Герои умирают
Часть 93 из 112 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– О да, – отвечает он. – Хватит, и еще как.
– Но мы просто не сможем провести наших людей на стадион, – перебивает нас величество. – При свете дня их трудно принять за настоящих банкиров с Южного берега, а там еще наверняка и обыск на входе будет.
– А вот этим займешься ты, – говорю я Кирендаль. – Ты создашь нужную Иллюзию, и она продержится столько, сколько нам будет нужно. – И я вынимаю еще два гриффинстоуна из ножен. – Если разделить каждый из этих камней на крохотные кусочки по числу Подданных, которых нам надо провести на стадион, то их энергии хватит, чтобы Иллюзия продержалась до следующей недели.
У Паславы открывается рот. Еще секунда, и на стол потекут слюни. Кирендаль протягивает дрожащую руку к камням, а когда я кладу их в ее ладонь, вздыхает, словно кончает.
– Вот вам и альянс. Змеи, Навозники и Крысы никуда не исчезнут. Когда правительство падет, вам придется сражаться с ними, а они будут принимать к себе дезертиров из императорской армии, уж в этом можете не сомневаться. Но если Арго и Лица будут держаться вместе, то всем остальным останется только молиться. – И я насмешливо улыбаюсь. – Ма’элКоту.
– А как же Берн? – спрашивает величество. – И как быть, если Ма’элКот не придет? Сейчас у Берна столько Силы, что он может один решить исход целого сражения.
– Насчет Берна не опасайся. Его там не будет.
– Это как? – Король корчит гримасу. – Хочешь сказать, он будет отсыпаться после очередной драчки с тобой?
Я улыбаюсь во все тридцать два зуба:
– Точно. Он будет спать. Вечным сном.
– Не нравится мне это все, – решительно говорит он и, оттолкнувшись от стола, встает. – В этом же нет смысла.
– У нас может получиться, – вмешивается Паслава. В его глазах отражается гриффинстоун, который он все еще вертит перед собой. – Мы можем это сделать.
– Это-то мы можем, – возражает величество, – а что потом? Кто будет править Империей? Мы, что ли? – Неприкрытая насмешка в его голосе явно дает понять, что он думает о подобной перспективе. – И кто сказал, что тот, кто придет после Ма’элКота, не окажется еще хуже? Да и Коты, хоть они и гады, но все же имперские гады. Ты просишь меня со всеми моими Подданными затеять восстание – то есть фактически толкаешь нас на убийство первой персоны в государстве, черт его возьми, потому что кому-то нужно ворваться во дворец и убить там нашего ублюдка; он же слишком могуществен, чтобы оставлять его в живых. Так скажи нам, кто еще в этой игре, кроме нас? Потому что, кто бы ни забрался на трон после, ему придется перебить нас всех, хотя бы ради того, чтобы сторонники королевской власти не возбухали, а то ведь не успеет отгреметь одна революция, как они свою затеют.
– Величество, величество, ты забыл: ты и так уже повязан, – говорю ему я. – Если Ма’элКот переживет завтрашний день, то к рассвету он будет держать тебя зубами за яйца.
– Убить тебя за это мало, – ворчит он.
– Слишком поздно, приятель. Да и не поможет это тебе, ты же знаешь. А потом, разве я не обещал сделать тебя Герцогом? Для этого немного нужно: только Император, которому ты окажешь большую услугу.
– И у тебя такой есть?
– Нет, – отвечаю я с ухмылкой, – такой есть у тебя.
– Кто это?
– Тоа-Ситель, конечно, – говорю я и снова ухмыляюсь.
Мое предложение повисает в мертвой тишине. Величество так таращит глаза, что сразу видно – он с трудом сдерживает поток проклятий, потом быстро оглядывается на дверь, как будто хочет убедиться, что мы все еще одни. Кирендаль мрачно кивает – ее давние подозрения подтвердились. Паслава снова открывает рот.
– Я что, один ничего об этом не знаю? – недоверчиво протягивает он.
Величество трясет головой:
– Я потом тебе все объясню.
– Да уж, надеюсь, что объяснишь, – говорит маг с нажимом.
Я продолжаю:
– Подумай как следует. Тебе нужен тот, на кого можно положиться. Твои Подданные лояльны к тебе, много лет ты удерживал в этом городе значительное положение, и все-таки ты Простолюдин. Ты Король благодаря собственной энергии и целеустремленности, но не по рождению. Дворяне не пойдут за тобой. А вот Тоа-Ситель…
В глазах величества я вижу холодный расчет.
– Я понял.
– Он получил титул Герцога из рук Тоа-Фелатона, последнего законного правителя из династии Менелетидов. То есть в глазах дворянства он настоящий Герцог, без дураков; они могут не признавать титулы, которые давал Ма’элКот, но что касается их любимого принца-регента, то тут уж нет, шалишь. Кроме того, Тоа-Ситель контролирует Очи. Всякий, кто собирается править этой Империей, без них не сможет и шагу ступить.
– А кто сказал, что я собираюсь ею править?
– Ну, не править, – поправляюсь я. – Но когда дерьмо полетит во все стороны, тебе только и надо будет, что прийти к Тоа-Сителю и предложить ему свою помощь. Королевство Арго будет единственной организованной силой, способной поддерживать порядок в городе. А раз ты придешь к нему сам, по собственному почину, то он будет тебе благодарен, а его благодарность вполне может выразиться в присвоении тебе титула Герцога, а с ним и места в Кабинете. Ты кем предпочтешь быть – министром торговли или налогообложения?
Холодный расчет в его глазах сменяется почти осязаемыми столбиками золотых монет.
Но я продолжаю:
– Вы ведь с ним давно уже сработались, так? Доверяете друг другу?
– Более или менее, – допускает величество. – Но Ма’элКот… Если он засядет там, во дворце Колхари, его оттуда год не выковыряешь…
Я наклоняюсь вперед и делаю паузу, во время которой всякий намек на юмор исчезает из моих глаз. А лицо становится недвижным, точно у каменного изваяния.
– А вот это ты предоставь мне.
Величество окидывает меня откровенно презрительным взглядом:
– Тебе?
– Мне уже случалось проделывать подобное.
– А ну-ка, давай проверим, все ли я правильно понял, – насмешливо начинает он. – Значит, так: завтра ты встаешь, завтракаешь, убиваешь Берна, затем прокрадываешься на стадион Победы, подрываешь там у народа веру в Ма’элКота, наскоро перекусываешь, крадучись покидаешь стадион и идешь во дворец Колхари, где отправляешь Ма’элКота к праотцам, тихонько выходишь из дворца, ну а потом уже можно и пообедать, и даже пару рюмок пропустить, перед тем как спать лечь. Правильно я тебя понял?
– В общих чертах – да, – отвечаю я. – Только одно ты забыл.
– Что, твой послеобеденный сон?
– Нет. – В который уже раз я выбрасываю на стол все ту же козырную карту. – Мне еще надо спасти Паллас Рил.
При звуке ее имени краска сбегает у него с лица, глаза закрываются.
Пока Заклинание действует, я, не теряя времени, беру его в оборот:
– Видишь ли, Тоа-Ситель сам по себе очень приличный парень и имеет склонность вести дела мирно. В то же время у него есть власть и репутация человека жесткого. Он – как раз то, что нужно, чтобы удержать Империю от сползания в гражданскую войну; с другой стороны, город он один не удержит, вот здесь ему и понадобишься ты. Пока он не наберет и не подчинит себе новую армию, он будет нуждаться в тебе не меньше, чем ты в нем. Он – твой идеальный выход.
– Но он также предан Ма’элКоту, – напоминает величество.
Я ухмыляюсь:
– Вот как раз об этой части нашей проблемы мы и позаботимся завтра. Тоа-Ситель предан трону, а не человеку.
– Черт тебя побери, Кейн, – говорит он. – Черт тебя побери, если ты не просчитал все до последней мелочи. Паслава?
Маг с трудом отрывает глаза от созерцания камня, который держит в руке. Когда он все же поворачивается к нам, я вижу в них огонь.
– Мы это сделаем, – говорит он.
– Кирендаль?
Пока мы разговаривали, она незаметно поменяла лицо и фигуру: глаза из золотых стали ореховыми, волосы серебристые, точно платина, приняли легкий рыжеватый оттенок, близкий к каштановому, резкие линии острых скул смягчились, превратившись в более легкий, более человеческий овал. Теперь она бросает на величество такой взгляд, что воздух между ними едва не дымится.
– Я могу помочь, – медленно говорит она чуть хрипловатым голосом, который, разумеется, тут же напоминает мне о Паллас.
Что за игру она затевает? Может быть, разглядела на нем наложенное заклятие? Следующая ее фраза снимает мои последние сомнения.
– Я с тобой, величество, но мы должны… скрепить наш альянс более… мм… официальным путем, – говорит она таким тоном, что даже у меня начинается стояк; что сейчас творится с Королем, могу только представить.
Вид у него такой, как будто ему только что ударили ножом в спину; проходит время, прежде чем он вспоминает, что в мире есть еще люди, краснеет, кашляет, смотрит на меня и качает головой.
– А ты… что ты от всего этого получаешь? Благодарность нового Герцога? Но тебе ведь на это плевать, верно?
Я пожимаю плечами:
– Ну, в общем, да.
– И ты хочешь, чтобы я поверил, – говорит он медленно, – будто ты готов развалить целую Империю только ради спасения Паллас Рил?
– Именно.
– Ясно, – говорит он и вдруг расплывается в безумной улыбке. – Тогда я с тобой.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не полезть к нему обниматься, но, вовремя опомнившись, просто жму ему руку.
Он отвечает мне тем же:
– И знаешь что, Кейн? Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что ты даешь мне шанс помочь тебе спасти ее. Для меня это так важно.
– Ага, – говорю я, чувствуя, как меня подташнивает. – Я так и знал, что ты не откажешься.
Долгое молчание накрывает комнату, и в его протяженности чувствуется отзвук завтрашних боев. Все, что мы можем сделать пока, – это сидеть и размышлять над грандиозностью того решения, которое мы приняли только что.
Наконец Паслава нарушает молчание кашлем.
– А мне вот еще интересно взглянуть на твою серебряную сеть, – говорит он. – Не покажешь, часом?
– Но мы просто не сможем провести наших людей на стадион, – перебивает нас величество. – При свете дня их трудно принять за настоящих банкиров с Южного берега, а там еще наверняка и обыск на входе будет.
– А вот этим займешься ты, – говорю я Кирендаль. – Ты создашь нужную Иллюзию, и она продержится столько, сколько нам будет нужно. – И я вынимаю еще два гриффинстоуна из ножен. – Если разделить каждый из этих камней на крохотные кусочки по числу Подданных, которых нам надо провести на стадион, то их энергии хватит, чтобы Иллюзия продержалась до следующей недели.
У Паславы открывается рот. Еще секунда, и на стол потекут слюни. Кирендаль протягивает дрожащую руку к камням, а когда я кладу их в ее ладонь, вздыхает, словно кончает.
– Вот вам и альянс. Змеи, Навозники и Крысы никуда не исчезнут. Когда правительство падет, вам придется сражаться с ними, а они будут принимать к себе дезертиров из императорской армии, уж в этом можете не сомневаться. Но если Арго и Лица будут держаться вместе, то всем остальным останется только молиться. – И я насмешливо улыбаюсь. – Ма’элКоту.
– А как же Берн? – спрашивает величество. – И как быть, если Ма’элКот не придет? Сейчас у Берна столько Силы, что он может один решить исход целого сражения.
– Насчет Берна не опасайся. Его там не будет.
– Это как? – Король корчит гримасу. – Хочешь сказать, он будет отсыпаться после очередной драчки с тобой?
Я улыбаюсь во все тридцать два зуба:
– Точно. Он будет спать. Вечным сном.
– Не нравится мне это все, – решительно говорит он и, оттолкнувшись от стола, встает. – В этом же нет смысла.
– У нас может получиться, – вмешивается Паслава. В его глазах отражается гриффинстоун, который он все еще вертит перед собой. – Мы можем это сделать.
– Это-то мы можем, – возражает величество, – а что потом? Кто будет править Империей? Мы, что ли? – Неприкрытая насмешка в его голосе явно дает понять, что он думает о подобной перспективе. – И кто сказал, что тот, кто придет после Ма’элКота, не окажется еще хуже? Да и Коты, хоть они и гады, но все же имперские гады. Ты просишь меня со всеми моими Подданными затеять восстание – то есть фактически толкаешь нас на убийство первой персоны в государстве, черт его возьми, потому что кому-то нужно ворваться во дворец и убить там нашего ублюдка; он же слишком могуществен, чтобы оставлять его в живых. Так скажи нам, кто еще в этой игре, кроме нас? Потому что, кто бы ни забрался на трон после, ему придется перебить нас всех, хотя бы ради того, чтобы сторонники королевской власти не возбухали, а то ведь не успеет отгреметь одна революция, как они свою затеют.
– Величество, величество, ты забыл: ты и так уже повязан, – говорю ему я. – Если Ма’элКот переживет завтрашний день, то к рассвету он будет держать тебя зубами за яйца.
– Убить тебя за это мало, – ворчит он.
– Слишком поздно, приятель. Да и не поможет это тебе, ты же знаешь. А потом, разве я не обещал сделать тебя Герцогом? Для этого немного нужно: только Император, которому ты окажешь большую услугу.
– И у тебя такой есть?
– Нет, – отвечаю я с ухмылкой, – такой есть у тебя.
– Кто это?
– Тоа-Ситель, конечно, – говорю я и снова ухмыляюсь.
Мое предложение повисает в мертвой тишине. Величество так таращит глаза, что сразу видно – он с трудом сдерживает поток проклятий, потом быстро оглядывается на дверь, как будто хочет убедиться, что мы все еще одни. Кирендаль мрачно кивает – ее давние подозрения подтвердились. Паслава снова открывает рот.
– Я что, один ничего об этом не знаю? – недоверчиво протягивает он.
Величество трясет головой:
– Я потом тебе все объясню.
– Да уж, надеюсь, что объяснишь, – говорит маг с нажимом.
Я продолжаю:
– Подумай как следует. Тебе нужен тот, на кого можно положиться. Твои Подданные лояльны к тебе, много лет ты удерживал в этом городе значительное положение, и все-таки ты Простолюдин. Ты Король благодаря собственной энергии и целеустремленности, но не по рождению. Дворяне не пойдут за тобой. А вот Тоа-Ситель…
В глазах величества я вижу холодный расчет.
– Я понял.
– Он получил титул Герцога из рук Тоа-Фелатона, последнего законного правителя из династии Менелетидов. То есть в глазах дворянства он настоящий Герцог, без дураков; они могут не признавать титулы, которые давал Ма’элКот, но что касается их любимого принца-регента, то тут уж нет, шалишь. Кроме того, Тоа-Ситель контролирует Очи. Всякий, кто собирается править этой Империей, без них не сможет и шагу ступить.
– А кто сказал, что я собираюсь ею править?
– Ну, не править, – поправляюсь я. – Но когда дерьмо полетит во все стороны, тебе только и надо будет, что прийти к Тоа-Сителю и предложить ему свою помощь. Королевство Арго будет единственной организованной силой, способной поддерживать порядок в городе. А раз ты придешь к нему сам, по собственному почину, то он будет тебе благодарен, а его благодарность вполне может выразиться в присвоении тебе титула Герцога, а с ним и места в Кабинете. Ты кем предпочтешь быть – министром торговли или налогообложения?
Холодный расчет в его глазах сменяется почти осязаемыми столбиками золотых монет.
Но я продолжаю:
– Вы ведь с ним давно уже сработались, так? Доверяете друг другу?
– Более или менее, – допускает величество. – Но Ма’элКот… Если он засядет там, во дворце Колхари, его оттуда год не выковыряешь…
Я наклоняюсь вперед и делаю паузу, во время которой всякий намек на юмор исчезает из моих глаз. А лицо становится недвижным, точно у каменного изваяния.
– А вот это ты предоставь мне.
Величество окидывает меня откровенно презрительным взглядом:
– Тебе?
– Мне уже случалось проделывать подобное.
– А ну-ка, давай проверим, все ли я правильно понял, – насмешливо начинает он. – Значит, так: завтра ты встаешь, завтракаешь, убиваешь Берна, затем прокрадываешься на стадион Победы, подрываешь там у народа веру в Ма’элКота, наскоро перекусываешь, крадучись покидаешь стадион и идешь во дворец Колхари, где отправляешь Ма’элКота к праотцам, тихонько выходишь из дворца, ну а потом уже можно и пообедать, и даже пару рюмок пропустить, перед тем как спать лечь. Правильно я тебя понял?
– В общих чертах – да, – отвечаю я. – Только одно ты забыл.
– Что, твой послеобеденный сон?
– Нет. – В который уже раз я выбрасываю на стол все ту же козырную карту. – Мне еще надо спасти Паллас Рил.
При звуке ее имени краска сбегает у него с лица, глаза закрываются.
Пока Заклинание действует, я, не теряя времени, беру его в оборот:
– Видишь ли, Тоа-Ситель сам по себе очень приличный парень и имеет склонность вести дела мирно. В то же время у него есть власть и репутация человека жесткого. Он – как раз то, что нужно, чтобы удержать Империю от сползания в гражданскую войну; с другой стороны, город он один не удержит, вот здесь ему и понадобишься ты. Пока он не наберет и не подчинит себе новую армию, он будет нуждаться в тебе не меньше, чем ты в нем. Он – твой идеальный выход.
– Но он также предан Ма’элКоту, – напоминает величество.
Я ухмыляюсь:
– Вот как раз об этой части нашей проблемы мы и позаботимся завтра. Тоа-Ситель предан трону, а не человеку.
– Черт тебя побери, Кейн, – говорит он. – Черт тебя побери, если ты не просчитал все до последней мелочи. Паслава?
Маг с трудом отрывает глаза от созерцания камня, который держит в руке. Когда он все же поворачивается к нам, я вижу в них огонь.
– Мы это сделаем, – говорит он.
– Кирендаль?
Пока мы разговаривали, она незаметно поменяла лицо и фигуру: глаза из золотых стали ореховыми, волосы серебристые, точно платина, приняли легкий рыжеватый оттенок, близкий к каштановому, резкие линии острых скул смягчились, превратившись в более легкий, более человеческий овал. Теперь она бросает на величество такой взгляд, что воздух между ними едва не дымится.
– Я могу помочь, – медленно говорит она чуть хрипловатым голосом, который, разумеется, тут же напоминает мне о Паллас.
Что за игру она затевает? Может быть, разглядела на нем наложенное заклятие? Следующая ее фраза снимает мои последние сомнения.
– Я с тобой, величество, но мы должны… скрепить наш альянс более… мм… официальным путем, – говорит она таким тоном, что даже у меня начинается стояк; что сейчас творится с Королем, могу только представить.
Вид у него такой, как будто ему только что ударили ножом в спину; проходит время, прежде чем он вспоминает, что в мире есть еще люди, краснеет, кашляет, смотрит на меня и качает головой.
– А ты… что ты от всего этого получаешь? Благодарность нового Герцога? Но тебе ведь на это плевать, верно?
Я пожимаю плечами:
– Ну, в общем, да.
– И ты хочешь, чтобы я поверил, – говорит он медленно, – будто ты готов развалить целую Империю только ради спасения Паллас Рил?
– Именно.
– Ясно, – говорит он и вдруг расплывается в безумной улыбке. – Тогда я с тобой.
Я едва сдерживаюсь, чтобы не полезть к нему обниматься, но, вовремя опомнившись, просто жму ему руку.
Он отвечает мне тем же:
– И знаешь что, Кейн? Спасибо тебе.
– За что?
– За то, что ты даешь мне шанс помочь тебе спасти ее. Для меня это так важно.
– Ага, – говорю я, чувствуя, как меня подташнивает. – Я так и знал, что ты не откажешься.
Долгое молчание накрывает комнату, и в его протяженности чувствуется отзвук завтрашних боев. Все, что мы можем сделать пока, – это сидеть и размышлять над грандиозностью того решения, которое мы приняли только что.
Наконец Паслава нарушает молчание кашлем.
– А мне вот еще интересно взглянуть на твою серебряную сеть, – говорит он. – Не покажешь, часом?