Герои умирают
Часть 12 из 112 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Что? Что такое? Они там, да? О боги, это они!
– Мы еще живы.
Я сую руку во внутренний карман туники и вынимаю серебряный ключ. Секунда – и я перехожу в мыслевзор, настраивая его на сияющие печати. Потом сую ключ в замок ближайшей двери, поворачиваю и слышу мягкий щелчок. Я вталкиваю всех внутрь.
Мы оказываемся в двухкомнатной квартире, к счастью совершенно пустой.
– Так, – говорю я, – у нас есть пара секунд, чтобы принять решение. Пока я не творю магию, никто нас здесь не найдет, если только не начнет открывать все двери подряд.
– А ты… разве ты не… – начинает жена Конноса; я впервые слышу ее голос. – Разве ты не можешь сделать нас всех невидимыми или что-то в этом роде?
– Держи себя в руках, – жестко говорит ей муж. – Плащ не работает без магии, а магию засекают все устройства, есть даже люди, чувствительные к ней.
– Но, может быть… – говорю я. – Плащ в сочетании с сильным противоотслеживающим средством…
Он смотрит на меня, вытаращив глаза.
– Дай мне твой свиток.
– Но… но…
За дверью топочут сапоги. Значит, Ламорак погиб. У меня перехватывает дыхание, слезы переполняют глаза, в грудь словно втыкаются раскаленные ножи, от боли я не могу думать.
Я трясу головой так, что слезы брызжут в разные стороны. Плакать буду потом, если выживу.
Вцепившись в тунику на груди Конноса, я рывком поворачиваю его к себе:
– Свиток!
Не дожидаясь ответа, я срываю с его пояса футляр с пергаментом, толкаю Конноса так, что он падает, и, пока он неуклюже поднимается на ноги, откручиваю круглую крышку и вытряхиваю свиток.
– Но я не уверен, что это то, что нужно…
– Есть идея получше?
Я разматываю маслянистый пергамент из кожи ягненка: надписи на нем нанесены золотой краской и мгновенно отпечатываются у меня в мозгу. Я только успеваю погрузиться в мыслевзор и раскрыть Оболочку, а странный колдовской напев уже льется из моих уст. Слова звенят, превращая свет в тьму, звук в безмолвие, а Паллас – в кого-то другого. Остается лишь Хари Майклсон, он сидит в просмотровом кресле Артуро Кольберга, и пот струится по его лбу. Экран, затеняющий глаза, пуст, он слышит лишь свое хриплое дыхание да громкий загнанный стук сердца.
4
Прошло несколько минут, а он все сидел в кресле Председателя, мертвой хваткой вцепившись в подлокотники и обливаясь холодным потом. Он не мог думать, не мог заставить себя пошевелиться, чтобы сдвинуть глазной щиток, не мог вздохнуть – точно огромная рука сжала ему горло и выдавила из него весь воздух.
– Это… мм… все. – Голос Кольберга донесся до него с другого конца вселенной.
«Наверное, вот это и есть паника, – подумал Хари без всякой связи с тем, что услышал. – Точно: у меня паника».
Индукционный шлем поднялся сам, и ничто уже не спасало Хари от созерцания круглой как луна физиономии с толстыми, будто резиновыми, губами.
– Ролик довольно… гм… напряженный, не так ли?
Хари закрыл глаза. Чем дольше он смотрит на этого самодовольного ублюдка, тем тоньше грань, отделяющая его от насильственных действий уголовного характера. Кольберг – Администратор, и хотя насильственные действия по отношению к представителю высшей касты больше не караются смертью, однако перевод в касту Тружеников с последующим пятилетним сроком в общественном лагере никто еще не отменял. Убедившись, что голос слушается его, Хари спросил:
– Она жива?
– Неизвестно. После этого кубика никаких контактов с ней больше не было. Мы не получаем ее телеметрию, не видим подписи ее транспондера. Мы… гм… полагаем, что тот пергамент, вернее, Заклинание с него каким-то образом нарушило связь с ее мыслепередатчиком.
Хари прижал пальцы к векам и смотрел, как взрываются цветовые пятна на черном фоне.
– Сколько у нее времени?
– При условии, что она еще жива…
– Сколько?
Голос Кольберга стал ледяным:
– Не перебивай меня, Майклсон. Помни свое место.
Хари открыл глаза и подался вперед. Кольберг стоял перед ним и ждал. Невидимая рука, которая уже давно держала Актера за горло, вдруг сжалась так, что он с трудом просипел:
– Прошу прощения, Администратор.
Кольберг шмыгнул носом:
– Ладно, проехали. Итак, данные события, вторым зрителем которых ты стал только что, произошли сегодня около десяти утра по анхананскому времени. Запаса энергии в ее мыслепередатчике хватит на сто семьдесят часов: приблизительно столько он будет надежно подавлять разницу в колебаниях между Землей и Анхананом. Это значит, что ее запас времени составляет гарантированные сто пятьдесят семь часов. Если она достигнет условленной точки перехода раньше, хорошо. Если нет… – Он умолк.
Хари сидел неподвижно. Видения, одно страшнее другого, переполняли мозг. Амплитудный распад – кошмар каждого Актера. Во время учебы в студийной Консерватории им показывали голографические изображения останков Актеров, которые выпали из фазы Надземного мира. На Землю возвращалась либо кипящая субстанция, вроде протоплазмы, либо, наоборот, застывшие полукристаллические осколки, а иногда и вовсе что-то неописуемое – но это в лучшем случае. А есть картинки, которые даже вспоминать больно.
Потому что на них можно распознать человеческие останки, хотя и сильно деформированные.
Хари тихо спросил:
– Она хотя бы знает, что ушла в офлайн?
Сутулые плечи Кольберга приподнялись в выразительном пожатии.
– Скорее всего, ее уже нет в живых, Майклсон.
– Отправьте меня туда. Я знаю город. Я найду ее. – «Или ее тело».
Хари отогнал последнюю мысль, дав себе обещание, что если такое случится, то он не остановится ни перед чем и найдет Берна. «Вот тогда мы и посмотрим, как ты черпаешь чужую энергию. Поглядим, чем это тебе поможет, когда я воткну пальцы тебе в глаза».
– Что-что? – Брови Кольберга полезли вверх, а менторский тон занудного учителя вернул Хари с небес его кровавой фантазии на грешную землю. – Кажется, я… э-э-э… ослышался. Кстати, по-моему, тебе пора освободить мое кресло.
Опустив голову, Хари напомнил себе, что жизнь Шанны – в этих бледных, как у лежалого покойника, руках. С усилием он поднялся с кресла и теперь стоял перед Председателем, расправив плечи, но опустив голову и потупив глаза. Когда он заговорил, то старался, чтобы его слова звучали искренне, насколько это позволял пожар в груди.
– Прошу вас, Администратор. Давайте заключим сделку. Прошу, отправьте меня в Анхану.
– Так-то лучше. На это я… гм… надеялся. Пойдем к юристам, подпишем контракт сейчас.
5
В Контрактном центре Хари и Кольберг вошли в звуконепроницаемый бокс из плексигласа, где места хватало лишь двоим. Юристы Студии, официальные свидетели процедуры, сидели на высоких табуретах снаружи. Кольберг ерзал на стуле и беспокойно вертел в руках планшет, пока Хари страницу за страницей прокручивал контракт. В просторном зале были и другие боксы, в которых Актеры помельче подписывали стандартные документы под присмотром других юристов.
Контракт, который лежал сейчас перед Хари, уклончиво описывал обязательства Кейна «изобретательно и ярко отстранить от власти действующего Императора Анханы». Даже в самых исключительных и секретных документах Студия никогда не называла убийство убийством и не отдавала Актерам прямого приказа убивать.
Хари поднял глаза от экрана:
– Здесь вообще ничего не сказано о Шанне.
– Разумеется, нет, – буркнул Кольберг. – Ты хочешь, чтобы мы отправили тебя в Анхану. Мы хотим, чтобы ты устранил Ма’элКота, причину я уже объяснял. Совершенно недвусмысленное предложение.
– Если вам так не терпится его убрать, то пошлите во дворец Колхари шестерых парней с автоматами, и дело с концом.
– Мы… э-э-э… – Кольберг влажно кашлянул в кулак. – Уже посылали, и не шестерых, а восьмерых. Но… э-эгм… так и не узнали, что с ними случилось.
Хари посмотрел на него в упор, моргнул раз-другой, сказал: «Ага» – и вернулся к чтению.
– Да, так вот, после того… гм… инцидента Ма’элКот что-то сделал с дворцом. Что именно, мы не знаем, но лучи наших сканеров больше не проникают внутрь. На территории дворца мы глухи и слепы. И любой Актер, который вступает в его ворота, пропадает из нашего поля зрения до тех пор, пока не выйдет наружу.
– Понятно. – Хари положил локти на стол и опустил голову на руки. – Прежде чем я подпишу это, я хочу получить больше информации.
– Все существенные детали будут тебе присланы в одном факсе с контрактом.
– Я о другом. Что, например, стало с Ламораком? Карл что, умер?
Кольберг взял планшет и напечатал на экране запрос. Прочитав ответ, он поджал губы и сказал:
– Мы не знаем наверняка. Судя по информации в последнем кубике Паллас, его убили.
– Как это – вы не знаете? Это гребаное заклятие и его отключило? Так что, бывает?
– Что до заклятия, – продолжал Кольберг, – то принципы его действия не известны никому. Я запрашивал архивы, но там нет никаких записей о подобных чарах. Этот тип… э-эгм… Коннос, говорит, что создал его сам. Приходится… гм… верить ему на слово. Так что мы можем лишь констатировать факт, что заклятие… э-э-э… и впрямь очень действенное. Однако оно никоим образом не распространяется на Ламорака. Он с самого начала не был онлайн.
– Я не понимаю.
– Мы еще живы.
Я сую руку во внутренний карман туники и вынимаю серебряный ключ. Секунда – и я перехожу в мыслевзор, настраивая его на сияющие печати. Потом сую ключ в замок ближайшей двери, поворачиваю и слышу мягкий щелчок. Я вталкиваю всех внутрь.
Мы оказываемся в двухкомнатной квартире, к счастью совершенно пустой.
– Так, – говорю я, – у нас есть пара секунд, чтобы принять решение. Пока я не творю магию, никто нас здесь не найдет, если только не начнет открывать все двери подряд.
– А ты… разве ты не… – начинает жена Конноса; я впервые слышу ее голос. – Разве ты не можешь сделать нас всех невидимыми или что-то в этом роде?
– Держи себя в руках, – жестко говорит ей муж. – Плащ не работает без магии, а магию засекают все устройства, есть даже люди, чувствительные к ней.
– Но, может быть… – говорю я. – Плащ в сочетании с сильным противоотслеживающим средством…
Он смотрит на меня, вытаращив глаза.
– Дай мне твой свиток.
– Но… но…
За дверью топочут сапоги. Значит, Ламорак погиб. У меня перехватывает дыхание, слезы переполняют глаза, в грудь словно втыкаются раскаленные ножи, от боли я не могу думать.
Я трясу головой так, что слезы брызжут в разные стороны. Плакать буду потом, если выживу.
Вцепившись в тунику на груди Конноса, я рывком поворачиваю его к себе:
– Свиток!
Не дожидаясь ответа, я срываю с его пояса футляр с пергаментом, толкаю Конноса так, что он падает, и, пока он неуклюже поднимается на ноги, откручиваю круглую крышку и вытряхиваю свиток.
– Но я не уверен, что это то, что нужно…
– Есть идея получше?
Я разматываю маслянистый пергамент из кожи ягненка: надписи на нем нанесены золотой краской и мгновенно отпечатываются у меня в мозгу. Я только успеваю погрузиться в мыслевзор и раскрыть Оболочку, а странный колдовской напев уже льется из моих уст. Слова звенят, превращая свет в тьму, звук в безмолвие, а Паллас – в кого-то другого. Остается лишь Хари Майклсон, он сидит в просмотровом кресле Артуро Кольберга, и пот струится по его лбу. Экран, затеняющий глаза, пуст, он слышит лишь свое хриплое дыхание да громкий загнанный стук сердца.
4
Прошло несколько минут, а он все сидел в кресле Председателя, мертвой хваткой вцепившись в подлокотники и обливаясь холодным потом. Он не мог думать, не мог заставить себя пошевелиться, чтобы сдвинуть глазной щиток, не мог вздохнуть – точно огромная рука сжала ему горло и выдавила из него весь воздух.
– Это… мм… все. – Голос Кольберга донесся до него с другого конца вселенной.
«Наверное, вот это и есть паника, – подумал Хари без всякой связи с тем, что услышал. – Точно: у меня паника».
Индукционный шлем поднялся сам, и ничто уже не спасало Хари от созерцания круглой как луна физиономии с толстыми, будто резиновыми, губами.
– Ролик довольно… гм… напряженный, не так ли?
Хари закрыл глаза. Чем дольше он смотрит на этого самодовольного ублюдка, тем тоньше грань, отделяющая его от насильственных действий уголовного характера. Кольберг – Администратор, и хотя насильственные действия по отношению к представителю высшей касты больше не караются смертью, однако перевод в касту Тружеников с последующим пятилетним сроком в общественном лагере никто еще не отменял. Убедившись, что голос слушается его, Хари спросил:
– Она жива?
– Неизвестно. После этого кубика никаких контактов с ней больше не было. Мы не получаем ее телеметрию, не видим подписи ее транспондера. Мы… гм… полагаем, что тот пергамент, вернее, Заклинание с него каким-то образом нарушило связь с ее мыслепередатчиком.
Хари прижал пальцы к векам и смотрел, как взрываются цветовые пятна на черном фоне.
– Сколько у нее времени?
– При условии, что она еще жива…
– Сколько?
Голос Кольберга стал ледяным:
– Не перебивай меня, Майклсон. Помни свое место.
Хари открыл глаза и подался вперед. Кольберг стоял перед ним и ждал. Невидимая рука, которая уже давно держала Актера за горло, вдруг сжалась так, что он с трудом просипел:
– Прошу прощения, Администратор.
Кольберг шмыгнул носом:
– Ладно, проехали. Итак, данные события, вторым зрителем которых ты стал только что, произошли сегодня около десяти утра по анхананскому времени. Запаса энергии в ее мыслепередатчике хватит на сто семьдесят часов: приблизительно столько он будет надежно подавлять разницу в колебаниях между Землей и Анхананом. Это значит, что ее запас времени составляет гарантированные сто пятьдесят семь часов. Если она достигнет условленной точки перехода раньше, хорошо. Если нет… – Он умолк.
Хари сидел неподвижно. Видения, одно страшнее другого, переполняли мозг. Амплитудный распад – кошмар каждого Актера. Во время учебы в студийной Консерватории им показывали голографические изображения останков Актеров, которые выпали из фазы Надземного мира. На Землю возвращалась либо кипящая субстанция, вроде протоплазмы, либо, наоборот, застывшие полукристаллические осколки, а иногда и вовсе что-то неописуемое – но это в лучшем случае. А есть картинки, которые даже вспоминать больно.
Потому что на них можно распознать человеческие останки, хотя и сильно деформированные.
Хари тихо спросил:
– Она хотя бы знает, что ушла в офлайн?
Сутулые плечи Кольберга приподнялись в выразительном пожатии.
– Скорее всего, ее уже нет в живых, Майклсон.
– Отправьте меня туда. Я знаю город. Я найду ее. – «Или ее тело».
Хари отогнал последнюю мысль, дав себе обещание, что если такое случится, то он не остановится ни перед чем и найдет Берна. «Вот тогда мы и посмотрим, как ты черпаешь чужую энергию. Поглядим, чем это тебе поможет, когда я воткну пальцы тебе в глаза».
– Что-что? – Брови Кольберга полезли вверх, а менторский тон занудного учителя вернул Хари с небес его кровавой фантазии на грешную землю. – Кажется, я… э-э-э… ослышался. Кстати, по-моему, тебе пора освободить мое кресло.
Опустив голову, Хари напомнил себе, что жизнь Шанны – в этих бледных, как у лежалого покойника, руках. С усилием он поднялся с кресла и теперь стоял перед Председателем, расправив плечи, но опустив голову и потупив глаза. Когда он заговорил, то старался, чтобы его слова звучали искренне, насколько это позволял пожар в груди.
– Прошу вас, Администратор. Давайте заключим сделку. Прошу, отправьте меня в Анхану.
– Так-то лучше. На это я… гм… надеялся. Пойдем к юристам, подпишем контракт сейчас.
5
В Контрактном центре Хари и Кольберг вошли в звуконепроницаемый бокс из плексигласа, где места хватало лишь двоим. Юристы Студии, официальные свидетели процедуры, сидели на высоких табуретах снаружи. Кольберг ерзал на стуле и беспокойно вертел в руках планшет, пока Хари страницу за страницей прокручивал контракт. В просторном зале были и другие боксы, в которых Актеры помельче подписывали стандартные документы под присмотром других юристов.
Контракт, который лежал сейчас перед Хари, уклончиво описывал обязательства Кейна «изобретательно и ярко отстранить от власти действующего Императора Анханы». Даже в самых исключительных и секретных документах Студия никогда не называла убийство убийством и не отдавала Актерам прямого приказа убивать.
Хари поднял глаза от экрана:
– Здесь вообще ничего не сказано о Шанне.
– Разумеется, нет, – буркнул Кольберг. – Ты хочешь, чтобы мы отправили тебя в Анхану. Мы хотим, чтобы ты устранил Ма’элКота, причину я уже объяснял. Совершенно недвусмысленное предложение.
– Если вам так не терпится его убрать, то пошлите во дворец Колхари шестерых парней с автоматами, и дело с концом.
– Мы… э-э-э… – Кольберг влажно кашлянул в кулак. – Уже посылали, и не шестерых, а восьмерых. Но… э-эгм… так и не узнали, что с ними случилось.
Хари посмотрел на него в упор, моргнул раз-другой, сказал: «Ага» – и вернулся к чтению.
– Да, так вот, после того… гм… инцидента Ма’элКот что-то сделал с дворцом. Что именно, мы не знаем, но лучи наших сканеров больше не проникают внутрь. На территории дворца мы глухи и слепы. И любой Актер, который вступает в его ворота, пропадает из нашего поля зрения до тех пор, пока не выйдет наружу.
– Понятно. – Хари положил локти на стол и опустил голову на руки. – Прежде чем я подпишу это, я хочу получить больше информации.
– Все существенные детали будут тебе присланы в одном факсе с контрактом.
– Я о другом. Что, например, стало с Ламораком? Карл что, умер?
Кольберг взял планшет и напечатал на экране запрос. Прочитав ответ, он поджал губы и сказал:
– Мы не знаем наверняка. Судя по информации в последнем кубике Паллас, его убили.
– Как это – вы не знаете? Это гребаное заклятие и его отключило? Так что, бывает?
– Что до заклятия, – продолжал Кольберг, – то принципы его действия не известны никому. Я запрашивал архивы, но там нет никаких записей о подобных чарах. Этот тип… э-эгм… Коннос, говорит, что создал его сам. Приходится… гм… верить ему на слово. Так что мы можем лишь констатировать факт, что заклятие… э-э-э… и впрямь очень действенное. Однако оно никоим образом не распространяется на Ламорака. Он с самого начала не был онлайн.
– Я не понимаю.