Гений клана
Часть 51 из 53 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
«Эти люди – кто они для тебя?»
Тварь не стала размениваться на мелочи, с необъяснимой скоростью приблизившись к Толену. Тот успел лишь активировать серию атакующих техник, без всякого вреда поглощённых демоном, да воздвигнуть несколько защит посредством своего артефакта.
Сразу после этого симбионт одним лишь взмахом руки разорвал служащий проводником воли Фуга свиток в клочья, а самого раздавшегося в плечах из-за слияния анимуса впечатал в землю с такой неотвратимой силой, что тот, лёжа в грязи с ногой жуткого монстра на груди, не предпринял ни единой попытки освободиться.
«Друзья? Товарищи? Незнакомцы? Я могу отпустить их. Тех, кто ещё жив. Но взамен ты откроешь передо мной свой разум…»
«Нет».
Ответ Элина был однозначен и двойному толкованию не подлежал. Позволить симбионтам прочесть память перерождённого – значит обречь себя на участь худшую, чем смерть.
Говорить что-то ещё перерождённый просто не посчитал нужным, ведь симбионт играючи смял грудь вскинувшегося было Толена, обагрив землю его кровью.
«Жаль. Ты мог бы сэкономить нам немало времени, не-Марагос».
В один момент тьма пополам с собственной анимой экс-абсолюта заполнила обе системы его каналов, толкнув слияние на следующий уровень. Прежде не слишком бросающаяся в глаза чешуя обрела рельеф и, наслаиваясь друг на друга, покрыла всё тело перерождённого, подобно пластичной броне. В то же время его глаза в своём сиянии уподобились звёздам, а зрачки впервые за все эти месяцы изменили форму, вытянувшись на манер змеиных.
«Или, быть может, всё-таки он?..»
Та тьма, которой Элин пока не нашёл применения, окружила его тело на манер плаща, но непреодолимое стремление поучаствовать в жатве заставляло её дрожать и трепыхаться, словно пламя на холодном осеннем ветру. Воздух вздрогнул, и время, которое, казалось, прежде было заморожено, вновь устремилось вперёд. Анимус бросился на врага, использовав всё, что имел.
Отчаянный и яростный крик Фламма слился с завываниями зарождающейся бури, спровоцированной болью и ненавистью Гристьена и Сока, соклановца которых цинично и жестоко убили прямо на их глазах – так, что они ничего не успели сделать.
Стремительные, гибкие и невидимые лезвия в момент сформировались вокруг демона, тут же ринувшись к цели, но тот даже не обратил на них внимания, позволив техникам сомнительной мощи беспомощно растечься по непробиваемой коже. И лишь на пламя симбионт обратил хоть какое-то внимание, с невообразимой лёгкостью защитившись от него барьером. Никто более не лелеял надежд на победу, но абсолютно все хотели продать свои жизни как можно дороже.
«Никогда бы не подумал, что наша история закончится столь скоро. – Элин был холоден и безэмоционален внешне – и точно такое же ледяное царство образовалось в его душе. Перерождённый всё ещё пестовал гнев и страх смерти, дабы те питали тёмную сторону его силы, но не позволял этим чувствам как-либо на себя влиять. – Если у тебя будет возможность выжить…»
«Симбионты не оставляют своих носителей!» – воскликнула Эрида ровно тогда, когда Элин принялся прощупывать оборону своего врага.
В отличие от ситуации с Гристьеном, Соком и Фламмом, сейчас симбионт всерьёз озаботился защитой, используя техники ничуть не хуже опытного высокорангового анимуса. Они отличались от того, что было в арсенале людей, но действовали по схожим принципам, за счёт чего перерождённый быстро нашёл уязвимое место…
«Я буду с тобой до самого конца, каким бы он ни был!»
Затем он позволил смешанной энергии хлынуть в изящный, очень сложный контур, пропитывая и активируя его. Сердце успело ударить лишь раз, прежде чем в воздухе между анимусом и симбионтом из ниоткуда выросла колоссальная структура, а в землю вокруг ударили чёрные молнии, не опаляющие, но обращающие материю в ничто. Бесконечно слабое подобие, блеклая копия самой разрушительной техники из всех тех, что только были известны Элину, но единственный шанс серьёзно ранить существо, чья сила намного превосходила таковую у Лагеса или Сораки.
На уверенную победу в этой схватке мог претендовать лишь Гайо Бельфи, но учитель остался в Китеже, и никакое чудо из чудес не было способно его сюда перенести.
Беззвучный крик Фламма, следующий за ослепительно-белым потоком пламени, что вырывался из его рук и их же опалял, сжигая кожу, плоть и кости.
Хриплое рычание Гристьена и Сока, совместно поддерживающих кажущийся бесполезным поток молний, которые куда больше вредили им, чем цели.
И мёртвая тишина, идущая вслед за волной тьмы, что вместе с Элином спустилась с небес и теперь грозила поглотить всё от горизонта до горизонта – но сперва убить дерзнувшего её использовать себе на благо.
Звуки на долю секунды вернулись в мир – и одновременно с тем поле боя поглотила матово-чёрная сфера.
И лишь Парес, проклиная про себя судьбу и долг, бежал прочь. Кто-то должен был выжить, чтобы доставить в Китеж дурные вести…
Глава 47
Чёрная кровь ритмично вырывалась из огромной раны на теле симбионта, но тот, казалось, даже не обращал на это особого внимания, глядя то на распластавшиеся вокруг людские тела, то на почти скрывшегося из виду человека-слабосилка, полагающего, что ему удастся спастись. Очень наивно: всего полторы сотни метров – и он окажется прямо посреди ловушки, из которой уже не выберется.
Давор мог бы убить его и сейчас, но не собирался лишний раз тратить силы, которые при нынешнем положении дел требовалось экономить.
Он слишком долго игрался с этими ничтожествами. Думал, что они не представляют ни угрозы, ни сколько-нибудь значимого интереса. Самая рядовая миссия за пределами гнезда требовала уничтожить всю экспедицию авалонцев, могущих заподозрить неладное, но вдруг объявился другой отряд, на который слуги симбионта наткнулись лишь чудом.
И ещё большим чудом было то, что Давор всё-таки решил лично проверить гостей, среди которых совершенно неожиданно для себя обнаружил человека, чьи силы как две капли воды походили на таковые у злейшего врага всей расы симбионтов. Мёртвого врага, как считалось ранее.
Марагос. Истинный человек, Король-Змей – и тот, с кем Давор прежде никогда бы не справился даже в идеальных условиях. Более того, один из лидеров истинных людей мог в одиночку схватиться с целой армией, выйдя из этого боя победителем. Потому-то симбионт, увидев его в столь жалком состоянии, пересилил детский страх – а страшные сказки об истинных людях, что бродят среди звёзд, Давор помнил очень хорошо – и проследил за почему-то живой легендой.
Проследил – и пришёл к выводу, что Марагос или утратил большую часть своих сил, или нашёл самого ничтожного преемника из возможных. И так как оба этих варианта полностью устраивали симбионта, он решился на открытую схватку, в конечном итоге сорвав солидный куш.
Конечно, этот маленький человек вряд ли поделится памятью добровольно, но пытки обязательно принесут результаты. Гнездо так или иначе узнает о всём том, что хранится в его голове, а Давор получит соответствующую награду, которая, возможно, позволит ему наконец-то обрести абсолютную мощь, став вровень с сильнейшими из сородичей.
Присоединиться к поискам способа вырваться из мира-ловушки он мечтал уже очень давно, но к этому занятию допускали лишь самых достойных симбионтов. Но как стать достойным, если ресурсы, необходимые для развития, столь сильно ограничены? Ещё сорок лет назад он достиг пика алмазного ранга, но с тех пор не продвинулся ни на шаг, уперевшись в потолок. Как, впрочем, и все остальные симбионты, рождённые в этом проклятом мире.
Демонический зверь будто бы воспрял от сна, резко махнув уцелевшей рукой. Одновременно с тем песок под ногами Пареса с оглушающим шелестом взмыл в воздух, закружился – и обрушился на анимуса, не оставив тому ни шанса. Слишком велика была разница в силе между демоническим зверем пика алмазного ранга и боевого целителя серебряного. Ещё секунду Давор потратил на то, чтобы убедиться в смерти врага, после чего выбросил мертвеца из головы и опустился на корточки перед сменившей облик легендой.
Он был единственным человеком, пережившим им же устроенный взрыв. На вид – обычный молодой анимус, но если заглянуть чуть глубже, то становилась видна и вторая система каналов, столь характерная для истинных людей, подчинивших себе симбионта, и вплетённая в душу Слуга. Последнее больше всего забавляло Давора, ведь самодовольная, могучая и хитрая Эрида чаще прочих смеялась над ним, тем, кто брался за выполнение даже самых простых заданий, если они были действительно важны. А теперь она стала безмолвным рабом обречённого на смерть человека…
Если бы симбионт мог, то он бы сейчас злорадно рассмеялся, но его тело не обладало столь бесполезными рудиментами, как лёгкие. Фактически вся плоть демонического зверя была однородна, из-за чего вынужденная потеря руки и части крови сильно по организму симбионта не ударила. Но сам факт того, что ради сохранения жизни легендарного врага ему пришлось пожертвовать конечностью… удручал, пожалуй.
Он ожидал, что Змей, даже ослабленный стократно, сможет как-то удивить своего врага, но использование отвратительной хмари вместе с жизненной силой (спрашивается, человек ли он вообще?) стало для него неприятной неожиданностью. Вдобавок к этому он мастерски уничтожил все семь слоев внешней защиты симбионта, за считанные мгновения отыскав уязвимые места, от которых физически невозможно было избавиться полностью.
Столько лет выходить из схваток невредимым, чтобы теперь тратить жизненные силы на регенерацию из-за такой мелочи…
Давор окинул восприятием изуродованные тьмой и едким дымом людские трупы, выбрав парочку наиболее целых. Гигант с раздавленной грудиной покрылся песком и, нелепо шевельнувшись, поднялся на ноги синхронно с другим мертвецом – человеком, что сам сжёг свои руки в тщетной попытке поразить симбионта. И если первому была уготована роль носильщика – лишний раз трогать могущего что-то выкинуть Змея Давор не хотел, – то второй должен был идти впереди, провоцируя всё то, что могло решить поживиться человечиной.
Симбионт считал, что лишиться добычи из-за притаившегося низшего было бы слишком обидно, а потому предпочёл перестраховаться…
* * *
«Давор просит разговора с лордами».
Симбионт сформировал телепатический канал, водрузив левую, ранее отсутствовавшую руку на плечо связанного, истощённого, лишённого возможности пользоваться силой, но не сломленного и стоящего на своих двоих пленника. Будь конечность полноценной, то едва живой человек не выдержал бы её веса, но пока Давор озаботился лишь созданием почти невесомой, крайне хлипкой основы.
«Пленник? Ты привёл пленника? – Единственный страж Сердца Гнезда, неимоверно похожий на человека, чуть наклонился вперёд. – Разве в этом заключалась твоя миссия?»
«Присмотрись к нему – и поймёшь, почему я здесь. – Давор позволил сородичу приблизиться, дал ему несколько секунд, после чего довольно продолжил: – Теперь ты пропустишь меня?»
Вместо ответа антропоморфный симбионт молча отошёл в сторону, освободив проход. От удивления он не мог сформулировать ни единой мысли, ведь никогда прежде симбионты нового поколения не встречались с истинными людьми. Лорды рассказывали им истории о настоящих врагах их расы, но то были лишь страшные сказки, не более. А сегодня Давор, тот, кого никогда не воспринимали всерьёз, привёл живое подтверждение этих рассказов – пленённого и беспомощного истинного человека. О том, что он как-то связан с Марагосом, демонический зверь даже не догадывался, ведь шлем давно распался на аниму, а определить конкретного Слугу так быстро было невозможно, Давору для этого понадобился не один час наблюдений.
Подтолкнув внимательно рассматривающего коридоры Элина в спину, довольный произведённым впечатлением симбионт ступил в святая святых Гнезда, туда, где за десятки лет бывать ему приходилось лишь несколько раз.
Вопреки названию, Гнездо не было гнездом в прямом смысле этого слова. Никаких пещер или ульев, лишь монолитная, внушительная архитектура, в этом мире кажущаяся неестественной и чужеродной. Столько металла, сколько использовалось здесь, нельзя было встретить ни в одном из великих городов, а обилие золота, серебра и мрамора говорило само за себя. Симбионты считали себя высшей расой, и это чрезмерное самомнение нашло отражение в их домах. «Больше, ярче, вычурнее» – таким был их девиз.
Но наслаждаться открыто демонстрируемыми чудесами Элин не мог: обстановка, мягко говоря, не располагала. Перерождённый даже не знал, сколько прошло времени, ведь в дороге проснуться ему позволяли лишь для того, чтобы накормить тем, что попалось под руку. И если судить по тому, сколь быстро истощался организм анимуса, такие побудки случались не чаще одного раза в два-три дня. Достаточно для поддержания жизни, но слишком мало для сохранения сил. Не то чтобы Элин действительно верил в возможность побега, но это не мешало ему хладнокровно анализировать информацию в поиске даже самых незначительных, почти призрачных шансов.
«Я… чувствую их», – тихо сказала змейка, в произошедшем винившая в первую очередь себя.
Несмотря на все уговоры Элина в те редкие моменты, когда он был в сознании, она всё равно считала, что без неё в такой ситуации перерождённый не оказался бы. Как минимум симбионт не посчитал бы главу клана своей основной целью, и Элин, возможно, смог бы сбежать.
«Они очень сильны. Гораздо сильнее его…»
«Всё так».
Перерождённый и сам ощущал не одного и даже не двух абсолютов, что с каждым шагом становились всё ближе и ближе. Они совершенно не скрывали своей силы, ведь опасаться им было ровным счётом некого. Людские абсолюты, коих на всём континенте не наберётся и десятка, были значительно слабее.
«Если они предложат тебе сделку, змейка, не отказывайся».
«Нет! Это неправильно!»
«Для тебя это единственный способ сохранить жизнь и рассудок. Этот симбионт ясно дал понять, что им нужно содержимое моей головы – значит, меня будут пытать. Пытать годами, десятилетиями… или до тех пор, пока им это не надоест. А вместе со мной страдать будешь и ты».
Никогда, ни при каких условиях Элин не расстался бы с жизнью добровольно. В мироздании многое зависит от случайностей, и если он не справится со своим освобождением сам, то, быть может, ему поможет кто-то со стороны. И перерождённый был готов ждать до самой смерти, если потребуется.
«Это неважно, Элин, – грустно ответила Эрида. – Разве я не говорила, что симбионт и носитель сражаются вместе до самого конца, каким бы он ни был?»
«Даже если это будет бессмысленно?»
Лицо перерождённого, наблюдавшего за медленно распахивающимися вратами монструозных размеров, вздрогнуло от нехорошего предчувствия. Да, сама ситуация могла претендовать на звание наихудшей в обеих его жизнях, но до сего момента предчувствие молчало.
«Я прошу тебя об этом, Эрида, как человек, которому небезразлична твоя судьба. Услышь меня – и подумай. И что бы ты ни ответила, я приму любое твоё решение».
Гигантский зал меньше всего напоминал место, в котором так уж часто принимают гостей. От него веяло запустением и какой-то притянутой за уши значимостью, пронизывающей и прямоугольные, до блеска отшлифованные мраморные плиты, и выполненные из того же материала колонны, подпирающие расписной потолок. Сам изображённый наверху сюжет Элин оценить не успел, так как приведший его сюда симбионт неслабым ударом заставил перерождённого упасть на колени.
Взгляды семи демонических зверей огромной силы скрестились на незваных гостях, и от обрушившегося на него давления Элин едва не расстался с содержимым желудка, если, конечно, с последней кормёжки прошло несколько часов, а не дней.
Неожиданно перерождённый почувствовал, как его разум присоединили к какой-то сети, связывающей не только семерых симбионтов-абсолютов, но и его пленителя.
«Ты привёл его в Гнездо, не связавшись с нами? – Вперёд вышел широкоплечий, мускулистый великан с единственным – и закрытым – глазом, что, впрочем, никак не мешало ему ориентироваться в пространстве. – Ты хоть осознаёшь, что настоящий Марагос мог обвести тебя вокруг пальца?!»
«Я нижайше прошу снисхождения, мой лорд! – Давор отвёл руки в стороны, склонив голову. – Но ваши уроки вселили в моё сердце уверенность в правильности моих действий! В восприятии я был лучшим, и это признали все лорды!»
«Верно. Остынь, Балор».
Приятный мелодичный голос, раздавшийся в его голове, заставил Элина поморщиться: ему совсем не нравилось то, как его сознание отреагировало на слова неизвестной симбионта.
Тварь не стала размениваться на мелочи, с необъяснимой скоростью приблизившись к Толену. Тот успел лишь активировать серию атакующих техник, без всякого вреда поглощённых демоном, да воздвигнуть несколько защит посредством своего артефакта.
Сразу после этого симбионт одним лишь взмахом руки разорвал служащий проводником воли Фуга свиток в клочья, а самого раздавшегося в плечах из-за слияния анимуса впечатал в землю с такой неотвратимой силой, что тот, лёжа в грязи с ногой жуткого монстра на груди, не предпринял ни единой попытки освободиться.
«Друзья? Товарищи? Незнакомцы? Я могу отпустить их. Тех, кто ещё жив. Но взамен ты откроешь передо мной свой разум…»
«Нет».
Ответ Элина был однозначен и двойному толкованию не подлежал. Позволить симбионтам прочесть память перерождённого – значит обречь себя на участь худшую, чем смерть.
Говорить что-то ещё перерождённый просто не посчитал нужным, ведь симбионт играючи смял грудь вскинувшегося было Толена, обагрив землю его кровью.
«Жаль. Ты мог бы сэкономить нам немало времени, не-Марагос».
В один момент тьма пополам с собственной анимой экс-абсолюта заполнила обе системы его каналов, толкнув слияние на следующий уровень. Прежде не слишком бросающаяся в глаза чешуя обрела рельеф и, наслаиваясь друг на друга, покрыла всё тело перерождённого, подобно пластичной броне. В то же время его глаза в своём сиянии уподобились звёздам, а зрачки впервые за все эти месяцы изменили форму, вытянувшись на манер змеиных.
«Или, быть может, всё-таки он?..»
Та тьма, которой Элин пока не нашёл применения, окружила его тело на манер плаща, но непреодолимое стремление поучаствовать в жатве заставляло её дрожать и трепыхаться, словно пламя на холодном осеннем ветру. Воздух вздрогнул, и время, которое, казалось, прежде было заморожено, вновь устремилось вперёд. Анимус бросился на врага, использовав всё, что имел.
Отчаянный и яростный крик Фламма слился с завываниями зарождающейся бури, спровоцированной болью и ненавистью Гристьена и Сока, соклановца которых цинично и жестоко убили прямо на их глазах – так, что они ничего не успели сделать.
Стремительные, гибкие и невидимые лезвия в момент сформировались вокруг демона, тут же ринувшись к цели, но тот даже не обратил на них внимания, позволив техникам сомнительной мощи беспомощно растечься по непробиваемой коже. И лишь на пламя симбионт обратил хоть какое-то внимание, с невообразимой лёгкостью защитившись от него барьером. Никто более не лелеял надежд на победу, но абсолютно все хотели продать свои жизни как можно дороже.
«Никогда бы не подумал, что наша история закончится столь скоро. – Элин был холоден и безэмоционален внешне – и точно такое же ледяное царство образовалось в его душе. Перерождённый всё ещё пестовал гнев и страх смерти, дабы те питали тёмную сторону его силы, но не позволял этим чувствам как-либо на себя влиять. – Если у тебя будет возможность выжить…»
«Симбионты не оставляют своих носителей!» – воскликнула Эрида ровно тогда, когда Элин принялся прощупывать оборону своего врага.
В отличие от ситуации с Гристьеном, Соком и Фламмом, сейчас симбионт всерьёз озаботился защитой, используя техники ничуть не хуже опытного высокорангового анимуса. Они отличались от того, что было в арсенале людей, но действовали по схожим принципам, за счёт чего перерождённый быстро нашёл уязвимое место…
«Я буду с тобой до самого конца, каким бы он ни был!»
Затем он позволил смешанной энергии хлынуть в изящный, очень сложный контур, пропитывая и активируя его. Сердце успело ударить лишь раз, прежде чем в воздухе между анимусом и симбионтом из ниоткуда выросла колоссальная структура, а в землю вокруг ударили чёрные молнии, не опаляющие, но обращающие материю в ничто. Бесконечно слабое подобие, блеклая копия самой разрушительной техники из всех тех, что только были известны Элину, но единственный шанс серьёзно ранить существо, чья сила намного превосходила таковую у Лагеса или Сораки.
На уверенную победу в этой схватке мог претендовать лишь Гайо Бельфи, но учитель остался в Китеже, и никакое чудо из чудес не было способно его сюда перенести.
Беззвучный крик Фламма, следующий за ослепительно-белым потоком пламени, что вырывался из его рук и их же опалял, сжигая кожу, плоть и кости.
Хриплое рычание Гристьена и Сока, совместно поддерживающих кажущийся бесполезным поток молний, которые куда больше вредили им, чем цели.
И мёртвая тишина, идущая вслед за волной тьмы, что вместе с Элином спустилась с небес и теперь грозила поглотить всё от горизонта до горизонта – но сперва убить дерзнувшего её использовать себе на благо.
Звуки на долю секунды вернулись в мир – и одновременно с тем поле боя поглотила матово-чёрная сфера.
И лишь Парес, проклиная про себя судьбу и долг, бежал прочь. Кто-то должен был выжить, чтобы доставить в Китеж дурные вести…
Глава 47
Чёрная кровь ритмично вырывалась из огромной раны на теле симбионта, но тот, казалось, даже не обращал на это особого внимания, глядя то на распластавшиеся вокруг людские тела, то на почти скрывшегося из виду человека-слабосилка, полагающего, что ему удастся спастись. Очень наивно: всего полторы сотни метров – и он окажется прямо посреди ловушки, из которой уже не выберется.
Давор мог бы убить его и сейчас, но не собирался лишний раз тратить силы, которые при нынешнем положении дел требовалось экономить.
Он слишком долго игрался с этими ничтожествами. Думал, что они не представляют ни угрозы, ни сколько-нибудь значимого интереса. Самая рядовая миссия за пределами гнезда требовала уничтожить всю экспедицию авалонцев, могущих заподозрить неладное, но вдруг объявился другой отряд, на который слуги симбионта наткнулись лишь чудом.
И ещё большим чудом было то, что Давор всё-таки решил лично проверить гостей, среди которых совершенно неожиданно для себя обнаружил человека, чьи силы как две капли воды походили на таковые у злейшего врага всей расы симбионтов. Мёртвого врага, как считалось ранее.
Марагос. Истинный человек, Король-Змей – и тот, с кем Давор прежде никогда бы не справился даже в идеальных условиях. Более того, один из лидеров истинных людей мог в одиночку схватиться с целой армией, выйдя из этого боя победителем. Потому-то симбионт, увидев его в столь жалком состоянии, пересилил детский страх – а страшные сказки об истинных людях, что бродят среди звёзд, Давор помнил очень хорошо – и проследил за почему-то живой легендой.
Проследил – и пришёл к выводу, что Марагос или утратил большую часть своих сил, или нашёл самого ничтожного преемника из возможных. И так как оба этих варианта полностью устраивали симбионта, он решился на открытую схватку, в конечном итоге сорвав солидный куш.
Конечно, этот маленький человек вряд ли поделится памятью добровольно, но пытки обязательно принесут результаты. Гнездо так или иначе узнает о всём том, что хранится в его голове, а Давор получит соответствующую награду, которая, возможно, позволит ему наконец-то обрести абсолютную мощь, став вровень с сильнейшими из сородичей.
Присоединиться к поискам способа вырваться из мира-ловушки он мечтал уже очень давно, но к этому занятию допускали лишь самых достойных симбионтов. Но как стать достойным, если ресурсы, необходимые для развития, столь сильно ограничены? Ещё сорок лет назад он достиг пика алмазного ранга, но с тех пор не продвинулся ни на шаг, уперевшись в потолок. Как, впрочем, и все остальные симбионты, рождённые в этом проклятом мире.
Демонический зверь будто бы воспрял от сна, резко махнув уцелевшей рукой. Одновременно с тем песок под ногами Пареса с оглушающим шелестом взмыл в воздух, закружился – и обрушился на анимуса, не оставив тому ни шанса. Слишком велика была разница в силе между демоническим зверем пика алмазного ранга и боевого целителя серебряного. Ещё секунду Давор потратил на то, чтобы убедиться в смерти врага, после чего выбросил мертвеца из головы и опустился на корточки перед сменившей облик легендой.
Он был единственным человеком, пережившим им же устроенный взрыв. На вид – обычный молодой анимус, но если заглянуть чуть глубже, то становилась видна и вторая система каналов, столь характерная для истинных людей, подчинивших себе симбионта, и вплетённая в душу Слуга. Последнее больше всего забавляло Давора, ведь самодовольная, могучая и хитрая Эрида чаще прочих смеялась над ним, тем, кто брался за выполнение даже самых простых заданий, если они были действительно важны. А теперь она стала безмолвным рабом обречённого на смерть человека…
Если бы симбионт мог, то он бы сейчас злорадно рассмеялся, но его тело не обладало столь бесполезными рудиментами, как лёгкие. Фактически вся плоть демонического зверя была однородна, из-за чего вынужденная потеря руки и части крови сильно по организму симбионта не ударила. Но сам факт того, что ради сохранения жизни легендарного врага ему пришлось пожертвовать конечностью… удручал, пожалуй.
Он ожидал, что Змей, даже ослабленный стократно, сможет как-то удивить своего врага, но использование отвратительной хмари вместе с жизненной силой (спрашивается, человек ли он вообще?) стало для него неприятной неожиданностью. Вдобавок к этому он мастерски уничтожил все семь слоев внешней защиты симбионта, за считанные мгновения отыскав уязвимые места, от которых физически невозможно было избавиться полностью.
Столько лет выходить из схваток невредимым, чтобы теперь тратить жизненные силы на регенерацию из-за такой мелочи…
Давор окинул восприятием изуродованные тьмой и едким дымом людские трупы, выбрав парочку наиболее целых. Гигант с раздавленной грудиной покрылся песком и, нелепо шевельнувшись, поднялся на ноги синхронно с другим мертвецом – человеком, что сам сжёг свои руки в тщетной попытке поразить симбионта. И если первому была уготована роль носильщика – лишний раз трогать могущего что-то выкинуть Змея Давор не хотел, – то второй должен был идти впереди, провоцируя всё то, что могло решить поживиться человечиной.
Симбионт считал, что лишиться добычи из-за притаившегося низшего было бы слишком обидно, а потому предпочёл перестраховаться…
* * *
«Давор просит разговора с лордами».
Симбионт сформировал телепатический канал, водрузив левую, ранее отсутствовавшую руку на плечо связанного, истощённого, лишённого возможности пользоваться силой, но не сломленного и стоящего на своих двоих пленника. Будь конечность полноценной, то едва живой человек не выдержал бы её веса, но пока Давор озаботился лишь созданием почти невесомой, крайне хлипкой основы.
«Пленник? Ты привёл пленника? – Единственный страж Сердца Гнезда, неимоверно похожий на человека, чуть наклонился вперёд. – Разве в этом заключалась твоя миссия?»
«Присмотрись к нему – и поймёшь, почему я здесь. – Давор позволил сородичу приблизиться, дал ему несколько секунд, после чего довольно продолжил: – Теперь ты пропустишь меня?»
Вместо ответа антропоморфный симбионт молча отошёл в сторону, освободив проход. От удивления он не мог сформулировать ни единой мысли, ведь никогда прежде симбионты нового поколения не встречались с истинными людьми. Лорды рассказывали им истории о настоящих врагах их расы, но то были лишь страшные сказки, не более. А сегодня Давор, тот, кого никогда не воспринимали всерьёз, привёл живое подтверждение этих рассказов – пленённого и беспомощного истинного человека. О том, что он как-то связан с Марагосом, демонический зверь даже не догадывался, ведь шлем давно распался на аниму, а определить конкретного Слугу так быстро было невозможно, Давору для этого понадобился не один час наблюдений.
Подтолкнув внимательно рассматривающего коридоры Элина в спину, довольный произведённым впечатлением симбионт ступил в святая святых Гнезда, туда, где за десятки лет бывать ему приходилось лишь несколько раз.
Вопреки названию, Гнездо не было гнездом в прямом смысле этого слова. Никаких пещер или ульев, лишь монолитная, внушительная архитектура, в этом мире кажущаяся неестественной и чужеродной. Столько металла, сколько использовалось здесь, нельзя было встретить ни в одном из великих городов, а обилие золота, серебра и мрамора говорило само за себя. Симбионты считали себя высшей расой, и это чрезмерное самомнение нашло отражение в их домах. «Больше, ярче, вычурнее» – таким был их девиз.
Но наслаждаться открыто демонстрируемыми чудесами Элин не мог: обстановка, мягко говоря, не располагала. Перерождённый даже не знал, сколько прошло времени, ведь в дороге проснуться ему позволяли лишь для того, чтобы накормить тем, что попалось под руку. И если судить по тому, сколь быстро истощался организм анимуса, такие побудки случались не чаще одного раза в два-три дня. Достаточно для поддержания жизни, но слишком мало для сохранения сил. Не то чтобы Элин действительно верил в возможность побега, но это не мешало ему хладнокровно анализировать информацию в поиске даже самых незначительных, почти призрачных шансов.
«Я… чувствую их», – тихо сказала змейка, в произошедшем винившая в первую очередь себя.
Несмотря на все уговоры Элина в те редкие моменты, когда он был в сознании, она всё равно считала, что без неё в такой ситуации перерождённый не оказался бы. Как минимум симбионт не посчитал бы главу клана своей основной целью, и Элин, возможно, смог бы сбежать.
«Они очень сильны. Гораздо сильнее его…»
«Всё так».
Перерождённый и сам ощущал не одного и даже не двух абсолютов, что с каждым шагом становились всё ближе и ближе. Они совершенно не скрывали своей силы, ведь опасаться им было ровным счётом некого. Людские абсолюты, коих на всём континенте не наберётся и десятка, были значительно слабее.
«Если они предложат тебе сделку, змейка, не отказывайся».
«Нет! Это неправильно!»
«Для тебя это единственный способ сохранить жизнь и рассудок. Этот симбионт ясно дал понять, что им нужно содержимое моей головы – значит, меня будут пытать. Пытать годами, десятилетиями… или до тех пор, пока им это не надоест. А вместе со мной страдать будешь и ты».
Никогда, ни при каких условиях Элин не расстался бы с жизнью добровольно. В мироздании многое зависит от случайностей, и если он не справится со своим освобождением сам, то, быть может, ему поможет кто-то со стороны. И перерождённый был готов ждать до самой смерти, если потребуется.
«Это неважно, Элин, – грустно ответила Эрида. – Разве я не говорила, что симбионт и носитель сражаются вместе до самого конца, каким бы он ни был?»
«Даже если это будет бессмысленно?»
Лицо перерождённого, наблюдавшего за медленно распахивающимися вратами монструозных размеров, вздрогнуло от нехорошего предчувствия. Да, сама ситуация могла претендовать на звание наихудшей в обеих его жизнях, но до сего момента предчувствие молчало.
«Я прошу тебя об этом, Эрида, как человек, которому небезразлична твоя судьба. Услышь меня – и подумай. И что бы ты ни ответила, я приму любое твоё решение».
Гигантский зал меньше всего напоминал место, в котором так уж часто принимают гостей. От него веяло запустением и какой-то притянутой за уши значимостью, пронизывающей и прямоугольные, до блеска отшлифованные мраморные плиты, и выполненные из того же материала колонны, подпирающие расписной потолок. Сам изображённый наверху сюжет Элин оценить не успел, так как приведший его сюда симбионт неслабым ударом заставил перерождённого упасть на колени.
Взгляды семи демонических зверей огромной силы скрестились на незваных гостях, и от обрушившегося на него давления Элин едва не расстался с содержимым желудка, если, конечно, с последней кормёжки прошло несколько часов, а не дней.
Неожиданно перерождённый почувствовал, как его разум присоединили к какой-то сети, связывающей не только семерых симбионтов-абсолютов, но и его пленителя.
«Ты привёл его в Гнездо, не связавшись с нами? – Вперёд вышел широкоплечий, мускулистый великан с единственным – и закрытым – глазом, что, впрочем, никак не мешало ему ориентироваться в пространстве. – Ты хоть осознаёшь, что настоящий Марагос мог обвести тебя вокруг пальца?!»
«Я нижайше прошу снисхождения, мой лорд! – Давор отвёл руки в стороны, склонив голову. – Но ваши уроки вселили в моё сердце уверенность в правильности моих действий! В восприятии я был лучшим, и это признали все лорды!»
«Верно. Остынь, Балор».
Приятный мелодичный голос, раздавшийся в его голове, заставил Элина поморщиться: ему совсем не нравилось то, как его сознание отреагировало на слова неизвестной симбионта.