Герой
Часть 60 из 73 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
Спрашивать у Святослава, куда делся патрикий, Духарев не стал. Спросил позже у Стемида. Тот навел справки и выяснил, что Калокир отбыл из Доростола еще позавчера. С полусотней собственных фемных катафрактов. Куда — неизвестно. Но Святослав провожал его лично. Следовательно, великий князь — в курсе. Ну и ладно.
После совета Духарев зашел проведать своих раненых гридней.
Под госпиталь были отданы несколько залов патриаршьего дворца и часть прилегающего к нему монастыря.
Пока больше половины госпитальных площадей пустовало. Но радости от этого мало. Для первого боя потери были огромные. Оставалось надеяться, что противник потерял еще больше. Все раненые были обихожены. Лекарям русов помогали сведущие во врачевании булгарские монахи. Пока медперсонал справлялся.
Во вчерашнем бою дружина Духарева потеряла семнадцать человек убитыми и около трех десятков — ранеными. Это не считая тех, чьи ранения были настолько легкими, что они остались в строю. Невеликие потери в сравнении, скажем, со смоленскими или полоцкими, которые стояли в пешем строю. Но Духареву был дорог каждый дружинник, потому с каждым из раненых (кроме двоих, пребывавших без сознания) Духарев поговорил обстоятельно. Подбодрил.
Выходя из дворца, Сергей встретил Устаха.
Устах был мрачен. Во вчерашней сече полегло больше трети его гридней.
Духарев утешать его не стал: путь воина всегда вдоль Кромки идет.
Пошли в ближайшую харчевню — помянуть усопших.
Увидев знатных русов, хозяин залебезил, засуетился, быстренько выставил из «VIP-подвала» каких-то местных богатеев, в две минуты «накрыл поляну».
— Зря я остался, — сказал Устах. — Бранеслав, княжич мой, как уехал прошлой осенью, так и не вернулся. Должно, Роговолт не пустил. И правильно. Всего золота не завоюешь, а земли эти нам ни к чему. Ты уж прости меня, братко, я тебе как другу больше скажу: и князь твой Святослав, который в кесари метит, нам в Полоцке тоже ни к чему. В дружбе с ним быть — пожалуйста. Дань ему платить малую — не зазорно: через него вся богатая торговля идет. Но ползать перед ним на брюхе — ну уж нет!
— О чем ты говоришь, Устах? — Духарев даже удивился. — Когда это Святослав своих союзников на брюхе ползать заставлял?
— Это — пока он великий князь. А кесарем станет — еще и не то заставит. У кесаря, сам знаешь, союзников нет. И друзей тоже. Только слуги и рабы.
— Да ну тебя! — махнул рукой Сергей. — Даже спорить с тобой не хочу. Не хочешь Доростол защищать — уходи. Никто ведь не держит.
— А ты уйдешь? — быстро спросил Устах.
Духарев покачал головой.
— А говоришь: никто не держит, — укоризненно заметил Устах. — И Элда тоже тут. И Машегов сынок. И Понятко. Как же я вас брошу? Давай лучше о другом. Помнишь, как мы...
Проговорили часа три. Хорошо пообщались. Еще бы сидели, да никак. Оба — воеводы. Забот — выше крыши.
Всё-таки хорошая штука — жизнь. Обидно только, что не знаешь, когда она кончится. Может — через тридцать лет. А может — уже на следующий день...
На следующий день, двадцать пятого апреля 971 года, жизнь Духарева не кончилась. Зато он выиграл десять золотых гривен.
Пришел ромейский флот.
Только радости от выигрыша у Сергея не было. Лучше бы ему проиграть.
Глава девятая
Вторая битва у Доростола
Лодьи русов сохли на берегу под стеной. Здесь они были в безопасности. Ромейские огненосные триеры не рисковали подойти ближе, справедливо опасаясь попасть под обстрел доростольских орудий.
Но водный путь был для русов заказан. Римский флот отрезал не только путь к отступлению, но и возможность переплыть на тот берег, чтобы возобновить запасы.
В осажденном городе это понимали все. Надо было что-то делать... Что?
Тем временем войско ромеев приблизилось к городу и принялось издали обстреливать русов. Со стен им отвечали тем же. Эффективность такой перестрелки была невелика. Ромеи прятались за большими щитами, а русы — за гребнем стены.
Цель этой вялой имитации штурма была, очевидна: выманить русов на вылазку. Зоркий глаз без труда различал византийскую конницу, только и ждавшую, когда воины Святослава сунутся наружу.
Так продолжалось целый день, и только к вечеру, когда у ромеев наступило время ужина, Святослав подал сигнал к атаке.
Конные дружины русов выехали одновременно сразу из двух ворот: западных и восточных. Духареву достались восточные. Их «контролировали» македонские и фракийские войска под командованием уже знакомого русам стратопедарха Петра. Западные «охранял» тоже старый знакомец — Варда Склир, у которого под началом были воины с Востока. Эти посерьезнее македонцев. Потому Икмору, который командовал западным отрядом, пришлось тяжелее. Но всё равно момент был выбран очень удачно.
Русы с ходу стоптали легкую пехоту и приняли катафрактов лоб в лоб.
В наступающих сумерках бой превратился в мясорубку. Кольчуги и панцири русов по прочности не только не уступали, но часто даже превосходили крепостью броню катафрактов. И вдобавок меньше стесняли движения. Кроме того, большинство гридней управлялись с лошадьми без помощи поводьев, что впоследствии дало основания византийскому хронисту написать, что, мол, скифы — такие дикари, не умеют даже пользоваться поводьями. Впрочем, хронисту простительно, ведь он никогда не видел в деле обоерукого воина-варяга.
Темнота сгущалась. Сергей рубился почти наугад. Интуитивно угадывал опасность, уклонялся, снова рубил. Его дружине повезло: фракийские и македонские полки состояли в основном из «молодежи». Гридням Икмора пришлось тяжелее. «Азиаты» Барды Склира были настоящими ветеранами. Вдобавок в ближнем бою действовали не мечами, а тяжелыми булавами, плющившими шлемы и дробящими кости даже сквозь панцири и кольчуги.
Когда из ромейского лагеря подоспела подмога, русы вновь отступили за стены. Враги попытались проскочить следом, но со стен на них обрушили столько «гостинцев», что ромеи отступили и вернулись в лагерь. Это дало возможность русам собрать павших.
Двадцать шестого апреля 971 года к ромеям наконец подошли обозы, а вместе с ними и осадные машины.
Этот день прошел без происшествий. Несколько мелких вылазок, вялая перестрелка. Цимисхий ждал, когда наконец подготовят машины и можно будет начать планомерную осаду.
— Завтра мы дадим им настоящий бой! — решительно заявил Святослав своим воеводам. — Выйдем всей силой и порадуем Перуна.
И они вышли в поле на закате и бились до темноты.
И потерпели поражение.
Только ночь дала русам возможность спрятаться за стенами.
В этом бою погиб воевода Щенкель.
А ромеи отошли, уверенные в том, что осажденные после такого разгрома не рискнут даже носа высунуть за стены крепости.
Но русы рискнули. И на следующее утро проснувшиеся ромеи увидели, что теперь Доростол окружает широкий и глубокий ров.
И, чтобы подвести к стенам города осадные машины, этот ров придется засыпать, заплатив за это не одной тысячей жизней.
Русы тоже готовились к долгой осаде.
Дружинники Духа рева подобрали несколько домов с достаточно большими дворами, выселили из них жителей (война, ничего не поделаешь), поставили навесы для коней, заполнили хранилища зерном, собрали и снесли в кладовые дружинный провиант. У хранилищ и кладовых Стемид распорядился поставить стражу. В условиях осады пища становилась дороже золота. Правда, это был резерв. Главные запасы хранились в патриаршьем дворце под охраной княжьей стражи. Никто не сомневался, что и эти припасы будут делиться по чести: поровну между всеми, включая и воевод, и самого великого князя. Но хватит ли этих припасов?
Об этом думали все, и воины-русы, и оставшиеся в городе жители. Глашатаи князя объявили во всеуслышание, что все доростольцы, которые хотят потрудиться на защите города, будут получать тот же паек, что и вои Святослава. А остальные? А женщины и дети? А если запасы русов кончатся? Что тогда? Вдруг пойдут по дворам суровые усатые воины, отнимая у горожан последнее?
Никто не знал в точности, что будет. Впрочем, нет. Один человек знал. Свенельд.
Глава десятая
Лихая вылазка
— Месяца полтора, возможно два, если мы будем жить впроголодь, — доложил Свенельд, которому великий князь поручил провести подсчет имеющихся в крепости запасов. — А потом нам придется есть своих коней.
Воеводы помрачнели. Съесть собственного коня... Да для многих лучше собственную руку съесть!
— Что будем делать, воеводы? — спросил Святослав. — Где добудем пропитание?
— Да где ж его добудешь, княже? — развел руками Лют Святославович, коему, как младшему, принадлежало первое слово.
— На ту сторону не попасть, — поддержал Люта воевода черниговский. — А тут мы всё уже выбрали. Кабы и можно было выйти из крепости, всё равно не сыскать ничего. Да и не выйти. Все проходы ромеи стерегут.
— Выбраться — это нелегко, — признал его правоту Духарев. — А вот место, где есть пища, я знаю.
— Что за место? — спросил Святослав. — И много ли там пищи?
— Много, — ответил Духарев. — А место это называется: ромейский обоз.
Некоторые блмжники Святослава рассмеялись: решили, что воевода шутит. Не засмеялись четверо: Устах, Икмор, Свенельд и сам Святослав. Они достаточно хорошо знали воеводу Серегея, чтобы понять: это не шутка.
Духарев вернулся в отведенные ему покои и сразу потребовал к себе сотника Дементия и тысячника Стемида.
Через некоторое время сотник и тысячник покинули своего воеводу. А еще через некоторое время Дементий появился во дворе, но уже не в богатом облачении сотника, а в потрепанной одежке, кожаном панцире и войлочной шапке македонского пращника.
После совета Духарев зашел проведать своих раненых гридней.
Под госпиталь были отданы несколько залов патриаршьего дворца и часть прилегающего к нему монастыря.
Пока больше половины госпитальных площадей пустовало. Но радости от этого мало. Для первого боя потери были огромные. Оставалось надеяться, что противник потерял еще больше. Все раненые были обихожены. Лекарям русов помогали сведущие во врачевании булгарские монахи. Пока медперсонал справлялся.
Во вчерашнем бою дружина Духарева потеряла семнадцать человек убитыми и около трех десятков — ранеными. Это не считая тех, чьи ранения были настолько легкими, что они остались в строю. Невеликие потери в сравнении, скажем, со смоленскими или полоцкими, которые стояли в пешем строю. Но Духареву был дорог каждый дружинник, потому с каждым из раненых (кроме двоих, пребывавших без сознания) Духарев поговорил обстоятельно. Подбодрил.
Выходя из дворца, Сергей встретил Устаха.
Устах был мрачен. Во вчерашней сече полегло больше трети его гридней.
Духарев утешать его не стал: путь воина всегда вдоль Кромки идет.
Пошли в ближайшую харчевню — помянуть усопших.
Увидев знатных русов, хозяин залебезил, засуетился, быстренько выставил из «VIP-подвала» каких-то местных богатеев, в две минуты «накрыл поляну».
— Зря я остался, — сказал Устах. — Бранеслав, княжич мой, как уехал прошлой осенью, так и не вернулся. Должно, Роговолт не пустил. И правильно. Всего золота не завоюешь, а земли эти нам ни к чему. Ты уж прости меня, братко, я тебе как другу больше скажу: и князь твой Святослав, который в кесари метит, нам в Полоцке тоже ни к чему. В дружбе с ним быть — пожалуйста. Дань ему платить малую — не зазорно: через него вся богатая торговля идет. Но ползать перед ним на брюхе — ну уж нет!
— О чем ты говоришь, Устах? — Духарев даже удивился. — Когда это Святослав своих союзников на брюхе ползать заставлял?
— Это — пока он великий князь. А кесарем станет — еще и не то заставит. У кесаря, сам знаешь, союзников нет. И друзей тоже. Только слуги и рабы.
— Да ну тебя! — махнул рукой Сергей. — Даже спорить с тобой не хочу. Не хочешь Доростол защищать — уходи. Никто ведь не держит.
— А ты уйдешь? — быстро спросил Устах.
Духарев покачал головой.
— А говоришь: никто не держит, — укоризненно заметил Устах. — И Элда тоже тут. И Машегов сынок. И Понятко. Как же я вас брошу? Давай лучше о другом. Помнишь, как мы...
Проговорили часа три. Хорошо пообщались. Еще бы сидели, да никак. Оба — воеводы. Забот — выше крыши.
Всё-таки хорошая штука — жизнь. Обидно только, что не знаешь, когда она кончится. Может — через тридцать лет. А может — уже на следующий день...
На следующий день, двадцать пятого апреля 971 года, жизнь Духарева не кончилась. Зато он выиграл десять золотых гривен.
Пришел ромейский флот.
Только радости от выигрыша у Сергея не было. Лучше бы ему проиграть.
Глава девятая
Вторая битва у Доростола
Лодьи русов сохли на берегу под стеной. Здесь они были в безопасности. Ромейские огненосные триеры не рисковали подойти ближе, справедливо опасаясь попасть под обстрел доростольских орудий.
Но водный путь был для русов заказан. Римский флот отрезал не только путь к отступлению, но и возможность переплыть на тот берег, чтобы возобновить запасы.
В осажденном городе это понимали все. Надо было что-то делать... Что?
Тем временем войско ромеев приблизилось к городу и принялось издали обстреливать русов. Со стен им отвечали тем же. Эффективность такой перестрелки была невелика. Ромеи прятались за большими щитами, а русы — за гребнем стены.
Цель этой вялой имитации штурма была, очевидна: выманить русов на вылазку. Зоркий глаз без труда различал византийскую конницу, только и ждавшую, когда воины Святослава сунутся наружу.
Так продолжалось целый день, и только к вечеру, когда у ромеев наступило время ужина, Святослав подал сигнал к атаке.
Конные дружины русов выехали одновременно сразу из двух ворот: западных и восточных. Духареву достались восточные. Их «контролировали» македонские и фракийские войска под командованием уже знакомого русам стратопедарха Петра. Западные «охранял» тоже старый знакомец — Варда Склир, у которого под началом были воины с Востока. Эти посерьезнее македонцев. Потому Икмору, который командовал западным отрядом, пришлось тяжелее. Но всё равно момент был выбран очень удачно.
Русы с ходу стоптали легкую пехоту и приняли катафрактов лоб в лоб.
В наступающих сумерках бой превратился в мясорубку. Кольчуги и панцири русов по прочности не только не уступали, но часто даже превосходили крепостью броню катафрактов. И вдобавок меньше стесняли движения. Кроме того, большинство гридней управлялись с лошадьми без помощи поводьев, что впоследствии дало основания византийскому хронисту написать, что, мол, скифы — такие дикари, не умеют даже пользоваться поводьями. Впрочем, хронисту простительно, ведь он никогда не видел в деле обоерукого воина-варяга.
Темнота сгущалась. Сергей рубился почти наугад. Интуитивно угадывал опасность, уклонялся, снова рубил. Его дружине повезло: фракийские и македонские полки состояли в основном из «молодежи». Гридням Икмора пришлось тяжелее. «Азиаты» Барды Склира были настоящими ветеранами. Вдобавок в ближнем бою действовали не мечами, а тяжелыми булавами, плющившими шлемы и дробящими кости даже сквозь панцири и кольчуги.
Когда из ромейского лагеря подоспела подмога, русы вновь отступили за стены. Враги попытались проскочить следом, но со стен на них обрушили столько «гостинцев», что ромеи отступили и вернулись в лагерь. Это дало возможность русам собрать павших.
Двадцать шестого апреля 971 года к ромеям наконец подошли обозы, а вместе с ними и осадные машины.
Этот день прошел без происшествий. Несколько мелких вылазок, вялая перестрелка. Цимисхий ждал, когда наконец подготовят машины и можно будет начать планомерную осаду.
— Завтра мы дадим им настоящий бой! — решительно заявил Святослав своим воеводам. — Выйдем всей силой и порадуем Перуна.
И они вышли в поле на закате и бились до темноты.
И потерпели поражение.
Только ночь дала русам возможность спрятаться за стенами.
В этом бою погиб воевода Щенкель.
А ромеи отошли, уверенные в том, что осажденные после такого разгрома не рискнут даже носа высунуть за стены крепости.
Но русы рискнули. И на следующее утро проснувшиеся ромеи увидели, что теперь Доростол окружает широкий и глубокий ров.
И, чтобы подвести к стенам города осадные машины, этот ров придется засыпать, заплатив за это не одной тысячей жизней.
Русы тоже готовились к долгой осаде.
Дружинники Духа рева подобрали несколько домов с достаточно большими дворами, выселили из них жителей (война, ничего не поделаешь), поставили навесы для коней, заполнили хранилища зерном, собрали и снесли в кладовые дружинный провиант. У хранилищ и кладовых Стемид распорядился поставить стражу. В условиях осады пища становилась дороже золота. Правда, это был резерв. Главные запасы хранились в патриаршьем дворце под охраной княжьей стражи. Никто не сомневался, что и эти припасы будут делиться по чести: поровну между всеми, включая и воевод, и самого великого князя. Но хватит ли этих припасов?
Об этом думали все, и воины-русы, и оставшиеся в городе жители. Глашатаи князя объявили во всеуслышание, что все доростольцы, которые хотят потрудиться на защите города, будут получать тот же паек, что и вои Святослава. А остальные? А женщины и дети? А если запасы русов кончатся? Что тогда? Вдруг пойдут по дворам суровые усатые воины, отнимая у горожан последнее?
Никто не знал в точности, что будет. Впрочем, нет. Один человек знал. Свенельд.
Глава десятая
Лихая вылазка
— Месяца полтора, возможно два, если мы будем жить впроголодь, — доложил Свенельд, которому великий князь поручил провести подсчет имеющихся в крепости запасов. — А потом нам придется есть своих коней.
Воеводы помрачнели. Съесть собственного коня... Да для многих лучше собственную руку съесть!
— Что будем делать, воеводы? — спросил Святослав. — Где добудем пропитание?
— Да где ж его добудешь, княже? — развел руками Лют Святославович, коему, как младшему, принадлежало первое слово.
— На ту сторону не попасть, — поддержал Люта воевода черниговский. — А тут мы всё уже выбрали. Кабы и можно было выйти из крепости, всё равно не сыскать ничего. Да и не выйти. Все проходы ромеи стерегут.
— Выбраться — это нелегко, — признал его правоту Духарев. — А вот место, где есть пища, я знаю.
— Что за место? — спросил Святослав. — И много ли там пищи?
— Много, — ответил Духарев. — А место это называется: ромейский обоз.
Некоторые блмжники Святослава рассмеялись: решили, что воевода шутит. Не засмеялись четверо: Устах, Икмор, Свенельд и сам Святослав. Они достаточно хорошо знали воеводу Серегея, чтобы понять: это не шутка.
Духарев вернулся в отведенные ему покои и сразу потребовал к себе сотника Дементия и тысячника Стемида.
Через некоторое время сотник и тысячник покинули своего воеводу. А еще через некоторое время Дементий появился во дворе, но уже не в богатом облачении сотника, а в потрепанной одежке, кожаном панцире и войлочной шапке македонского пращника.