Глазами волка

Вот и помост. Каменные плиты дышали влажным холодом. Место, конечно, священное. Но в нём была грозная неотёсанность, обычная для таких пиратских республик. Просто каменная площадка, а на ней – валун побольше. Нет даже столбов с цепями, как в Новой столице.

И что теперь? Факела роились у подножья, они даже не пытались окружить платформу. Хотя могло быть так, что другие воины прячутся там, во мгле.

Не важно. Защитных стен нет, но они на возвышении. Это выгода, пусть небольшая.

– О чём ты хотел поговорить, Лик?

Прежде чем, ответить, невриец посмотрел в сторону моря. Оказалось, он прав. Кораблей не было.

– О том, что сделал тот, кому ты служишь, – здесь, на возвышении, Лик снова чувствовал в себе ораторское вдохновение, – Пусть те, кто с тобой, знают – скифам я не враг. А Палаку – враг. И его советнику Гиппасу – враг.

– Ты про заговор неврийцев?

– Может быть, про него.

– А что ты про него знаешь?

Лик почувствовал, что ответа нет. И он сказал самое простое:

– Я знаю, что отныне не служу Палаку. Он нарушил обеты. А я больше не подчиняюсь присяге.

– Присягу можно повторить.

– Нельзя. Я его проклял.

Говорить в озарённую факелами темноту было жутко. Казалось, его слушают не люди, а подземные жители.

– Раз говорить не хочешь, – произнёс Марсагет, – молчи. Я подожду, когда рассветёт. Думаю, у нас получится решить дело миром.





Глава 25. Волки из моря





78


Ожидание казалось бесконечным. Он слышал потрескивание факелов, деловитый говор ручья, дыхание спутников, – они тоже не знали, что делать. Первые лучи рассвета проступали над холмами чудовищно медленно, словно кровь на перевязанной ране.

Утренний свет полз по земле. Холмы резко потемнели. А светлый камень под ногами стал ещё светлее, и теперь можно было разглядеть небольшой отряд тавров.

Через ворота прошли не все, так что на помосте стояла лишь пара десятков человек. Агра казалась здесь главной. Она сидела на жертвенном камне и насмешливо улыбалось. Ветер трепал её длинные, немного кудрявые волосы и её лицо было прекрасным. Намного красивее, чем лица на женских статуях в городе. Даже Милето не могла с ней сравниться, она была слишком маленькая, курносая и городская. А тут – плечистая, здоровенная девушка, в штанах и с высоченным луком.

Разве я не мог добиться от неё большего? Скорее всего, мог. Она бы согласилась, она здоровая и крепкая девушка, ей нравилось целоваться. Почему он не дал ей ничего больше? Этот глупый страх оборотня, что любимая забеременеет и останется без метаморфоз, а у них ни норы… то есть, ни дома, ни еды для детей.

Лик даже невольно посмотрел на своё тело – достаточно ли здорово он выглядит? Всё-таки, он ещё юн, руки тонкие и длинные. Тело казалось ему слишком детским… Наверное, она бы и не позволила. Она сильная, чуть позволишь лишнего – надаёт оплеух, а потом тумаков…

Надо будет с ней поговорить. Потом. Когда победим.

…А если нас победят, будет не до разговоров.

Внизу, в тени, факела продолжали чадить. Царские скифы были в новой, тщательно пошитой форме. Теперь было видно, что их тоже немного. Пара десятков – хотя остальные могли стоять лагерем в тени гор.

Море посветлело. Мрак уходил из долины к подножьям холмов. Теперь можно разглядеть и деревню – акации, каштаны, и грустные цертисы ростут вдоль ручьёв, а под ними – шалашики, чтобы ночевать и сушить рыбу. Столбов с головами не видно, их убрали, зато на западном холме вскопали семь здоровенных деревянных столбов. В бухте не росло таких высоких деревьев – видимо, пришлось тащить из горных рощ.

На столбах висели медные круги. Они были похожи не на щиты, а на Луну с собрания неврийцев. Длинные верёвки тянулись от дисков к земле. Рядом прохаживалось пятеро в высоких скифских шапках. Видимо, туда перешли те, кто остался на помосте. Они уже потушили свои факела.

Кроме них в долине – ни души, ни движения. Только чайки уже отправлялись в первый за день палат. Если в шалашиках кто-то и жил, они не показывались. И никаких следов прежних жителей.

В расстановке щитов была своя зловещая геометрия. И старый жертвенник по сравнению с ними казался уже прошлым и не нужным.

Лику захотелось основать здесь город. Если обнести стенами, тут сможет жить немало народу. Геракл и Александр основали несколько городов – чем он хуже?

Но сперва надо разобраться с солдатами Палака.

Ворот с помоста он не видел. Скорее всего, уже закрыли. Значит, подкрепления не будет. Лик оценил наличные силы. Тавров чуть больше, но у царских скифов лучше выучка и оружие. Они смотрят и ждут очень спокойно.

– Расскажите про вспышку, – сказал Лик.


– Может, тебе лучше послушать про заговор?

– Я хочу про заговор, – ответил невриец, – Но есть и другие. Они хотят про вспышку. Давай по порядку.

– Я не знаю, о чём ты говоришь.

– Я напомню. Один геометр наловчился поджигать корабли, расставляя медные щиты.

Ему показалось, или на лице Марсагета промелькнул испуг? Неясно. Он нарочно держал факел так, чтобы тень от шапки падала на лицо.

– Это была просто хитрость, юный полководец, – ответил Марсагет, – Да, есть специальные чаши, чтобы выжигать по дереву, но достаточно большую, чтобы поджечь корабль, так никто и не построил. Тяжело изготовить огромное зеркало. Мухи летают, мусор попадает. Их и отливать сложно. Нужна какая-то другая геометрия. Хотя зачем тебе геометрия, – ты же ликантроп?

Он как Евдокс говорит, – подумал Лик, – тоже уверен, что я проживу без геометрии.

– …Но таким солнечным зайчиком удобно целиться, – продолжал Марсагет, отдавая факел соседу, – Собрал лучи на корабле – и понятно, как целиться катапультой. Ставим её на ту же линию, поправка на ветер и дугу, а потом…

Он хлопнул в ладоши – удивительно громко, словно в руке лопнул бычий пузырь. А в следующую секунду на западе сверкнуло белизной – словно молния ударила в куда-то в холмы.

Лик не успел увидеть луч. Сначала – словно огненный вихрь пронёсся за спиной, лизнул по лопаткам. Едва слышный хруст. А потом – крик и вонь горящего мяса.

Лик успел обернуться и увидеть то, что всю оставшую жизнь мечтал забыть.

Арга по-прежнему сидела на жертвеннике, но на волосах, штанах, рубашке, руках, дуге лука – языки голодного пламени. Она пока не поняла, что случилась – но уже орёт от боли и сгибается, сворачивается, скукоживается как бутон в огне.

Потом мир исчез. Когда он вспомнил себя, то покачивался, стоя на коленях, а Агра куда-то делась, оставив от себя только запах.

И это был не неё запах. Это был запах огня и смерти.

– Не всё вам, ликантропам, превращаться, – процедил Марсагет.

Разило горелой шерстью. Лик поднялся на четвереньки, сплюнул пепел и, прямо в человеческом виде, бросился в атаку.

Он знал, что шансов на победу почти нет. И он собирался забрать с собой как можно больше врагов.

Акинак вошёл в чьё-то бедро. Кровь хлынула, как вино из бочки, но каменный кулак опустился Лику прямо на затылок. Он покатился прочь, натыкаясь на чужие ноги, снова увидел над головой мутное небо. Акинак остался в чужой ноге. А лёгкий кленовый посох – там, на двухголовой вершине.

Единственное оружие – это тело. Надо делать метаморфозу и работать зубами. Зубы, конечно, те же, но вольчей челюстью кусать удобней. И шерсть защищает….

Но сил на метаморфозу уже не было. Он лежал, смотрел в небо, посреди мутного мира. Теперь он понимал, что у Марсагета приказ… Приказано взять живым. И, видимо, возьмёт. Зачем им Лик – непонятно… Если хотят убить – то убили бы прямо сейчас, как тогда, раньше. Этот мир стал вдруг очень непонятным местом.

Если бы брат, Евдокс, или даже Ихневмон оказались рядом – они бы всё смогли объяснить. Но их нет. Вокруг – враги. Ошеломлённые тавры, кажется, разбегаются. От такого побежишь…

И даже крики Агры уже затихли.

Значит, вот она – вспышка. Интересно, как далеко её видно?.. В предрассветном полумраке, наверное, далеко.

Это смерть и это сигнал. Сигнал тем, кто остался в холмах – что капкан можно захлопывать.

…Вся надежда на подкрепление.

На тех, кто идёт сейчас по морскому дну.





79


На такое не способны ни люди, ни волки. Только стратег с человеческой головой может такое придумать, только ликантроп с волчьим телом – осуществить. Обычный волк на такое не пойдёт. Простой, не натренированный человек так не сможет.

Они спустились в воду много западней, по руслу того самого ручья, что протекал через деревню. Тоненький, почти незаметный спуск по обрыву к морской воде. Никто бы и не подумал, что этот спуск может для чего-нибудь пригодиться. Только в волчьем виде по нему можно спуститься, не переломав себе ноги.

И дальше, гуськом. На восток.

Они шагали под скалами. По мокрым подводным камням, сражаясь с волнами и огибая опасные валуны. Иногда мелководье заканчивалось и зёв бездны открывался под лапами. Приходилось плыть – по-собачьи, хребтом чуя, насколько ты удобная мишень. Вокруг – мрак, матово-чёрный скалистый обрыв над чёрной водой на фоне чёрного неба. Это утешает – значит, их тоже не видят. А стрелять на звук в воде мало кто сможет.

Путь был тяжёлый. Ил под лапами липкий и тягучий, как кровь, под животом шмыгали какие-то подводные твари. Морская вода тоже вдруг оказалась тяжёлой и неподатливой, тянуло на дно. Но остановиться или отступить было невозможно – и только поэтому они добрались до мыса перед Крабовой Бухтой. Возможно, в пути кто-то сорвался или захлебнулся – не повезло.

Мыс выдавался в море очень далеко. Достаточно его увидить, чтобы ощутить, как устал. Расглаженная приливами и отливами скала, похожая на единственный уцелевший клык в слюнявом рту старика, торчала из волн сразу за мысом.

Маэс вскарабкался на скалу и вытянул лапы. Короткий отдых перед последним рывком.

Он поднял взгляд и увидел, что светает. Не успели за темноту. Солнце, конечно, ещё за горами, но по небу и морю уже ползёт алый отсвет. Сейчас, последний рывок – и…