Этот мужчина

Джесси хохочет от всей души.

— Настолько плохо?

— А это что, так смешно?

— Прости, нет. — Он выпрямляется и проводит пальцем по моей щеке. — Сейчас я все исправлю.

Да? Алкоголь, совершенно очевидно, не уничтожил мое либидо, потому что каждое обезвоженное нервное окончание только что пробудилось к жизни. Я, должно быть, выгляжу ужасно, а он по-прежнему хочет со мной флиртовать? Мы даже не на равных. Он горяч и чертовски восхитителен со своим утренним лукавым взглядом и ароматом мускуса, смешанным со свежестью. А у меня адское похмелье, и я, вероятно, похожа на пугало, но его это, по всей видимости, не беспокоит.

Джесси обхватывает мою спину, расстегивает лифчик и снимает его, наклоняется и быстро целует каждый сосок. От короткого прикосновения губ они мгновенно затвердевают, груди наливаются тяжестью. Тело полностью отвлеклось от последствий алкогольного опьянения и теперь гудит в предвкушении его прикосновений.

Когда он поднимает голову и его губы находят мои, я скольжу руками вверх по его плечам и погружаюсь в белокурую массу мягких волос. Боже, как же мне этого не хватало! Прошло всего четыре дня, но я так соскучилась по нему, что меня это пугает.

— Ты вызываешь привыкание, — выдыхает он мне в рот. — Теперь мы с тобой подружимся по-настоящему.

— Разве мы не друзья? — спрашиваю я. Мой голос хриплый и отчаянный.

— Не совсем, детка, но скоро будем.

Волна дрожи пронзает тело, когда он нежно целует меня в нос и опускается передо мной на колени, обхватывает бедра широкими ладонями и цепляется большими пальцами за резинку моих трусиков.

Я напрягаюсь и жду, но Джесси даже не пытается их снять. Смотрю на него сверху вниз и вижу, как он стоит на коленях, уткнувшись лбом мне в живот, а я вожу пальцами по его темно-русым волосам. Мы остаемся так целую вечность, пойманные в ловушку наших грез. Я лишь наблюдаю, как его лоб взад и вперед перекатывается по моему животу.

В конце концов он делает глубокий вдох и опускается, касаясь губами ниже моего пупка и задерживаясь там на несколько секунд, а затем медленно стягивает трусики. Он похлопывает меня по щиколотке — бессловесное указание поднять, — и повторяет то же самое с другой ногой.

Смотрю на него, стоящего передо мной на коленях, голова опущена, и я знаю, что-то в ней творится. Дергаю его за волосы, вырывая из фантазий, он поднимает ко мне лицо, встречаясь со мной глазами. Хмурая морщинка прорезает лоб, он протягивает руку, кладет ладони мне на поясницу и опускает голову, снова целуя мой живот. Он ведет себя странно.

— Что случилось? — Больше не могу удерживать в себе беспокойство.

Он смотрит на меня и улыбается, но улыбка не касается глаз.

— Ничего, — отвечает неубедительно. — Ничего не случилось.

Только готовлюсь бросить ему вызов, как он утыкается лицом в мои бедра и сгибает мне ноги.

— О!

Откидываю назад голову и крепче сжимаю его волосы. Одним порочным движением языка Джесси заставляет забыть о мучительном желании надавить на него и выяснить правду. Он двигает руками по моим бедрам, заставляя дико дернуться. Он — единственное, что меня удерживает. Чувствую, как его горячий, умелый язык обводит сверхчувствительный бугорок, кружит медленными, точными движениями, а затем погружается глубоко внутрь. Нет ни одной частички меня, которую бы он не исследовал.

— Мне нужен душ, — скулю я.

— Мне нужна ты, — бормочет Джесси, не отрываясь от меня.

Превращаюсь в тающее месиво, когда он усиливает давление, впиваясь пальцами мне в бедра. Я прижимаюсь к его рту, это всего лишь вопрос нескольких секунд, прежде чем рассыплюсь на части, растущее давление врезается в пах, заставляя задержать дыхание, а сердце подпрыгивает к горлу.

— У тебя потрясающий вкус. Скажи, когда будешь близко.

— Я уже близко! — Я задыхаюсь от лихорадочных вдохов. Черт возьми, я близко!

— Сегодня утром кто-то очень чувствителен. — Рука покидает бедро, и в меня, посылая в космос, погружаются два его пальца.

— Твою мать! — кричу я. — Пожалуйста!

Кажется, я вырываю ему волосы.

— Следи... за своим... гребаным... языком, — журит меня между сильными, точными ударами языка. Джесси не может отчитывать меня за то, что я ругаюсь в такие моменты. Это он виноват, что заставляет пройти через все это.

Он растягивает меня пальцами, кружа и толкаясь, одновременно работая большим пальцем над клитором и лаская языком чувствительные губы. Это мучительное удовольствие я могла бы терпеть вечно, если бы не растущее давление, требующее освобождения.

— Джесси! — отчаянно кричу я.

Еще несколько размеренных движений пальцев, языка, и меня швыряет с края обрыва, я падаю в пустоту, а грохот в моем обезвоженном мозге сменяется искрами удовольствия. Я исцелилась.

Он ласкает и посасывает, медленно и нежно, освобождая меня в непрестанном ритме. Тело расслабляется, а сердцебиение выравнивается. Продолжаю держать ладони на его голове, медленно выводя круги на волосах.

— Ты — лучшее лекарство от похмелья. — Долго и удовлетворенно вздыхаю.

— Ты — лучшее лекарство от всего, — говорит он.

Он скользит языком вверх по центру живота, между грудей, и поднимается на ноги. Продолжает путь вверх по шее, я со стоном наклоняю голову, и он облизывает мое напряженное горло.

— Хм-м, а теперь, — он нежно целует меня в подбородок, — я собираюсь трахнуть тебя в душе. — Он тянет меня за подбородок, так что моя голова снова опускается, и целует в губы. — Договорились?

— Договорились, — соглашаюсь я.


Что за глупый вопрос. Я не видела его четыре дня. Где он был? Предпочитаю не спрашивать. Все равно сомневаюсь, что получу прямой ответ. Вместо этого я не спеша провожу ладонями по его прекрасной груди, останавливая взгляд на зловещем шраме — что-то еще, о чем он вряд ли расскажет.

— Даже не спрашивай. Как твоя голова?

Отрываюсь от созерцания шрама и снова смотрю на него. У него предостерегающий взгляд. Да, я не буду бросать вызов этому тону или выражению.

— Лучше, — отвечаю я. Это правда.

Его лицо смягчается, и он смотрит вниз на свои боксеры. Я понимаю намек, просовываю руку за пояс, касаясь его волос ладонью и скользя по утренней эрекции. Бросаю на него взгляд и обнаруживаю, что Джесси внимательно смотрит на меня. Когда я пододвигаюсь ближе, он использует эту возможность, чтобы прильнуть лбом к моему лбу, благословляя меня своим фирменным мятным дыханием.

Теперь мы окружены паром, конденсат оседает повсюду, и я вижу, как волосы на его груди становятся влажными. Под боксерами я сдвигаю руки назад, поглаживая ладонями упругую, исключительную задницу.

— Мне это нравится, — шепчу я, сжимая его ягодицы.

Джесси прижимается лбом к моему лбу.

— Это все твое, детка.

Я одобрительно улыбаюсь и передвигаю руки вперед, хватая у основания толстый, пульсирующий член.

— Мне очень это нравится.

Джесси стонет в знак признательности, устремляясь вниз, чтобы завладеть моими губами, собственнически набрасываясь на мой рот, заставляя ослабить хватку его твердого члена и вернуться обратно к заднице. Меня рывком притягивают к груди, и я получаю сильный удар членом в пах. Я уже завелась. Острая потребность почувствовать его внутри себя заставляет меня прервать наш поцелуй и взяться за боксеры, чтобы стянуть их по длинным, поджарым ногам. Джесси убирает одну руку с моего зада, чтобы помочь, боксеры быстро исчезают, а впечатляющая эрекция направлена прямо на меня. Она подрагивает, жаждая войти. И капля влаги, блестящая на кончике, говорит мне, что это будет быстрое доминирование. Я права. Меня тут же хватают за талию и тянут вверх, прижимая к вздымающейся груди.

— Обхвати меня бедрами за талию, — рычит Джесси, посасывая и покусывая мою шею. Подчиняюсь без раздумий, обхватывая ногами жаждущее тело, он поднимает меня, его возбуждение скользит по набухшему входу, заставляя отчаянный крик вырваться из горла.

— Иисусе, — охаю я.

Он прижимается губами к моим губам, постанывая, когда наши языки исполняют церемониальный танец. Глажу его щетину, он обнимает меня одной рукой за талию и ведет нас в открытый душ. Меня тут же прижимают к плитке, его ладонь ударяется о стену над моей головой, пока он поклоняется моему рту, а горячая вода дождем льется вокруг нас.

— Ава, будет жестко, — предупреждает он. — Можешь кричать.

Господи, помоги мне. Я вся пылаю, и это не имеет никакого отношения к горячей воде, льющейся на нас. Обхватываю его спину, когда чувствую, как он приподнимается, готовый войти в меня. Бедра расслабляются, чтобы дать ему пространство. Убрав руку со стены, Джесси направляется к моему входу, глядя мне в глаза, пока головка его члена исследует меня. Я вздрагиваю.

— Ты и я, — говорит он, прижимаясь губами к моим губам и жадно целуя. — Давай больше не будем с этим бороться.

И резким движением бедер делает выпад, заполняя меня до упора, с рычанием шлепая рукой по стене рядом с моей головой.

— Боже! — кричу я.

— Нет, детка, это я, — сквозь зубы выдавливает он между мощными толчками, двигая меня дальше вверх по кафельной стене. — Приятно, да?

Вцепляюсь в него ногтями, пытаясь хоть как-то удержаться, но бьющая в спину вода делает это невозможным.

— Ава?

— Да!

Я откидываю голову назад, задыхаясь и сходя с ума от удовольствия, так как с каждым сильным ударом Джесси подталкивает меня все дальше к абсолютному экстазу. Чувствую, как его губы смыкаются на моей шее, вода заставляет их скользить по пылающей коже.

— Ты так чертовски идеальна, — стонет он у моего горла, не сбивая своего мощного, ненасытного темпа. — Ты вспомнила?

О, так это трах-напоминание! Ему не о чем беспокоиться. Нет ни единого шанса, что я когда-нибудь смогу это забыть.

— Ава, ты вспомнила? — рявкает он, старательно выговаривая каждое слово.

— Я никогда и не забывала! — кричу я, беспомощная перед его карающими ударами.

Отпускаю его спину, зная, что Джесси удержит меня на месте, и притягиваю лицо, руки смахивают воду, стекающую по нему. Его глаза поднимаются, чтобы найти мои.

— Я никогда не забывала, — всхлипываю я сквозь толчки.

Чувствуя, как он двигается внутри меня, чувствуя, как он дрожит от силы единения наших тел, двигающихся вместе, меня со всех сторон захватывают эмоции. Джесси стонет, наклоняя голову, чтобы завладеть моими губами. Это многозначительный поцелуй. Я растворяюсь в нем. Он не помогает мне в попытках обуздать свои эмоции. Джесси стонет мне в рот, я прижимаюсь к его лицу, впитывая страсть, исходящую от каждой клеточки его тела. Он вколачивается глубже, сильнее и быстрее.

Когда нас атакует взаимный голод, и я достигаю точки невозврата, сжимаю ноги вокруг его узких бедер, каждый мускул в теле готовится к щелчку и освобождению, которые маячат на горизонте. Он вздрагивает, бормоча мне в губы бессвязные слова.

Ох, черт возьми!

Джесси откидывает голову назад.

— Господи гребаный Иисусе!

— Джесси, пожалуйста! — кричу я.