Гортензия в огне

Уоррена уже почти привычно потянуло за нити в сторону. Разве что на этот раз ещё одну нить будто привязали к самому сердцу, и тянуло с болью, колющей и глухой одновременно. Что-то, несмотря на бессилие, повелело ему бежать. И он бросился к Эссе даже не думая, куда именно бежит. Лишь по дороге понял, что обогнал Брайана и тот зачем-то понёсся за ним следом.

Уоррен ощутил, что не успевает.

Перед внутренним взором встала башня – один из тех домов четвёртых улиц, жизнь в которых обещалась быть такой современной. Верхние этажи там соединены мостками. И сейчас, в быстро сгущающихся сумерках, Эсса на краю одного из них почти не видна.

Он уже свернул на эту улицу, но не успевал ни добежать, ни подняться наверх, туда, где темнела фигурка в красивых тонких одеждах. Он ощутил, как в Эссе исчезает жизнь уже теперь, когда она ещё там, наверху, за мгновение до прыжка.

Мгновение – и Эсса отталкивается ногами от моста.

Сердце Уоррена не умерло, оно отказалось верить в смерть.

Вне всех "невозможно" и "так не бывает" расстояние сократилось, и Эсса вдруг оказалась в его руках. Каким-то чудом.

Он лишь понял, что схватил её высоко в воздухе, не смог проконтролировать скорость и уронил принцессу крови в проулке, после чего с размаху врезался в стену очередного дома плечом. Хруст в надплечье отозвался нестерпимой болью. Но едва оторвавшись от стены, Уоррен пошёл к Эссе. Её лицо не пострадало, но по волосам потекла пугающе красная кровь. Уоррен исцелил её, затем без сил опустился в снег и притянул к себе жену. Его душили рыдания, но он скоро смог подавить их. Ему слишком важно было снова посмотреть в лицо Эссы. Она впервые выглядела потрясённой, но и опустошённой, мрачной, серой, тихой и почти бездыханной. Это означало, что она, кажется, наконец-то начала принимать возможность смерти всерьёз.

Она молчала и смотрела вниз невидящим взглядом, но хмурилась, пытаясь что-то понять.

– Почти никто ничего не видел – вам повезло, – раздался над ухом голос Брайана. – За поворотом улица Эйлин Фог, там есть павильон, куда нас с радостью впустят. Вы можете встать?

Уоррен с трудом поднялся и крепко прижал к себе Эссу. Она двигалась так, будто в неё вселился безразличный чужеродный дух. Шла, обнимая его за талию одной рукой, но как прежде хмурилась и смотрела в одну точку. Ещё никогда её кожа не была такой серой, глаза такими бесцветными, а сама она – такой серьёзной и подавленной.

Брайан шёл впереди и действительно привёл их в какую-то чистую, тёплую комнату без окон, где были шкафы, мягкие диваны, пледы, зеркала и дверь в уборную.

– Я хочу знать, что произошло, – как-то очень строго сказал Брайан, когда Эсса села.

– Её высочество ненавидит свою жизнь и не прочь с ней покончить, – тихо ответил Уоррен. – Частично из-за того, что у нас нет детей. Частично из-за того, что Классик изменил её.

– Бред какой-то, – нахмурился Брайан, опустил голову, потоптался на месте. После недолгого молчания он заговорил снова: – Почему сейчас?

– Ветреный, – вдруг сказала Эсса, не меняя направления взгляда. – Он далеко. Это… причина.

– Что?! – изумился Уоррен.

На переносицу словно сильно надавило, и крылатый сел рядом с женой.

– Всё проясняется, – снова заговорила Эсса. – Среди прочего меня поставили в зависимость от Ветреного. Потому мне хотелось умереть с того момента, как я покинула Соно-Мэйн. И потому мне так сильно хочется умереть прямо сейчас.

– Милая моя, сладкая девочка, – Уоррен сгрёб Эссу в охапку и посадил к себе на колени. – Надо потерпеть и не искать сторонних причин. Кто сказал тебе о том, что…

– Ветреный же куда-то отбыл, да? – она почти посмотрела на него.

– Ты не знаешь?

– Я… чувствую.

– Классик обещал отправить его в другую планетарную империю. В империю Калледи. Ты действительно чувствуешь, что он далеко?

– Я чувствую, что желание прекратить своё существование стало нестерпимым. Только когда я падала, то вспомнила, что Ветреный тоже оттачивал внушение. На мне. Я ненавижу его. Ублюдок, он или его отец, кто бы это ни был, забыл об этом. Забыл предупредить меня! Чёрт возьми! Я бы хотела заставить их поплатиться за такое пренебрежение!.. – в её голосе наконец-то зазвучала ненависть.

Эсса потеряла безучастность. Теперь она была предельно заполнена той сосредоточенной злостью, которая помогает придумывать исключительную месть.

– Это поможет тебе, – выпалил Уоррен неожиданно для себя. – Злись на них, продолжай. Только не принимай всё случившееся прежде за нечто нормальное. Нет, это было ужасно. И ты должна злиться на них.

Брайан сделал пару шагов к Уоррену и бросил ему на колени платок:

– Вытри лицо.

Уоррен сообразил, что у него пошла носом кровь.

– Ваше высочество! – вдруг опустился на колени перед Эссой Брайан. – Скажите мне, пожалуйста, где Шерил Чедвик?

Друг был воодушевлён, его глаза горели очень ярко.

– У себя в Белых Колоннах, – растерянно произнесла Эсса, подняв глаза на Брайана.

– А Моргана?

– Не знаю… где-то совсем рядом, недалеко. Никогда не была там прежде.

– В таком случае, где её высочество Джулиана?

– Тайком прогуливается по городу.

В комнате стало тихо. Все переглядывались и недоумевали.


– Никогда ещё не видел, чтобы дар передавался от мужа к жене. Об этом нет записей в священных книгах, нет ничего в истории и легендах, – неожиданно густым голосом проговорил Брайан. – Так что же это? Не беременность ли? Не признак её?

– Даже если и так, то это не поможет. Эссу этим не спасти, – покачал головой Уоррен.

– Не то, чтобы мне было всё равно, но будь я Рашингавой, я сделал бы абсолютно всё, чтобы этот ребёнок родился на свет. Просто потому, что надо узнать, что из этого получится.

– Я не хочу, чтобы он прикасался к ней, – медленно проговорил Уоррен.

– Но он поможет.

– Брайан.

– Уоррен?

– Нет.

– За то время, пока он будет контролировать её высочество, мы разберёмся…

– Я не хочу, чтобы очередной перевёртыш контролировал меня, – дёрнулась Эсса. – Они вечно используют всех в своих целях. Особенно принцы.

– И меньше всех – Рашингава и Хант, – соглашался и гнул своё Брайан, так и не поднявшийся с колен. – Ханту и так хватает проблем, а Рашингаву интересует только познание. Послушайте: Рашингава высказался в пользу того, что чудеса Единого – это своего рода законы этого мира, разве что неизученные в своей механике. И рождение маленькой копии Элайна только подтвердит его гипотезу. Он почти наверняка возьмётся. И вы будете спасены.

– Нет.

– Ваше высочество, умоляю! Нам нужно время, чтобы разобраться с проблемой, связанной с Ветреным.

– Ничего не нужно делать. Уоррен всё равно считает, что мне и любому моему ребёнку будет угрожать опасность столько, сколько я буду оставаться его женой.

– Жалкий мальчишка, ваш муж, сравнил себя с Санктуарием, – вскочил Брайан. Он и ухмылялся, и злился: – И был не прав. Дьявол ничего не мог поделать с самим Санктуарием и потому отравил ему душу, убив семью. А вот Элайн сейчас – очень приятный и по цене, и по доступности деликатес, который будет сожран при первой же возможности. Заживо. Вам же не угрожает опасность. Скорее наоборот.

– Почему вы раньше молчали об этом, если знали всё? – воззрилась Эсса на Валери.

– Подтвердилось всё буквально полсвечи тому. Ну? Развеял я хоть часть ваших печалей?

– Вы назвали его жалким мальчишкой, – пробормотала Эсса.

– Он и есть жалкий мальчишка. Запутавшийся, подслеповатый, легко отвлекающийся и впечатлительный. Даже нос вытереть себе не может, – и Брайан не глядя смахнул золото свернувшейся крови с лица Уоррена. Смахнул так, что голова Уоррена мотнулась в сторону.

Эссе вдруг стало легче. Уоррен чувствовал, что надо было помалкивать и теперь благодарил себя за то, что сдерживался.

– Я даю вам время, – снова опустила глаза Эсса. – Сколько? Не знаю. Но я не выйду из этой комнаты, пока мне не станет легче. Иначе снова совершу что-то ужасное.

– Оставайся с ней, – кивнул Брайан Уоррену и пошёл прочь.

– Я хочу попробовать немного поспать, – прошептала Эсса.

Она словно вдруг охрипла.

Уоррен, не отпуская её, дотянулся до ближайшего пледа, расправил его одной рукой и укрыл жену. Она закрыла глаза, откинула голову на сгиб его локтя и как будто уснула. Только продолжала хмурить брови.

Слишком утомлённый всем происшедшим, Уоррен рад был временной передышке. Вскоре уснул и он.

Их разбудила Моргана. Принесла еду и информ-листки. В них не было ничего о внутренней политике, и это словно не разбудило Эссу. Она не улыбалась, конечно, но выглядела спокойной.

И всё же Уоррен сознавал, что всё из рук вон плохо. Эсса улыбалась бы и выглядела сладкой, даже если бы у неё не было сил. Маска солнечной дочери императора уже въелась в неё. Так что же происходит сейчас?

– Элайн, держи меня! – вдруг холодно скомандовала Эсса.

И он усадил её к себе на колени, как недавно, и крепко обнял. Понял, что она хочет повторить полёт с башни. Не резать себя, не тонуть, а именно вот так – оттолкнуться ногами от моста и очень быстро погибнуть.

– Я бы хотел помочь Брайану, – тихо сказал он после долгого молчания, когда нежность кожи Эссы подкупила его и начало казаться, что в жене родился покой точно так же, как и в нём, когда он слегка потёрся о её щеку своей.

– Не стоит, – всё так же холодно сказала Эсса и рассеяла уверенность Уоррена в безопасности ощущения покоя и нежности.

– Моргана или камеристки побудут с тобой.

– Я ни за что не скажу им держать меня, – невесело усмехнулась Эсса и словно окаменела: – Никогда. Я не могу.

Время тянулось мучительно и долго. Уоррен передумал столько всего и в таком темпе, что с удивлением узнал, что едва ли сгорела четверть свечи. В комнате не было электросвечи. Но он следил за перемещением знакомого монаха, который утверждал, что молится лишь полсвечи, но пять раз в течение дня.

Эсса всё так же напоминала каменную глыбу.

Он попытался отвлечь её разговорами, но она прервала его, заявив, что не может слушать, и что он мешает ей думать.