру как у вас. Так, где будем делать талию?

Ответил, что как ему будет виднее, только не надо сильно зауживать. "Ах, да, понимаю, вы, конечно же, поправитесь", — ответил портной, а я подумал, что врачи и портные вкладывают в слово "поправитесь" совершенно разный смысл, моему мастеру надо, чтобы мундирчик сидел как влитой, вот он и думает, что я сейчас разъемся на посольских харчах. Знал бы он, куда я отправляюсь, там же и еды нормальной, наверно не будет, не то что ресторанов. Портной аккуратно снял с меня свое творение, как с вешалки, свернул и сказал, что завтра все будет готово. С вицмундиром и летним мундиром много возиться не пришлось, как и пальто, мастер просто подогнал их по фигуре. Петлички статского советника были хороши: зигзагообразное "генеральское" шитье и вместо звездочек — какая-то шитая розетка, по одной на каждой петлице.

Вечером зашел Афанасий Николаевич, мы поговорили о том о сем, у меня создалось хорошее впечатление о докторе, видимо у него тоже, потому что он согласился участвовать в походе, даже не спросил куда, спросил только: "Страна с жарким и сухим климатом?". Я не стал особо таится, может, он что-то почитает дополнительно об африканских тропических болезнях и сказал, что поход будет в Абиссинию, ориентировочно на год, будет и пустыня, и горы и тропический лес, ядовитые гады и муха це-це (хотя вроде это в лесах и саваннах экваториальной Африки — вряд ли мы туда заберемся). Будут и травмы, причем резано-колотые от холодного оружия и огнестрельные, возможно, от отравленных стрел или еще какая-нибудь токсикология, обязательно будут желудочно-кишечные заболевания от банального поноса путешественника[212] до дизентерии и, не дай бог, холеры. На всякий случай, попросил узнать по поводу всяких специфических лихорадок Верхнего Нила, сказал, что мне такой информации не встретилось, но я что-то слышал об этом. Сказал, что обеспечу пуд-два препарата СЦ и, может, еще чего-нибудь в этом роде, а также, по возможности, АСЦК (русский аспирин). Сказал, что место сбора команды в Москве или Одессе, точно я ему сообщу позже, оставил свой адрес и телефон в Москве и взял его адрес. Ориентировочный выезд — не позднее начала декабря, может быть, успеем раньше, что в наших интересах. Фельдшера пусть подберет себе толкового, на его усмотрение, желательно, чтобы с опытом походов в жарком климате.

После того как "утряс" все дела в Петербурге, телефонировал в Гатчину генералу Черевину, сказал, что интенданты приняли заказ на оружие и снаряжение, остальное мне нужно будет согласовать с начальником конвоя, он может прибыть ко мне в Москву, чем раньше, тем лучше. После согласования с ним рационов и лагерного снаряжения и утвари для похода, я подам дополнительный список интендантам Военного Министерства, поэтому мне и надо увидеться с казачьим офицером чем раньше, тем лучше. Проинформировал о сроках выхода, связанных с сезоном дождей. Рассказал о проблеме со знаменем и получил полное понимание и одобрение. Еще напомнил о подарках для придворных и тем князьям, по землям которых мы пройдем, для служилого родового дворянства хороши были бы златоустовские клинки или дамаск старой кавказской работы — абиссинцы, как древний народ должны знать и ценить такое оружие, для женской половины нужна серебряная посуда русской работы. Хорошо бы взять часов с двуглавым орлом и какой-нибудь дарственной надписью, двое-трое часов в золоте и десяток — в серебре. Еще нужны мелкие сувениры для подарков чиновникам. Сказал, что от себя прихвачу оставшиеся три штуки пурпурного шелка — такого там точно не видели, даже у царицы Савской[213] такого не было. Опасался что обвинят в неумеренных запросах, но нашел у Черевина полное понимание, генерал обещал, что я получу все необходимое в Одессе, а знамя мне вручит Одесский генерал-губернатор на молебне перед отплытием.

И самая главная жалоба: про пулеметы — интенданты сказали что "нет и все" от слова "нет совсем", а мне они нужны не сами по себе, а для вооружения абиссинской армии, так как в ближайшее время предстоит война Менелика с итальянцами. Черевин спросил, откуда у меня такие сведения, я ответил, что просчитал вероятность на уровне математической логики[214] и она весьма высока. Итальянцы отобрали у Абиссинии побережье, а Менелику, как в свое время Петру Великому, необходим выход к морю. Менелик не будет ссорится с французами и британцами, так как те сильны, а итальянская армия — традиционно слабая, они только песни красиво поют, но хотят колониальных захватов, поэтому предпримут поход вглубь абиссинской территории — вот и "казус белли" готов: если обе стороны желают воевать, война неизбежна. В таком случае, лучшим подарком Менелику будут пулеметы и ручные бомбы. Конечно, это всего лишь вероятность, но рано или поздно, война неизбежна и она может случиться во время пребывания миссии в Абиссинии. Черевин помолчал в трубку, я понял, что генерал размышляет, похоже, что такой поворот дел не предусматривался, планировался обычный дипломатический поход с целью установления двусторонних отношений, и, как максимум, освобождение Лаврентьева, если он жив, конечно. Потом генерал сказал:

— Вот что, Александр, я доложу государю о твоих соображениях, поскольку это, некоторым образом, меняет наше представление о ситуации. Будь на месте, в Москву пока не возвращайся, завтра я передам тебе решение через Обручева.

Назавтра я, как и приказано, появился в Главном Штабе, дежурный сказал, что я могу находиться на своем месте в разведочном отделе, так как "ревизоры" навсегда съехали. Зашел к адъютанту Обручева, чтобы знали, где меня искать, до полудня слонялся из угла в угол и глядел в окно, не зная чем себя занять, а вдруг примут решение отменить экспедицию, а я уже настроился на поход. А, будь, что будет, сдам расшитый мундир и уйду со службы, займусь своим заводом, буду строить новые цеха, поселок для рабочих, стану кем-то вроде Морозова, а то и меценатствовать начну вроде Саввы Мамонтова, картины скупать, вот вроде в это время во Франции импрессионисты по цене уличной грязи (то есть стоимости холста и красок) — соберу приличную коллекцию, надо, конечно, продвигать новую моду, но с этим я как-то справлюсь, по примеру брата Ван-Гога (говорят, что больше усердствовала жена брата, отдавая работы художника различным музеям бесплатно), но пример — налицо. Наконец, в четверть пополудни раздался звонок и адъютант пригласил меня к генералу.

— Да, Александр Павлович, развили вы деятельность, все Военное Министерство с утра ваши планы обсчитывает — личное поручение Ванникову от государя. И мы, Главный Штаб тоже пришли к выводу о вероятности войны Абиссинии с Италией. Так что, миссия ваша меняется и вы получаете более широкие полномочия. В помощь вам будет выделен военный интендант Министерства, он направится в Одессу, чтобы там не задерживали формирование груза и от нас — офицер Главного Штаба, капитан Акинфиев Валерий Сергеевич, ваш помощник по военно-стратегическим вопросам.