Год дурака
Часть 47 из 81 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Какие фонарики?
– Которые поджигаешь, и они летят вверх.
– Первый раз слышу. Поищем в Интернете.
Не прошло и часа, как, медитируя в поздних пробках, мы добрались до моего дома, находящегося в тридцати минутах езды.
– Чувствуй себя как дома, – предложила я – несколько запоздало, потому что Вадик уже забрался в мой холодильник.
– Я голодный как волк.
– Я сейчас приготовлю ужин.
Пока я готовила, Вадик сидел на табуретке и рассказывал о своем житье-бытье. Работал он в колл-центре, принимая заказы на какие-то сомнительные товары из телемагазина. Зато жил один в двухкомнатной квартире – по крайней мере до тех пор, пока его заблудившаяся сумасшедшая тетя, в период прояснения, не вспомнит дорогу к дому.
После ужина Вадик внезапно вспомнил о парочке друзей, способных впасть в депрессию, если он немедленно их не навестит.
– Но не думай, что я от тебя убегаю. Я вернусь совсем скоро, и мы поболтаем от души.
– Не уверена. Я с ног валюсь. Лучше я отдам тебе ключи от квартиры и лягу спать.
– Во сколько ты ложишься спать?
– Обычно в двенадцать.
– Я вернусь к двенадцати. Мне не нужны ключи.
Я посмотрела на часы – начало одиннадцатого.
– Ты не успеешь. Просто пообщаемся завтра.
– Если я что-то обещаю, значит, я это сделаю. Все, пошел. Ты пока отдохни.
И он исчез. М-да, наша встреча прошла не столь радужно, как я рассчитывала. Когда я домыла посуду и вытирала руки полотенцем, пришла эсэмэска от Дианы. «Только банка меда способна подсластить впечатления от этого поганого рабочего дня». Точно, мед. Надо напомнить Вадику.
В половине двенадцатого заглянул Эрик и позвал меня на поздний киносеанс. Я ответила, что собираюсь в ванную, очень хочу спать и вообще у меня гость. Эрик просунул голову в мою квартиру и огляделся.
– Ты уверена, что твоего гостя видит кто-нибудь, кроме тебя?
– Я серьезно. Ко мне приехал приятель на пару дней. Он вышел, но скоро вернется.
– Что за приятель?
– С университета.
– А ему обязательно жить у тебя?
Мне не понравился его напор.
– А мне обязательно отчитываться тебе, кто у меня живет?
– Ладно. Я просто беспокоюсь. Приезжают к тебе странные типы, которые шляются по ночам.
– Ты и сам не прочь прогуляться в темноте. Вот как раз сегодня. Все в порядке, иди.
– Если что, стучи в стену. Прибежит Деструктор и убьет его своим остроумием.
– Я поняла.
В двадцать минут первого позвонил Вадик, извинился за задержку и сообщил, что будет через десять минут. В час мне надоело ждать, и я легла, но мои нервы были настолько напряжены в ожидании дверного или телефонного звонка, что я не могла уснуть, хотя и ощущала себя измотанной, как бог на шестой день творения. Без пятнадцати два, когда мне наконец удалось задремать, снова позвонил Вадик, уверяя, что стоит у моего подъезда. К тому времени спокойный разговор стал невозможен.
– Вадик, ты издеваешься надо мной?! Ты всю ночь намерен звонить мне каждые десять минут? Это какая-то извращенная пытка в китайском стиле? У меня уже голова раскалывается!
– Я буду через пять минут.
– Да, ты будешь. Или оставайся там, где ты есть, а я буду спать.
Он пришел в два. Проклиная свое малодушие, я открыла ему дверь, злая, как целый осиный рой. Вадик рассыпался в тысяче извинений. У него сбилось время на мобильном, и у всех его друзей внезапно сбилось время на мобильных – попали в аномальную зону, не иначе. А потом еще старушка среди ночи долго переходила дорогу – как ей не помочь. Он рассказывал мне эти вещи с явным расчетом на то, что от недосыпания критичность моего мышления ослаблена. Я пожалела, что в университете не общалась с ним больше. Тогда бы я воздержалась от этой ошибки – пригласить его к себе. Но все же он очень сожалел о своем поведении. У него даже слезы на глазах выступили.
– Соня, – он взял меня за руку и чуть трусливо, как льстивая собака, заглянул мне в глаза. – Соня, не сердись, ты ведь такая добрая. Я думал о тебе весь вечер. Я даже купил тебе подарок.
Он вынул из-за пазухи и протянул мне пакет.
– Чипсы? – удивилась я.
– Было сложно найти что-то получше в круглосуточном магазине.
Пока я в замешательстве смотрела на чипсы, Вадик прошел в квартиру и встряхнулся, на глазах приобретая прежнюю уверенность.
Я действительно не умела долго злиться, к тому же в своем изнуренном состоянии потеряла последние остатки воли, поэтому последующие полтора часа мы провели в дружелюбной беседе, доев все, что оставалось у меня в холодильнике. Вадик рассказывал о придурках, которые звонят ему на работе, и его тетке, которая, выходя на улицу, натягивала подол себе на голову – провокационно. Возможна плохая наследственность, это следует учесть. Я нажала кнопку на телефоне, чтобы посмотреть время, и вспомнила о Диане.
– Вадик, а что с медом?
Он посмотрел на меня с недоумением.
– Каким медом?
В четыре я постелила ему на раскладушке и поплелась к себе, хватаясь за стены. Покой мне даже не снился, потому что я сразу провалилась в бессознательное черное состояние, почти равнозначное смерти.
– Соня.. Соня… Соня, – слова медленно пробивались в мой мозг, и мне захотелось плакать.
– Ну что еще? – застонала я, тяжело переворачиваясь с бока на спину.
Возле моей кровати стоял Вадик, замотанный в простыню, как будто решил поиграть в привидение.
– Я не могу уснуть, – у него был такой скорбный вид, как у маленького мальчика, чью собаку на его глазах сбила машина, которой управлял его отец, который только что застрелил его мать, и все это происходило в его день рождения, на который не смогли явиться все его лучшие друзья. – Можно я полежу с тобой?
Я была одета в пижаму и соображала слишком скверно, чтобы найти аргументы для отказа, поэтому согласилась:
– Ладно.
Он проворно скользнул под одеяло и, прижавшись к моему затылку лицом, неуклюже обнял меня. Я хотела возразить, но поскольку мне было тепло и уютно, промолчала.
– Знаешь, когда я был в армии, меня закинули аж на Сахалин.
– Угу, – я ровно дышала в подушку. В голове все перемешивалось.
– Я чувствовал себя таким… оторванным от нормального мира. Иногда мне казалось, что моя жизнь уже никогда не станет прежней. Что мне не сбежать от этого одиночества. И у меня начало болеть сердце. Ночью я лежал на своих нарах, и, среди тишины и темноты, мне было нечем отвлечься от ледяной, проникающей боли.
Он прильнул к моей спине, и внезапно я действительно почувствовала что-то… какой-то холодок, исходящий от его груди, как будто боль, о которой он рассказывал, все еще оставалась в нем, засев прочно, как осколок снаряда. Я широко раскрыла глаза, потрясенная этим ощущением, но в следующий момент вся магия была разрушена. Вадик пошевелился и спросил:
– А может… того самого…
– Чего – того самого?
– Ну ты поняла, – он сжал меня сильнее.
Я минуту подумала, напряженно шевеля полуспящим мозгом, и решила:
– Нет, я против.
– Почему?
– А с какой, собственно, стати? Я век тебя не видела, да и раньше у нас ничего не было. К тому же у меня нет средств контрацепции.
– Ну и что? Ты же не забеременеешь с одного раза, как в кино. Я обещаю.
– Ты мне уже много чего сегодня обещал. И вообще я не намерена проверять свою фертильность таким образом.
– Да ладно тебе. С резинкой противно. Она натирает.
Мне не понравился его тон и то, что он уламывает меня, как безмозглую школьницу.
– Знаешь что, иди-ка ты к себе.
– А если я скажу, что у меня есть презерватив?
Замечательно. Теперь у него есть презерватив. Это обеспечивает мое согласие. Я даже обиделась.
– Тем более. Уходи.
Десять минут спустя, когда я уже начала рявкать, Вадик наконец сообразил, что дело не выгорело, и, стеная и охая, отчалил к себе в кухню.
Вздохнув, я спрятала лицо в подушке и погрузилась в тревожный чуткий сон, в котором банки с вареньем, вращаясь, витали в темном космическом пространстве. «Бери что придется», – прочитала я на этикетке одной из них. «И этот сойдет», – уверяла этикетка другой. Скрип двери мгновенно пробудил мое бредящее сознание, и я подскочила на кровати, разразившись диким воплем – в серой мути рассвета ко мне приближалось нечто, оказавшееся облаченным только в похоть Вадиком. В его руке, на манер лопнувшего воздушного шара, болтался презерватив.
– Я же говорила тебе, НЕТ!!! – прорычала я.
– Я подумал, а вдруг ты передумала…
– Которые поджигаешь, и они летят вверх.
– Первый раз слышу. Поищем в Интернете.
Не прошло и часа, как, медитируя в поздних пробках, мы добрались до моего дома, находящегося в тридцати минутах езды.
– Чувствуй себя как дома, – предложила я – несколько запоздало, потому что Вадик уже забрался в мой холодильник.
– Я голодный как волк.
– Я сейчас приготовлю ужин.
Пока я готовила, Вадик сидел на табуретке и рассказывал о своем житье-бытье. Работал он в колл-центре, принимая заказы на какие-то сомнительные товары из телемагазина. Зато жил один в двухкомнатной квартире – по крайней мере до тех пор, пока его заблудившаяся сумасшедшая тетя, в период прояснения, не вспомнит дорогу к дому.
После ужина Вадик внезапно вспомнил о парочке друзей, способных впасть в депрессию, если он немедленно их не навестит.
– Но не думай, что я от тебя убегаю. Я вернусь совсем скоро, и мы поболтаем от души.
– Не уверена. Я с ног валюсь. Лучше я отдам тебе ключи от квартиры и лягу спать.
– Во сколько ты ложишься спать?
– Обычно в двенадцать.
– Я вернусь к двенадцати. Мне не нужны ключи.
Я посмотрела на часы – начало одиннадцатого.
– Ты не успеешь. Просто пообщаемся завтра.
– Если я что-то обещаю, значит, я это сделаю. Все, пошел. Ты пока отдохни.
И он исчез. М-да, наша встреча прошла не столь радужно, как я рассчитывала. Когда я домыла посуду и вытирала руки полотенцем, пришла эсэмэска от Дианы. «Только банка меда способна подсластить впечатления от этого поганого рабочего дня». Точно, мед. Надо напомнить Вадику.
В половине двенадцатого заглянул Эрик и позвал меня на поздний киносеанс. Я ответила, что собираюсь в ванную, очень хочу спать и вообще у меня гость. Эрик просунул голову в мою квартиру и огляделся.
– Ты уверена, что твоего гостя видит кто-нибудь, кроме тебя?
– Я серьезно. Ко мне приехал приятель на пару дней. Он вышел, но скоро вернется.
– Что за приятель?
– С университета.
– А ему обязательно жить у тебя?
Мне не понравился его напор.
– А мне обязательно отчитываться тебе, кто у меня живет?
– Ладно. Я просто беспокоюсь. Приезжают к тебе странные типы, которые шляются по ночам.
– Ты и сам не прочь прогуляться в темноте. Вот как раз сегодня. Все в порядке, иди.
– Если что, стучи в стену. Прибежит Деструктор и убьет его своим остроумием.
– Я поняла.
В двадцать минут первого позвонил Вадик, извинился за задержку и сообщил, что будет через десять минут. В час мне надоело ждать, и я легла, но мои нервы были настолько напряжены в ожидании дверного или телефонного звонка, что я не могла уснуть, хотя и ощущала себя измотанной, как бог на шестой день творения. Без пятнадцати два, когда мне наконец удалось задремать, снова позвонил Вадик, уверяя, что стоит у моего подъезда. К тому времени спокойный разговор стал невозможен.
– Вадик, ты издеваешься надо мной?! Ты всю ночь намерен звонить мне каждые десять минут? Это какая-то извращенная пытка в китайском стиле? У меня уже голова раскалывается!
– Я буду через пять минут.
– Да, ты будешь. Или оставайся там, где ты есть, а я буду спать.
Он пришел в два. Проклиная свое малодушие, я открыла ему дверь, злая, как целый осиный рой. Вадик рассыпался в тысяче извинений. У него сбилось время на мобильном, и у всех его друзей внезапно сбилось время на мобильных – попали в аномальную зону, не иначе. А потом еще старушка среди ночи долго переходила дорогу – как ей не помочь. Он рассказывал мне эти вещи с явным расчетом на то, что от недосыпания критичность моего мышления ослаблена. Я пожалела, что в университете не общалась с ним больше. Тогда бы я воздержалась от этой ошибки – пригласить его к себе. Но все же он очень сожалел о своем поведении. У него даже слезы на глазах выступили.
– Соня, – он взял меня за руку и чуть трусливо, как льстивая собака, заглянул мне в глаза. – Соня, не сердись, ты ведь такая добрая. Я думал о тебе весь вечер. Я даже купил тебе подарок.
Он вынул из-за пазухи и протянул мне пакет.
– Чипсы? – удивилась я.
– Было сложно найти что-то получше в круглосуточном магазине.
Пока я в замешательстве смотрела на чипсы, Вадик прошел в квартиру и встряхнулся, на глазах приобретая прежнюю уверенность.
Я действительно не умела долго злиться, к тому же в своем изнуренном состоянии потеряла последние остатки воли, поэтому последующие полтора часа мы провели в дружелюбной беседе, доев все, что оставалось у меня в холодильнике. Вадик рассказывал о придурках, которые звонят ему на работе, и его тетке, которая, выходя на улицу, натягивала подол себе на голову – провокационно. Возможна плохая наследственность, это следует учесть. Я нажала кнопку на телефоне, чтобы посмотреть время, и вспомнила о Диане.
– Вадик, а что с медом?
Он посмотрел на меня с недоумением.
– Каким медом?
В четыре я постелила ему на раскладушке и поплелась к себе, хватаясь за стены. Покой мне даже не снился, потому что я сразу провалилась в бессознательное черное состояние, почти равнозначное смерти.
– Соня.. Соня… Соня, – слова медленно пробивались в мой мозг, и мне захотелось плакать.
– Ну что еще? – застонала я, тяжело переворачиваясь с бока на спину.
Возле моей кровати стоял Вадик, замотанный в простыню, как будто решил поиграть в привидение.
– Я не могу уснуть, – у него был такой скорбный вид, как у маленького мальчика, чью собаку на его глазах сбила машина, которой управлял его отец, который только что застрелил его мать, и все это происходило в его день рождения, на который не смогли явиться все его лучшие друзья. – Можно я полежу с тобой?
Я была одета в пижаму и соображала слишком скверно, чтобы найти аргументы для отказа, поэтому согласилась:
– Ладно.
Он проворно скользнул под одеяло и, прижавшись к моему затылку лицом, неуклюже обнял меня. Я хотела возразить, но поскольку мне было тепло и уютно, промолчала.
– Знаешь, когда я был в армии, меня закинули аж на Сахалин.
– Угу, – я ровно дышала в подушку. В голове все перемешивалось.
– Я чувствовал себя таким… оторванным от нормального мира. Иногда мне казалось, что моя жизнь уже никогда не станет прежней. Что мне не сбежать от этого одиночества. И у меня начало болеть сердце. Ночью я лежал на своих нарах, и, среди тишины и темноты, мне было нечем отвлечься от ледяной, проникающей боли.
Он прильнул к моей спине, и внезапно я действительно почувствовала что-то… какой-то холодок, исходящий от его груди, как будто боль, о которой он рассказывал, все еще оставалась в нем, засев прочно, как осколок снаряда. Я широко раскрыла глаза, потрясенная этим ощущением, но в следующий момент вся магия была разрушена. Вадик пошевелился и спросил:
– А может… того самого…
– Чего – того самого?
– Ну ты поняла, – он сжал меня сильнее.
Я минуту подумала, напряженно шевеля полуспящим мозгом, и решила:
– Нет, я против.
– Почему?
– А с какой, собственно, стати? Я век тебя не видела, да и раньше у нас ничего не было. К тому же у меня нет средств контрацепции.
– Ну и что? Ты же не забеременеешь с одного раза, как в кино. Я обещаю.
– Ты мне уже много чего сегодня обещал. И вообще я не намерена проверять свою фертильность таким образом.
– Да ладно тебе. С резинкой противно. Она натирает.
Мне не понравился его тон и то, что он уламывает меня, как безмозглую школьницу.
– Знаешь что, иди-ка ты к себе.
– А если я скажу, что у меня есть презерватив?
Замечательно. Теперь у него есть презерватив. Это обеспечивает мое согласие. Я даже обиделась.
– Тем более. Уходи.
Десять минут спустя, когда я уже начала рявкать, Вадик наконец сообразил, что дело не выгорело, и, стеная и охая, отчалил к себе в кухню.
Вздохнув, я спрятала лицо в подушке и погрузилась в тревожный чуткий сон, в котором банки с вареньем, вращаясь, витали в темном космическом пространстве. «Бери что придется», – прочитала я на этикетке одной из них. «И этот сойдет», – уверяла этикетка другой. Скрип двери мгновенно пробудил мое бредящее сознание, и я подскочила на кровати, разразившись диким воплем – в серой мути рассвета ко мне приближалось нечто, оказавшееся облаченным только в похоть Вадиком. В его руке, на манер лопнувшего воздушного шара, болтался презерватив.
– Я же говорила тебе, НЕТ!!! – прорычала я.
– Я подумал, а вдруг ты передумала…