Европейское турне

* * *


Сдружившись с Фокаданом и убедившись в его способности держать язык за зубами, капитан Сергеев время от времени расслаблялся в компании попаданца. Всегда чопорный и застёгнутый на все пуговицы как буквально, так и фигурально, в лице Алекса военный атташе нашёл себе жилетку.

– Могу я иногда поплакаться? – Со смешком говорил он об исповедях, – батюшки-то здесь нет, да если бы и был, то окромя грехов пьянства и прелюбодеяния каяться всё равно не буду. Чиновник, он и есть чиновник – донесёт[322], случись что серьёзное. Даже если не слово в слово, то пометочку о неблагонадёжности поставит.

Фокадан покивал понимающе, наполняя рюмки и ничего не говоря. Он уже знал о некоторых фактиках из российской действительности девятнадцатого века. Так, огромное количество православных фактически неверующие, а ещё большее число является тайными староверами[323] или как минимум сочувствующими.

– Солдаты умеют браво маршировать, бодро орать на словесности[324] заученные фразы и есть глазами начальство, – кривясь после рюмки, сказал Сергеев, – уф, хорошо пошла…

– Дам с дюжину бутылок, – кивнул Фокадан, – отложил уже.

– Следующей по важности солдатской задачей признанно содержание в порядке полкового хозяйства, – продолжил атташе, – Непосредственно военное дело считается маловажным, командиры полков в большинстве своём всеми силами избегали стрельб и марш-бросков, проводя их разве что на бумаге.

– Экономия, – протянул попаданец, – полковую казну берегут.

– В свою пользу берегут! – тихо, но очень выразительно прошипел русский, – назначение на полк добрая половина офицеров считает законной возможностью прирастить капиталец к пенсии. Даже не скрываются, сволочи… А случись война, так солдат переучивают срочно, расплачиваясь кровью мужичья за собственное воровство.





* * *


– Отходим назад, – скомандовал Даффи и кельты потянулись на уже отбитые от врага улицы – отдыхать. Воюют они волнами, не давая пруссакам передышки и отходя по мере усталости или накопившихся потерь. Остатки вбитого дурными фильмами воспитания твердят иногда попаданцу, что должен рвануться туда, где пули, помогать своим любой ценой, непременно героически превозмогая. Ничего, справляется с наваждением.

– Всё сделано, сэр, – негромко сказал Галлахер, – картины упаковали так, как вы и велели. Они и правда такие дорогие, сэр?

– Всё это столовое серебро в солдатских ранцах наших ребят, не стоит сотой доли картин, – хмыкнул Фокадан, отвинчивая от фляжки колпачок, – Деньги, понятное дело, не сразу придут, но всё через ИРА делается, надёжно.

– Только вот время, сэр, – тяжело вздохнул сержант, – с серебришком попроще.

– Попроще, – согласился негромко полковник, – да и пойдёт оно напрямую, а не нужды ИРА. Так оно понятней, конечно. Только вот на какие шиши мы школы строим, не задумывался? Пожертвования, оно конечно хорошо, но много ли у нас богачей? Я, Патрик, да ещё два десятка парней. И богачи мы только по сравнению с большинством ирландцев. Если с теми же Морганами сравнивать, так даже после упадка экономики в САСШ, они нас могут оптом купить, раз этак десять.

– Я понимаю, сэр, – серьёзно сказала Галлахер, – будь кто другой, так может и засомневался, а так все ирландцы помнят, что от всех ваших изобретений и книг доля для ИРА капает, да не самая малая. Просто… серьёзно два-три года ждать нужно? Это чтоб не всплыло, что ворованное по сути?

– Нет, – хмыкнул Алекс, отпивая из фляжки холодный кофе, – это трофеи. Видишь, что твориться вокруг? Кому эти картины продавать-то? Считай, пол Европы разорённой лежит, в САСШ богачам не до этого. Русские сами награбят, без нас. Остаются французы, так они сами ныне Италию чистят. Выждем два-три года, в Конфедерации жирок завяжется, начнут потихонечку на искусство деньги тратить, да друг перед другом хвастаться. Из Южной Америки скоробогачи с дурными деньгами подтянутся. Придержим пока картины, но потихонечку пропустим слухи, что мы лучшее у прусского короля взяли.

– Понял, сэр, – заулыбался сержант, – а через два-три года они эти слухи так раздуют, что любую ерунду у нас возьмут.

– План именно таков, – согласился полковник, – но там уж как выйдет, сам понимаешь. Если всё выгорит, то несколько миллионов долларов у ИРА появится на благотворительность. А это – школы, больницы, стипендии в университеты для наших ребят.

Галлахер козырнул преувеличенно чётко, глядя на командира с восторгом неофита, и попаданец понял, что у ИРА появился ещё один фанатичный последователь.

– Оно бы и хорошо, вот только фанатизм Галлахера частично переносится на меня, а это не есть здорово.

Приметил уже толкового парня, думал в порученцы взять, а тут такое. Теперь вот придётся другого искать. Пора новую команду сколачивать, пора – планы у меня может и не самые грандиозные, но уж какие есть.

Отпустив Галлахера, полковник отошёл к штабу полка, устроенному ныне в подвалах нескольких особняков, и отдал распоряжения.

– Всё, парни, меня будить только в крайнем случае, – предупредил он, – лягу поспать, голова после контузии так и не отошла.

– Может, всё-таки в госпиталь, сэр? – безнадёжным голосом спросил Роб.

– Толку-то, – отмахнулся попаданец, – пару дней осталось переждать, не больше. А там видно будет.

Устроившись поудобней на притащенной из разорённого особняка кровати, укрылся грязным от пороховой копоти одеялом и почти сразу уснул. Успел только напоследок заметить следы клопов на одеяле…





* * *


– Всё только начинается, полковник, – мрачно сказал Каллен, кидая ему на колени свежую газету.

– И тебе доброго утра, капитан, – отозвался Фокадан, скидывая одеяло и зевая, – Роб! Давай чего пожрать! Голова отошла, может хоть не сблюю после еды.


Поев жидкого супчика с парой галет, запил русским чаем[325], почистил зубы и только затем взялся за газету, предчувствуя неприятные новости.

– Да чтоб… – выругался несколько минут спустя, – думал, закончим войну, а она только начинается!

Сказать, что новости плохи, таки ничего не сказать. На первой же странице написано о чудовищном разгроме французского флота силами Британии и союзников. Чем уж там поманили англичане шведов и голландцев… Хотя ясно чем – колониями.

От французских военно-морских сил разом откусили треть, остались только суда, дислоцированные в колониях. Францию по прежнему нельзя назвать беззащитной, но теперь блокада Острова прервана, надежда только на крейсерскую войну. С учётом голландского и шведского флота, надежды у французов маловато.

Хуже того, французское побережье открыто теперь английским десантам, а значит, скоро заполыхают портовые города Франции.

Голландия и Швеция не могут не понимать, насколько уязвимы на суше. Любителей тюльпанов растопчет армия Франции, а шведов может раскатать одна только русская гвардия. Значит… да, правители этих стран получили не только золото, но и гарантии.

В голову приходит прежде всего устранение из войны Российской Империи. Но как?! Лет этак тридцать спустя буржуазная революция была бы вполне осуществима. Ныне народ всё ещё верит в Доброго Царя, да и буржуазия слабовата.

Романовых много и всех не перебить… или перебить? Попаданец в очередной раз выругался мысленно: упустил русскую политику из вида, упустил. Но специфика феодального по сути строя, да ещё и компрадорского[326], не поддавалась мозгам, отформатированным в двадцать первом веке.

Турция? Фокадан зашелестел газетой, ища новости. После разгрома французского флота из английских портов вышел огромный караван судов, направившийся в сторону Турции. Гадать не нужно, что там – оружие, станки, медики и военные инструктора. И золото.

В самое ближайшее время от Стамбула можно ожидать полноценного объявления войны, а не пограничных стычек. После вести о разгроме… мда… турок просчитать не сложно, влезут.

Прочитав наконец газету, Алекс комкал её побелевшими пальцами и сказал замороженным голосом:

– Война продолжается, парни. Не хочу пророчествовать, но похоже, воевать нам ещё не один год.





Глава 38




События развиваются стремительно: не успели в войну влезть новые игроки, как последовала жёсткая ответка. Россия, не раскачиваясь, ударила сразу же, будто готовилась.

Понятно, что чего-то эдакого ожидать можно и нужно, но по мнении Фокадана, слишком уж подготовленной оказалась Российская Империи. Всё говорило о прекрасно сработавшей разведке и аналитической работе. Но этого не может быть, потому что этого не может быть никогда.

Волкодавы Сталина смогли бы провернуть нечто подобное, подведя противника к нужным им выводам и срежиссировав действо. Возможно, справилось бы КГБ или ГРУ времён расцвета.

Российская разведка ныне довольно-таки убога и держится по большей части на немногочисленных энтузиастах. Порой отдельные зубры собирают прекрасных сотрудников, но всё начинается сначала, стоит придти новой метле. Какой-либо системы просто нет.

Английская, французская, прусская, австрийская… русская, по мнению скептически настроенного Алекса, с трудом попадала в первую десятку.

– Так не бывает, – вслух проговаривал попаданец, расхаживая по кабинету, в полуразрушенном здании бывшей гимназии, где расположился штаб полка, – просто не бывает.

Не так давно свёл воедино информацию из газет, курсировавшие по союзным войскам слухи, и осторожные оговорки русских друзей.

Стремительный, молниеносный бросок русской гвардии, и Стокгольм пал – за неделю! А ведь Швеция готовилась к этой войне больше года, подготовив всё что можно. Даже численное преимущество у шведских войск было неоспоримым!

Серия совершенно безумных десантных операций, когда на шведском побережье высаживались даже не полки и батальоны, а роты и взвода. Не пытались закрепиться, они уходили вглубь шведской территории, устраивая диверсии и громя мелкие гарнизоны с полицейскими участками. Не только ополчение, но и кадровые войска Швеции вынужденно гонялись за мошкарой.

Заставив врага распылить силы на побережье и убедив в неизбежности уже массового десанта, русские войска ударили единым кулаком из Финляндии, прорвав оборону серией жесточайших штурмов. Патроны, снаряды – всё оказалось готово, всё лежало на складах.

Вторым эшелоном, подчищая за гвардией, пошло ополчение Петербурга, собранное, казалось бы, с бору по сосенке. Не так давно над петербургским ополчением посмеивались даже газеты союзников, а петербургский градоначальник выглядел перестраховщиком и карьеристом, решившим выслужиться перед императором.

Вот только среди командиров ополчения неожиданным образом оказалось очень много офицеров и солдат, оказавшихся в столице случайно. Кто прибыл на лечение после ранения, кого пригласили погостить дальние родственники – опять-таки после ранения или в ожидании назначения. Вызвали офицеров, давным-давно находящихся в отставке. И ведь что характерно, причины для такого сбора в каждом случае веские, никого не насторожившие, не связанные между собой.

– Операция, типичная для двадцать первого века, но не второй половины девятнадцатого. Не воюют сейчас так! Даже не в уставах дело, а в психологии людей. Переломить почти невозможно. Стоп! А почему я решил, что я один такой попаданец?

Алекс сел прямо на пол, ноги не держат. Обхватив голову руками, попытался вспомнить, где мог засветиться как попаданец и получается… много получается! Изобретения, песни, необычный формат пьес, бокс наконец – это только навскидку. Информация о знании русского языка Фокаданом тоже не тайна, в своё время романтическая амнезия популярного актёра и драматурга долго обсасывалась шакалами пера.

Почему не вышли на него? Как государственная машина, пусть даже работающая с великим скрежетом, могла пропустить несомненно полезного и потенциально опасного человека? Не прибрать к рукам слишком глупо, оставить без внимания – глупость не меньшая.

Рядовой обыватель из двадцать первого века, пусть даже ничего не знающий и не умеющий – сокровище для Сильных Мира Сего в девятнадцатом веке. Не отформатированные кусочки информации могут дать колоссальный толчок к развитию государства или корпорации.

Обрывки истории, задержавшие в голове. Рядовые для жителя двадцать первого века слова, наподобие пенициллина [327]или тринитротолуола[328]. Обрывок там, обрывок здесь и вот уже готова непротиворечивая история будущего – с политическими решениями, важными изобретениями, природными катаклизмами и прочим.

Судя по всему, второй попаданец вышел если не самого императора, то как минимум на одного из Великих Князей, иначе столь резкого разворота государственной машины не было бы.

Пусть коряво, криво, с большими огрехами и оговорками… Да, точно на одного из Великих Князей вышел другой. Потому что если он попал непосредственно к императору, то всё обстоит очень печально. Получается, что у Александра куда меньше власти, чем это кажется со стороны, и даже император вынужден действовать в стиле Штирлиц в тылу врага.

– Кто-то из Великих Князей, – сказал Фокадан сквозь зубы, – это объясняет решительность Александра и некоторые несостыковки его политики. Очень похоже на то, что попаданец ведёт игру, а Великий Князь, в свою очередь, тоже… Охо-хо…

– Но почему же тогда я оказался ненужным другому? Побоялся потерять статус? Хм… если попал никчемушник, понимающий собственную ничтожность и мучающийся от лютого комплекса неполноценности, то очень даже может быть. Или какой-нибудь совершенно бессовестный карьерист, опять-таки опасающийся конкуренции.