Где Цезарь кровью истекал…
Часть 5 из 32 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Потрясающе! – сказал Вулф, по-прежнему держа голову высоко поднятой. – Полагаю, в таком гиганте чистого мяса семьсот, а то и восемьсот фунтов. Сорок пять тысяч поделить… выйдет долларов шестьдесят за фунт. К тому же вы используете только самые лакомые куски, а многое пропадет… Можно посчитать и по-другому: если у вас сто гостей, то каждая порция обойдется в четыреста пятьдесят долларов.
– Если так рассуждать, это и впрямь выглядит дико. – Пратт потянулся за стаканом, увидел, что он пуст, и громко позвал Берта. – Но согласитесь – истратив те же сорок пять тысяч на рекламу в газете или еще где, что вы получите? А на радио ваши деньги вообще проглотят в мгновение ока. А вот моя затея оправдает все расходы. Вы разбираетесь в психологии?
– Я? – Вулф подавился, затем твердо ответил: – Нет.
– А следовало бы. Так вот послушайте. Представляете, какая поднимется шумиха, когда станет известно, что знаменитого быка, чемпиона гернзейской породы, зажарили на вертеле и подали в виде бифштексов сборищу эпикурейцев? И кто это сделал? Том Пратт, владелец знаменитых праттерий! И знаете, что из этого получится, не говоря уже о рекламе? В течение многих месяцев посетители праттерий, жуя сэндвич с ростбифом, будут подсознательно чувствовать во рту вкус великого Гикори Цезаря Гриндона! Вот что значит психология.
– Вы упомянули про эпикурейцев…
– Кое-кто ожидается. В основном, конечно, я пригласил друзей и влиятельных знакомых, а также газетчиков. Но будут и несколько эпикурейцев. – Пратт неожиданно вскочил на ноги. – Кстати, вы ведь известный гурман. Вы еще будете в Кроуфилде? Не пожелаете ли составить нам компанию? В четверг, в час дня.
– Благодарю вас, сэр. Не думаю, что вкусовые качества Цезаря окажутся чемпионскими, но, пожалуй, попробую.
– Еще бы! Я собираюсь вечером звонить в свое нью-йоркское агентство. Вы позволите сказать газетчикам, что Ниро Вулф будет в числе гостей?
– Да, пожалуй. Конкурс орхидей закончится в среду, после чего я, вероятно, отправлюсь домой. Впрочем, вам не возбраняется говорить о моем визите. Еще один вопрос. Мне любопытно, вы не испытываете угрызений совести из-за того, что собираетесь умертвить быка столь благородного происхождения?
– С какой стати? – отмахнулся Пратт. – Они тут наговорили про многочисленное племенное потомство Цезаря – это их главный аргумент. А что это значит, вам известно? Корову объявляют племенной, если она дает определенный средний удой молока нужной жирности в течение года. В нашей стране около сорока тысяч племенных коров гернзейской породы, и только пятьдесят одна из них от Цезаря. А если послушать эту шайку из Кроуфилда, то можно подумать, что я намереваюсь вырезать все поголовье гернзейского скота. Я уже получил больше сорока телеграмм, в которых мне угрожают расправой. Это все Беннет! Он науськивает на меня скотоводов.
– Видимо, они убеждены в своей правоте.
– Конечно, как и я в своей! Хотите еще выпить, мистер Гудвин? А вы, мисс Роуэн? Эй, Берт! Берт!
Грязнощекий, надо отдать ему справедливость, исполнял свои обязанности довольно проворно. Три хайбола превышали мою обычную норму, но после столкновения с деревом и корриды на пастбище я решил, что лишний бокал мне не повредит. Утомленный разговорами о чемпионе-быке, я придвинулся к чемпионке-племяннице и принялся любезничать с ней. Мои ухаживания были восприняты весьма благосклонно. Через несколько минут я заметил, что блондинка то и дело стреляет в меня глазами, и, улучив момент, улыбнулся ей. Я мог бы действовать и поактивнее, но впереди меня ожидали отнюдь не розовые перспективы. Мне предстояло до наступления сумерек доставить Вулфа, багаж и орхидеи в Кроуфилд, в забронированный для нас номер отеля, распаковать вещи, обеспечить Вулфа едой, которую он сможет проглотить, не подавившись, выслушать назидание за мое неумение водить машину и рекомендацию объезжать встречные деревья, согласиться со всем этим вздором и еще час-другой сидеть и прислушиваться к его вздохам. Я уже раскрыл рот, чтобы напомнить племяннице о ее обещании отвезти нас в Кроуфилд, так как время перевалило за пять часов вечера, как вдруг услышал нечто из ряда вон выходящее. Пратт пригласил моего шефа остаться на ужин, и Вулф дал согласие. Я злобно посмотрел на него, мстительно надеясь, что еда окажется отвратительной, поскольку знал, что после наступления темноты устроиться в Кроуфилде на ночлег будет практически невозможно, и тогда никаких человеческих сил не хватит, чтобы сладить с Вулфом. Он заметил мой неласковый взгляд и прикрыл глаза, я же притворился, что не замечаю его, и сосредоточил все внимание на племяннице. По-моему, она была премиленькая и довольно сообразительная, но уж больно сильная. По мне, так девушка должна быть девушкой, а спортсменка – спортсменкой, хотя возможны и промежуточные варианты.
В ответ на приглашение Каролины я сказал, что с радостью составил бы ей компанию на теннисном корте, да вот рука болит – повредил при покорении забора (отъявленная ложь). И тут вдруг на террасу заявился еще один отряд нападающих во главе с исключительно симпатичной особой лет двадцати двух – двадцати трех, с золотисто-карими глазами и мягким чувственным ртом. Она была без шляпки, в полотняном платье с пояском. По пятам за ней следовал высокий стройный парень, чуть моложе меня, в коричневых брюках и пуловере. Замыкал шествие субъект, которому явно надлежало пребывать в ином месте, а именно в зоне, ограниченной Сорок второй улицей и Девяносто шестой – с юга и севера, Лексингтон-авеню и Бродвеем – с востока и запада. Там подобные типы находятся в родной стихии, но здесь, в провинции, их роскошные костюмы, непременным атрибутом которых являются жилеты, сшитые на заказ модные рубашки и кричащие галстуки, просто режут глаз.
Атмосфера сразу наэлектризовалась. У нашего хозяина от изумления отвисла челюсть. Джимми покраснел и вскочил на ноги. Каролина что-то пробормотала, а Лили Роуэн нахмурилась.
Подойдя к столу, уставленному пустыми стаканами, девушка обвела присутствующих взглядом и сказала:
– Нам, наверное, следовало позвонить?
Ее разуверили. Послышались приветствия. Субъекта в модном костюме видели в доме Праттов впервые, и он отрекомендовался как мистер Бронсон. Девушку звали Нэнси Осгуд, а стройный оказался ее братом Клайдом. В очередной раз кликнули Берта. Мисс Осгуд принялась уверять, что они не хотели портить нашу вечеринку, случайно заскочили на минутку по пути с ярмарки и задержаться не могут, ну разве только на одну минутку… Клайд Осгуд, на шее которого болтался бинокль, подошел к Пратту и вызывающе сказал:
– Монт Макмиллан прогнал нас с пастбища, а ведь мы хотели только взглянуть на вашего быка.
Пратт с делано безразличным видом кивнул, но жилы на его висках вздулись.
– Чертов бык доставляет массу хлопот. – Он посмотрел на Нэнси Осгуд, потом перевел взгляд на ее брата. – Молодцы, что заехали. Очень приятный сюрприз. Я видел сегодня вашего отца в Кроуфилде.
– Да, он говорил. – Клайд вдруг замолчал, потом стал разворачиваться медленно, но уверенно, словно влекомый какой-то неведомой силой. Он сделал четыре шага и остановился прямо перед Лили Роуэн.
– Как поживаешь? – спросил он.
– Прекрасно. – Она запрокинула голову назад, чтобы лучше видеть его. – А у тебя все в порядке?
– Да, вполне.
– Очень рада. – Лили зевнула.
Этот диалог, видимо, чем-то задел Джимми Пратта, ибо он зарделся еще сильнее, хотя смотрел все время на Нэнси Осгуд, беседовавшую с Каролиной. Каролина настаивала, чтобы гости задержались и пропустили по стаканчику. Мистер Бронсон, которого, по-видимому, утомил проведенный на ярмарке день, присел. Клайд внезапно повернулся спиной к Лили, подошел к Пратту и опустился в соседнее кресло.
– Можно вас на минутку?
– Да, мой мальчик?
– Понимаете, мы зашли с сестрой, чтобы повидать вас.
– Что ж, очень приятно. Теперь, когда я выстроил этот дом, мы ведь снова соседи, не так ли?
Клайд нахмурился. Он походил на избалованного ребенка, который то и дело капризно выпячивает губы.
– Соседи? – переспросил он. – Да, пожалуй. Формально, во всяком случае. Я хотел поговорить с вами насчет быка. Я знаю, зачем вы это затеяли… Все только это и обсуждают. Вы хотите унизить моего отца… Отстань, Нэнси, я знаю, что делаю…
Нэнси вцепилась ему в плечо:
– Клайд, нельзя же так…
– Оставь меня в покое! – Он стряхнул ее руку и снова накинулся на Пратта: – Вы хотите сделать из отца посмешище, зарезав быка, который намного превосходит лучшего из осгудовских. Впрочем, одного у вас не отнимешь: вы выбрали лучшего быка для своей цели. Гикори Цезарь Гриндон… Представляю, какая будет сенсация. Я сужу не по его показателям, а потому, что немного разбираюсь в скоте… или, вернее, разбирался. Я просил отца купить его, еще когда Цезарь был молоденьким бычком. Вы и впрямь думаете, что вам удастся зарезать его?
– Есть у меня такая задумка. Только с чего ты взял, будто я хочу обидеть твоего отца? Чушь какая! Это всего лишь реклама для моего бизнеса.
– Черта с два! Я вас раскусил. Вы хотите насолить отцу… Отстань, сестра!
– Ты ошибаешься, мой мальчик, – терпеливо произнес Пратт. – Я не преследую злого умысла. Послушай, у меня есть деловое предложение. Насколько мне известно, лучший бык из вашего стада уже состарился. Так вот, если твой отец придет ко мне и попросит быка, которого я недавно приобрел, то я, пожалуй, отдам ему быка в подарок. Клянусь честью!
– Так я вам и поверил! – Клайд кипел от негодования. – Вот что я вам скажу. Весь Кроуфилд только об этом и говорит. Естественно, мой отец, как член гернзейской лиги, тоже в курсе дела. Он с самого начала понимал, что план, который разработал Беннет вместе с Калленом и Макмилланом, обречен на провал. Он слишком хорошо знает вас. Но моей сестре взбрело в голову приехать сюда и попытаться вас уговорить, а я сдуру согласился. По дороге мы встретили Беннета и компанию, которые обо всем рассказали. И все же мы приехали – зачем, одному Богу известно. А вот теперь я хочу предложить вам пари. Вам случалось заключать пари?
– Ну, вообще-то, я этим не увлекаюсь, – пожал плечами Пратт, – но иногда не против дружеского пари. Даже сорвал небольшой куш во время муниципальных выборов в тысяча девятьсот тридцать шестом.
– Тогда как насчет дружеского пари со мной? Скажем, на десять тысяч долларов?
– По какому поводу?
Тут их прервали. Послышалось: «Ах вот вы где!» – и на террасу поднялся Монт Макмиллан. Он вздохнул с облегчением и приблизился к Пратту:
– Они околачивались возле забора. Я показал им от ворот поворот, и они куда-то исчезли. Я далек от мысли подозревать младших Осгудов в намерении похитить быка, но все же…
– Присядьте и выпейте, – прервал его Пратт. – Берт! Берт! Куда он запропастился, черт возьми?! – Он повернулся к Клайду: – Так по какому поводу ты предлагаешь пари?
Клайд пригнулся к нему поближе:
– Бьюсь об заклад на десять тысяч долларов, что вам не удастся зарезать Гикори Цезаря Гриндона.
– Клайд! – воскликнула Нэнси.
Вулф прикрыл глаза. Послышались оживленные возгласы, даже Лили Роуэн встрепенулась. Макмиллан, собиравшийся сесть, так и замер на полпути к сиденью и потом медленно опустился.
– А что же мне помешает? – спокойно осведомился Пратт.
Клайд поднял обе руки ладонями вверх:
– Принимаете пари или нет?
– Десять тысяч долларов, что я не зарежу Гикори Цезаря Гриндона?
– Да.
– За какое время?
– Скажем, за эту неделю.
– Должен предупредить, что я консультировался у юриста. Бык – моя собственность, и по закону я вправе сделать с ним все, что мне заблагорассудится, – чемпион он или нет.
Клайд молча пожал плечами. Застывшее на его лице выражение я частенько наблюдал у игроков в покер.
– Что ж… – Пратт скрестил руки на груди. – Это становится занятным. Как считаете, Макмиллан? Могут они выкрасть быка с пастбища?
– Не представляю, кто может отважиться на такое, – пробормотал скотовод. – Вот если здесь дурной умысел… Вот если бы его в сарай…
– У меня нет сарая. – Пратт снова обратился к Клайду: – Еще один вопрос. Что будем ставить? Чеки?
Клайд вспыхнул:
– Банк не оплатит мой чек. Вы это прекрасно знаете. Но не волнуйтесь. Если я проиграю, то заплачу. Наличными.
– Так ты предлагаешь джентльменское пари? Мне?
– Можете это так называть. Да, джентльменское пари.
– Мой мальчик, я, конечно, польщен твоим доверием, но не могу принять такие условия, когда на карту поставлены десять тысяч. Боюсь, что не смогу заключить пари, пока не выясню, действительно ли ты платежеспособен.
Клайд рванулся из своего кресла. Я тут же подобрался для прыжка, но Нэнси сумела удержать брата. Она попыталась даже увести его, лопоча что-то насчет того, что им нужно спешить, но Клайд вырвался, оттолкнул ее и свирепо уставился на Пратта:
– Негодяй! Как вы смеете сомневаться в слове Осгуда? Ну ладно, придется отобрать у вас деньги, раз они столько для вас значат! Поручительство отца вас устроит?
– Так ты и впрямь хочешь держать пари?
– Еще как!
– На десять тысяч долларов? В присутствии всех свидетелей?
– Да.
– По рукам. Если отец за тебя поручится, пари принято.
Клайд резко повернулся и, не прощаясь, зашагал прочь. Бронсон отставил стакан и последовал за приятелем. Нэнси чуть задержалась, чтобы вежливо попрощаться со всеми. Едва она исчезла из виду, Монт Макмиллан поднялся и обратился к Пратту:
– Если так рассуждать, это и впрямь выглядит дико. – Пратт потянулся за стаканом, увидел, что он пуст, и громко позвал Берта. – Но согласитесь – истратив те же сорок пять тысяч на рекламу в газете или еще где, что вы получите? А на радио ваши деньги вообще проглотят в мгновение ока. А вот моя затея оправдает все расходы. Вы разбираетесь в психологии?
– Я? – Вулф подавился, затем твердо ответил: – Нет.
– А следовало бы. Так вот послушайте. Представляете, какая поднимется шумиха, когда станет известно, что знаменитого быка, чемпиона гернзейской породы, зажарили на вертеле и подали в виде бифштексов сборищу эпикурейцев? И кто это сделал? Том Пратт, владелец знаменитых праттерий! И знаете, что из этого получится, не говоря уже о рекламе? В течение многих месяцев посетители праттерий, жуя сэндвич с ростбифом, будут подсознательно чувствовать во рту вкус великого Гикори Цезаря Гриндона! Вот что значит психология.
– Вы упомянули про эпикурейцев…
– Кое-кто ожидается. В основном, конечно, я пригласил друзей и влиятельных знакомых, а также газетчиков. Но будут и несколько эпикурейцев. – Пратт неожиданно вскочил на ноги. – Кстати, вы ведь известный гурман. Вы еще будете в Кроуфилде? Не пожелаете ли составить нам компанию? В четверг, в час дня.
– Благодарю вас, сэр. Не думаю, что вкусовые качества Цезаря окажутся чемпионскими, но, пожалуй, попробую.
– Еще бы! Я собираюсь вечером звонить в свое нью-йоркское агентство. Вы позволите сказать газетчикам, что Ниро Вулф будет в числе гостей?
– Да, пожалуй. Конкурс орхидей закончится в среду, после чего я, вероятно, отправлюсь домой. Впрочем, вам не возбраняется говорить о моем визите. Еще один вопрос. Мне любопытно, вы не испытываете угрызений совести из-за того, что собираетесь умертвить быка столь благородного происхождения?
– С какой стати? – отмахнулся Пратт. – Они тут наговорили про многочисленное племенное потомство Цезаря – это их главный аргумент. А что это значит, вам известно? Корову объявляют племенной, если она дает определенный средний удой молока нужной жирности в течение года. В нашей стране около сорока тысяч племенных коров гернзейской породы, и только пятьдесят одна из них от Цезаря. А если послушать эту шайку из Кроуфилда, то можно подумать, что я намереваюсь вырезать все поголовье гернзейского скота. Я уже получил больше сорока телеграмм, в которых мне угрожают расправой. Это все Беннет! Он науськивает на меня скотоводов.
– Видимо, они убеждены в своей правоте.
– Конечно, как и я в своей! Хотите еще выпить, мистер Гудвин? А вы, мисс Роуэн? Эй, Берт! Берт!
Грязнощекий, надо отдать ему справедливость, исполнял свои обязанности довольно проворно. Три хайбола превышали мою обычную норму, но после столкновения с деревом и корриды на пастбище я решил, что лишний бокал мне не повредит. Утомленный разговорами о чемпионе-быке, я придвинулся к чемпионке-племяннице и принялся любезничать с ней. Мои ухаживания были восприняты весьма благосклонно. Через несколько минут я заметил, что блондинка то и дело стреляет в меня глазами, и, улучив момент, улыбнулся ей. Я мог бы действовать и поактивнее, но впереди меня ожидали отнюдь не розовые перспективы. Мне предстояло до наступления сумерек доставить Вулфа, багаж и орхидеи в Кроуфилд, в забронированный для нас номер отеля, распаковать вещи, обеспечить Вулфа едой, которую он сможет проглотить, не подавившись, выслушать назидание за мое неумение водить машину и рекомендацию объезжать встречные деревья, согласиться со всем этим вздором и еще час-другой сидеть и прислушиваться к его вздохам. Я уже раскрыл рот, чтобы напомнить племяннице о ее обещании отвезти нас в Кроуфилд, так как время перевалило за пять часов вечера, как вдруг услышал нечто из ряда вон выходящее. Пратт пригласил моего шефа остаться на ужин, и Вулф дал согласие. Я злобно посмотрел на него, мстительно надеясь, что еда окажется отвратительной, поскольку знал, что после наступления темноты устроиться в Кроуфилде на ночлег будет практически невозможно, и тогда никаких человеческих сил не хватит, чтобы сладить с Вулфом. Он заметил мой неласковый взгляд и прикрыл глаза, я же притворился, что не замечаю его, и сосредоточил все внимание на племяннице. По-моему, она была премиленькая и довольно сообразительная, но уж больно сильная. По мне, так девушка должна быть девушкой, а спортсменка – спортсменкой, хотя возможны и промежуточные варианты.
В ответ на приглашение Каролины я сказал, что с радостью составил бы ей компанию на теннисном корте, да вот рука болит – повредил при покорении забора (отъявленная ложь). И тут вдруг на террасу заявился еще один отряд нападающих во главе с исключительно симпатичной особой лет двадцати двух – двадцати трех, с золотисто-карими глазами и мягким чувственным ртом. Она была без шляпки, в полотняном платье с пояском. По пятам за ней следовал высокий стройный парень, чуть моложе меня, в коричневых брюках и пуловере. Замыкал шествие субъект, которому явно надлежало пребывать в ином месте, а именно в зоне, ограниченной Сорок второй улицей и Девяносто шестой – с юга и севера, Лексингтон-авеню и Бродвеем – с востока и запада. Там подобные типы находятся в родной стихии, но здесь, в провинции, их роскошные костюмы, непременным атрибутом которых являются жилеты, сшитые на заказ модные рубашки и кричащие галстуки, просто режут глаз.
Атмосфера сразу наэлектризовалась. У нашего хозяина от изумления отвисла челюсть. Джимми покраснел и вскочил на ноги. Каролина что-то пробормотала, а Лили Роуэн нахмурилась.
Подойдя к столу, уставленному пустыми стаканами, девушка обвела присутствующих взглядом и сказала:
– Нам, наверное, следовало позвонить?
Ее разуверили. Послышались приветствия. Субъекта в модном костюме видели в доме Праттов впервые, и он отрекомендовался как мистер Бронсон. Девушку звали Нэнси Осгуд, а стройный оказался ее братом Клайдом. В очередной раз кликнули Берта. Мисс Осгуд принялась уверять, что они не хотели портить нашу вечеринку, случайно заскочили на минутку по пути с ярмарки и задержаться не могут, ну разве только на одну минутку… Клайд Осгуд, на шее которого болтался бинокль, подошел к Пратту и вызывающе сказал:
– Монт Макмиллан прогнал нас с пастбища, а ведь мы хотели только взглянуть на вашего быка.
Пратт с делано безразличным видом кивнул, но жилы на его висках вздулись.
– Чертов бык доставляет массу хлопот. – Он посмотрел на Нэнси Осгуд, потом перевел взгляд на ее брата. – Молодцы, что заехали. Очень приятный сюрприз. Я видел сегодня вашего отца в Кроуфилде.
– Да, он говорил. – Клайд вдруг замолчал, потом стал разворачиваться медленно, но уверенно, словно влекомый какой-то неведомой силой. Он сделал четыре шага и остановился прямо перед Лили Роуэн.
– Как поживаешь? – спросил он.
– Прекрасно. – Она запрокинула голову назад, чтобы лучше видеть его. – А у тебя все в порядке?
– Да, вполне.
– Очень рада. – Лили зевнула.
Этот диалог, видимо, чем-то задел Джимми Пратта, ибо он зарделся еще сильнее, хотя смотрел все время на Нэнси Осгуд, беседовавшую с Каролиной. Каролина настаивала, чтобы гости задержались и пропустили по стаканчику. Мистер Бронсон, которого, по-видимому, утомил проведенный на ярмарке день, присел. Клайд внезапно повернулся спиной к Лили, подошел к Пратту и опустился в соседнее кресло.
– Можно вас на минутку?
– Да, мой мальчик?
– Понимаете, мы зашли с сестрой, чтобы повидать вас.
– Что ж, очень приятно. Теперь, когда я выстроил этот дом, мы ведь снова соседи, не так ли?
Клайд нахмурился. Он походил на избалованного ребенка, который то и дело капризно выпячивает губы.
– Соседи? – переспросил он. – Да, пожалуй. Формально, во всяком случае. Я хотел поговорить с вами насчет быка. Я знаю, зачем вы это затеяли… Все только это и обсуждают. Вы хотите унизить моего отца… Отстань, Нэнси, я знаю, что делаю…
Нэнси вцепилась ему в плечо:
– Клайд, нельзя же так…
– Оставь меня в покое! – Он стряхнул ее руку и снова накинулся на Пратта: – Вы хотите сделать из отца посмешище, зарезав быка, который намного превосходит лучшего из осгудовских. Впрочем, одного у вас не отнимешь: вы выбрали лучшего быка для своей цели. Гикори Цезарь Гриндон… Представляю, какая будет сенсация. Я сужу не по его показателям, а потому, что немного разбираюсь в скоте… или, вернее, разбирался. Я просил отца купить его, еще когда Цезарь был молоденьким бычком. Вы и впрямь думаете, что вам удастся зарезать его?
– Есть у меня такая задумка. Только с чего ты взял, будто я хочу обидеть твоего отца? Чушь какая! Это всего лишь реклама для моего бизнеса.
– Черта с два! Я вас раскусил. Вы хотите насолить отцу… Отстань, сестра!
– Ты ошибаешься, мой мальчик, – терпеливо произнес Пратт. – Я не преследую злого умысла. Послушай, у меня есть деловое предложение. Насколько мне известно, лучший бык из вашего стада уже состарился. Так вот, если твой отец придет ко мне и попросит быка, которого я недавно приобрел, то я, пожалуй, отдам ему быка в подарок. Клянусь честью!
– Так я вам и поверил! – Клайд кипел от негодования. – Вот что я вам скажу. Весь Кроуфилд только об этом и говорит. Естественно, мой отец, как член гернзейской лиги, тоже в курсе дела. Он с самого начала понимал, что план, который разработал Беннет вместе с Калленом и Макмилланом, обречен на провал. Он слишком хорошо знает вас. Но моей сестре взбрело в голову приехать сюда и попытаться вас уговорить, а я сдуру согласился. По дороге мы встретили Беннета и компанию, которые обо всем рассказали. И все же мы приехали – зачем, одному Богу известно. А вот теперь я хочу предложить вам пари. Вам случалось заключать пари?
– Ну, вообще-то, я этим не увлекаюсь, – пожал плечами Пратт, – но иногда не против дружеского пари. Даже сорвал небольшой куш во время муниципальных выборов в тысяча девятьсот тридцать шестом.
– Тогда как насчет дружеского пари со мной? Скажем, на десять тысяч долларов?
– По какому поводу?
Тут их прервали. Послышалось: «Ах вот вы где!» – и на террасу поднялся Монт Макмиллан. Он вздохнул с облегчением и приблизился к Пратту:
– Они околачивались возле забора. Я показал им от ворот поворот, и они куда-то исчезли. Я далек от мысли подозревать младших Осгудов в намерении похитить быка, но все же…
– Присядьте и выпейте, – прервал его Пратт. – Берт! Берт! Куда он запропастился, черт возьми?! – Он повернулся к Клайду: – Так по какому поводу ты предлагаешь пари?
Клайд пригнулся к нему поближе:
– Бьюсь об заклад на десять тысяч долларов, что вам не удастся зарезать Гикори Цезаря Гриндона.
– Клайд! – воскликнула Нэнси.
Вулф прикрыл глаза. Послышались оживленные возгласы, даже Лили Роуэн встрепенулась. Макмиллан, собиравшийся сесть, так и замер на полпути к сиденью и потом медленно опустился.
– А что же мне помешает? – спокойно осведомился Пратт.
Клайд поднял обе руки ладонями вверх:
– Принимаете пари или нет?
– Десять тысяч долларов, что я не зарежу Гикори Цезаря Гриндона?
– Да.
– За какое время?
– Скажем, за эту неделю.
– Должен предупредить, что я консультировался у юриста. Бык – моя собственность, и по закону я вправе сделать с ним все, что мне заблагорассудится, – чемпион он или нет.
Клайд молча пожал плечами. Застывшее на его лице выражение я частенько наблюдал у игроков в покер.
– Что ж… – Пратт скрестил руки на груди. – Это становится занятным. Как считаете, Макмиллан? Могут они выкрасть быка с пастбища?
– Не представляю, кто может отважиться на такое, – пробормотал скотовод. – Вот если здесь дурной умысел… Вот если бы его в сарай…
– У меня нет сарая. – Пратт снова обратился к Клайду: – Еще один вопрос. Что будем ставить? Чеки?
Клайд вспыхнул:
– Банк не оплатит мой чек. Вы это прекрасно знаете. Но не волнуйтесь. Если я проиграю, то заплачу. Наличными.
– Так ты предлагаешь джентльменское пари? Мне?
– Можете это так называть. Да, джентльменское пари.
– Мой мальчик, я, конечно, польщен твоим доверием, но не могу принять такие условия, когда на карту поставлены десять тысяч. Боюсь, что не смогу заключить пари, пока не выясню, действительно ли ты платежеспособен.
Клайд рванулся из своего кресла. Я тут же подобрался для прыжка, но Нэнси сумела удержать брата. Она попыталась даже увести его, лопоча что-то насчет того, что им нужно спешить, но Клайд вырвался, оттолкнул ее и свирепо уставился на Пратта:
– Негодяй! Как вы смеете сомневаться в слове Осгуда? Ну ладно, придется отобрать у вас деньги, раз они столько для вас значат! Поручительство отца вас устроит?
– Так ты и впрямь хочешь держать пари?
– Еще как!
– На десять тысяч долларов? В присутствии всех свидетелей?
– Да.
– По рукам. Если отец за тебя поручится, пари принято.
Клайд резко повернулся и, не прощаясь, зашагал прочь. Бронсон отставил стакан и последовал за приятелем. Нэнси чуть задержалась, чтобы вежливо попрощаться со всеми. Едва она исчезла из виду, Монт Макмиллан поднялся и обратился к Пратту: