Этюд в черных тонах
Часть 50 из 61 Информация о книге
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
— Ой, — вырвалось у меня.
— А потом он сделал мне признание, которое, по его словам, не предназначено для широкой огласки, потому что это на самом деле никого не касается, и тут он совершенно прав. — Розовое лицо священника подернулось печалью. Он заговорил тише. Я наклонилась вперед. — Он крещен в католичестве. Вы знали об этом?
— Нет.
— Он из католической семьи. — Филпоттс заговорил еще тише, я придвинулась еще ближе. — Кажется, Холмсы занимают высокое положение в аристократических кругах и не желают…
— Холмсы?..
— Разве я неправильно произнес фамилию? Его зовут Шерлок. Точнее, Джон Шерлок — после крещения…
— Ах да, — сказала я.
Я вздохнула и уже с упреком посмотрела на неподвижное маленькое тело, лежащее между нами. Вот пройдоха, подумала я без злости. Насмеялся над доверчивым пастором. Или он действительно считал себя Шерлоком Холмсом, действительно верил, что происходит из «великодушной» и даже «католической» семьи. Кто знает? Он ведь сумасшедший.
— Он отойдет с миром, — заверил священник, похлопывая по маленькой ладошке на одеяле. — Я решил остаться, чтобы… Ну это в самом худшем случае, — подбодрил меня Филпоттс.
Я начала постигать смысл недоговорок отца Филпоттса. И посчитала, что это вполне приемлемо. Ничего страшного не случится, если пастор его исповедает: а может быть, он и в самом деле католик. Мистер Икс — человек странный, циничный, и это далеко не все. Он мог бы быть и католиком. Но даже если он пошутил, он уже сотворил немного добра для отца Филпоттса: полное добродушное лицо пастора светилось радостью. Священник чувствовал себя полезным и нужным, он даже мог утешиться после того, как не успел проиграть партию.
Мы помолчали и вернулись к нашей драме при закрытых дверях. Я разглаживала редкие волосы на лбу мистера Икс. Холодная кожа. Он действительно умрет. Скоро. Слезы нежно гладили мои щеки. Мистер Икс умрет, подумала я. Подумала без печали. Как человек, принимающий свою судьбу. С воодушевлением мученика. Моя судьба — находиться рядом с ним в этом последнем путешествии. Я провела рукой по его лицу: орлиный нос, выступающие скулы. Я вспомнила, что точно так же сидела с моим умирающим отцом. Но прежде чем потерять сознание и погрузиться в болото последних вздохов, отец мне сказал: «Знаешь, Энни, что мне нравится больше всего? Сознавать, что я был хорошим человеком», а я смогла только кивнуть в ответ, хотя и не знала, был ли он на самом деле хорошим — отец всегда оставался для меня загадкой, — но я подтвердила правоту его слов. Потому что ему так хотелось.
И сейчас я сделала то же самое, как будто голос из прошлого сказал мне эти слова о мистере Икс.
Он был экстравагантный — возможно, и сумасшедший — и, когда ему требовалось, умел замечательно лгать. Но он был хороший человек. Он хотел меня возвысить. Он хотел, чтобы я стала женщиной, которая видит в себе красоту. Он похвалил меня, чтобы я похвалила сама себя. Он создал для меня любовь, хотя сам меня и не любил. Мою любовь к себе самой. Его глаза были зеркалами, отражавшими меня в двух цветах. Он сделал мне чудесный подарок, самый лучший и самый важный подарок — каким один человек может осчастливить другого.
Он подарил мне меня.
— Смотрите, смотрите… — Священник указывал на маленькую ладонь умирающего, которая сейчас лежала поверх его большой ладони, покрытой пигментными пятнами старости и белыми волосками. — Кажется, он хочет исповедаться… Сын мой, ты слышишь меня? Ты раскаиваешься в своих грехах?
Я не стала мешать Филпоттсу. Я не католичка, но я верую, и в ту минуту я была убеждена, что мистеру Икс — или Шерлоку Холмсу — предначертано находиться рядом с Господом.
— «Ego te absolvo»[22], — нараспев проговорил отец Филпоттс, осеняя мистера Икс крестом.
6
А затем в комнату вернулась тишина: упорная тишина, исполненная атеистического величия. Не важно, во что мы веруем, англиканцы мы или католики, — тишина всегда возвращается.
Не знаю, сколько еще прошло времени, но потом — о господи! — я заметила в умирающем перемену.
И даже не в нем: в его глазах. Что-то мелькнуло там, внутри, — то ли тень, то ли свет, то ли свет и тень вместе. Отец Филпоттс теперь пребывал в неподвижности, превратился в статую, как будто, исполнив свою роль, он больше не видел необходимости оставаться человеком. Возможно, он задремал и поэтому не заметил того, что увидела я. Если я вообще что-то увидела.
Я наклонилась.
Глаза мистера Икс были полуоткрыты, как и раньше. Ничего странного в них не было.
Я наклонилась ближе. Сосредоточилась на голубом глазе. Только мистер Икс обладал такой радужной оболочкой, и теперь я рассмотрела ее во всех деталях. Небесно-голубые арки по всей окружности, а в центре — круглое возвышение зрачка. Зрачок-колодец.
А его покрасневший глаз был как разверстый рот. Как вулкан.
И тогда я услышала.
Сначала я просто замерла. Мне стало страшно.
— Вы слышите? — спросила я отца Филпоттса, боясь вздохнуть.
Когда я поднимала голову, звук становился тише. Я снова наклонилась.
Это была скрипичная мелодия.
Она звучала во мне, вокруг меня. Она исходила из этих двух полостей, из его круглых глаз, и всему вокруг придавала новые очертания. Мосты, лестницы, башенки, крепостные зубцы, глубина и простор, невероятные выси, порядок внутри хаотичного лабиринта. То же было и у меня под ногами: стул куда-то исчез, растворился. Прозрачный хрусталь; телескопические колонны, тянущиеся сами из себя. Весь цвет его голубой радужки, бледность неба на рассвете. Цвет воспоминаний о море. Я становилась маленькой, крошечной, незначительной, объемля этот прозрачный мир. Я посмотрела вниз и затрепетала от головокружения.
А потом я его увидела. Я стояла, опираясь о стеклянную балюстраду, и сквозь нее были видны мои руки, я нагнулась и наконец-то увидела его — совсем-совсем далеко внизу, за тысячу шагов, со скрипкой и смычком в руках.
Мистер Икс на секунду перестал играть, поднял взгляд ко мне и улыбнулся. А потом приложил к губам палец, призывая к тишине, и снова заиграл.
Его скрипка — я наконец ее видела — была прекрасным существом, живым, прозрачным и красным, как будто ее только что вытащили из пламени. Я поняла, что стоит мне моргнуть — и скрипка исчезнет, вот насколько она хрупка. Тогда я решила не моргать, но не смогла удержаться. Всего лишь раз. Прозвенел колокол, и скрипка вместе со всем дворцом превратилась в град. На меня падали хрустальные шахматные фигуры, меня осыпало красными и голубыми драгоценностями в форме пешек, ладей и слонов. А в это время с высоты рокотал глас Божий:
«Тайна! ТАЙНА!»
Возвращение в комнату было как падение задом наперед.
Я проснулась, продолжая смотреть ему в глаза, и мне почудилось, что я выбираюсь наружу, что меня тянет назад из глубины его зрачков. Я поняла, что заснула и видела странный сон. Колокольный звон исходил из часов на первом этаже: часы били полночь.
Но не это резкое пробуждение заставило меня визжать от страха: я завизжала, когда увидела, что происходит рядом со мной.
7
Комната осталась такой же, мистер Икс по-прежнему лежал на постели, а вот отец Филпоттс переменился ужасным образом.
Кожа его сделалась белее мрамора, все черты его застыли, и лицо священника выглядело как гипсовая маска отца Филпоттса.
И лишь одно осталось неизменным: его рука лежала под маленькой ладонью мистера Икс: пальцы моего пациента изогнулись в когти и с силой вцепились в руку священника.
От ужаса — тогда я еще точно не знала, чего я так испугалась, — у меня хватило сил, только чтобы подняться со стула и отскочить назад. Я поняла, что на моих глазах разворачивается борьба. Священник пытался высвободить руку, а мистер Икс не выпускал, все сильнее сжимая хватку. И все-таки отец Филпоттс постепенно брал верх над моим пансионером. Он тоже вскочил на ноги. Его стул от резкого движения упал назад. Но и в этом положении мужчин соединяла пуповина из пальцев. В этот момент мистер Икс (или та сущность, которая им завладела) был наделен невероятной силой и до сих пор удерживал крепкую руку священника. А самое страшное было в том, что отец Филпоттс по-прежнему оставался с закрытыми глазами, а глаза мистера Икс были открыты; оба молчали, оба тряслись: первый стремился освободиться, второй его не отпускал.
А потом я заметила, что между их ладонями что-то есть. Кровь.
В этот момент она струями полилась на простыню.
Я никогда не видела ничего страшнее, чем эта немая сцена.
— Отец… Отец Филпоттс?.. — завизжала я. — Мистер Икс?..
Напрягшись в неожиданном усилии, статуя отца Филпоттса рванулась вбок и отступила на шаг, избавившись от хватки. Священник зашатался, но не упал.
И тогда — только тогда, я в жизни этого не позабуду! — мистер Икс, как на пружине, выпрямился и сел. Глаза его были широко открыты, а лицо пугало даже больше, чем мысль о его смерти.
— Мисс Мак-Кари, немедленно покиньте комнату! — выкрикнул он. — Вы меня слышите? УХОДИТЕ ОТСЮДА и закройте дверь!
Я никогда не слышала, как он кричит. Мистер Икс никогда не кричал. Этого обстоятельства уже было бы достаточно, чтобы переполнить меня ужасом, — если бы только я не перевела взгляд на отца Филпоттса.
Потому что существо, извивающееся посреди комнаты, больше не было отцом Филпоттсом. Оно походило на куклу в человеческий рост: им никто не управлял, оно само двигалось в абсолютной тишине, не сходя с места, словно марионетка в руках обезумевшего кукловода. Я увидела, как он поднял руку, за которую держал его мистер Икс, — правую руку; теперь она была сжата в крепкий кулак и с невероятной силой обрушивалась на своего владельца. Отец Филпоттс нанес себе несколько ударов в левый бок через сутану. Я решила, что это могут быть неосознанные конвульсии, но дело обстояло куда серьезнее. Удары повторялись в точном механическом ритме. Они гремели как барабанный бой. Мистер Икс без всякой видимой причины снова закричал, хотя удары и так разносились по всему Кларендону:
— Мисс Мак-Кари, не беспокойтесь, он уже не сможет причинить себе вреда! — И мистер Икс показал мне свою окровавленную ладонь: на ней блеснуло стальное лезвие — маленькое, но острое, что-то вроде ножа для разрезания бумаг. — Я ОТОБРАЛ У НЕГО НОЖ! НЕМЕДЛЕННО УБИРАЙТЕСЬ!
Я собиралась повиноваться, но что-то удерживало меня на месте и заставляло смотреть на священника. Завершив монотонную серию ударов, отец Филпоттс поднял свою правую руку и провел ею по горлу: ужасное движение, перерезание глотки без оружия, полная достоверность, как будто великолепный актер разыгрывает собственную смерть.
И Филпоттс упал на пол.
8
В этот момент дверь в комнату открылась.
Это был Дойл. Доктор посмотрел на меня и подал такой же знак, какой в моем сне подавал мистер Икс: палец у губ. Тишина.
Повиноваться знаку было очень просто: я не могла произнести ни слова. И шевелиться не могла.
Мистер Икс перестал обращать на меня внимание: он, кажется, решил, что это я хлопнула дверью, выходя из комнаты. Мой пансионер спрыгнул с постели, на которой остался лежать смертоносный окровавленный нож. Мистер Икс в одно мгновение оказался рядом со священником, который теперь сидел на полу в нелепой позе и качал головой, его снежно-белые волосы растрепались. Щеки пастора быстро возвращали себе розовый оттенок: щеки отъявленного выпивохи и грешника.
— Спокойно, святой отец… — приговаривал мистер Икс, здоровой рукой обнимая его широкие плечи. — Все уже позади. Приходите в себя.
— Что… Что случилось? — спросил Филпоттс своим обычным голосом. — Я что-то натворил?
— Нет, святой отец, вы ничего не натворили, — успокоил его мистер Икс.
Теперь отец Филпоттс являл собой жалкое зрелище: абсолютное недоумение, подкрашенное румянцем вины. Как будто его застукали за каким-то постыдным делом.
— Простите, если я как-то вмешался…
— А потом он сделал мне признание, которое, по его словам, не предназначено для широкой огласки, потому что это на самом деле никого не касается, и тут он совершенно прав. — Розовое лицо священника подернулось печалью. Он заговорил тише. Я наклонилась вперед. — Он крещен в католичестве. Вы знали об этом?
— Нет.
— Он из католической семьи. — Филпоттс заговорил еще тише, я придвинулась еще ближе. — Кажется, Холмсы занимают высокое положение в аристократических кругах и не желают…
— Холмсы?..
— Разве я неправильно произнес фамилию? Его зовут Шерлок. Точнее, Джон Шерлок — после крещения…
— Ах да, — сказала я.
Я вздохнула и уже с упреком посмотрела на неподвижное маленькое тело, лежащее между нами. Вот пройдоха, подумала я без злости. Насмеялся над доверчивым пастором. Или он действительно считал себя Шерлоком Холмсом, действительно верил, что происходит из «великодушной» и даже «католической» семьи. Кто знает? Он ведь сумасшедший.
— Он отойдет с миром, — заверил священник, похлопывая по маленькой ладошке на одеяле. — Я решил остаться, чтобы… Ну это в самом худшем случае, — подбодрил меня Филпоттс.
Я начала постигать смысл недоговорок отца Филпоттса. И посчитала, что это вполне приемлемо. Ничего страшного не случится, если пастор его исповедает: а может быть, он и в самом деле католик. Мистер Икс — человек странный, циничный, и это далеко не все. Он мог бы быть и католиком. Но даже если он пошутил, он уже сотворил немного добра для отца Филпоттса: полное добродушное лицо пастора светилось радостью. Священник чувствовал себя полезным и нужным, он даже мог утешиться после того, как не успел проиграть партию.
Мы помолчали и вернулись к нашей драме при закрытых дверях. Я разглаживала редкие волосы на лбу мистера Икс. Холодная кожа. Он действительно умрет. Скоро. Слезы нежно гладили мои щеки. Мистер Икс умрет, подумала я. Подумала без печали. Как человек, принимающий свою судьбу. С воодушевлением мученика. Моя судьба — находиться рядом с ним в этом последнем путешествии. Я провела рукой по его лицу: орлиный нос, выступающие скулы. Я вспомнила, что точно так же сидела с моим умирающим отцом. Но прежде чем потерять сознание и погрузиться в болото последних вздохов, отец мне сказал: «Знаешь, Энни, что мне нравится больше всего? Сознавать, что я был хорошим человеком», а я смогла только кивнуть в ответ, хотя и не знала, был ли он на самом деле хорошим — отец всегда оставался для меня загадкой, — но я подтвердила правоту его слов. Потому что ему так хотелось.
И сейчас я сделала то же самое, как будто голос из прошлого сказал мне эти слова о мистере Икс.
Он был экстравагантный — возможно, и сумасшедший — и, когда ему требовалось, умел замечательно лгать. Но он был хороший человек. Он хотел меня возвысить. Он хотел, чтобы я стала женщиной, которая видит в себе красоту. Он похвалил меня, чтобы я похвалила сама себя. Он создал для меня любовь, хотя сам меня и не любил. Мою любовь к себе самой. Его глаза были зеркалами, отражавшими меня в двух цветах. Он сделал мне чудесный подарок, самый лучший и самый важный подарок — каким один человек может осчастливить другого.
Он подарил мне меня.
— Смотрите, смотрите… — Священник указывал на маленькую ладонь умирающего, которая сейчас лежала поверх его большой ладони, покрытой пигментными пятнами старости и белыми волосками. — Кажется, он хочет исповедаться… Сын мой, ты слышишь меня? Ты раскаиваешься в своих грехах?
Я не стала мешать Филпоттсу. Я не католичка, но я верую, и в ту минуту я была убеждена, что мистеру Икс — или Шерлоку Холмсу — предначертано находиться рядом с Господом.
— «Ego te absolvo»[22], — нараспев проговорил отец Филпоттс, осеняя мистера Икс крестом.
6
А затем в комнату вернулась тишина: упорная тишина, исполненная атеистического величия. Не важно, во что мы веруем, англиканцы мы или католики, — тишина всегда возвращается.
Не знаю, сколько еще прошло времени, но потом — о господи! — я заметила в умирающем перемену.
И даже не в нем: в его глазах. Что-то мелькнуло там, внутри, — то ли тень, то ли свет, то ли свет и тень вместе. Отец Филпоттс теперь пребывал в неподвижности, превратился в статую, как будто, исполнив свою роль, он больше не видел необходимости оставаться человеком. Возможно, он задремал и поэтому не заметил того, что увидела я. Если я вообще что-то увидела.
Я наклонилась.
Глаза мистера Икс были полуоткрыты, как и раньше. Ничего странного в них не было.
Я наклонилась ближе. Сосредоточилась на голубом глазе. Только мистер Икс обладал такой радужной оболочкой, и теперь я рассмотрела ее во всех деталях. Небесно-голубые арки по всей окружности, а в центре — круглое возвышение зрачка. Зрачок-колодец.
А его покрасневший глаз был как разверстый рот. Как вулкан.
И тогда я услышала.
Сначала я просто замерла. Мне стало страшно.
— Вы слышите? — спросила я отца Филпоттса, боясь вздохнуть.
Когда я поднимала голову, звук становился тише. Я снова наклонилась.
Это была скрипичная мелодия.
Она звучала во мне, вокруг меня. Она исходила из этих двух полостей, из его круглых глаз, и всему вокруг придавала новые очертания. Мосты, лестницы, башенки, крепостные зубцы, глубина и простор, невероятные выси, порядок внутри хаотичного лабиринта. То же было и у меня под ногами: стул куда-то исчез, растворился. Прозрачный хрусталь; телескопические колонны, тянущиеся сами из себя. Весь цвет его голубой радужки, бледность неба на рассвете. Цвет воспоминаний о море. Я становилась маленькой, крошечной, незначительной, объемля этот прозрачный мир. Я посмотрела вниз и затрепетала от головокружения.
А потом я его увидела. Я стояла, опираясь о стеклянную балюстраду, и сквозь нее были видны мои руки, я нагнулась и наконец-то увидела его — совсем-совсем далеко внизу, за тысячу шагов, со скрипкой и смычком в руках.
Мистер Икс на секунду перестал играть, поднял взгляд ко мне и улыбнулся. А потом приложил к губам палец, призывая к тишине, и снова заиграл.
Его скрипка — я наконец ее видела — была прекрасным существом, живым, прозрачным и красным, как будто ее только что вытащили из пламени. Я поняла, что стоит мне моргнуть — и скрипка исчезнет, вот насколько она хрупка. Тогда я решила не моргать, но не смогла удержаться. Всего лишь раз. Прозвенел колокол, и скрипка вместе со всем дворцом превратилась в град. На меня падали хрустальные шахматные фигуры, меня осыпало красными и голубыми драгоценностями в форме пешек, ладей и слонов. А в это время с высоты рокотал глас Божий:
«Тайна! ТАЙНА!»
Возвращение в комнату было как падение задом наперед.
Я проснулась, продолжая смотреть ему в глаза, и мне почудилось, что я выбираюсь наружу, что меня тянет назад из глубины его зрачков. Я поняла, что заснула и видела странный сон. Колокольный звон исходил из часов на первом этаже: часы били полночь.
Но не это резкое пробуждение заставило меня визжать от страха: я завизжала, когда увидела, что происходит рядом со мной.
7
Комната осталась такой же, мистер Икс по-прежнему лежал на постели, а вот отец Филпоттс переменился ужасным образом.
Кожа его сделалась белее мрамора, все черты его застыли, и лицо священника выглядело как гипсовая маска отца Филпоттса.
И лишь одно осталось неизменным: его рука лежала под маленькой ладонью мистера Икс: пальцы моего пациента изогнулись в когти и с силой вцепились в руку священника.
От ужаса — тогда я еще точно не знала, чего я так испугалась, — у меня хватило сил, только чтобы подняться со стула и отскочить назад. Я поняла, что на моих глазах разворачивается борьба. Священник пытался высвободить руку, а мистер Икс не выпускал, все сильнее сжимая хватку. И все-таки отец Филпоттс постепенно брал верх над моим пансионером. Он тоже вскочил на ноги. Его стул от резкого движения упал назад. Но и в этом положении мужчин соединяла пуповина из пальцев. В этот момент мистер Икс (или та сущность, которая им завладела) был наделен невероятной силой и до сих пор удерживал крепкую руку священника. А самое страшное было в том, что отец Филпоттс по-прежнему оставался с закрытыми глазами, а глаза мистера Икс были открыты; оба молчали, оба тряслись: первый стремился освободиться, второй его не отпускал.
А потом я заметила, что между их ладонями что-то есть. Кровь.
В этот момент она струями полилась на простыню.
Я никогда не видела ничего страшнее, чем эта немая сцена.
— Отец… Отец Филпоттс?.. — завизжала я. — Мистер Икс?..
Напрягшись в неожиданном усилии, статуя отца Филпоттса рванулась вбок и отступила на шаг, избавившись от хватки. Священник зашатался, но не упал.
И тогда — только тогда, я в жизни этого не позабуду! — мистер Икс, как на пружине, выпрямился и сел. Глаза его были широко открыты, а лицо пугало даже больше, чем мысль о его смерти.
— Мисс Мак-Кари, немедленно покиньте комнату! — выкрикнул он. — Вы меня слышите? УХОДИТЕ ОТСЮДА и закройте дверь!
Я никогда не слышала, как он кричит. Мистер Икс никогда не кричал. Этого обстоятельства уже было бы достаточно, чтобы переполнить меня ужасом, — если бы только я не перевела взгляд на отца Филпоттса.
Потому что существо, извивающееся посреди комнаты, больше не было отцом Филпоттсом. Оно походило на куклу в человеческий рост: им никто не управлял, оно само двигалось в абсолютной тишине, не сходя с места, словно марионетка в руках обезумевшего кукловода. Я увидела, как он поднял руку, за которую держал его мистер Икс, — правую руку; теперь она была сжата в крепкий кулак и с невероятной силой обрушивалась на своего владельца. Отец Филпоттс нанес себе несколько ударов в левый бок через сутану. Я решила, что это могут быть неосознанные конвульсии, но дело обстояло куда серьезнее. Удары повторялись в точном механическом ритме. Они гремели как барабанный бой. Мистер Икс без всякой видимой причины снова закричал, хотя удары и так разносились по всему Кларендону:
— Мисс Мак-Кари, не беспокойтесь, он уже не сможет причинить себе вреда! — И мистер Икс показал мне свою окровавленную ладонь: на ней блеснуло стальное лезвие — маленькое, но острое, что-то вроде ножа для разрезания бумаг. — Я ОТОБРАЛ У НЕГО НОЖ! НЕМЕДЛЕННО УБИРАЙТЕСЬ!
Я собиралась повиноваться, но что-то удерживало меня на месте и заставляло смотреть на священника. Завершив монотонную серию ударов, отец Филпоттс поднял свою правую руку и провел ею по горлу: ужасное движение, перерезание глотки без оружия, полная достоверность, как будто великолепный актер разыгрывает собственную смерть.
И Филпоттс упал на пол.
8
В этот момент дверь в комнату открылась.
Это был Дойл. Доктор посмотрел на меня и подал такой же знак, какой в моем сне подавал мистер Икс: палец у губ. Тишина.
Повиноваться знаку было очень просто: я не могла произнести ни слова. И шевелиться не могла.
Мистер Икс перестал обращать на меня внимание: он, кажется, решил, что это я хлопнула дверью, выходя из комнаты. Мой пансионер спрыгнул с постели, на которой остался лежать смертоносный окровавленный нож. Мистер Икс в одно мгновение оказался рядом со священником, который теперь сидел на полу в нелепой позе и качал головой, его снежно-белые волосы растрепались. Щеки пастора быстро возвращали себе розовый оттенок: щеки отъявленного выпивохи и грешника.
— Спокойно, святой отец… — приговаривал мистер Икс, здоровой рукой обнимая его широкие плечи. — Все уже позади. Приходите в себя.
— Что… Что случилось? — спросил Филпоттс своим обычным голосом. — Я что-то натворил?
— Нет, святой отец, вы ничего не натворили, — успокоил его мистер Икс.
Теперь отец Филпоттс являл собой жалкое зрелище: абсолютное недоумение, подкрашенное румянцем вины. Как будто его застукали за каким-то постыдным делом.
— Простите, если я как-то вмешался…