Горящая тень
Часть 11 из 47 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Больше в зале никого не было. Домочадцы Тестора уже приходили поглядеть на необыкновенный кинжал, в котором содержится сила Дома Короносов. Но Тестор приказал всем разойтись. Никто, кроме ближайшей родни, не должен знать об опасности, грозящей клану. Предсказание Оракула должно оставаться в тайне. Пророчество гласит, что Дом Короносов погубит Чужак.
– Ну, давай хвастайся, – отвлек Теламона от размышлений Селинос. – Как же ты справился со здоровенным кабаном один?
– Вот именно – как? – подхватил Тестор. Потом обратился к воинам: – Слушайте и учитесь, парни!
Теламон послушно начал рассказ. Но почему-то слова звучали фальшиво, неискренне. Наверное, потому, что теперь жизнь Теламона состоит из одних тайн.
Про предсказание Оракула известно только Короносу и другим членам клана. Да и Тестор, как оказалось, многое не рассказывал сыну. Годами скрывал, что они принадлежат к Дому Короносов. Клан совершил много ужасных деяний, и Тестор в них участвовать не желал. Но недавно ему пришлось переступить через совесть.
Даже у Теламона есть своя тайна. Гилас – тот самый Чужак, о котором говорила Оракул, – был его лучшим другом. Об этом знает только отец.
Поди разбери, где под слоями обмана скрывается истина.
– Ну, что я говорил? – воскликнул Тестор и хлопнул сына по плечу. – Попомните мои слова: к пятнадцати годам парень станет настоящим воином!
Скоро полночь. Собаки обнюхивают камышовые циновки в поисках объедков. Почти все пирующие стащили со скамей овечьи шкуры, постелили на полу и уснули. Селинос тоже видит десятый сон.
Тестор сидит у огня и сжимает в руках золотую чашу. В последнее время он пьет много и часто. Родичи далеко, в Микенах, но разве от них укроешься?
Поймав на себе взгляд сына, вождь печально улыбнулся.
– Ну что ж, Теламон, – произнес Тестор, расправив плечи. – Пока ты боролся с дикими зверями, приплыли купцы. Разложили товары в западных покоях. Хочешь взглянуть? Выбирай все, что понравится.
Теламон и удивился, и обрадовался:
– Спасибо, отец.
Тестор по-дружески хлопнул сына по плечу и снова отвернулся к огню.
Купцы оказались иноземцами. Глядят пристально и настороженно: от таких ни одна мелочь не ускользнет. Только Теламон вошел, сразу проснулись и вскочили. В голове у мальчика приятный туман. Вино на время заглушило тревоги.
На одеяле разложены настоящие сокровища. Глаза разбегаются! Может, взять серебряную застежку для плаща? На ней спиной к спине изображены два орла. Или выбрать медный доспех на запястье? Или бронзовый нож с рукояткой, украшенной инкрустированным зеленым львом?
Вдруг Теламон заметил ремень из тисненой кожи. По обе стороны от застежки – квадратные золотые пластины. В голове сразу прояснилось. Пластины очень тонкой работы. Крошечными золотыми бусинками на них искусно выложены две переплетающиеся спирали. Теламон их уже видел.
Один из купцов почувствовал интерес мальчика.
– У молодого господина отменный глаз, – вкрадчиво произнес он. – Великолепная работа. Кефтийская, разумеется.
Теламон и сам знает, что золотые пластины с Кефтиу. Когда-то они красовались на браслете у девчонки, на которой Теламона хотели женить. Ее звали Пирра. Живо вспомнилось, как она стояла рядом с ним возле погребального костра дяди и смотрела, как жадные языки пламени взлетали к небу. Вспомнил Теламон и запах горелой плоти. Тогда он притворялся, будто горюет по Кратосу, но на самом деле оплакивал Гиласа.
А потом браслет исчез. Теламон спросил, куда подевалось украшение. Пирра ответила, что потеряла. Но Теламон сразу понял – врет. Тогда он не придал значения такому пустяку. А сейчас…
– Откуда у тебя эта вещь? – спросил Теламон у купца.
– Господин, это товар моего друга, – ответил тот и указал на второго купца.
Тот говорил только по-македонски, и первому пришлось переводить.
– Господин, мой друг говорит, что золотые пластины ему дал мальчик. Заплатил ими, чтобы его взяли на борт корабля.
Теламон покачнулся, будто от удара.
Купец обеспокоенно нахмурился:
– Что-то не так, господин? Клянусь, товар попал нам в руки честным путем…
– Как выглядел тот мальчик? – перебил Теламон.
Купец озадаченно уставился на него.
– Пусть твой друг расскажет все в подробностях, – велел сын вождя. – Но чтобы больше никому ни слова! Ослушаетесь – пожалеете оба.
Купцы побелели как полотно.
Македонец сказал: обычный паренек, ничего особенного. Примерно одного возраста с молодым господином, может, чуть помладше. Роста невысокого. Глаза узкие, золотисто-коричневые. Вот только волосы странные, цвета ячменя. На мочке уха разрез…
Теламон вышел, не дослушав. Покачиваясь, побрел обратно в зал. Схватил чашу и уставился на нее, будто в первый раз увидел такое чудо. Хотел отхлебнуть вина, но только залил тунику.
Гилас жив.
Глава 10
«Как бы на моем месте поступил Гилас?» – размышляла Пирра, пытаясь устроиться поудобнее на жестком земляном полу.
«Главное правило выживания, – когда-то учил он ее, – первым делом позаботься, чтобы сегодня тебе было что есть и пить».
Совет, может, и хороший, но сейчас толку от него мало. Как же Пирра будет выживать на этом чужом огненном острове, которым правят Вороны?
Хижина добротная и прочная. Построена из базальта и пемзы. Дверь выходит на юг, чтобы внутрь не задувал суровый северный ветер. Пахнет немытым телом и дымом от очага. Топят здесь навозом.
За стеной деловито сопит свинья. Видно, ищет, чем поживиться. У Пирры заурчало в животе. На берегу мужчины потрошили тунцов – огромных, больше дельфинов. Но островитяне предложили вновь прибывшим только кашу из гороха и скумбрии, а еще кислое вино, смешанное со скипидаром. Вкус как у дегтя.
«Вороны все забирают, – оправдывались местные жители. – Не отдашь – отправят в шахты».
Несмотря на нищету, люди здесь приветливые. Мать Хекаби чуть смущенно поздоровалась с Пиррой: «Для нас любой гость почетный». Потом поругала дочь за то, что та совсем исхудала, и убежала варить кашу.
Меропс, деревенский староста и отец Хекаби, любезно показал Пирре, как кланяться очагу и просить у огня разрешения переночевать в хижине. Даже Хекаби немного оттаяла. Только сейчас Пирра заметила, что провидица совсем не старуха: пожалуй, ей лет тридцать, не больше. А еще Хекаби явно любит мать. Пирру это обстоятельство очень заинтересовало: она-то свою терпеть не может.
Островитяне похожи на кефтийских крестьян: обгоревшие на Солнце руки и ноги, мозолистые ступни. Но в отличие от кефтийцев все мужчины с бородами, амулеты у них не морские раковины, а бусы из черного обсидиана и желтой серы. У всех на руках ожоги. При виде шрама Пирры местные жители пришли в восторг. Сказали, что он принесет ей большую удачу.
Между тем свинья наконец угомонилась. Пирра перевернулась на другой бок. Бесполезно. Все равно не уснуть.
В дверях девочка едва не наступила на маленькую змейку, пившую молоко из глиняного блюдца. Тихонько извинившись, Пирра дождалась, когда змея попьет, и выскользнула на свежий воздух.
Благодаря ветру снаружи прохладнее, но от Горы исходит такой сильный запах серы, что у Пирры от него голова болит.
Все-таки странное место эта Талакрея. Ни один Ворон Пирре пока не попадался: деревня на северном побережье, шахты на южном. А вообще-то, остров красивый. Когда корабль вошел в бухту, Пирру восхитили изумрудные и аметистовые воды, обрамленные белыми скалами с желтыми и оранжевыми прожилками. Казалось, кто-то пытался запечатлеть закат в камне. Деревня стоит среди серебристых олив и розовых тамарисков. Вдалеке вздымается огромная черная Гора, по склонам которой струится дым.
В нескольких шагах от хижины у костра сидит Меропс и точит обсидиановый клинок.
– Не спится? – спросил он, жестом приглашая Пирру к огню.
На одном колене у Меропса кожаная повязка. Он аккуратно прижимает кусок оленьего рога к острию клинка и убирает каменную крошку. Лицо у старосты такое же волевое, как и у Хекаби. Но похоже, что в отличие от дочери он чаще улыбается, чем хмурится.
– Молодец, что змею не потревожила, – заметил Меропс.
– Я люблю змей, – ответила Пирра. – Как-то раз подружилась с одной. Она обвивалась вокруг моего запястья, а голову клала на ладонь.
Сдув каменную пыль, Меропс осмотрел клинок.
– Жалеешь, что уплыла с Кефтиу?
Пирра насторожилась. Неужели Хекаби рассказала, кто она такая?
– Нет, – ответила Пирра. Не сболтнуть бы лишнего. – Только по Усеррефу скучаю. Это мой ра… друг. Боюсь, его из-за меня накажут.
Меропс кивнул:
– Мы тоже боимся гнева Верховной жрицы Яссассары.
Значит, скрыть свое происхождение не получится.
– Если она будет меня искать, вы меня выдадите?
Меропс возмутился:
– Нет, конечно! Ты наша гостья. Мы обязаны дать тебе приют под своей крышей. Таков закон богов.
– Не хотела тебя обидеть.
Меропс рассмеялся:
– Ну, давай хвастайся, – отвлек Теламона от размышлений Селинос. – Как же ты справился со здоровенным кабаном один?
– Вот именно – как? – подхватил Тестор. Потом обратился к воинам: – Слушайте и учитесь, парни!
Теламон послушно начал рассказ. Но почему-то слова звучали фальшиво, неискренне. Наверное, потому, что теперь жизнь Теламона состоит из одних тайн.
Про предсказание Оракула известно только Короносу и другим членам клана. Да и Тестор, как оказалось, многое не рассказывал сыну. Годами скрывал, что они принадлежат к Дому Короносов. Клан совершил много ужасных деяний, и Тестор в них участвовать не желал. Но недавно ему пришлось переступить через совесть.
Даже у Теламона есть своя тайна. Гилас – тот самый Чужак, о котором говорила Оракул, – был его лучшим другом. Об этом знает только отец.
Поди разбери, где под слоями обмана скрывается истина.
– Ну, что я говорил? – воскликнул Тестор и хлопнул сына по плечу. – Попомните мои слова: к пятнадцати годам парень станет настоящим воином!
Скоро полночь. Собаки обнюхивают камышовые циновки в поисках объедков. Почти все пирующие стащили со скамей овечьи шкуры, постелили на полу и уснули. Селинос тоже видит десятый сон.
Тестор сидит у огня и сжимает в руках золотую чашу. В последнее время он пьет много и часто. Родичи далеко, в Микенах, но разве от них укроешься?
Поймав на себе взгляд сына, вождь печально улыбнулся.
– Ну что ж, Теламон, – произнес Тестор, расправив плечи. – Пока ты боролся с дикими зверями, приплыли купцы. Разложили товары в западных покоях. Хочешь взглянуть? Выбирай все, что понравится.
Теламон и удивился, и обрадовался:
– Спасибо, отец.
Тестор по-дружески хлопнул сына по плечу и снова отвернулся к огню.
Купцы оказались иноземцами. Глядят пристально и настороженно: от таких ни одна мелочь не ускользнет. Только Теламон вошел, сразу проснулись и вскочили. В голове у мальчика приятный туман. Вино на время заглушило тревоги.
На одеяле разложены настоящие сокровища. Глаза разбегаются! Может, взять серебряную застежку для плаща? На ней спиной к спине изображены два орла. Или выбрать медный доспех на запястье? Или бронзовый нож с рукояткой, украшенной инкрустированным зеленым львом?
Вдруг Теламон заметил ремень из тисненой кожи. По обе стороны от застежки – квадратные золотые пластины. В голове сразу прояснилось. Пластины очень тонкой работы. Крошечными золотыми бусинками на них искусно выложены две переплетающиеся спирали. Теламон их уже видел.
Один из купцов почувствовал интерес мальчика.
– У молодого господина отменный глаз, – вкрадчиво произнес он. – Великолепная работа. Кефтийская, разумеется.
Теламон и сам знает, что золотые пластины с Кефтиу. Когда-то они красовались на браслете у девчонки, на которой Теламона хотели женить. Ее звали Пирра. Живо вспомнилось, как она стояла рядом с ним возле погребального костра дяди и смотрела, как жадные языки пламени взлетали к небу. Вспомнил Теламон и запах горелой плоти. Тогда он притворялся, будто горюет по Кратосу, но на самом деле оплакивал Гиласа.
А потом браслет исчез. Теламон спросил, куда подевалось украшение. Пирра ответила, что потеряла. Но Теламон сразу понял – врет. Тогда он не придал значения такому пустяку. А сейчас…
– Откуда у тебя эта вещь? – спросил Теламон у купца.
– Господин, это товар моего друга, – ответил тот и указал на второго купца.
Тот говорил только по-македонски, и первому пришлось переводить.
– Господин, мой друг говорит, что золотые пластины ему дал мальчик. Заплатил ими, чтобы его взяли на борт корабля.
Теламон покачнулся, будто от удара.
Купец обеспокоенно нахмурился:
– Что-то не так, господин? Клянусь, товар попал нам в руки честным путем…
– Как выглядел тот мальчик? – перебил Теламон.
Купец озадаченно уставился на него.
– Пусть твой друг расскажет все в подробностях, – велел сын вождя. – Но чтобы больше никому ни слова! Ослушаетесь – пожалеете оба.
Купцы побелели как полотно.
Македонец сказал: обычный паренек, ничего особенного. Примерно одного возраста с молодым господином, может, чуть помладше. Роста невысокого. Глаза узкие, золотисто-коричневые. Вот только волосы странные, цвета ячменя. На мочке уха разрез…
Теламон вышел, не дослушав. Покачиваясь, побрел обратно в зал. Схватил чашу и уставился на нее, будто в первый раз увидел такое чудо. Хотел отхлебнуть вина, но только залил тунику.
Гилас жив.
Глава 10
«Как бы на моем месте поступил Гилас?» – размышляла Пирра, пытаясь устроиться поудобнее на жестком земляном полу.
«Главное правило выживания, – когда-то учил он ее, – первым делом позаботься, чтобы сегодня тебе было что есть и пить».
Совет, может, и хороший, но сейчас толку от него мало. Как же Пирра будет выживать на этом чужом огненном острове, которым правят Вороны?
Хижина добротная и прочная. Построена из базальта и пемзы. Дверь выходит на юг, чтобы внутрь не задувал суровый северный ветер. Пахнет немытым телом и дымом от очага. Топят здесь навозом.
За стеной деловито сопит свинья. Видно, ищет, чем поживиться. У Пирры заурчало в животе. На берегу мужчины потрошили тунцов – огромных, больше дельфинов. Но островитяне предложили вновь прибывшим только кашу из гороха и скумбрии, а еще кислое вино, смешанное со скипидаром. Вкус как у дегтя.
«Вороны все забирают, – оправдывались местные жители. – Не отдашь – отправят в шахты».
Несмотря на нищету, люди здесь приветливые. Мать Хекаби чуть смущенно поздоровалась с Пиррой: «Для нас любой гость почетный». Потом поругала дочь за то, что та совсем исхудала, и убежала варить кашу.
Меропс, деревенский староста и отец Хекаби, любезно показал Пирре, как кланяться очагу и просить у огня разрешения переночевать в хижине. Даже Хекаби немного оттаяла. Только сейчас Пирра заметила, что провидица совсем не старуха: пожалуй, ей лет тридцать, не больше. А еще Хекаби явно любит мать. Пирру это обстоятельство очень заинтересовало: она-то свою терпеть не может.
Островитяне похожи на кефтийских крестьян: обгоревшие на Солнце руки и ноги, мозолистые ступни. Но в отличие от кефтийцев все мужчины с бородами, амулеты у них не морские раковины, а бусы из черного обсидиана и желтой серы. У всех на руках ожоги. При виде шрама Пирры местные жители пришли в восторг. Сказали, что он принесет ей большую удачу.
Между тем свинья наконец угомонилась. Пирра перевернулась на другой бок. Бесполезно. Все равно не уснуть.
В дверях девочка едва не наступила на маленькую змейку, пившую молоко из глиняного блюдца. Тихонько извинившись, Пирра дождалась, когда змея попьет, и выскользнула на свежий воздух.
Благодаря ветру снаружи прохладнее, но от Горы исходит такой сильный запах серы, что у Пирры от него голова болит.
Все-таки странное место эта Талакрея. Ни один Ворон Пирре пока не попадался: деревня на северном побережье, шахты на южном. А вообще-то, остров красивый. Когда корабль вошел в бухту, Пирру восхитили изумрудные и аметистовые воды, обрамленные белыми скалами с желтыми и оранжевыми прожилками. Казалось, кто-то пытался запечатлеть закат в камне. Деревня стоит среди серебристых олив и розовых тамарисков. Вдалеке вздымается огромная черная Гора, по склонам которой струится дым.
В нескольких шагах от хижины у костра сидит Меропс и точит обсидиановый клинок.
– Не спится? – спросил он, жестом приглашая Пирру к огню.
На одном колене у Меропса кожаная повязка. Он аккуратно прижимает кусок оленьего рога к острию клинка и убирает каменную крошку. Лицо у старосты такое же волевое, как и у Хекаби. Но похоже, что в отличие от дочери он чаще улыбается, чем хмурится.
– Молодец, что змею не потревожила, – заметил Меропс.
– Я люблю змей, – ответила Пирра. – Как-то раз подружилась с одной. Она обвивалась вокруг моего запястья, а голову клала на ладонь.
Сдув каменную пыль, Меропс осмотрел клинок.
– Жалеешь, что уплыла с Кефтиу?
Пирра насторожилась. Неужели Хекаби рассказала, кто она такая?
– Нет, – ответила Пирра. Не сболтнуть бы лишнего. – Только по Усеррефу скучаю. Это мой ра… друг. Боюсь, его из-за меня накажут.
Меропс кивнул:
– Мы тоже боимся гнева Верховной жрицы Яссассары.
Значит, скрыть свое происхождение не получится.
– Если она будет меня искать, вы меня выдадите?
Меропс возмутился:
– Нет, конечно! Ты наша гостья. Мы обязаны дать тебе приют под своей крышей. Таков закон богов.
– Не хотела тебя обидеть.
Меропс рассмеялся: