Фунгус
Часть 20 из 35 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
XVI
Непереносимое заточение Майлис, вынужденной жить в компании сотен чудовищ и поклонника, который ей опротивел
Чтобы разбудить Хик-Хика, Майлис пришлось кольнуть его зонтиком. Тот разинул рот, открыл глаза, но ничего не сказал. На лице его застыла до того потешная гримаса, что посторонний зритель непременно бы решил, что если кого и держат в плену, то скорее этого растерянного человека. Бедняга посмотрел по сторонам – на столпившихся фунгусов, на Майлис, с большим трудом встал на ноги, провел пятерней по растрепанным волосам и в качестве извинения произнес:
– Простите, мне дурно.
«Ничего себе – дурно!» – фыркнула Майлис. Она сделала вдох, потом – выдох, снова набрала в легкие воздуха. И после этого с суровостью истинного педагога произнесла:
– А мне кажется, вы пьяны.
Они всегда обращались друг к другу на «вы». Майлис не понимала, что, делая для нее исключение из правил и используя буржуазное обращение, Хик-Хик поступал так из уважения к ней. Она же говорила ему «вы», чтобы обозначить границы их отношений. Теперь она чувствовала себя оскорбленной. Она не могла простить, что в тот день, оказавшись перед выбором между фунгусами и ей, он предпочел монстров.
Любезным жестом Хик-Хик указал ей дорогу, и толпа чудовищ расступилась. Похититель Майлис проводил ее в кауну.
Из рассказов Малагенца она приблизительно знала, что увидит в пещере: небольшое помещение, служащее входом в горные недра. Но очутившись в огромном зале, вырубленном в подножье горы и украшенном причудливыми рельефами, созерцая безграничное пустое пространство, она ощутила, как кровь стынет в жилах. Майлис подняла голову, чтобы рассмотреть сооружение целиком. От одного вида бессмысленных переходов и этажей у нее закружилась голова. Больше всего пугали пандусы и бесконечные крутые и изогнутые лестницы без перил, которые уходили все выше и выше, теряясь в темноте. Но она не пала духом, не желая проявить слабость, и с изысканной учтивостью поинтересовалась, что дальше намерен с ней делать ее похититель. Хик-Хик ее не понял. Сама сцена, а также обстоятельства, которые привели Майлис в пещеру, создавали обстановку для абсурднейших диалогов. Майлис холодно посмотрела на толпу чудовищ, затем перевела взгляд на Хик-Хика и с величайшим достоинством изрекла:
– Говоря о ваших намерениях, я имею в виду следующее: вы собираетесь убить меня прямо сейчас или через некоторое время?
Этот вопрос она задала самым обыденным тоном – так на улице один прохожий спрашивает у другого адрес. Хик-Хик растерялся, но попытался быть искренним:
– Мне хотелось бы пригласить вас на ужин. – И добавил, будто бы извиняясь: – Я собираюсь соблазнить вас, но не ждите от меня галантных ухаживаний. Я борец за Идеал, а не поэт.
Ответ ее был ироничен: обычно дамы наряжаются к ужину, но она, к сожалению, не сможет этого сделать, поскольку Коротыш выбросил из чемодана все ее наряды.
– О, не переживайте! – попытался утешить ее Хик-Хик. – Они ловят приказы на лету и бегут их выполнять быстрее молнии. Я велю им принести ваш багаж. Пойдемте.
Тут он указал ей на паланкин, который фунгусы внесли в пещеру, и добавил:
– Будьте любезны.
Майлис снова села в кабинку. Похититель последовал за ней. Фунгусы взялись за жерди и в один присест доставили пассажиров на самый верх. Хик-Хик привык к такой невероятной скорости, пленнице же она была в новинку, поэтому, когда на головокружительных поворотах кабинка наклонялась, ей не раз хотелось схватить попутчика за руку. Однако она удержалась, не желая, чтобы он счел этот жест проявлением дружелюбия.
Они прибыли под самый купол огромного пустого пространства внутри горы. И там, на вершине, Майлис увидела комнату Хик-Хика, построенную для него фунгусами. В ней имелись очаг, кровать и стол, сделанный из огромного пня. Окно в форме узкой бойницы. Жилище показалось Майлис холодным, неуютным и мрачным, но она понимала, что Хик-Хик оказывал ей любезность, уступая свою спальню. Обещание вернуть пленнице багаж он тоже выполнил: Коротыш сбегал за вещами и вернулся обратно, пока Хик-Хик объяснял Майлис, что сам он будет спать в нижней части горы, в своей кауне. А затем ее оставили одну.
Никто ее не торопил. Майлис спокойно причесалась и вышла из комнаты, когда захотела. Но стоило ей открыть дверь, как два фунгуса подхватили ее под руки. Они действовали довольно бесцеремонно, но дурных намерений у них, казалось, не было. Чудовища водворили пленницу в паланкин, спустились вниз по сотне лестниц и высадили на шестом этаже.
Там ее ждал Коротыш, в глазах его горела ярость. Он жестом приказал следовать за собой, и они направились к весьма странному сооружению: в пустоте висела нелепая каменная площадка, имевшая форму ложки. Ее ручка представляла собой подобие мостика без перил, такого узкого, что на нем не смогли бы разойтись и два человека. У Коротыша был целый десяток ног, а у Майлис только две, и, когда она шагала над бездной, сердце ее замирало. В конце мостика перед ней открылась площадка, размерами напоминавшая маленькую гостиную. На площадке стоял стол, сделанный из грубо отесанного камня, и два примитивных стула. На одном из них сидел Хик-Хик, он пригласил Майлис занять второй. Несколько дюжин фунгусов сгрудились на мостике, наблюдая за сценой, и, поскольку места всем не хватало, они карабкались друг на друга, образуя шумные и неровные пирамиды. Казалось, конструкция под их весом непременно должна обрушиться и увлечь за собой площадку, где сидели Хик-Хик и Майлис. Падение означало смерть. Под ними зияла черная пустота.
Освещением служили лишь огоньки восьми свечей, горевших на столе в диковинном подсвечнике, рожки которого различались по форме и размеру. Майлис заметила, что столовые приборы также все разные; чья-то неумелая рука вытесала их из камня: ложка – слишком велика, нож – мал. А стаканами служили грубые пузатые булыжники, в которых выдолбили углубления. Перед Хик-Хиком стояла глубокая тарелка, перед ней – мелкая, хотя причин для подобного выбора она не заметила.
На площадку взошел только один фунгус – Коротыш, он принес ужин. Подносом фунгус не пользовался, из паучьих пальчиков торчали две обугленные колбаски, которые он шмякнул на тарелки сотрапезников. Столь вольное обращение возмутило Майлис, она гневно покосилась на маленького монстра. Из всех живых существ, населявших планету, это низкорослое чудище менее всего годилось на роль официанта. Казалось, Коротыш разделял ее мнение – он посматривал на людей с вызовом, словно спрашивая: «Ну, что? Могу я наконец удалиться?» Хик-Хик отослал его, прищелкнув языком, как пастух, отдающий приказ овчарке. Майлис брезгливо посмотрела на подгоревшие колбаски, но в итоге не без аппетита съела свою порцию. Она не могла понять одного: с какой стати человек считает сию странную трапезу романтическим ужином?
Пленникам, потерявшим свободу, остается одно утешение: ирония. Когда Хик-Хик спросил Майлис, как ей здесь нравится, она чопорным тоном английской гувернантки заявила, что никогда еще не останавливалась в отеле столь высокого уровня. По поводу предложенного меню, иначе говоря, жалкой колбаски, она лишь заметила, что хозяин дома явно предпочитает мясные блюда. А о фунгусах, которые внимательно следили за каждым ее движением, она сказала, что ей не доводилось ужинать в компании столь бдительных особ.
Несмотря ни на что, замечания ее Хик-Хика не задели, вероятно, он был слишком прост, чтобы понять их смысл. Сначала он избегал смотреть в лицо похищенной женщине, быть может, стыдясь своего поступка, но потом заметил, что щека ее распухла от пощечины Ордоньеса, и спросил, в чем дело. Майлис уклончиво ответила, что поссорилась с одним офицером. И тут Хик-Хик впервые отважился посмотреть ей в глаза:
– Я убью этого негодяя.
– Мне кажется, вы уже это сделали, – сухо ответила она.
А дальше Майлис воспользовалась удобным моментом и перешла к самому главному. Что именно он собирается с ней делать? Она имеет право это знать. Хик-Хик скорчил обиженную гримасу, словно ответ был очевиден, и заявил, что забрал ее в горы, чтобы понять, сможет ли она его полюбить. Исключительно для этого, а для чего же еще? Услыхав подобную дичь, Майлис рассердилась, очень рассердилась и в ответ обрушила на него множество ехидных вопросов с явной целью досадить. Что будет, если они не полюбят друг друга? А если не сойдутся характерами, не будут понимать чувств друг друга или не уживутся? Что будет тогда? Но Хик-Хика все эти проблемы, казалось, совершенно не занимали, он был существом из другого мира.
– А что, по-вашему, может быть? Вы вернетесь к себе, а я останусь здесь, – только и ответил он.
Майлис фыркнула:
– И вы воображаете, – воскликнула она, – что лучший способ добиться любви состоит в том, чтобы похитить женщину путем обмана, шантажа и насилия, доставив в это адское логово?
Ее негодование вызвало неожиданную тревогу в рядах фунгусов; конечности задергались, языки защелкали. Чтобы покинуть необычную гостиную, Майлис надо было пройти по черенку каменной ложки, на котором сейчас толпились галдящие чудовища. Несмотря на это, она решительно двинулась вперед. Когда Коротыш попытался преградить ей дорогу, она погрозила ему пальцем и прикрикнула:
– Брысь!
Коротыш был с ней уже достаточно знаком и отодвинулся, остальные монстры тоже расступились. Хик-Хик поспешил за ней следом, не на шутку опечаленный.
– Подождите, подождите, – умолял он. – На лестнице темно, вы можете упасть.
Но Майлис продолжала уверенно шагать вперед.
– Спасибо за заботу, – ответила она на ходу, – но я сама могу добраться до своей комнаты.
Так и случилось. Майлис взбиралась пешком по нескончаемым лестницам, позади следовал Хик-Хик и монстры Пустой горы, каркая от возбуждения. Она не остановилась, пока не дошла до двери. Ее незадачливый поклонник, пыхтя от быстрого подъема, отставал на пару ступенек. Майлис зашла в комнату, а похититель, расстроенный таким поворотом событий, извиняющимся тоном спросил:
– Что еще я могу для вас сделать?
Она посмотрела на него в полуоткрытую дверь и на краткий миг почувствовала жалость. Но за его спиной толпились чудовища, поэтому нарочито строгим, не терпящим возражений голосом Майлис ответила:
– Спокойной ночи.
После чего раздался громкий удар: она захлопнула дверь.
* * *
Что еще я могу для вас сделать? Каков нахал! Майлис не видела Хик-Хика с того дня, когда он прибыл в ее осталь со своими чудовищами. «Вот что такое гриб, а их грибами назвать никак нельзя», – сказала она ему. Прошлое осталось в прошлом и сейчас никакого значения не имело. Эти существа приведут его к верной гибели!
Ночью она не сомкнула глаз. Обстановка комнаты подавляла и внушала тревогу, впрочем, выглядела скорее странной, нежели наводила страх. Немногочисленные предметы, которые заполняли пространство: кровать и пень, выполнявший роль стола, – сделаны были не людьми, то есть не были порождением человеческого мозга. Работая над ними, чудовища наверняка следовали указаниям Хик-Хика, но между поставленной задачей и результатом пролегала дистанция огромного размера. Так, комнату украшали три странные штуковины, расставленные в разных углах. Они напоминали подставки для зонтов, но были вытесаны из камня кое-как – грубо и небрежно. Зачем такому человеку, как Хик-Хик, понадобились подставки для зонтов? И почему их целых три в одной комнате? Сначала Майлис ломала себе голову, но потом заглянула в одну из них и поняла, что никакие это не подставки для зонтов, а плевательницы.
Так или иначе, кто бы почувствовал себя уютно в комнате, стены которой представляют собой шершавые скалы? Как уснуть, когда сквозь узкую щель окна доносится печальное и грозное завывание ветра? Да и можно ли уснуть под одеялами, сотканными из мха, заменявшего шерсть? Эти влажные, ледяные на ощупь одеяла свидетельствовали о весьма своеобразных представлениях о комфорте; тот, кто их изготовил, не понимал простейших человеческих нужд.
Ночь тянулась бесконечно, и только когда рассвело и в бойницу заглянул первый солнечный луч, усталость взяла свое. Сидя на зеленом матрасе, Майлис откинулась на изголовье и на мгновенье прикрыла глаза. Но стоило ей оказаться на границе сна и яви, кто-то застучал в дверь с такой яростью, будто хотел ее вышибить. Майлис вскочила на ноги, ничего не понимая, как всякий человек, проснувшийся в незнакомом месте. Несмотря на царивший в комнате холод, по ее груди струился пот. В комнату, не спросив разрешения, к тому же в сопровождении противной гусыни вошел Хик-Хик. Он вел себя не по злому умыслу, а по наивности человека, не понимающего, что нарушать уединение других непозволительно.
– Решил предложить вам экскурсию по Пустой горе, – улыбнулся невежа, словно озорной мальчуган. – Надеюсь, это позволит вам убедиться в том, что намерения у меня самые благие.
Это уже слишком: безумный похититель зовет ее прогуляться по тюрьме, словно приглашает на пикник, а сопровождать их будет гусыня с голым черепом. Кому бы пришло в голову, что ад похож на сумасшедший дом! Как бы то ни было, Майлис не желала проявлять слабость:
– Надо же, какое совпадение! – воскликнула она. – Я как раз собиралась выйти подышать свежим воздухом.
Они вышли. Майлис глянула вниз, в пустоту. С верхней точки огромной пещеры казалось, что ты заглядываешь в горлышко перевернутой воронки. Солнечный свет пронизывал сумрак широкими, длинными и прямыми лучами, проникавшими внутрь через большие отверстия, пробитые в южном склоне. Однако его было слишком мало, чтобы победить тьму. Попав в недра, солнечный свет тускнел, терял свежесть и наполнялся тучами пыли, словно сооружение было дворцом на луне.
Фунгусы копошились повсюду. Они трудились без отдыха, как одержимые. Стройка поглотила их целиком: одни врубались в скалы, работая пальцами как кирками, другие относили прочь щебень и камни. Чудовища двигались с легкостью насекомых, которые с одинаковым проворством бегают по полу, стенам и потолкам, в скорости при этом не уступая четвероногим. По непонятной причине фунгусы ненавидели углы и перекрестки, поэтому все коридоры представляли собой переплетение длинных ходов, изогнутых, словно кишки.
Властелин и хозяин этого первобытного царства, этой Пустой горы, как сам он ее называл, привел Майлис к огромным ступеням, спускавшимся вниз наподобие деревенских огородов, ютящихся на горных склонах. Они уселись на одной из самых высоких ступеней, откуда открывалась отличная панорама на кипящую вокруг деятельность. Хик-Хик гладил Лысую Гусыню, словно собачку. Майлис смекнула, что он привел ее сюда нарочно: по его мнению, эта смотровая площадка идеально подходила для романтического свидания, – и недовольно фыркнула. Чуть погодя она спросила своего похитителя, как ему пришло в голову опорожнить целую гору. Какой архитектурной задаче соответствует подобное сооружение? Может быть, это дворец или крепость? Ответ поразил ее до глубины души:
– Откуда мне знать? Понятия не имею.
Обдумав эти слова, Майлис продолжила допрос: зачем в таком случае он заставляет монстров трудиться? Новый ответ Хик-Хика снова ее удивил:
– Надо же их чем-то занять. Пока фунгусы работают, они мне не мешают.
Майлис поинтересовалась, насколько они умны. Собеседник скорчил презрительную гримасу:
– Умны? Да они тупы, как пробки!
Фунгусы издавали странные звуки, в которых сливались воронье карканье, звериный рык и плач новорожденного младенца. Майлис спросила, умеют ли они говорить.
– Куда там, – сказал ей Хик-Хик. – Эти твари могут выучить лишь несколько слов и бубнят их, как попугаи, вот и весь язык.
Но все эти ответы не удовлетворяли Майлис.
– Могут ли они как-то общаться между собой? – настаивала она.
– Пожалуй, – кивнул Хик-Хик. – Как люди, фунгусы не разговаривают, но общаться умеют.
Майлис не понимала. Что он имеет в виду?
– Общаются без слов – и дело с концом.
Хик-Хик решил показать Майлис, что он имеет в виду.
– Представьте себе, что у вас имеется ухо – вот здесь. – Он приложил четыре пальца к центру ее груди. – А теперь прислушайтесь, да повнимательнее.
Затем Хик-Хик подозвал Коротыша, а когда тот приблизился, подобрал валявшуюся на полу толстую палку, изо всех сил хрястнул фунгуса по голове и, довольный собственной шуткой, повернулся к Майлис:
– Что-то почувствовали, не так ли?
Майлис и в самом деле почувствовала: из тела Коротыша вырвался невидимый лучик и проник в ее грудь.
– Так они говорят «ай!», жалуются и бранятся, – пояснил Хик-Хик и попросил ее быть еще внимательнее. Затем приказал Коротышу сплести из нескольких рук подобие корзины и положил в нее ту самую ветку, которой только что нанес удар. Фунгус почувствовал ее шершавую кору, вес и размеры и испустил сигнал, сообщавший о его ощущениях: «Это ветка». На этот раз импульс оказался слабее и мягче, он отличался от предыдущего, Майлис тоже ощутила все его оттенки и почувствовала, что он означает «ветка». И наконец, Хик-Хик толкнул Коротыша к краю площадки и сбросил с пятиметровой высоты.
Увидев, что Коротыш исчез, Майлис подошла к обрыву и посмотрела вниз. Ее расстроило, что Хик-Хик так грубо обошелся с фунгусом, не имея на то ни малейших оснований. Маленькое чудовище лежало на серых скалах следующей площадки и, открыв рот, тяжело дышало, точно рыба, вытащенная из воды. И Майлис ощутила, что почувствовал Коротыш, упав с высоты на твердые камни: «падение».
Непереносимое заточение Майлис, вынужденной жить в компании сотен чудовищ и поклонника, который ей опротивел
Чтобы разбудить Хик-Хика, Майлис пришлось кольнуть его зонтиком. Тот разинул рот, открыл глаза, но ничего не сказал. На лице его застыла до того потешная гримаса, что посторонний зритель непременно бы решил, что если кого и держат в плену, то скорее этого растерянного человека. Бедняга посмотрел по сторонам – на столпившихся фунгусов, на Майлис, с большим трудом встал на ноги, провел пятерней по растрепанным волосам и в качестве извинения произнес:
– Простите, мне дурно.
«Ничего себе – дурно!» – фыркнула Майлис. Она сделала вдох, потом – выдох, снова набрала в легкие воздуха. И после этого с суровостью истинного педагога произнесла:
– А мне кажется, вы пьяны.
Они всегда обращались друг к другу на «вы». Майлис не понимала, что, делая для нее исключение из правил и используя буржуазное обращение, Хик-Хик поступал так из уважения к ней. Она же говорила ему «вы», чтобы обозначить границы их отношений. Теперь она чувствовала себя оскорбленной. Она не могла простить, что в тот день, оказавшись перед выбором между фунгусами и ей, он предпочел монстров.
Любезным жестом Хик-Хик указал ей дорогу, и толпа чудовищ расступилась. Похититель Майлис проводил ее в кауну.
Из рассказов Малагенца она приблизительно знала, что увидит в пещере: небольшое помещение, служащее входом в горные недра. Но очутившись в огромном зале, вырубленном в подножье горы и украшенном причудливыми рельефами, созерцая безграничное пустое пространство, она ощутила, как кровь стынет в жилах. Майлис подняла голову, чтобы рассмотреть сооружение целиком. От одного вида бессмысленных переходов и этажей у нее закружилась голова. Больше всего пугали пандусы и бесконечные крутые и изогнутые лестницы без перил, которые уходили все выше и выше, теряясь в темноте. Но она не пала духом, не желая проявить слабость, и с изысканной учтивостью поинтересовалась, что дальше намерен с ней делать ее похититель. Хик-Хик ее не понял. Сама сцена, а также обстоятельства, которые привели Майлис в пещеру, создавали обстановку для абсурднейших диалогов. Майлис холодно посмотрела на толпу чудовищ, затем перевела взгляд на Хик-Хика и с величайшим достоинством изрекла:
– Говоря о ваших намерениях, я имею в виду следующее: вы собираетесь убить меня прямо сейчас или через некоторое время?
Этот вопрос она задала самым обыденным тоном – так на улице один прохожий спрашивает у другого адрес. Хик-Хик растерялся, но попытался быть искренним:
– Мне хотелось бы пригласить вас на ужин. – И добавил, будто бы извиняясь: – Я собираюсь соблазнить вас, но не ждите от меня галантных ухаживаний. Я борец за Идеал, а не поэт.
Ответ ее был ироничен: обычно дамы наряжаются к ужину, но она, к сожалению, не сможет этого сделать, поскольку Коротыш выбросил из чемодана все ее наряды.
– О, не переживайте! – попытался утешить ее Хик-Хик. – Они ловят приказы на лету и бегут их выполнять быстрее молнии. Я велю им принести ваш багаж. Пойдемте.
Тут он указал ей на паланкин, который фунгусы внесли в пещеру, и добавил:
– Будьте любезны.
Майлис снова села в кабинку. Похититель последовал за ней. Фунгусы взялись за жерди и в один присест доставили пассажиров на самый верх. Хик-Хик привык к такой невероятной скорости, пленнице же она была в новинку, поэтому, когда на головокружительных поворотах кабинка наклонялась, ей не раз хотелось схватить попутчика за руку. Однако она удержалась, не желая, чтобы он счел этот жест проявлением дружелюбия.
Они прибыли под самый купол огромного пустого пространства внутри горы. И там, на вершине, Майлис увидела комнату Хик-Хика, построенную для него фунгусами. В ней имелись очаг, кровать и стол, сделанный из огромного пня. Окно в форме узкой бойницы. Жилище показалось Майлис холодным, неуютным и мрачным, но она понимала, что Хик-Хик оказывал ей любезность, уступая свою спальню. Обещание вернуть пленнице багаж он тоже выполнил: Коротыш сбегал за вещами и вернулся обратно, пока Хик-Хик объяснял Майлис, что сам он будет спать в нижней части горы, в своей кауне. А затем ее оставили одну.
Никто ее не торопил. Майлис спокойно причесалась и вышла из комнаты, когда захотела. Но стоило ей открыть дверь, как два фунгуса подхватили ее под руки. Они действовали довольно бесцеремонно, но дурных намерений у них, казалось, не было. Чудовища водворили пленницу в паланкин, спустились вниз по сотне лестниц и высадили на шестом этаже.
Там ее ждал Коротыш, в глазах его горела ярость. Он жестом приказал следовать за собой, и они направились к весьма странному сооружению: в пустоте висела нелепая каменная площадка, имевшая форму ложки. Ее ручка представляла собой подобие мостика без перил, такого узкого, что на нем не смогли бы разойтись и два человека. У Коротыша был целый десяток ног, а у Майлис только две, и, когда она шагала над бездной, сердце ее замирало. В конце мостика перед ней открылась площадка, размерами напоминавшая маленькую гостиную. На площадке стоял стол, сделанный из грубо отесанного камня, и два примитивных стула. На одном из них сидел Хик-Хик, он пригласил Майлис занять второй. Несколько дюжин фунгусов сгрудились на мостике, наблюдая за сценой, и, поскольку места всем не хватало, они карабкались друг на друга, образуя шумные и неровные пирамиды. Казалось, конструкция под их весом непременно должна обрушиться и увлечь за собой площадку, где сидели Хик-Хик и Майлис. Падение означало смерть. Под ними зияла черная пустота.
Освещением служили лишь огоньки восьми свечей, горевших на столе в диковинном подсвечнике, рожки которого различались по форме и размеру. Майлис заметила, что столовые приборы также все разные; чья-то неумелая рука вытесала их из камня: ложка – слишком велика, нож – мал. А стаканами служили грубые пузатые булыжники, в которых выдолбили углубления. Перед Хик-Хиком стояла глубокая тарелка, перед ней – мелкая, хотя причин для подобного выбора она не заметила.
На площадку взошел только один фунгус – Коротыш, он принес ужин. Подносом фунгус не пользовался, из паучьих пальчиков торчали две обугленные колбаски, которые он шмякнул на тарелки сотрапезников. Столь вольное обращение возмутило Майлис, она гневно покосилась на маленького монстра. Из всех живых существ, населявших планету, это низкорослое чудище менее всего годилось на роль официанта. Казалось, Коротыш разделял ее мнение – он посматривал на людей с вызовом, словно спрашивая: «Ну, что? Могу я наконец удалиться?» Хик-Хик отослал его, прищелкнув языком, как пастух, отдающий приказ овчарке. Майлис брезгливо посмотрела на подгоревшие колбаски, но в итоге не без аппетита съела свою порцию. Она не могла понять одного: с какой стати человек считает сию странную трапезу романтическим ужином?
Пленникам, потерявшим свободу, остается одно утешение: ирония. Когда Хик-Хик спросил Майлис, как ей здесь нравится, она чопорным тоном английской гувернантки заявила, что никогда еще не останавливалась в отеле столь высокого уровня. По поводу предложенного меню, иначе говоря, жалкой колбаски, она лишь заметила, что хозяин дома явно предпочитает мясные блюда. А о фунгусах, которые внимательно следили за каждым ее движением, она сказала, что ей не доводилось ужинать в компании столь бдительных особ.
Несмотря ни на что, замечания ее Хик-Хика не задели, вероятно, он был слишком прост, чтобы понять их смысл. Сначала он избегал смотреть в лицо похищенной женщине, быть может, стыдясь своего поступка, но потом заметил, что щека ее распухла от пощечины Ордоньеса, и спросил, в чем дело. Майлис уклончиво ответила, что поссорилась с одним офицером. И тут Хик-Хик впервые отважился посмотреть ей в глаза:
– Я убью этого негодяя.
– Мне кажется, вы уже это сделали, – сухо ответила она.
А дальше Майлис воспользовалась удобным моментом и перешла к самому главному. Что именно он собирается с ней делать? Она имеет право это знать. Хик-Хик скорчил обиженную гримасу, словно ответ был очевиден, и заявил, что забрал ее в горы, чтобы понять, сможет ли она его полюбить. Исключительно для этого, а для чего же еще? Услыхав подобную дичь, Майлис рассердилась, очень рассердилась и в ответ обрушила на него множество ехидных вопросов с явной целью досадить. Что будет, если они не полюбят друг друга? А если не сойдутся характерами, не будут понимать чувств друг друга или не уживутся? Что будет тогда? Но Хик-Хика все эти проблемы, казалось, совершенно не занимали, он был существом из другого мира.
– А что, по-вашему, может быть? Вы вернетесь к себе, а я останусь здесь, – только и ответил он.
Майлис фыркнула:
– И вы воображаете, – воскликнула она, – что лучший способ добиться любви состоит в том, чтобы похитить женщину путем обмана, шантажа и насилия, доставив в это адское логово?
Ее негодование вызвало неожиданную тревогу в рядах фунгусов; конечности задергались, языки защелкали. Чтобы покинуть необычную гостиную, Майлис надо было пройти по черенку каменной ложки, на котором сейчас толпились галдящие чудовища. Несмотря на это, она решительно двинулась вперед. Когда Коротыш попытался преградить ей дорогу, она погрозила ему пальцем и прикрикнула:
– Брысь!
Коротыш был с ней уже достаточно знаком и отодвинулся, остальные монстры тоже расступились. Хик-Хик поспешил за ней следом, не на шутку опечаленный.
– Подождите, подождите, – умолял он. – На лестнице темно, вы можете упасть.
Но Майлис продолжала уверенно шагать вперед.
– Спасибо за заботу, – ответила она на ходу, – но я сама могу добраться до своей комнаты.
Так и случилось. Майлис взбиралась пешком по нескончаемым лестницам, позади следовал Хик-Хик и монстры Пустой горы, каркая от возбуждения. Она не остановилась, пока не дошла до двери. Ее незадачливый поклонник, пыхтя от быстрого подъема, отставал на пару ступенек. Майлис зашла в комнату, а похититель, расстроенный таким поворотом событий, извиняющимся тоном спросил:
– Что еще я могу для вас сделать?
Она посмотрела на него в полуоткрытую дверь и на краткий миг почувствовала жалость. Но за его спиной толпились чудовища, поэтому нарочито строгим, не терпящим возражений голосом Майлис ответила:
– Спокойной ночи.
После чего раздался громкий удар: она захлопнула дверь.
* * *
Что еще я могу для вас сделать? Каков нахал! Майлис не видела Хик-Хика с того дня, когда он прибыл в ее осталь со своими чудовищами. «Вот что такое гриб, а их грибами назвать никак нельзя», – сказала она ему. Прошлое осталось в прошлом и сейчас никакого значения не имело. Эти существа приведут его к верной гибели!
Ночью она не сомкнула глаз. Обстановка комнаты подавляла и внушала тревогу, впрочем, выглядела скорее странной, нежели наводила страх. Немногочисленные предметы, которые заполняли пространство: кровать и пень, выполнявший роль стола, – сделаны были не людьми, то есть не были порождением человеческого мозга. Работая над ними, чудовища наверняка следовали указаниям Хик-Хика, но между поставленной задачей и результатом пролегала дистанция огромного размера. Так, комнату украшали три странные штуковины, расставленные в разных углах. Они напоминали подставки для зонтов, но были вытесаны из камня кое-как – грубо и небрежно. Зачем такому человеку, как Хик-Хик, понадобились подставки для зонтов? И почему их целых три в одной комнате? Сначала Майлис ломала себе голову, но потом заглянула в одну из них и поняла, что никакие это не подставки для зонтов, а плевательницы.
Так или иначе, кто бы почувствовал себя уютно в комнате, стены которой представляют собой шершавые скалы? Как уснуть, когда сквозь узкую щель окна доносится печальное и грозное завывание ветра? Да и можно ли уснуть под одеялами, сотканными из мха, заменявшего шерсть? Эти влажные, ледяные на ощупь одеяла свидетельствовали о весьма своеобразных представлениях о комфорте; тот, кто их изготовил, не понимал простейших человеческих нужд.
Ночь тянулась бесконечно, и только когда рассвело и в бойницу заглянул первый солнечный луч, усталость взяла свое. Сидя на зеленом матрасе, Майлис откинулась на изголовье и на мгновенье прикрыла глаза. Но стоило ей оказаться на границе сна и яви, кто-то застучал в дверь с такой яростью, будто хотел ее вышибить. Майлис вскочила на ноги, ничего не понимая, как всякий человек, проснувшийся в незнакомом месте. Несмотря на царивший в комнате холод, по ее груди струился пот. В комнату, не спросив разрешения, к тому же в сопровождении противной гусыни вошел Хик-Хик. Он вел себя не по злому умыслу, а по наивности человека, не понимающего, что нарушать уединение других непозволительно.
– Решил предложить вам экскурсию по Пустой горе, – улыбнулся невежа, словно озорной мальчуган. – Надеюсь, это позволит вам убедиться в том, что намерения у меня самые благие.
Это уже слишком: безумный похититель зовет ее прогуляться по тюрьме, словно приглашает на пикник, а сопровождать их будет гусыня с голым черепом. Кому бы пришло в голову, что ад похож на сумасшедший дом! Как бы то ни было, Майлис не желала проявлять слабость:
– Надо же, какое совпадение! – воскликнула она. – Я как раз собиралась выйти подышать свежим воздухом.
Они вышли. Майлис глянула вниз, в пустоту. С верхней точки огромной пещеры казалось, что ты заглядываешь в горлышко перевернутой воронки. Солнечный свет пронизывал сумрак широкими, длинными и прямыми лучами, проникавшими внутрь через большие отверстия, пробитые в южном склоне. Однако его было слишком мало, чтобы победить тьму. Попав в недра, солнечный свет тускнел, терял свежесть и наполнялся тучами пыли, словно сооружение было дворцом на луне.
Фунгусы копошились повсюду. Они трудились без отдыха, как одержимые. Стройка поглотила их целиком: одни врубались в скалы, работая пальцами как кирками, другие относили прочь щебень и камни. Чудовища двигались с легкостью насекомых, которые с одинаковым проворством бегают по полу, стенам и потолкам, в скорости при этом не уступая четвероногим. По непонятной причине фунгусы ненавидели углы и перекрестки, поэтому все коридоры представляли собой переплетение длинных ходов, изогнутых, словно кишки.
Властелин и хозяин этого первобытного царства, этой Пустой горы, как сам он ее называл, привел Майлис к огромным ступеням, спускавшимся вниз наподобие деревенских огородов, ютящихся на горных склонах. Они уселись на одной из самых высоких ступеней, откуда открывалась отличная панорама на кипящую вокруг деятельность. Хик-Хик гладил Лысую Гусыню, словно собачку. Майлис смекнула, что он привел ее сюда нарочно: по его мнению, эта смотровая площадка идеально подходила для романтического свидания, – и недовольно фыркнула. Чуть погодя она спросила своего похитителя, как ему пришло в голову опорожнить целую гору. Какой архитектурной задаче соответствует подобное сооружение? Может быть, это дворец или крепость? Ответ поразил ее до глубины души:
– Откуда мне знать? Понятия не имею.
Обдумав эти слова, Майлис продолжила допрос: зачем в таком случае он заставляет монстров трудиться? Новый ответ Хик-Хика снова ее удивил:
– Надо же их чем-то занять. Пока фунгусы работают, они мне не мешают.
Майлис поинтересовалась, насколько они умны. Собеседник скорчил презрительную гримасу:
– Умны? Да они тупы, как пробки!
Фунгусы издавали странные звуки, в которых сливались воронье карканье, звериный рык и плач новорожденного младенца. Майлис спросила, умеют ли они говорить.
– Куда там, – сказал ей Хик-Хик. – Эти твари могут выучить лишь несколько слов и бубнят их, как попугаи, вот и весь язык.
Но все эти ответы не удовлетворяли Майлис.
– Могут ли они как-то общаться между собой? – настаивала она.
– Пожалуй, – кивнул Хик-Хик. – Как люди, фунгусы не разговаривают, но общаться умеют.
Майлис не понимала. Что он имеет в виду?
– Общаются без слов – и дело с концом.
Хик-Хик решил показать Майлис, что он имеет в виду.
– Представьте себе, что у вас имеется ухо – вот здесь. – Он приложил четыре пальца к центру ее груди. – А теперь прислушайтесь, да повнимательнее.
Затем Хик-Хик подозвал Коротыша, а когда тот приблизился, подобрал валявшуюся на полу толстую палку, изо всех сил хрястнул фунгуса по голове и, довольный собственной шуткой, повернулся к Майлис:
– Что-то почувствовали, не так ли?
Майлис и в самом деле почувствовала: из тела Коротыша вырвался невидимый лучик и проник в ее грудь.
– Так они говорят «ай!», жалуются и бранятся, – пояснил Хик-Хик и попросил ее быть еще внимательнее. Затем приказал Коротышу сплести из нескольких рук подобие корзины и положил в нее ту самую ветку, которой только что нанес удар. Фунгус почувствовал ее шершавую кору, вес и размеры и испустил сигнал, сообщавший о его ощущениях: «Это ветка». На этот раз импульс оказался слабее и мягче, он отличался от предыдущего, Майлис тоже ощутила все его оттенки и почувствовала, что он означает «ветка». И наконец, Хик-Хик толкнул Коротыша к краю площадки и сбросил с пятиметровой высоты.
Увидев, что Коротыш исчез, Майлис подошла к обрыву и посмотрела вниз. Ее расстроило, что Хик-Хик так грубо обошелся с фунгусом, не имея на то ни малейших оснований. Маленькое чудовище лежало на серых скалах следующей площадки и, открыв рот, тяжело дышало, точно рыба, вытащенная из воды. И Майлис ощутила, что почувствовал Коротыш, упав с высоты на твердые камни: «падение».