Это ты во всем виновата!

— Правда? — удивилась Софи. — Ну, может, это из-за твоей одежды или волос. Я сначала подумала, что ты мать Хеллер, ну или ее чудная тетка или что-то в этом роде.

— Это не совсем так, — ответила Хеллер. — Кейти скорее как моя чудная бабушка, которая никогда не выходит из дома, потому что прячется от инопланетян? и к тому же ей надо кормить своего воображаемого кота.

— ХЕЛЛЕР!

— Класс! — одобрила Софи, и они с Хеллер дали друг другу пять.

— Ничего не класс! — возмутилась я.

— Извини, мне правда очень жаль. Может, ты тоже болеешь, ну, например, той болезнью, из-за которой маленькие дети выглядят как столетние старички, все может быть, — сказала Софи. — Прошу прощения! Иногда я становлюсь очень странной и несу всякую фигню. Я знаю, что сегодняшний день я должна провести с Хеллер, сопровождать ее, пока она будет давать интервью, сниматься в фотосессиях, выступать с речами поддержки для детей вроде меня — хотя на самом деле с этим я реально могу вам помочь — смотрите — я могу встать рядом с Хеллер и сделать выпученные и грустные глаза, как в этих рекламках, где просят взять домой брошенных щенят.

Софи встала рядом с Хеллер, вытаращила глаза и скосолапила ноги.

— Супер, правда? Я знаю, что даже просто провести обычный день с Хеллер — это суперздорово и весело, к тому же я наверняка могу получить кучу бесплатного фанатского мерча, на что я надеюсь в любом случае, но… это не то, что мне нужно.

— Что… что же тебе нужно? — спросила Хеллер.

— Итак, — произнесла Софи, потерев ладони. — Я очень долго размышляла об этом, — говорила она, нарезая круги по комнате, — так долго, что мне кажется, эти мысли уже переполнили мой мозг и потекли из ушей. И да, это и есть настоящая причина, почему я заварила всю эту кашу с «Загадай желание» — БУ-УМ! Мои родители классные, но будь это в их власти, я бы провела всю свою жизнь в кровати или на диване под одеялом, со сборником сказок на коленях и пялясь в окно — не-е, это не для меня. Бр-р. Наверное, это потому, что им уже два раза приходилось видеть меня на пороге смерти, так что они напуганы до чертиков. Родители волнуются, как курицы-наседки, считая, что если я выйду на улицу, начну прыгать или съем что-нибудь хоть немного приятное на вкус, я откину копытца прямо в гостиной, и все их страшнейшие кошмары воплотятся в жизнь, и я их полностью понимаю: иметь больного ребенка — это же самый страшный кошмар любого родителя, правильно?

— Они, наверное, так сильно о тебе беспокоятся, — произнесла я, звуча как моя собственная мама.

Софи уставилась на меня, будто пытаясь понять, пристрелить меня или протянуть мне пистолет, чтобы я сделала это сама.

— Ты читала ту книжку? — спросила меня Софи. — «Поднимитесь, болваны», да? Это так странно, у меня типа есть дар ясновидения, потому что я всегда знаю, читал ли человек, стоящий передо мной, ту книгу или нет. Потому что у прочитавших появляется то самое выражение лица. Понимаете?

— Какое? — спросила я.

— Наполовину — словно ты только что увидела единорога, парящего над радугой, наполовину — будто у тебя запор, и ты изо всех сил стараешься прокакаться. Все чокнутые девчонки из моей школы, прочитавшие эту книгу, как под гипноз попали: льют слезы о том, что рак — это ТАК ГРУСТНО и ТАК НЕОБЫКНОВЕННО, а потом они перечитывают эту книжку в двадцать восьмой раз, поглощая килограммы фисташкового мороженого с кусочками «Орео». Потом они пишут сообщение своим лучшим друзьям и такие: «Если бы у меня был реально милый парень, у которого был бы рак, я была бы с ним ТАК МИЛА. Я бы, например, играла ему на гитаре и пела специальные ПЕСНИ О РАКЕ. Я бы написала ему ПОЭМУ О РАКЕ».

— Софи! — воскликнула я.

— Она права, — сказала Хеллер. — Когда начали снимать фильм по «Поднимитесь, болваны», я пробовалась на роль той девчонки, как ее там — Наперстянка, Духветра или Карбюратор?

— Ее имя — Ариэль! — крикнула я.

— Точно, Ариэль, — продолжила Хеллер. — Меня попросили прочитать сцену, где Ариэль и Джеймс поднимаются на крышу больницы и притворяются, будто они… как их… Король Жопанеба и Королева Чифир?

— Король Небо и Королева Зефир! — крикнула я.

— Ладно, — продолжила Хеллер, — так вот, у меня получалось неплохо до тех пор, пока меня не разобрал смех. Блин, когда Ариэль то и дело звала того парня «сиром» и «милордом», я просто не смогла удержаться и практически покатилась по полу от смеха. Я, конечно, извинялась, говорила кастинг-директору, что это у меня реакция на таблетки от аллергии, но думаю, он на это не купился, так что роль я не получила.

— БУМ! — крикнула Софи, и они с Хеллер снова дали друг другу пять. — КНИЖКИ ПРО РАК ОТСТОЙ!!!

— Я думаю, что вы обе бесчувственные, бессердечные и отвратительные! — воскликнула я. — Эти книги прекрасны! Они о человеческих душах!

— Моя душа не хочет называть никого своим «вассалом», окей? — ответила Софи. — Я вам скажу прямо: я не знаю, долго ли моя душа будет на этой земле. И так как ты самая замечательная, потрясающая и всемогущая Хеллер Харриган — ХЕЛЛЕР ХАРРИГАН, ПРЯМО БЛИН ПЕРЕДО МНОЙ!!!

Софи вытянула руку и коснулась указательным пальцем носа Хеллер, а затем с громким воплем вскинула вверх руку.

— ЙОУ! БУМ! Я ПРИКОСНУЛАСЬ К НЕЙ! ДНК ХЕЛЛЕР ХАРРИГАН! ПРЯМО НА МОЕМ ПАЛЬЦЕ!!!

Мы с Хеллер переглянулись, мысленно задаваясь вопросом, а не спятила ли Софи на самом деле. Девочка заметила наши переглядывания, кивнула, села и заговорила откровенно и прямо.

— В общем, мне нужно, чтобы ты мне помогла сделать три вещи.

— Типа список предсмертных дел? — спросила Хеллер.

— Э-э, НЕТ, — ответила Софи, закатывая глаза, и, знаю, ужасно это говорить, но я никак не могла отделаться от мысли, что для девчонки, больной раком, Софи ужасно саркастична.

— Извините, если я звучу как соплячка, или тупица, или мегалох, — сказала она. — Но… есть вещи, которые мне просто необходимо сделать. Это вовсе не список предсмертных дел, когда реально старые люди желают там, не знаю, поехать в Париж, коснуться пирамиды Хеопса или типа того. Эти вещи мне прямо очень надо сделать, не потому, что я больна, ну или не только, потому что я больна. Так что это не список предсмертных дел — это скорее побег из тюрьмы.

Софи смотрела на меня и Хеллер, ее взгляд был открытым и серьезным, говорящим о том, что она нам доверяет. Неизлечимо больные люди не могут позволить себе тратить время впустую — они сразу переходят к сути дела. Хотя у меня было такое чувство, что и до своей болезни Софи всегда была гиперактивным и очень прямолинейным человеком.

— Что ты хочешь? — спросила Хеллер.

Софи замолчала и прислушалась, оглянувшись по сторонам, будто нас могли подслушивать государственные агенты. Потом спросила своим самым значительным голосом — так она могла бы разговаривать при даче показаний в суде:

— Вы когда-нибудь пробовали кексики «СвитКейки»?

— Ты еще спрашиваешь! — ответила Хеллер. — Конечно, пробовали. Мы же американцы, а это любимые капкейки всей Америки. Когда я сидела на наркотиках, я только ими и жила. У меня даже галлюцинации о них были. Да я бы сексом с ними занялась.

— Я съела только один «СвитКейк» за всю свою жизнь, — поделилась я. — И то совершенно случайно.


— Случайно? — удивилась Хеллер. — Тебе, что, кто-то сказал, что это новый вид просфоры? С глазурью?

— Нет, — возразила я. — Мои родители не хотят, чтобы мы употребляли обработанные пищевые продукты с огромным количеством сахара и муки, потому что это вредно для здоровья, а еще из-за них люди слетают с катушек и творят всякие ужасные вещи.

— Какие, например? — спросила Хеллер. — Улыбаются? Облизывают губы? Просят добавки?

— И как же так получилось, что ты съела только один? — спросила Софи.

— Моя сестра Калико обожает «СвитКейки», — призналась я. — Она копит карманные деньги, а потом тайком выбирается из дома, чтобы их купить, приносит в нашу комнату и прячет у себя под кроватью. Поэтому у нас и завелись мыши. Когда папа пришел проверить, в чем дело, Калико запаниковала, потому что у нее оставалась еще одна двойная пачка, так что один она запихнула в рот себе, а второй — мне.

— Ну, и разве тебе не ПОНРАВИЛОСЬ? — спросила Софи. — Разве твой рот, твои вкусовые рецепторы и вообще, все твое существо не почувствовали все это БЕЗУМСТВО вкуса?

— Ты кончила? — спросила Хеллер.

— НЕ-Е-ЕТ, ОТСТАНЬ! Из-за сахара я стала очень нервной и… Да я лучше съем несколько морковок в нашем саду или милое хрустящее яблоко!

— А-а-а, ты на домашнем обучении, что ли? — спросила Софи.

— Ага, ты угадала, — ответила Хеллер. — Софи, тебе нужно кое-что понять. Кейти паталогически скованна и эмоционально мертва, и ей на самом деле нравится носить эти гольфы — хотя, как по мне, они словно презики для ног — но вот когда дело касается сахара, Кейти паталогическая врунья.

— Я не вру! — запротестовала я. — Когда я съела тот «СвитКейк», я была в настоящем смятении, потому что к нам в спальню зашел папа, а я сидела со ртом, полным кекса, и мне пришлось его проглотить, чтобы спасти Калико. С тех самых спор «СвитКейки» ассоциируются у меня с ложью, страхом задохнуться и мышиным пометом.

— Ты просто хочешь, чтобы мы достали тебе несколько «СвитКейки»? — спросила Хеллер у Софи. — Типа сотню упаковок?

— Нет, — ответила Софи. — Нет-нет-нет. Дело помасштабнее будет. Даже в некотором роде грандиознее. Когда я проходила химиотерапию, она контролировала все мое существо, понимаете? Вам, конечно, дают специальные лекарства, чтобы вас не тошнило, но в результате вы все равно теряете аппетит, ваш мозг погружается в туман, а тело как будто переехал автобус, будто оно хочет блевануть, но не может. Я ненавидела всем сердцем то, что мне совершенно не хотелось есть, ведь на самом деле я огромнейшая сладкоежка — размером с Хо-Хо-Кус в Нью-Джерси — там расположена ближайшая к нам фабрика «СвитКейков». А знаю я это, потому что проделала огромную — ОГРОМНУЮ — исследовательскую работу по производству «СвитКейков». Я теперь вообще, типа свиткейковский АВТОРИТЕТ.

У Софи горели глаза так же, как у моих братьев, когда они говорят о любой компьютерной игре, где есть Седые Наемники с повязкой на глазу, гангстеры в банданах, зомби, а еще лучше — все эти персонажи вместе, да еще и убивающие друг друга. Я также начала понимать, почему Софи, несмотря на свою болезнь, была такой кругленькой. Чем больше я об этом думала, тем больше укреплялась в мысли, что, возможно, это хороший знак.

— Когда аппетит наконец возвращался ко мне, — продолжила Софи, — я пыталась решить, какая часть «СвитКейка» мне нравится больше всего: вкуснейшая часть как в торте «Пища дьявола» — ОБОЖАЮ — или кремовая начинка — ТАК ХОЧУ, ЧТО СЕЙЧАС ВРЕЖУ КОМУ-НИБУДЬ — или нежнейший шоколадный кремовый завиток сверху — МЕГА ТРОЙНАЯ ВКУСНЯТИНА. Я составила табличку с критериями для оценки каждой части «СвитКейка»: текстура, вкус и внешняя привлекательность, да, а потом я провела небольшую церемонию награждения Олимпийских игр в своей комнате, и золотая медаль досталась…

Софи встала и с невероятной точностью напела тему победителей с последних летних Олимпийских игр.

— Маленькому белому кремовому завитку на верхушке кексика! ПОБЕДИТЕЛЮ СМЕРТЕЛЬНОЙ СХВАТКИ ИМЕНИ СВИТКЕЙКА!!! БА-БУМ!!!

Затем она снова очень похоже изобразила гул полного болельщиков стадиона, помахала рукой и всхлипнула, положив руку на сердце.

Именно этот кремовый завиток был фирменной чертой «СвитКейков», которая отличала его от всех остальных кексов. Калико рассказывала мне, что другие бренды постоянно пытались сымитировать этот завиток, но они получались смазанными или кособокими. Сестра призналась мне, что хочет, чтобы, когда она будет выходить замуж, ее обручальное кольцо выглядело в точности как кремовый завиток СвитКейка.

— И вот я лежу в кровати, — говорила Софи, — слушаю урок алгебры по скайпу, но только на самом деле я снова и снова рисую этот завиток в своем блокноте, как будто это буддистский, кельтский или древнеегипетский символ безграничного счастья. Хотя на самом деле он этим символом и является. Я пыталась сосчитать, сколько завитков потребуется, чтобы охватить экватор или покрыть расстояние от Земли до Луны, и я могу назвать вам точную цифру. И не осуждайте меня — потому что это превратилось в мою самую любимую вещь на всем белом свете — но я зациклилась на машине, производящей завитки. Я нашла в интернете ее картинку: это огромная стальная штука типа кондитерской трубки, которая выстреливает кремовые завитки на конвейерную линию кексиков. Это самая крутая вещь в мире. И я размышляла: вот некоторые люди придумывают ядерные боеголовки, или колючую проволоку, или химическое оружие, а другие в это время изобретают офигенские машины, которые могут создавать сотни тысяч великолепных кремовых завитков в день.

Софи смотрела на нас так, будто только что узрела чудо. В ее глазах блестели слезы.

— Бум, — тихо произнесла она.

— Ты хочешь, чтобы мы с тобой сходили на экскурсию по фабрике или что? — спросила Хеллер.

— Нет, — ответила Софи. — Во-первых, сегодня воскресенье, так что фабрика закрыта. Во-вторых, не нужно мне никакой экскурсии. Тише-тише-тише… — пробормотала она, закрывая рот руками. — Я хочу подставить рот прямо под машину для завитков. Я хочу лежать на спине на ленте конвейера и лакомиться кремовыми завитками. Я рассказала об этом родителям, и моя мама даже написала в службу по работе с потребителями «СвитКейков» и спросила, возможна ли вся эта операция с дегустацией завитков, но они ответили, что фабричный цех закрыт для посетителей и что все оборудование необходимо содержать в безупречной чистоте и стерильности, так что об исполнении моей мечты и речи быть не может. Они отправили мне купон с десятипроцентной скидкой на следующую покупку «СвитКейков», и это, конечно, мило, но БЛИН! Мне нужно вот что: мы проникнем на фабрику «СвитКейков», включим оборудование, я заберусь под штуку, выстреливающую завитки, а потом мы уберемся оттуда, пока нас никто не поймал. Согласны?

Софи выглядела одновременно экстатически восторженной, сумасшедшей и сгорающей от желания. Она выглядела так, как выглядят безнадежно влюбленные, только ее любовью был кремовый завиток.

— Софи, извини, дай нам минутку, — сказала Хеллер, хватая меня за руку и затаскивая в спальню.

— Мы должны это сделать, — сказала она мне, как только мы оказались вне пределов слышимости Софи.

— Ты совсем спятила? Мы не можем! У нас ведь целое расписание со всеми этими интервью, модными фотосессиями и социальной рекламой! Я, по идее, должна следить, чтобы ты не сбилась с праведного пути! Особенно после вчерашнего! Если мы проникнем на фабрику, это будет преступлением, я не говорю уже о том, как опасно будет засунуть Софи под эту завитковую штуку; она хочет, чтобы мы лгали ее родителям, и, прости, пожалуйста, но мне не кажется, что криминал и поглощение кремовых завитков, которые практически наверняка содержат токсичные добавки и искусственные красители, — это в точности то, что имели в виду сотрудники «Загадай желание»!

— Уайатт может отложить интервью до завтра, а обращение я могу записать, когда захочу. Благодаря тебе — моей доброй волшебнице-церберу — все эти выходные я вела себя как следует, и это меня просто убивает. У меня опять появляется это ужасное ощущение, как будто я — прилежный солдатик, командный игрок и настоящая продавшаяся Голливуду фальшивка. Мы нужны Софи, мы должны помочь ей в том, что поможет сделать ее по-настоящему счастливой, и никто кроме нас не может помочь ей в этом. После всего того, через что она прошла, Софи заслуживает настоящего одурительного свиткейковского сахарного кайфа. И это ее «Загадай желание». Мы должны это сделать.

— Хеллер, как раз об этом меня и предупреждали родители и твоя мама. Я же нарушу свое слово, мы вообще можем оказаться в тюрьме. Мне же нужно думать о колледже, а тебе — оставаться трезвой, поговорить со священником, да еще и рассказать всему миру о «Войнах ангела»…

— Прекрати. Немедленно. Перестань быть собой.

— Что?

— Ты считаешь меня эгоистичной, безрассудной и избалованной. Я же пытаюсь помочь Софи. Я пытаюсь измениться. Разве ты не этого хотела? Ты ханжа, сноб и боишься… да практически всего на свете. Так что хватит. Меняйся, будь другой, будь лучше.

— Я…я… не могу. Мне не нужно быть кем-то другим. Я не хочу!

— Всего на несколько часов. Забудь о том, как сильно ты меня ненавидишь. Забудь о последних четырех годах. Все это только ради Софи.

— Это прямо в твоем стиле — ты пытаешься запугать меня! Ты разве не помнишь, что случилось?

— Мне плевать на то, что случилось! Но мне не плевать на Софи! Кейти, спроси себя…

Хеллер улыбнулась. Мне захотелось зажмуриться или поднять перед собой распятие, чтобы защититься, чтобы не попасть под ее чары и не позволить случиться еще более ужасным вещам.