Гоф-медик

В сундуке остался один неснятый покров. Сдергиваю тяжелое покрывало из гобелена, и передо мной открывается сокровище! Спасибо, покровитель! Такого рояля я не ожидал! Полное снаряжение ниндзя, как в лучших американских боевиках. Перво-наперво ниндзято. Не какая-нибудь японская подделка, а настоящий голливудский оригинал. Затемненный прямой клинок с характерным скосом обуха, долами и заточкой. Лезвие предназначено не только для колющих, но и для режущих ударов. Широкая массивная цуба может служить ступенькой. Естественно, ножны оплетены тонким черным шелковым шнуром. Рукоять подходит под двуручный хват. Мало того, хвостовик рукояти прищелкивается к стальному набалдашнику ножен. Так меч легким движением руки превращается в короткую нагинату. Ну и, естественно, как положено в Голливуде, в рукояти спрятан вылетающий клинок. Зачем? Во-первых, это красиво… В любом ниндзюковском фильме такое приспособление обязательно.

Еще из оружия дали полдюжины танто разных размеров с канонической формой лезвия, которую придумали американцы. Нашлось шесть кунаев, точь-в-точь как в нарутовских аниме. Конечно, имеются нунчаки. Без них не обходится ни одна приличная драка в кино. Кошель с парой дюжин метательных звездочек-сюрикенов завершает вооружение.

Дальше лежит самый тяжелый саквояж с полным набором «мечта взломщика». Никакого экзотического барахла, исключительно воровской инструмент.

Последний мешок с походным комплектом медика-ирьёнина. Невзирая на лечебные заклинания, аптечка и хирургические инструменты всегда будут кстати.

В лакированном ларце тушь, кисточки, бумага и принадлежности для письма. Ура! Я умею рисовать магические печати! Смогу в маленький листок упаковать все свое барахло! Но лучше сейчас не экспериментировать.

В холщовой котомке походный костюм. Конечно, здорово… но это ни разу не одеяние средневекового ниндзя, не наряд шиноби из «Наруто». Скорее комбинезон из американского блокбастера или корейской компьютерной игры. Удобный, со множеством карманов, но совсем не японский. Вместо носков с тапочками таби положили мягкие полусапожки с тонкой рельефной подошвой, без традиционного раздельного большого пальца. Вместо маски капюшон с сеткой, закрывающей лицо. Все окрашено в мышино-серый цвет. Поверх костюма надеваются ремни разгрузочной системы, а на них крепятся ножны и подсумки под любое возможное снаряжение. Пуговиц нет, молний нет, слава богам, липучек тоже нет – они шумные. Крепеж на пряжках и завязочках. Обидно. В «Непомнюкаком Ниндзя» карманы магнитиками закрывались.

А вот жилет тюнина зажали, хотя на последней игре мастер сказал, что нам его дадут. Эх… где сейчас мастер и где я… Не раскисаем! Все нормально! Жизнь продолжается, пусть в другом мире.



Чем хороша улица Дворянская, так это магазинами. Есть любые, на любой вкус. Хотелось бы сказать «на любой кошелек», но врать не буду. Обычно цены здесь в диапазоне от «дороговато» до «совсем охренели». Зато найти можно все и еще немного. Ближайший магазин с крупной надписью на вывеске «Гимнастические товары» и мелкой припиской «для господ офицеров, атлетов и акробатов» открыл мне свои двери. Продавец, бывший цирковой силач, служил скорее рекламной афишей, но, почувствовав денежного клиента, показал каталоги и послал за хозяином.

Оборудование маленького тренировочного зала не вызвало ни малейшего затруднения. Нашлось все – от гимнастической одежды до паласов, сплетенных из рисовой соломы. От станка для тренировки ударов клинком до чего-то похожего на макивару. Про различные спортивные снаряды даже спрашивать не стоило. Дороговато, но через неделю заказ доставят.





Жилье


В судейском присутствии меня ожидал Вольф с уже готовыми документами на владение домом. Раньше им владел какой-то Ториан Зенн, ходатай. Осталось только зайти в городскую управу для регистрации бумаг и получения свидетельства на собственность. От выданных денег осталось меньше десяти талеров. Их, вместе с росписью трат, мне вернул ходатай. Чиновникам 14-го класса за чин платят всего 18 талеров в месяц, плюс совсем немного за должность, иногда еще чуть-чуть наградных. Отец раза в три больше получает, и то нам еле хватает на жизнь. Так что я отказался от сдачи, а наоборот, сунул своему поверенному дополнительный дукат. Тот просто рассыпался в благодарностях, пообещал завтра же решить мои дела в управе и поехал со мной в новый дом.

Тот находился почти рядом со зданием суда, десять минут ходьбы неспешным шагом из двери в дверь. Фасад в пять окон двухэтажного каменного здания упирается в Писарский переулок. Особняк больше, чем дядин с аптекой, но лавку в нем не откроешь, потому ценой он пониже. В доме восемь господских комнат, если не считать гардеробной и туалета с ванной. Да! Здесь есть настоящая огромная латунная ванна! И к ней колонка для подогрева воды.

В подвале живет прислуга, отставной солдат и его жена. Они вдвоем выполняют любые работы по дому: от приготовления еды и штопки носков до уборки двора и стирки одежды. Готовы продолжать свою работу за 20 талеров еще месяц, с проживанием и своими харчами, но с условием, что я не запрещаю им работать на других хозяев и искать новое место. Спрашиваю о причине ухода.

– Вы, молодой господин, долго домом владеть не будете. Зачем он вам? Это место для судейских. Вам предложат денег, вы продадите дом, а нас с женой сразу погонят. Лучше мы сами себе найдем другое пристанище.

– Может, я его не продам. Сам жить буду.

– И таким разом нам место не шибко интересно. Я больше зарабатывал, бегая по поручениям мэтра. Иной раз к таким душегубцам заносило, что упаси боги. Зато благодарили они знатно. Дело прошлое, вам скажу. Псы… ну… полицейские… тоже иной раз серебришко давали, чтобы узнать, кому и куда я письмо носил. А вы молодой еще, честный. Никто за вас не заплатит. Кому вы, извиняйте, конечно, нужны?

Позиция кристально ясна и понятна. И слуга на мне заработать не сможет, да и мне самому такой прохиндей не нужен.



Мой многоопытный проводник Вольф, в благодарность за полученное вознаграждение, рассказал совершенно необходимые вещи, которые надо сделать. Первым делом полиция. Городовой следит за порядком на улице, но если его попросить присмотреть за домом, то он не откажет. Особенно если к просьбе добавить маленький кругленький блестящий дукат. Золотой – это не так много, он будет отнесен в околоток и честно поделен между своими. Правда, после этого городовой раз в неделю будет заходить, справляться, не беспокоит ли что в округе. При разговоре полезно давать еще два-три талера. На большие праздники приходить с поздравлениями будет старший унтер. В ответ его стоит поблагодарить дукатом, тот тоже в общую копилку околотка идет. Расход не так велик, но воры каким-то образом знают, куда им путь заказан, и обходят стороной такие жилища.

Зачем спрашивать совет, если ему не следовать? Решил не откладывать вопрос безопасности, и мы быстро нашли местного городового. Вольф меня представил как домовладельца и камер-юнкера. Полицейский самым любезным образом согласился присматривать за домом, а при прощании даже встал во фрунт и стал величать меня благородием. Дукат, кстати, взял, не отказался. Заявил, что слесаря сменить замки в доме он сам пригонит. Заодно пообещал турнуть слугу. Не очень надежный он. Уж больно много с ворьем якшался. Если нужна прислуга, лучше всего обратиться к Русане, которая отыщет надежных людей. По поводу дров, воды и прочих хозяйственных надобностей есть Терн. А вот откушать во всем околотке нет лучше заведения, чем «Молоток судьи». Ну как такому славному гиду не дать дукат? Тогда-то меня и начали кликать «вашим благородием».



Когда возвращался к ожидающей у дома коляске, от соседней кондитерской лавки меня окликнул отставной унтер-офицер в чистом фартуке поверх армейской формы.

– Гимназист! – окликнул он меня. – По какому полку представлен к ордену?

– По Горноегерскому принца Лагоза лейб-гвардейскому полку, господин унтер-офицер.

Пока в гимназической форме и без документов, по званию я ниже рядового. «Ваше благородие» – только для знающих о моем производстве.

– Надо же, а я из Второго горнострелкового.

Он завел меня в лавку, свернул огромный бумажный кулек и по горсти, без веса, накидал в него разных дорогих конфет, сунул в руки и сверху добавил красивую жестянку чая, привезенного из колоний.

– Отдай дома маме, герой. И скажи от меня спасибо за то, что вырастила такого сына.

Приятно было даже не могу сказать как.





Дом


Дома меня уже заждались родители и сразу выплеснули ушат новостей. Парадная форма была очень своевременно отглажена. Отца прямо с работы дернули в министерство, где его принял лично министр. Вручил орден «За заслуги перед короной» третьей ступени, поздравил новым чином, должностью товарища столоначальника и отрядил в Ревизионное управление. Там папе начальник департамента сказал пару хороших добрых слов и переправил на место работы. Столоначальник Стола медицинских, аптекарских и прочих лекарских справ встретил как родного. Уже давно надворный советник, он вынужден сидеть на месте до приискания преемника, а его ждала служба начальником отделения, которого, в свою очередь, ждал департамент коронных шахт… В общем, приход папы двинул вверх пару-тройку человек, и они, предвкушая скорое повышение, хоть не в чине, так в должности, радостно приняли перспективного сотрудника. Кстати пришелся дукат. Он был выдан служителю, которого послали за необходимым, чтобы в узком кругу обмыть столь приятное знакомство. Кабинет отца крошечный, но это пока в дела не войдет и не примет стол сам. Форму надо будет строить заново полностью. Цвета, подбор, шитье у ревизионных свое, совершенно отличное от Медицинской экспедиции, поэтому был дан отпуск на обустройство до первого числа.


Жалованье вместо 60 дукатов в год стало 75. Понятно, за смены не платят, но за должность положено целых 60 дукатов. На слугу жирно будет, небось не придворный, а столовые, квартирные и проездные в министерстве как раз с товарища столоначальника дают. Общим счетом в месяц 45 талеров довольствия возьми и имей довольный вид. Дают вперед по третям года, а не как в больнице, помесячно за отработанное. На вступление в должность 10 дукатов тоже дали. На обзаведение не положено, чай, не первый чин получает, но начальники не звери, понимают, сколько расходов при переходе в министерство. Выписали 50 дукатов вспомоществования. Пожизненно за орден положено 6 дукатов в год, да разово наградных дали 30. Получилось к выдаче почти 160 дукатов. Столько денег за раз отец никогда домой не приносил. Родители стали рассчитывать, как такую кучу деньжищ проживать будем. Решили постоянную прислугу взять. Кухарку, горничную и мужика на хозяйство точно, а вот заводить ли кучера с выездом, надо подумать. Экипаж с парой лошадей недешев. Конюшня-то при доме есть, но стоит пустая.

Я про свои доходы рассказал, но про подношение купца не упомянул. Пусть на черный день лежит. Когда сунул маме на обновление гардероба сорок дукатов, она деньги брать не хотела, однако настоял. Что они меня тискают постоянно?! Отец говорит: «Совсем ты у меня взрослый стал». И, смущаясь, рассказал, как министр, вручая ему орден, произнес: «За воспитание сына его королевское высочество пожаловал. Следующую ступень сами заслуживать будете».

Кулек с конфетами и жестянку чая я передал маме и сказал, что велел передать отставной унтер-офицер. Мама прониклась, потом вдруг решила, что ребенок весь день ходил голодный. Рассказал, где и что кушал. Узнав, как я пил кофей с его величеством, папа опять схватился за сердце, а мама вновь заплакала. Не понимаю, что с ней. За все прошлые годы ни разу не видел ее плачущей. Потребовали полного отчета. Интересовало все. От того, какие глаза у моих одноклассников были, до оттенка обоев в государевом кабинете. В разговоре вспомнил о пожаловании.

В шкатулке оказался ключ. Небольшой, с ладонь величиной, на узкой зеленой муаровой ленте, завязанной бантом. Сам золотой, увенчан королевской короной, в центре головки изумруд в окружении мелких бриллиантиков. На бородке еще три прямоугольных бриллианта. «Камергерский!» – ахнул отец. Камер-юнкерам ключа не положено. Титулярные камергеры носят золотой, но без короны и камней. А вот полные камергеры… Может, и не зря от синицы титулярного камергера отказался, если на журавля полного камергера так сладко намекают.

В картонной папке со стола королевского кабинета нашлись документы на владение с планами еще одного имения. Юмористы они, наши венценосные особы. Один Тихому Тихий Уголок дарит, другой, наоборот, Гремячий Поток. Малюсенькая такая лощинка в предгорье. Речушка с водопадом, из-за чего владение так и назвали. По реестру 620 десятин пахотной земли, но пшеницу здесь не выращивают. Как, впрочем, и рожь, овес, гречиху… Какие там еще зерновые есть? Скотину тоже, почитай, не держат, разве несколько тягловых лошадей имеется. Мне подарили царство садов. Из-за особенностей микроклимата и обилия воды остальное здесь выращивать не по-хозяйски. С доходом весьма недурно выходит, за прошлый год случилось больше, чем от Тихого Уголка и Дубков, вместе взятых. Господского дома нет, зато есть винокуренный завод. Как понимаю, там гонят самогонку в промышленном масштабе. Основной доход от нее идет. Вторая статья – сушеные фрукты. Винные сорта винограда у меня не держат, конкуренция большая, зато написано, что изюм слаще колониального.

Дом, полученный от суда, родители захотели осмотреть. Думают, что мне стоит туда переехать. С моим чином прилично одному, без родителей жить.

В разгар разговоров про мои пожалования к дому подъехала коляска. Из нее выскочил слуга в ливрее и постучал в дверь. Мама побледнела. Я ее понимаю, на слуге цвета и герб рода аус Хансалов. Вестник довольно небрежно поклонился и протянул шкатулку.

– От деда вашего, Густава аус Хансала, приглашение на воскресный обед и подарок, – провозгласил курьер и значимо выделил, – сто дукатов!

– Не знаю такого. А от незнакомцев подарков не принимаю, не нищий, чай. Поди прочь, любезный.

Таким афронтом я напрочь порвал шаблон гонца. Как можно отказаться от больших денег?! Практически вытолкнутый на улицу, он постоял у крыльца, затем посидел в коляске и только потом уехал. Мать прижалась ко мне и сказала только одно слово: «Спасибо!» Отец просто пожал руку. Сегодня они получили компенсацию за прошлые годы обид.





Тина


– У тебя чутье, девочка. Вся в меня. Юноша действительно весьма интересный. Позавчера по личному приказу его величества ему послали наградной кинжал. Вчера дали камер-юнкера. Только сейчас сообщили, что сегодня был принят его величеством и даже, как записано в дежурном журнале, был приглашен на кофей.

– Ого! За что именно так жалуют, пап?

– Неясно. Явно за какое-то дело лично для королевской семьи. Но какое, никому не известно.

– Что про его звезду слышно?

– Пока ничего. К списку солдатских наград доступ затруднен. Учет в полках ведут и выше подают только общей сводкой вместе с годовым отчетом.

– Раз камер-юнкер, то будет вхож на самый верх. Надо пробовать.

– Можно. Но как ты сможешь привлечь его внимание?

– Папа, поверь! Ты не хочешь знать, как Инга это сделает.





Инга


– Камер-юнкер! Он же вхож к самому государю! Чин девятого класса! Да сразу после гимназии! Да… Такое знакомство полезно. Наверняка его благородие изволит видеть многих генералов. С графьями и баронами знается. Ты дуреха, на тебя надежды нет. Тут пронырливая особа нужна. Скажи Тиночке, если она сведет тебя с его благородием, ей будет подарок.

– А мне?

– Тебе тоже.

– Золотая булавка?

– Посмотрим. А уж если я сделаюсь коммерции советником, она другой подарок получит.

– При чем здесь она?!

– Ты тоже не оплошай, брильянтовый гарнитур, который из заклада не выкупили, тебе отдам. Камер-юнкеру авансом перстень с изумрудом подарю и кое-что его начальников умаслить. Чай, сразу к генералу не подкатишь… Кребер двадцать тысяч дукатов на благотворительность потратил, пока получил… Эх! Как же чин получить хочется! Я уж развернусь…





Тина и Инга


– Снимай.

– Я боюсь!