Город драконов. Книга третья

– Я бы сделал абсолютно все, чтобы вам понравилось.

И я не сдержалась:

– Вы так свято в это верите! – Усмешка снова была горькой. – Так искренне! Так непогрешимо! Лорд Давернетти, вы же умный дракон. Я вам только что совершенно открыто и честно поведала о том, что испытала после вашего ночного визита. Где в моем описании чувств и эмоций вы услышали хоть что-то, что позволило бы вам заявлять «Я более чем уверен, вам бы понравилось»?

И полицейский отвел взгляд.

– Итак, – с глубоким вздохом произнесла я, – а теперь возвращаемся к действительно важной теме обсуждения.

– Мне жаль, – вдруг произнес лорд Давернетти, глядя в сторону куда-то на каменную кладку стены. – Мне безумно, бесконечно и ужасно жаль. Мне невыносимо осознавать, что вы плакали из-за меня, и я готов сделать все, чтобы искупить каждую из пролитых вами слез. Анабель, если я могу что-нибудь сделать я…

– Сейчас речь не обо мне, – не слишком деликатно, но у нас было не так много времени, чтобы тратить его на объяснения, прервала я речь дракона. – И мне не нужны ни ваши сожаления, ни ваша жалость, ни тем более попытки «искупить произошедшее». Спасибо, но я уже успела убедиться, что хуже ненависти драконов может быть только их «благодарность». А посему прошу вас, просто более никогда не прикасайтесь ко мне и поверьте – этого будет более чем достаточно.

Давернетти молча смотрел на меня.

Я выдержала его взгляд со всем достоинством, на которое только была способна, и вернулась к тому, что действительно имело значение.

– Итак, – слово, которое я переняла от профессора Стентона, когда-то оно меня раздражало, но все проходит, прошло и это. – Итак, у нас в наличии существование четырех сестер Энсан. Одна из которых, законнорожденная и помолвленная с Арнелом леди Елизавета Карио-Энсан, была убита и найдена мной при въезде на территорию Вестернадана. Вторая, незаконнорожденная, но тоже по факту леди Карио-Энсан, в кратчайшие сроки была обнаружена вами, привезена в Вестернадан и сейчас выдает себя за погибшую законнорожденную Элизабет. А также в Город Драконов прибыли две незаконнорожденные дочери герцога – Эмбер и Лаура Энсан. Обе являются магами. Обученными магами, которые способны использовать как магию драконов, так и магию старой школы, учитывая заклинание «Адского пламени», коим пытались уничтожить дом ныне погибшей свахи миссис Томпсон. И Лаура, и Эмбер, вероятно, являются вивернами, – то есть помесью Ржавых драконов и оборотней. Одну из них удалось захватить… – Подумала и вставила язвительное: – Не без моей помощи. Что со второй?

Полицейский выслушал меня не без интереса, однако внес одну поправку:

– Ширли Аккинли не была «в кратчайшие сроки обнаружена» мной. За девочкой присматривал профессор Стентон. И, вероятнее всего, он взял бы ее в свой дом после гибели приемной матери девочки, но… от крика Ширли напрочь вылетали стекла. Профессор здраво рассудил, что это привлечет к девочке ненужное внимание, и отослал ее в Вестернадан. Увы, из пансиона для девочек Ширли сбежала. После связалась не с самой лучшей компанией… возможно, вам доводилось слышать о темпераментности женщин нашей расы… – И тут же пристальный взгляд на меня и сухое: – Простите.

– Продолжайте, – попросила я.

Однако продолжение последовало не сразу.

Лорд Давернетти некоторое время молчал, скользя взглядом по подолу моего платья личного секретаря, затем произнес:

– Довольно сложно посвящать вас в мои умозаключения после вашей до глубины души шокировавшей меня откровенности, а потому я буду предельно… краток и тактичен. Брак с герцогиней Элизабет Карио-Энсан, как вы понимаете, не являлся предметом мечтаний Адриана. Но повторюсь – глава рода не вправе выбирать себе супругу, исходя из собственных желаний и симпатий, его задача – привести в дом женщину, что станет опорой, достоянием и олицетворением силы рода. И выбор достойной девушки, которая сумеет справиться с такой задачей, – дело не простое. Особенно если учесть, что у нас приняты браки между своими…

Помолчав, старший следователь добавил:

– Вероятно, по причине того, что… вы описали, говоря о собственных ощущениях. Поверьте, для меня это… ошеломительно.

Он дернул головой, словно избавляясь от недобрых мыслей, и продолжил:

– В иной ситуации предложение герцога Карио было бы отвергнуто. Драконы, особенно наследующие род и состояние рода, женятся исключительно на драконицах, таков порядок вещей в Вестернадане. Но… у нас уже имелось в наличии около четырех сотен трупов. Вестернадан – город, почти всегда покрытый снегом. Когда-то мне это нравилось – идеальная белизна нашего города, но когда на девственно белом снегу начали расцветать алые пятна… Триста девяносто девять девушек и женщин, Анабель. Осиротевшие родители, мужья, малолетние дети. Мы усилили патрули, мы усилили патрули до такой степени, что один караул, шагающий по ночному городу, видел вдали другой. Но… убийства не прекратились.

Помолчав, Давернетти посмотрел на двух домоправительниц, те сидели, напряженно переводя взгляд с меня на него, не в состоянии что-либо услышать, и все же они обе оставались рядом, и если забота миссис Макстон была приятна и привычна, то такой преданности от миссис МакАверт я не ожидала, и… мне тоже было приятно. Несомненно, я сказала правду лорду старшему следователю о своих ощущениях после его ночного визита, но я никогда не признаюсь, что с той ночи в присутствии этого дракона меня все равно трясет. Страх остается. Страх всегда остается. И едва ли я смогла бы связно мыслить, находясь с лордом наедине, но присутствие здесь двух отважных женщин успокаивало.

– Не припомню точно, в какую из ночей Адриан вдруг отреагировал нетипично, – продолжил Давернетти. – Мы находились в полицейском управлении, дела, дела, дела – пачки, стопки, папки чудовищной толщины, ведь каждое подшитое в них дело означало чью-то новую смерть. Мы не спали уже достаточно продолжительное время в тщетной попытке найти убийцу. Мы, два сильнейших дракона Вестернадана, пытались решить уравнение, в котором неизвестных было полно, а после знака равенства всегда следовал труп, очередным цветком смерти распустившийся на снегу. И вдруг что-то пошло не так! Адриан резко поднялся и направился прочь. Я окликнул, он обернулся, и мне стало не по себе… Взгляд, Анабель, у него был не просто взгляд дракона, у него были налитые кровью глаза. Обернувшись на мой голос, он остановился… Знаете, в чем состоял весь ужас положения?

Я отрицательно покачала головой, в нервном напряжении слушая лорда Давернетти, ловя каждое его слово. Старший следователь невесело усмехнулся моему испуганному вниманию и произнес:

– Весь ужас состоял в том, что в ту ночь никого не убили. Никого, Анабель.

Вдруг поняла, что слушаю его, практически не дыша… и уже понимая, что услышу дальше:

– Во все другие ночи, с начала убийств, Адриан прочесывал город, как и я. Это же была первая ночь, когда, осознав бесполезность патрулирования, мы перешли к поискам маниакального убийцы, обложившись протоколами с мест преступлений и записями из архивов. Это была первая ночь, в которую Адриан был со мной. Выводы… Я полагаю, вы понимаете, какие выводы мы сделали.

Я… поняла.

Тяжелый вздох, и, уже не глядя на меня, Давернетти вернулся к повествованию:

– На следующую ночь я запер Адриана сам. В тюрьме. На нижнем из ее уровней. И… все повторилось, Анабель. Напавшая на него отрешенность, последовавшее за тем безумие и попытка покинуть тюремную камеру. Он гнул решетки, Анабель, он пытался их выломать, он не реагировал на мой голос, и да… в эту ночь снова никого не убили. Никого. К утру Адриан сидел на каменном полу и молча смотрел на меня, я на него, и у нас уже не оставалось сомнений в том, кто был убийцей.

– Боже, какой ужас… – не сдержалась я.

– Более чем, – подтвердил лорд Давернетти.

Он потянулся к графину, налил себе противорвотного настоя до самого верха бокала, взял последний и, медленно сделав глоток, продолжил:

– Это было тяжелое, страшное осознание. Мы оказались перед сложным выбором. Предавать наши подозрения огласке было бы недальновидно, глупо, бессмысленно. Но тех, кто истово желал обнародования фактов многочисленных смертей, становилось все больше. Город Драконов, как в целом и вся Железная Гора, обладает независимостью, но кое-какие рычаги давления у империи все равно оставались, и проблемы начались, когда к власти пришел император Вильгельм Дейрел, однако получил ее фактически, как вы, полагаю, догадываетесь, герцог Карио, которого так никогда и не признал отец, но признавал кровный брат. Признавал и полностью доверял. Таким образом, управлять империей стал Коршун Карио. Что это означало для нас? Попытки проникновения на наши территории многочисленных ревизоров, появление магов, которые пытались скрыть свою магическую сущность, но что-то старательно вынюхивали, и множество других неприятностей, которые в сложившейся ситуации мы не могли себе позволить. А потому, когда герцог предложил брачный союз в обмен на прекращение «проверок», мы были вынуждены согласиться. В браках подобного уровня время от заключения помолвки до собственно свадьбы составляет год. Целый год, Анабель, а в тот момент время стало той ценностью, отказаться от которой мы не могли себе позволить.

Он сделал еще глоток, помолчал, вздохнул, бросил на меня несколько виноватый взгляд и сообщил:

– Но все пошло не по плану с первой встречи Адриана и Елизаветы Энсан-Карио. Она должна была покинуть Вестернадан сразу же после помолвки, как и полагается, как и следует поступать в случае брачных союзов подобного уровня, но… – Взгляд в мои глаза и тихое: – Девчонка влюбилась.

Усмешка и почти с горькой издевкой:

– Они были красивой парой. Арнел, замкнувшийся в себе, подавленный страшным осознанием, мрачный, как горы в самый жуткий мороз, и Элизабет – солнечная, ясная, красивая, такая юная, откровенно льнувшая к нему… и невероятно настойчивая. Она наотрез отказалась от брачного подарка, который должна была получить в соответствии с традициями, всё, чего она желала, – быть с Адрианом. Знаете, такая искренняя, чистая, светлая любовь… Рядом с ней Адриан начал оттаивать. Но ночи… все ночи он проводил в тюрьме, Анабель. Каждую ночь. Едва солнце заходило за горизонт, я запирал брата на нижнем уровне полицейского управления. И убийств больше не происходило.


О Боже…

– Мы многое пытались сделать, – продолжил лорд Давернетти, – ментальная связь, обмен кровью, сигнальные маяки. Очень многое, Анабель, но когда начинался приступ, рушилось все: наша связь, стены, решетки. Однажды он вырвался на свободу, я попытался остановить, получил удар и потерял сознание… Не то чтобы я в принципе был склонен лишаться чувств, но удар был… Впрочем, не важно. В ту ночь снова погибла девушка. Так что к утру если какие-то сомнения еще имелись, то более их не осталось вовсе.

Допив свой настой, лорд Давернетти вылил остатки из кувшина в бокал и передал кувшин миссис МакАверт. Та поднялась, с некоторым трепетом прошла через сверкающую завесу тишины, взяла кувшин.

– Повар в курсе, что делать, – заверил ее лорд Давернетти. – Главное, этому пирату, мистеру Оннеру, не сообщайте, для кого напиток, иначе, боюсь, наш закаленный солеными ветрами друг вместо противорвотного подсыплет мне противозапорное. Вы же знаете эту своевольную прислугу нашей драгоценной мисс Ваерти.

Миссис МакАверт не сдержала улыбку, посмотрела на меня и пообещала:

– Я быстро.

С ее уходом мне захотелось, чтобы миссис Макстон пересела ближе ко мне, но слишком отчетливо понимала – при ней Давернетти не произнесет более ни слова.

– Скажите, Анабель, – произнес старший следователь, едва миссис МакАверт ушла, – что бы подумали вы, если бы ваш безумно, безмерно и бесконечно любимый жених покидал свое поместье и вас в нем каждый вечер, едва близился закат, и возвращался лишь поутру?

– Что у него много дел? – предположила я.

– Анабель, Анабель, – с укоризненной усмешкой протянул Давернетти, – вы никогда не любили. Любовь, моя драгоценная мисс Ваерти, – это эдакий зверь. Он живет внутри, где-то между сердцем и душой, и спит, преспокойно спит, иногда кажется, что он будет спать вечно. Но в какой-то момент один взгляд синих глаз, один-единственный гневно-возмущенный взгляд синих глаз, и этот зверь просыпается, сотрясая голодным ревом, оглушая жаждой обладать, практически изводя ревностью, убивая каждым мгновением, в котором нет… этих глаз.

На это я справедливо заметила:

– У лорда Арнела глаза черные, у леди Элизабет Энсан-Карио – нежно-голубые. Мне непонятно, к чему сейчас был этот пассаж про глаза?!

Взглянув на меня, Давернетти усмехнулся и произнес:

– К ревности, Анабель, исключительно к обоснованию ревности, возникшей у леди Элизабет Энсан. Девушка заподозрила, что ночи Адриан проводит у любовницы. И выдвинула свое условие – ночь после помолвки.

Я уже слышала это от леди Арнел, и вот слышу повторно, но понять… понять сложно.

– Зачем? – спросила, надеясь на внятный ответ.

Лорд Давернетти отсалютовал мне стаканом с остатками имбирно-мятного напитка и похвалил:

– Хороший вопрос, Анабель, очень хороший вопрос.

Он помолчал еще секунду, сделал глоток, вздохнул и, глядя вновь лишь на подол моего платья, тихо произнес:

– Видите ли, мисс Ваерти, ее желание и ее условие мы приняли безоговорочно, потому что чисто с мужской точки зрения желание обладать вполне объяснимо. Обладать любимой женщиной, прикасаться к ее коже, остаться с возлюбленной там, где сплетению тел не помешают ни условности, ни одежда, ни…

– Мы говорим об Элизабет Карио-Энсан? – гневно спросила я, пресекая намек, очень отчетливо ощущающийся в словах старшего следователя.

Лорд Давернетти поднял взгляд на уровень моего лица и, глядя мне в глаза, тихо подтвердил:

– Да, Анабель, мы говорим об Элизабет Карио-Энсан. О девушке, которая желала возлюбленного настолько, что гарантировала – если произойдет интимная близость после помолвки, она покинет Вестернадан на оговоренный срок, то есть на год.

При фразе «интимная близость» я невольно взглянула на миссис Макстон. О, невероятно, но я настолько привыкла к тому, что эта чудесная женщина постоянно находится на страже моей невинности, что сейчас, оказавшись без своего верного постового, почувствовала себя более чем неуютно.

Но, предприняв неимоверные усилия, я сдержалась и ровным тоном спросила:

– Что было дальше?

Очень странная улыбка промелькнула на губах старшего следователя. Странная и даже пугающая. Хотя я не знала, что пугало меня больше – его улыбка или его молчание.

Как оказалось, молчание – больше, а потому заговорила я:

– У вас небольшая разница в формулировках, лорд Давернетти, то вы говорите: «И выдвинула свое условие – ночь после помолвки», затем из ваших же уст звучит «интимная близо…сть»…

Внезапно поняла, что едва ли способна выговорить это слово. Но все же, вскинув подбородок, озвучила свою мысль:

– Вы сказали: «Интимная близость после помолвки, и девушка покинет Вестернадан на оговоренный срок».

О да, я сумела сказать это, хвала мне за честь и отвагу! И я продолжила, стараясь все так же сохранять невозмутимость:

– Итак, «близость». Только интимная близость, ведь всю ночь провести с невестой являлось вовсе не тем, что лорд Арнел мог себе позволить в сложившихся условиях. Время заключения помолвки, по обыкновению, утро до полудня. Максимум – сам полдень. А после у… влюбленных, – и это слово почему-то тоже далось мне непросто, – было достаточно времени, чтобы…

О Боже, как это выговорить?!

– Чтобы насладиться друг другом.

Да, я смогла!

– А теперь главный вопрос: что пошло не так? – спросила я у явно потешающегося над моим смущением лорда Давернетти.

И потешаться он перестал.