Это личное, никакого бизнеса

– Не похоже на тебя, – Богдан слабо ухмыльнулся.

– Отец на даче, а у меня запись к парикмахеру, я переночевать хотела и обратно. А тут сон этот...

Маме трудно было говорить о своём волнении. Все последние годы её отношения с сыном были натянутыми.

– Мам, классная прическа. Ты даже на даче остаёшься дамой. – Богдан не лукавил. Мама всегда была на высоте, не позволяла себе выглядеть неухоженной.

– Я с Раисой зашла. Просто чудо, что у подъезда встретились. Где эта... жена твоя?

Родители не приняли Крис. Общение с ними и так было эпизодическим, и в лучшие времена. А после развода с Марго всё словно рухнуло. Отец ещё как-то пытался понять сына, а мама категорически отказалась разбираться: "Всё ясно, как божий день! Богдан, я не ожидала от тебя такого! Неужели так мы тебя воспитывали? Этому учили? Я отказываюсь понимать и принимать этот твой брак с этой... И даже не смей её приводить в наш дом!"

Первый год даже с Богданом родители не разговаривали.

Потом потихоньку оттаяли, внука сильно увидеть хотели. Но Кристину мама всё равно демонстративно игнорировала. Даже телефон её не записала.

"Зачем мне звонить этой девушке? У меня есть сын и внук. Мне вполне достаточно".

– Уехала к родителям, – Богдан сам не понял, как соврал. Никогда раньше не обманывал. Формулировку "ложь во спасение" не одобрял. Рубил правду-матку. Даже если правда была суком, на котором сам сидел.

– Ты чего в кресле спишь?

Богдан взглянул на часы – на пять-семь минут вырубился. Странно. Вспомнил острый приступ боли... Судорога, что ли, какая-то... Ладно, уже всё прошло.

– Я? Да не выспался. Рано встал, закемарил. Мам, поставь чайник, я Артёма пока разбужу...

Богдан отвёз сына в садик, маме ничего не сказал. Потом. Сейчас совсем не время.

По пути на работу подвёз маму к вокзалу.

– Мам, а ты отца любишь? – неожиданно для самого себя выдохнул вопрос.

– Конечно, люблю. – мама не удивилась, словно не было ничего странного в любопытстве великовозрастного сына. – Ты думаешь, если я директор, а он учитель, если я строгая, а он мягкий человек, то у нас не любовь, а гестапо? – Мама угадала мысли Богдана. – Это всё только видимость, милый. На самом деле, отец знает, как он дорог мне, как любим. А я знаю, что он не терпит мой характер, а принимает. У нас свой мир, не всегда понятный со стороны. Мы не демонстрируем миру всю глубину наших отношений. Даже тебе, дорогой. Я не смогла бы быть счастлива с другим мужчиной: властным, ярким, заслоняющим меня. А папу твоего никогда не привлекали серые покорные мышки. У каждой пары свой секрет счастья.

– Мам, так ты уважаешь отца? – Богдан словно Америку сейчас открывал.

– Уважаю ли я его? Безмерно! Как ни одного мужчину в мире!

– Но ты добилась большего, а папа, он...

– Неудачник? – мама улыбнулась. – милый, мы с отцом никогда не мыслили такими категориями. Я клянусь тебе, никогда не считала его неудачником. Он чудесный муж и отец, он учитель от бога. Только между нами: он как учитель на голову выше всех учителей, а я как директор далеко не самый успешный руководитель. Понимаешь?

Богдан настолько был ошарашен, настолько с неожиданного ракурса ему открылись отношения родителей, что он даже не нашёлся, что сказать. Лишь молча кивнул.

Почему, если что-то в жизни даёт сбой, то сразу по всем фронтам?

Марго вернулась, Крис ушла, сын оказался... сыном, но с дополнительной информацией, мама ни с того ни с сего примчалась в семь утра... Всё на всех непохоже. Всё не по графику, не по плану. Бессистемно.

Хаос в жизни Богдана разрастался.





Глава 53




– Богдан Александрович, у меня чп.

Бероев зашёл в финансовый отдел. Выхляцкий не появился на работе, телефон выдавал вежливое про зону. Вернее, что абонент пока не там.

Сегодня Богдану лично позвонил представитель крупного поставщика и утверждал, что они отгрузили всё по контракту на сто процентов. Но, во-первых, в этом не было необходимости по договору, а во-вторых, Богдан не видел у себя в компьютере информации о проведённой оплате этому поставщику. А речь шла о сумме, мягко говоря, серьёзной.

В финансовом отделе никого не было, кроме главного бухгалтера.

Толстунья выглядела совсем не так, как обычно: дрожащими руками судорожно перебирала кипу бумаг, то и дело заглядывала в монитор компьютера. Она была напряжена словно реаниматолог, ожидающий сигнала: ну же, ну, пожалуйста, пусть ещё не смерть, мелькните, ради бога, признаки жизни.

Признаков, судя по всему, не наблюдалось.

Богдана прошиб адреналиновый удар. В груди неприятно кольнуло, отдавая в руку. Едва успев сопоставить звонок поставщика, отсутствие Выхляцкого и панику главного бухгалтера, его мозг всё понял.

Кстати, где все? Почему в отделе только главный бухгалтер?


– А где все? – вслух произнёс Богдан.

– Програмника, – Елена Владимировна от волнения каверкала слова, – попросили рекламщики. Девчонок я отправила, – развела руками, словно говорила "да хоть куда" – на почту и в налоговую. А этот, – она махнула головой в сторону рабочего места Выхляцкого, – не пришёл. И на телефон не отвечает.

– Да, я ему тоже звонил, – Богдан на мгновение допустил шальную мысль об ошибочности своего предположения, – А какое, вы говорите, у вас чп?

– Ушла оплата на фирму "Вандей", а этой фирмы у нас ни по каким документам нет ни в заказчиках, ни в поставщиках.

– Богдан Александрович, меня четыре дня всего не было, – чуть не плакала Елена Владимировна, – взяла за свой счёт несколько дней. Психанула на этого, – махнула головой в сторону рабочего места Выхляцкого, – довёл меня своими "бандерлогами" и "бегемотиками". А он... а тут... ну белыми нитками же шито всё! Вы посмотрите, посмотрите, сами!

Елена Влалимировна в состоянии сильного волнения сунула Богдану какие-то бумаги. Дело было не в нём. Зайди вместо него в кабинет уборщица и ей бы, наверное, главный бухгалтер поведала то же самое. Так её накрыла паника. Никогда в подвластном ей мире цифр и денег не было ошибок.

Богдан взял документы, беглым профессиональным взглядом выхватил самую суть. Всё ясно. Выхляцкий вывел деньги через фирму однодневку "Вандей", которая существует только на бумагах. При этом подстроил всю схему под крупный контракт с серьёзным поставщиком.

– Елена Владимировна, успокойтесь. – Снаружи ничто не выдавало его тревоги. – Вы же понимаете, что по документам, лично к вам претензий нет.

– Да, но... Но сумма! Богдан Александрович, вы видите о какой сумме речь! Это подсудное дело! – и уже шёпотом, – до пяти лет!

– Везде стоит подпись исполнительного директора. Она проверила и подписала. – Богдан вслух спокойно говорил то, что лихорадочно мелькало в его сознании.

– Мне нужно доложить обо всём Андрею Аркадьевичу. – Елена Владимировна схватилась за голову – Но это такие деньги! Такие деньги! Выхляцкий подставил Маргариту Сергеевну, вы понимаете? Как она могла подписать? Он, наверняка подделал подпись! Но разве это доказать? Да и в любом случае – она отвечать будет. Это я наверняка знаю. Материальная ответственность исполнительного директора – один из главных пунктов трудового договора в "Глобал Корпорейшен".

– Елена Владимировна, – Богдан, всё это время молчал, словно что-то обдумывал, вдруг наклонился и... приобнял бухгалтершу за плечи.

От такой близости с Бероевым, от запаха его сумасшедшего пьянящего парфюма, который наверняка называется "Запах красавчика" или "Харизма мужчины мечты" Елена Владимировна потеряла дар речи.

Паника по поводу уведённых со счёта компании миллионов моментально улетучилась, но на смену ей пришла другая: господи, Бероев! Богдан Александрович из коммерческого отдела! Красавчик и женоненавистник. Что я делаю, зачем я ему всё рассказываю! Он же добьёт Утёсову, он же на её место метил, все знают.

Но какой же он, зараза, классный! Пусть бы весь мир вокруг разорился и рухнул, лишь бы вот так рядом... с таким мужчиной... ммм... Лицо Богдана оказалось совсем близко. Как давно не было мужчины в такой близости...

Елена Владимировна, за секунду пережившая инфаркт, оргазм и ещё бог знает какую гамму чувств, эмоций и ощущений, снова услышала словно издалека голос Бероева:

– ... хорошо?

– Да-а, очень... Ой, простите. Что "хорошо"? – окончательно очнулась мечтательница.

– Я говорю: пока не докладывайте наверх. Я сам разберусь. Неделю сможете потянуть резину? Хорошо?

– Богдан Александрович, как вы себе это представляете: что бы я скрывала хищение, что ли? Да ещё и в таком размере? Нет, нет, это невозможно. Я сейчас же лично пойду к Эткинду. – толстунья предприняла попытку привстать с кресла, но Богдан лишь крепче приобнял её за плечи.

– Елена Владимировна. Я вас никогда не о чём не просил. – заглянул ей в глаза.

Мамадарагая... ну что за мужчина... Ну нарисовала же природа-матушка такую красоту. Елена Владимировна залюбовалась. Ну и пусть говорят о нём, что девок не любит, а с ней вон какой...

– ... А сейчас очень, очень прошу. Дайте мне всё уладить. Раз уж я зашёл к вам, раз сама судьба нас на этой беде свела...

Елена Владимировна всегда с презрением фыркала, когда слышала истории о том, как замужние тётки теряют последние остатки разума в объятиях турецких официантов на курортах. Не бывает так! Взрослые все люди, что за глупости.

А сейчас сидела и таяла во всех смыслах и местах от близости с невероятным Бероевым. И ничего не могла с собой поделать.

– Богдан Александрович, тут никак не уладить, вы же понимаете. Без вариантов. – Еле-еле выдавила из себя Елена Владимировна.

Богдан, всегда далёкий от флирта, а в свете горького опыта особенно, превозмогал самого себя ради этого кокетства, но зубами вцепился в возможность заполучить время для своей, ещё не оформившейся в план, но уже лихорадочно мельтешащей в голове, идеи.

– Только шанс. Дайте мне шанс.

И мгновение спустя, словно кто-то другой из самой глубины его души шепнул "запрещённую" фразу:

– Помогите мне, пожалуйста.

Елена Владимировна в полуобмороке от своих фантазий на тему "Дай мне шанс, крошка", от пережитого стресса, только и смогла, что осипшим вдруг голосом выдать:

– До конца недели. Больше не смогу.

– Отлично. – Богдан резко поднялся и зашагал к выходу.

Елена Владимировна ещё с минуту просидела в полной тишине, приходя в себя.

Деньги, махинации... Как это всё, по сути, неважно. Важно другое.

Мужчины в жизни не было.

Бероев, как лакмусовая бумажка, показал, что женщина внутри Елены Владимировны жаждет отношений. Не с Бероевым, бог с ним: семейный парень, Елену такие для отношений не интересовали. Но Богдан Александрович, как образ мужчины, как представитель племени мужского, сделал своё дело. Разбудил и вдохновил!