Город зеркал. Том 1

4. В то же время Питер, Муж Избранный, вместе с Майклом, прозванным Сообразительным, и Холлисом, мужем Сары, тоже отправились в Хоумленд, дабы узнать, что происходит там. Ибо поняли они, что Сара – пленница в месте том, как и многие другие.

5. И были у них двое спутников. Первую звали Лора, по прозванию Штурман, вторым же был преступник, Тифти Гангстер.

6. В то же самое время отправилась к Хоумленду и Алиша, преследуя Мартинеса, Десятого из Двенадцати, которого поклялась она убить своими руками. Ибо был Мартинес самым злобным изо всех демонов, убийцей множества женщин, проклятием земли.

7. Но оказалась Алиша в плену в Хоумленде и испытала многие страдания в руках Красноглазых и пособников их, называли которых Посами. Худшим же из Посов был Сод. Но сильна была Алиша и не поддалась им.

8. И однажды ночью, когда пришел к ней Сод, чтобы снова заняться черным делом своим, сказала Алиша: «Ослабь цепи мои, дабы лучше тебе было получить удовольствие свое». Затем же обвила она цепями шею его и убила, задушив. Так сбежала она, убив на своем пути и многих других пособников.

9. За стенами Хоумленда, в глуши, нашла ее Эми, и узрела Алиша, что Эми стала женщиной, и телом и разумом. И утешила ее Эми, ибо были они сестрами по крови.

10. Но хранила Алиша тайну свою, и тайной той была жажда крови. Ибо семя Двенадцати внутри нее окрепло, превращая ее в Зараженную. Было это большой тяжестью на сердце ее, ибо сильно любила она товарищей своих и не желала расстаться с ними.

11. В то самое время Красноглазые раскрыли Сару и подвергли заточению и насилиям многим. Ибо желал Гилдер-Председатель, дабы все восставшие против него испытали полностью гнев его.

12. Но близок был час расплаты, ибо Эми и Алиша объединились с Повстанцами, дабы восстать против Красноглазых. И придумали они план, как освободить народ Хоумленда, уничтожить Дюжину и спасти Сару.





Глава восьмая





1. И случилось так, что Питер с товарищами своими прибыл в Айову, и вновь собрались вместе все друзья, став силой могучей. И величайшей среди них была Эми.

2. И сдалась она Красноглазым, сказав: «Я тот лидер Восставших, что вы ищете. Делайте со мной, что хотите». Замысел ее был в том, чтобы Гилдер в ярости своей натравил на нее Дюжину, дабы убили они ее.

3. И случилось всё так, как и предвидела Эми. Был назначен час казни ее. И должно было это случиться на Стадионе, огромном амфитеатре, построенном во Времена Прежние, дабы все люди Хоумленда увидели казнь ту.

4. Спрятались в том месте Алиша и остальные, дабы, когда появятся Двенадцать, ударить оружием своим по ним и по Красноглазым тоже.

5. И вывели Эми перед толпой, закованную в цепи, и повесили на шесты металлические. Величайшее наслаждение испытал Гилдер, узрев страдания ее и вынуждая множество других видеть это.

6. Но не дала Эми Гилдеру такой радости. И приказал Гилдер Дюжине пожрать ее, дабы все прислужники его узрели власть его и склонились пред ним.

7. Но увидела Эми, что не одна она здесь. Ибо среди Двенадцати был Уолгаст, занявший место Картера, дабы защитить ее. И сказала Эми Дюжине:

8. «Приветствую, братья мои. Это я, Эми, сестра ваша». И не сказала она более ни слова.

9. Ибо начала она дрожать, и тело ее осветилось светом ярким, пронизавшим тьму. Издав рев яростный, превратилась Эми в одного из них, приняв обличье Зараженного, могучего обликом. И было названо это Отпущением. И видели это Питер, Алиша, Луций и все прочие.

10. И порваны были цепи, и началась битва великая. И была одержана победа величайшая. Много жизней было потеряно, и одним из погибших был Уолгаст, пожертвовавший собой, дабы спасти Эми, ибо любил он ее, как отец дочь родную.

11. И так исчезли с лица Земли Двенадцать, освободив все народы свои.

12. Но не ведали друзья Эми судьбы ее, ибо не нашли нигде ее.





I. Дочь




Есть мир иной, сокрытый в мире нашем.

Поль Элюар



98–101 П. З.





1



Центральная Пенсильвания

Август 98 г. П. З.

Восемь месяцев после освобождения Хоумленда



Земля легко поддавалась клинку в ее руке, распространяя густой запах. Воздух был горячим и влажным, среди листвы пели птицы. Стоя на четвереньках, она раз за разом ударяла клинком в землю, рыхля ее. И выгребала по горсти за раз. Слабость ушла, но не окончательно. Ее тело казалось ей расхлябанным, нескоординированным, измотанным. Боль и память о боли. Три дня прошло или четыре? По лицу катил пот. Облизывая губы, она ощущала его соленый вкус. Она копала и копала. Пот катил с нее ручьями и падал на землю. Этим все всегда и кончается, подумала Алиша. Все отходит земле.

Куча земли рядом становилась все больше. Как глубоко надо копать? Она прокопала почти на метр в глубину, и почва стала другой. Более холодной, пахнущей глиной. Похоже, это знак. Перекатившись назад на подошвы ботинок, она сделала изрядный глоток из фляги. Руки саднило, кожа у основания большого пальца содралась и висела клочком. Алиша поднесла ладонь ко рту, оторвала клочок кожи зубами и выплюнула в грязь.

Солдат ждал ее на краю поляны, шумно пережевывая стебли высокой, по пояс, травы. Могучее и красивое тело, роскошная грива, шкура чалой масти с синим отливом, большие копыта и зубы, огромные глаза, будто два куска черного мрамора. Его окружала аура великолепия. Он мог быть, по своему желанию, совершенно спокоен, а в следующее мгновение совершить нечто потрясающее. Услышав, что она подходит, он поднял голову и посмотрел на нее мудрым взглядом. Я понял. Мы готовы. Медленно развернулся, опустив голову, и пошел следом за ней меж деревьев, туда, где она натянула свой тент. На земле, рядом с окровавленным спальным мешком Алиши, лежал небольшой сверток, обернутый в грязное одеяло. Ее дочь прожила меньше часа, но в этот час Алиша стала матерью.

Солдат смотрел, как она идет обратно. Лицо младенца было прикрыто. Алиша откинула ткань. Солдат опустил голову к лицу ребенка, и его ноздри раздулись, вдыхая ее запах. Крохотный носик и глаза, губы бантиком, потрясающе человечные, мягкие рыжие волосы на темени. Но она не дышала. Алиша не могла понять, в состоянии ли она полюбить ее – это дитя, зачатое в боли и ужасе, зачатое от чудовища. От мужчины, который избивал и насиловал ее, оставив в ее душе вечное проклятие. Какой же глупой она была.

Она вернулась на поляну. Солнце было почти над головой, в траве жужжали насекомые в своем собственном ритме. Солдат стал рядом. Алиша опустила в могилу свою дочь. Когда начались схватки, она стала молиться. Пусть с ней будет все хорошо. Один час мучений сменялся другим, сливаясь, и она ощутила внутри себя холод смерти. Внутри ее пульсировала боль, будто стальной ветер, который отдавался в каждой клетке ее тела, будто гром. Что-то не так. Боже, умоляю, защити ее, защити нас. Но ее молитвы были тщетны.

Тяжелее всего было бросить первую горсть земли. Как такое возможно? Алиша похоронила многих. Некоторых она знала, некоторых – нет. Любила лишь одного, мальчишку Сапога. Такой веселый, такой живой. Раз – и его нет. Она дала земле просыпаться сквозь пальцы. Крупинки застучали по ткани, будто первые капли дождя по листьям. Капля за каплей ее дочь исчезала. Прощай, подумала она, прощай, моя милая, моя единственная.

Она вернулась к тенту. Ее душа разлетелась на миллион осколков, будто разбитое вдребезги стекло. Кости казались ей налитыми свинцом. Ей нужна вода, нужна еда, запасы кончились. Но охотиться она была не в состоянии, а дойти до ручья, пять минут под горку, – все равно что пройти много миль. Потребности тела. Имеют ли они хоть какое-то значение теперь? Ничто уже не имеет значения. Она легла на спальник, закрыла глаза и быстро уснула.

Ей приснилась река. Широкая темная река и дрожащий свет луны над ней. По поверхности реки протянулась золотистая дорожка. Алиша не знала, что ждет ее впереди, лишь знала, что ей надо пересечь эту реку. Осторожно шагнула на светящуюся поверхность воды. Ощущение было двойственным. Одна ее половина была восхищена этим чудесным способом передвижения, другая же – совсем нет. Луна коснулась противоположного берега, и она поняла, что ее обманывают. Сверкающая дорога начала исчезать. Она побежала со всех ног, пытаясь добежать до другого берега прежде, чем река поглотит ее. Но расстояние было слишком велико. С каждым шагом горизонт удалялся от нее. Вода плескалась по щиколотку, потом по колено, потом по пояс. У нее уже не было сил преодолеть ее сопротивление. Иди ко мне, Алиша. Иди ко мне, иди ко мне, иди ко мне. Она начала тонуть. Река поглощала ее, и она погрузилась во тьму…

Она проснулась. Вокруг все было залито неярким оранжевым светом, день почти миновал. Алиша неподвижно лежала, собираясь с мыслями. К этим кошмарам она уже привыкла, менялись детали, но не само ощущение – тщетность и страх. Однако на этот раз все было несколько иначе. Будто одно из ощущений сна стало реальностью. У нее была мокрая рубашка. Опустив взгляд, Алиша увидела расползающиеся пятна. У нее в груди появилось молоко.





* * *


Решение остаться не было сознательным, у нее просто не хватало силы воли двигаться. Силы возвращались. Понемногу, шаг за шагом, а потом вдруг вернулись, будто долгожданный гость, сразу. Она соорудила шалаш из валежника и лозы, накинув поверх брезент. Лес кишел живностью – белки, кролики, перепелки, голуби, олени. Некоторые были слишком проворны, чтобы она смогла поймать их, но не все. Она ставила ловушки и собирала добычу или охотилась с арбалетом. Один выстрел наповал, а потом обед, сырьем, горячий. Вечером каждого дня, когда заходило солнце, она мылась в ручье. В чистой и очень холодной воде. Во время одного из таких выходов она увидела медведей. Шорох в десятке метров выше по течению, что-то большое и тяжелое в кустах, а потом они появились на краю ручья, мать и пара медвежат. Алиша никогда не видела их во плоти, только в книгах. Они вместе зашли в ручей и принялись рыться мордами в иле. Что-то в их анатомии было неправильным, будто незаконченным, будто их мышцы были недостаточно прочно прикреплены к шкуре под их густой свалявшейся шерстью. Их окружали тучи насекомых, сверкая в последних отсветах солнечных лучей. Похоже, медведи ее не заметили, или если и заметили, то не придали никакого значения ее существованию.

Кончалось лето. Еще вчера деревья были покрыты густой зеленой листвой, дающей тень, а на следующий день – буйство красок. Утром листва под ногами хрустела после заморозка. Потом настала зима, ее холод опустился на землю, давая ощущение чистоты. Землю засыпало снегом. Черные силуэты деревьев, маленькие отпечатки птичьих лап на снегу, белесое небо, лишенное цвета. Все очистилось, оставив лишь самую суть. Какой нынче месяц? Какой день? Время шло, и возникли проблемы с едой. Она едва шевелилась, иногда часами, иногда целыми днями сберегая силы. Уже почти год она ни с единой живой душой словом не обмолвилась. И постепенно осознала, что мыслит уже не словами, а так, будто превратилась в лесного зверя. Интересно, не так ли с ума сходят? Она начала разговаривать с Солдатом, будто с человеком. Солдат, говорила она, что же у нас будет на ужин? Солдат, не думаешь, что пора дров для костра собрать? Солдат, как думаешь, снег пойдет?

Как-то ночью она проснулась и поняла, что уже некоторое время слышит гром. Порывами дул влажный весенний ветер, завывая в верхушках деревьев. Алиша прислушивалась к звукам приближающейся грозы с какой-то отстраненностью. И гроза внезапно очутилась прямо над ней. В небе сверкали ветвистые молнии, вспышками высвечивая картины в ее глазах, а за ними следовали оглушительные раскаты грома. Полил дождь, и она впустила Солдата в шалаш. Крупные капли барабанили по брезенту, будто пули. Конь дрожал от ужаса. Алише надо было как-то его успокоить. Если он дернется от страха хоть раз, то разнесет шалаш в куски. Ты мой хороший мальчик, тихо сказала она, гладя его по крупу. Свободной рукой закинула на его шею веревку. Мой хороший, хороший мальчик. Что ты сказал? В дождливую ночь с девчонкой в компании? Его тело напряглось от страха, превратившись в стену тугих мышц, но когда она мягко надавила ему на спину, чтобы уложить его, он подчинился. За стенами шалаша сверкали молнии и грохотал гром. Солдат опустился на колени с шумным вздохом, а потом лег на бок рядом с ее спальным мешком. Так они и спали вдвоем, пока всю ночь лил дождь, смывая с земли остатки зимы.



Она оставалась в этом месте два года. Уйти было нелегко, лес стал ее утешением. Она жила в его ритме, сделав его своим. Но когда наступило третье лето, у Алиши появилось новое ощущение. Пришло время идти дальше. Закончить то, что она начала.

Остаток лета она провела в приготовлениях. Надо было запастись оружием. Пройдясь пешком по городам вдоль реки, она вернулась назад спустя три дня с тяжелым и звенящим при ходьбе мешком. Основы процесса она знала, поскольку не раз видела, как это делается. Остальное придет методом проб и ошибок. Валун с плоским верхом у ручья послужит наковальней. Она развела огонь у самой воды и прожгла костер до углей. Главное – поддерживать нужную температуру. Решив, что температура подходящая, она достала из мешка первый предмет – полосу стали О1 шириной в пять сантиметров, длиной около метра и толщиной около сантиметра. Потом достала из мешка молот, щипцы и толстые кожаные перчатки. Положила конец полосы в угли и смотрела, как сталь меняет цвет, нагреваясь. А потом принялась за работу.

Ей пришлось еще трижды ходить вдоль реки в поисках нужного. Результаты были так себе, но в конце концов они ее устроили. Рукоять она обмотала жесткой лозой поверх гладкого металла для крепкого хвата. От веса оружия в руке она ощутила удовольствие. Полированное острие сверкало на солнце. Но настоящим испытанием будет что-нибудь разрубить. Последний раз, когда она ходила вдоль реки, то наткнулась на поле с тыквами размером с человеческую голову. Тыквы росли плотными зарослями, переплетаясь стеблями, покрытыми листьями размером в ладонь. Она выбрала одну из тыкв и принесла назад в мешке. Положила на ствол упавшего дерева, прицелилась и с размаху ударила мечом сверху. Половины тыквы медленно разошлись в стороны, будто в изумлении, и упали на землю.

Больше ее здесь ничто не держало. В ночь перед уходом Алиша пришла на могилу дочери. Ей не хотелось делать этого до самой последней секунды, она должна была уйти свободной. За два года могила совершенно заросла. Казалось, это не стоит усилий, но оставить ее просто так тоже было бы неправильно. Из оставшихся у нее полос железа Алиша сделала крест и вбила его в землю молотом. Опустилась на колени на землю. От тела уже, должно быть, ничего не осталось. Может, лишь несколько костей или того, что было костями. Ее дочь превратилась в землю, деревья, камни, небеса и лесных зверей. Ушла в место, о котором никто ничего не знает. Ее голос, так и не зазвучавший, был в голосах птиц, ее рыжие волосы влились в пламенеющую листву осени. Алиша думала обо всём этом, касаясь одной рукой мягкой земли. Но в душе ее более не было молитвы. Сердце, однажды разбившееся, так и осталось разбитым.

– Прости, – сказала она.

Наступило утро, совершенно обычное, безветренное, серое, наполненное туманом. Меч в ножнах из оленьей шкуры был закреплен у нее за спиной под углом, на ее груди были накрест натянуты перевязи с кинжалами. Темные очки, большие, с кожаными щитками у висков, скрывали ее глаза. Закрепив седельную сумку, она закинула ногу на спину Солдата. Уже не один день он беспокойно ходил вокруг нее, чувствуя неизбежность их ухода. Мы делаем именно то, что я думаю? Я бы здесь предпочел остаться, сама знаешь. Алиша планировала ехать верхом вдоль реки на восток, в горы. Если повезет, то она доберется до Нью-Йорка раньше листопада.

Она закрыла глаза, освобождая сознание от мыслей. Лишь когда она очистит его, зазвучит голос. И он зазвучал, придя оттуда же, откуда приходили сны, будто ветер из пещеры, шепчущий на ухо.

Алиша, ты не одна. Я знаю о твоей печали, ибо она и моя тоже. Я жду тебя, Лиш. Иди ко мне. Иди домой.

И она коснулась пятками боков Солдата.





2


Еще только близился вечер, когда Питер вернулся домой. Огромное небо Юты над его головой было расцвечено цветными полосами на фоне темнеющей голубизны. Вечер ранней осени, холодные ночи, погожие дни. Он шел в сторону дома мимо тихо журчащих вод реки с шестом на плече. Рядом с ним, хромая, шел пес. В мешке у него лежали две форели, завернутые в пожелтевшие листья.

Он подошел к ферме и услышал музыку, исходящую из дома. Поднялся на крыльцо, снял грязные сапоги, положил мешок и тихо вошел. Эми сидела за старым пианино спиной к двери. Он тихо подошел к ней. Она настолько сосредоточилась, что даже не услышала, как он вошел. Он слушал не шевелясь, едва дыша. Тело Эми слегка покачивалось в такт музыке. Ее пальцы скользили по клавишам, будто не играя, а призывая звуки. Эта мелодия была звуковым воплощением ее чувств. В ней была глубочайшая боль, но выраженная с такой нежностью, что музыка не казалась грустной. Питер подумал, что в этом, наверное, и есть ощущение времени, когда всё уходит в прошлое, оставаясь лишь в воспоминаниях.

– Ты дома.

Музыка умолкла, а он и не заметил. Он положил руки на ее плечи. Она повернулась и запрокинула голову.