Год дурака
Часть 49 из 81 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Нет, но…
– То есть я даже не способен достать кости из курицы?
– Нет, я… – с этим человеком меня не оставляло ощущение, что я пытаюсь собирать ромашки на минном поле.
– Знаешь что, тогда разбирайся сама! – он придвинул ко мне доску.
– Хорошо. А ты пока можешь порезать чеснок и базилик. Или займись картошкой.
– Этот твой приятель… откуда у него ключи от твоей квартиры? – спросил вдруг Вадик.
– Ну, он мой друг, и я дала ему ключи от моей квартиры.
– Я тоже твой друг, но мне ты ключи не дала. Видимо, с этим «другом» у тебя особенные отношения.
– Я предлагала тебе ключи. Вчера. И что значит «особенные отношения»? Он мой сосед. Люди часто хранят запасные ключи у соседей. Вдруг свои потеряю, или еще что.
– Вы все так говорите.
– Кто «мы все»?
– Вы. Все, – Вадик втянул нижнюю губу.
– Кроме нас с тобой в этой кухне никого нет.
– Ты стала какая-то истеричная, – с сожалением подытожил Вадик, кромсая чеснок резкими нервными движениями.
Я с недоумением наблюдала за ним.
– Я не понимаю, почему ты расстроился. И не стучи так ножом, попадешь по пальцу.
– Не притворяйся, что тебе есть дело до моих пальцев.
«Как минимум мне не хочется есть ужин с кровью», – подумала я, но вслух произнесла:
– Давай лучше я.
Он тут же плюхнулся на табурет и скорбно сгорбил спину, игнорируя нечищеную картошку. Пришлось заняться ею самой, жалея, что у меня нет лишней пары рук. Картофельные клубни я порезала дольками, а на слой курицы, избавленной от костей и натертой специями, выложила чеснок и базилик.
– Что теперь?
– Моцарелла.
– Я не покупала моцареллу. Ее не было в списке.
– Да, я попросил тебя устно.
– Ты не говорил.
Вадик вскинул голову.
– Замечательно! Теперь я во всем виноват! Ты прямо как моя мать. Все время перекладываешь с больной головы на здоровую.
– Причем здесь твоя мать? Ты собрался готовить, значит, ты отвечаешь за продукты.
– Хорошие начинания наказуемы.
– Нет! Просто должен же кто-то контролировать процесс.
– Я всего лишь попросил тебя купить моцареллу!
– Ты не просил меня купить моцареллу! – взорвалась я.
Вадик скрестил на груди руки и запрокинул голову, вперив взгляд в успокаивающую его точку на потолке.
– Знаешь, а ты изменилась. Большой город испортил тебя.
– Я всю жизнь прожила в этом городе.
Он страдальчески улыбнулся.
– Опять эта убийственная логика.
Не в силах смотреть на эту напыщенную физиономию, я отвернулась к плите.
– Придется обойтись без сыра. В любом случае, вряд ли мне удастся найти моцареллу в магазинах поблизости. Это не самый популярный сорт.
Кипя от гнева, я свернула курятину в рулет и поставила в духовку. Наверное, год назад я бы спокойнее отнеслась к происходящему. Но, пострадав от целой вереницы недоумков, я начала терять терпение. Не уверена, что это прогресс, но, с другой стороны, сколько можно надо мной издеваться?
Когда я поставила перед ним тарелку, Вадик, аккуратно взяв вилку в левую руку, а нож в правую, отрезал маленький кусочек, тщательно прожевал его и выдал вердикт:
– Совсем не то без моцареллы.
Ужинали мы в молчании. После, помыв посуду, я демонстративно воткнулась в Джулию Гарвуд – даже и не думай еще что-нибудь сказать или просто подойти ко мне. Пользуясь моментом, Вадик смылся.
Утром меня разбудил его стон.
– Что случилось? – прибежала я в кухню.
Вадик лежал на раскладушке наискось, свесив руки и ноги.
– О, я болен, о, мне плохо. Меня знобит. Или даже бросает в жар.
– Так тебя знобит или бросает в жар? – Я потрогала его лоб. – На ощупь температура нормальная.
– Опять пошли придирки, – надулся Вадик. – Если я говорю, что у меня есть температура, значит, она есть.
– Принести тебе градусник?
– Нет уж. Раз ты не веришь в мою температуру, мне не нужен градусник.
– Странная логика…
Вадик запрокинул голову и издал болезненный стон.
– Ладно, – смягчилась я. – Приготовить тебе завтрак?
Для болезного аппетит у него был отменный: оладьи, моя шоколадка, моя сливочная помадка, мои заварные с кремом – все пошло на ура.
– Вечером тебе уезжать… надеюсь, к этому времени ты оклемаешься.
– Я тоже надеюсь. Но вот беда – я не купил фонарики. Кстати, я говорил тебе, что обещал их ко дню рождения моего маленького двоюродного братика?
Я проглотила уже, наверное, сотый тяжелый вздох.
– Я съезжу за фонариками.
– Посмотри адрес в Интернете.
Конечно, ехать мне предстояло на другой конец города…
Если день начался так себе, то дальше он, как правило, становится еще хуже. Только я вышла из дома, как стартовали неприятности: внезапно полил тяжелый холодный дождь. Автобус куда-то запропастился, и, пока я ждала его, одна из проносящихся мимо машин окатила меня брызгами с ног до головы – к чему я отнеслась равнодушно, потому что уже была вся мокрая. Наконец я втиснулась в переполненный автобус, но уже через пять минут мы встряли в пробке. Я была сама не своя от счастья, когда, спустя час, с отдавленными ногами, смогла выпрыгнуть из автобуса прямо в глубокую грязную лужу.
В магазине меня встретили с очаровательнейшей улыбкой и с ней же уведомили, что фонариков в продаже нет.
– Но я звонила по номеру на вашем сайте, и мне сказали, что они в наличии…
– Наверное, в другом филиале – у нас же сеть. Если хотите, я позвоню, узнаю, где именно.
– Спасибо, – устало понурилась я.
И опять мне пришлось ехать к черту на кулички.
Встретившая меня по другому адресу улыбка ничем не отличалась от предыдущей. Зато здесь были фонарики.
– Сколько вам?
– Думаю, парочку.
– Они в упаковках по пять.
– Тогда одну упаковку.
– 500 рублей.
Я раскрыла кошелек. Хотя я отчетливо помнила, что после вчерашних покупок у меня оставалась тысячная купюра, внутри почему-то отыскались только несколько сотенных и мятые десятки.
– Секундочку, – я вывалила содержимое кошелька на прилавок, и монетки покатились, зазвенев. – 400 рублей… 450… 480… 490… 498, – в ступоре я уставилась на горку купюр и монет. – Мне не хватает два рубля. Вы можете их мне простить?
– То есть я даже не способен достать кости из курицы?
– Нет, я… – с этим человеком меня не оставляло ощущение, что я пытаюсь собирать ромашки на минном поле.
– Знаешь что, тогда разбирайся сама! – он придвинул ко мне доску.
– Хорошо. А ты пока можешь порезать чеснок и базилик. Или займись картошкой.
– Этот твой приятель… откуда у него ключи от твоей квартиры? – спросил вдруг Вадик.
– Ну, он мой друг, и я дала ему ключи от моей квартиры.
– Я тоже твой друг, но мне ты ключи не дала. Видимо, с этим «другом» у тебя особенные отношения.
– Я предлагала тебе ключи. Вчера. И что значит «особенные отношения»? Он мой сосед. Люди часто хранят запасные ключи у соседей. Вдруг свои потеряю, или еще что.
– Вы все так говорите.
– Кто «мы все»?
– Вы. Все, – Вадик втянул нижнюю губу.
– Кроме нас с тобой в этой кухне никого нет.
– Ты стала какая-то истеричная, – с сожалением подытожил Вадик, кромсая чеснок резкими нервными движениями.
Я с недоумением наблюдала за ним.
– Я не понимаю, почему ты расстроился. И не стучи так ножом, попадешь по пальцу.
– Не притворяйся, что тебе есть дело до моих пальцев.
«Как минимум мне не хочется есть ужин с кровью», – подумала я, но вслух произнесла:
– Давай лучше я.
Он тут же плюхнулся на табурет и скорбно сгорбил спину, игнорируя нечищеную картошку. Пришлось заняться ею самой, жалея, что у меня нет лишней пары рук. Картофельные клубни я порезала дольками, а на слой курицы, избавленной от костей и натертой специями, выложила чеснок и базилик.
– Что теперь?
– Моцарелла.
– Я не покупала моцареллу. Ее не было в списке.
– Да, я попросил тебя устно.
– Ты не говорил.
Вадик вскинул голову.
– Замечательно! Теперь я во всем виноват! Ты прямо как моя мать. Все время перекладываешь с больной головы на здоровую.
– Причем здесь твоя мать? Ты собрался готовить, значит, ты отвечаешь за продукты.
– Хорошие начинания наказуемы.
– Нет! Просто должен же кто-то контролировать процесс.
– Я всего лишь попросил тебя купить моцареллу!
– Ты не просил меня купить моцареллу! – взорвалась я.
Вадик скрестил на груди руки и запрокинул голову, вперив взгляд в успокаивающую его точку на потолке.
– Знаешь, а ты изменилась. Большой город испортил тебя.
– Я всю жизнь прожила в этом городе.
Он страдальчески улыбнулся.
– Опять эта убийственная логика.
Не в силах смотреть на эту напыщенную физиономию, я отвернулась к плите.
– Придется обойтись без сыра. В любом случае, вряд ли мне удастся найти моцареллу в магазинах поблизости. Это не самый популярный сорт.
Кипя от гнева, я свернула курятину в рулет и поставила в духовку. Наверное, год назад я бы спокойнее отнеслась к происходящему. Но, пострадав от целой вереницы недоумков, я начала терять терпение. Не уверена, что это прогресс, но, с другой стороны, сколько можно надо мной издеваться?
Когда я поставила перед ним тарелку, Вадик, аккуратно взяв вилку в левую руку, а нож в правую, отрезал маленький кусочек, тщательно прожевал его и выдал вердикт:
– Совсем не то без моцареллы.
Ужинали мы в молчании. После, помыв посуду, я демонстративно воткнулась в Джулию Гарвуд – даже и не думай еще что-нибудь сказать или просто подойти ко мне. Пользуясь моментом, Вадик смылся.
Утром меня разбудил его стон.
– Что случилось? – прибежала я в кухню.
Вадик лежал на раскладушке наискось, свесив руки и ноги.
– О, я болен, о, мне плохо. Меня знобит. Или даже бросает в жар.
– Так тебя знобит или бросает в жар? – Я потрогала его лоб. – На ощупь температура нормальная.
– Опять пошли придирки, – надулся Вадик. – Если я говорю, что у меня есть температура, значит, она есть.
– Принести тебе градусник?
– Нет уж. Раз ты не веришь в мою температуру, мне не нужен градусник.
– Странная логика…
Вадик запрокинул голову и издал болезненный стон.
– Ладно, – смягчилась я. – Приготовить тебе завтрак?
Для болезного аппетит у него был отменный: оладьи, моя шоколадка, моя сливочная помадка, мои заварные с кремом – все пошло на ура.
– Вечером тебе уезжать… надеюсь, к этому времени ты оклемаешься.
– Я тоже надеюсь. Но вот беда – я не купил фонарики. Кстати, я говорил тебе, что обещал их ко дню рождения моего маленького двоюродного братика?
Я проглотила уже, наверное, сотый тяжелый вздох.
– Я съезжу за фонариками.
– Посмотри адрес в Интернете.
Конечно, ехать мне предстояло на другой конец города…
Если день начался так себе, то дальше он, как правило, становится еще хуже. Только я вышла из дома, как стартовали неприятности: внезапно полил тяжелый холодный дождь. Автобус куда-то запропастился, и, пока я ждала его, одна из проносящихся мимо машин окатила меня брызгами с ног до головы – к чему я отнеслась равнодушно, потому что уже была вся мокрая. Наконец я втиснулась в переполненный автобус, но уже через пять минут мы встряли в пробке. Я была сама не своя от счастья, когда, спустя час, с отдавленными ногами, смогла выпрыгнуть из автобуса прямо в глубокую грязную лужу.
В магазине меня встретили с очаровательнейшей улыбкой и с ней же уведомили, что фонариков в продаже нет.
– Но я звонила по номеру на вашем сайте, и мне сказали, что они в наличии…
– Наверное, в другом филиале – у нас же сеть. Если хотите, я позвоню, узнаю, где именно.
– Спасибо, – устало понурилась я.
И опять мне пришлось ехать к черту на кулички.
Встретившая меня по другому адресу улыбка ничем не отличалась от предыдущей. Зато здесь были фонарики.
– Сколько вам?
– Думаю, парочку.
– Они в упаковках по пять.
– Тогда одну упаковку.
– 500 рублей.
Я раскрыла кошелек. Хотя я отчетливо помнила, что после вчерашних покупок у меня оставалась тысячная купюра, внутри почему-то отыскались только несколько сотенных и мятые десятки.
– Секундочку, – я вывалила содержимое кошелька на прилавок, и монетки покатились, зазвенев. – 400 рублей… 450… 480… 490… 498, – в ступоре я уставилась на горку купюр и монет. – Мне не хватает два рубля. Вы можете их мне простить?