Этюд на холме

– Потому что он не из тех, кто будет вытягивать из тебя все деньги, это сразу видно, он не стремится разбогатеть… и он в любом случае в курсе, что я на пособии.

– Понятно.

– Он сказал, что надо будет посмотреть, пройдут ли головные боли от его таблеток, долгих прогулок на свежем воздухе и новой диеты, и если нет, то он пошлет меня к кому-то еще, он сказал, что иногда подобные вещи так просто не проходят… их нужно лечить по-другому.

– И куда же он тебя пошлет?

– Он не сказал. Наверняка к кому-то, кого он знает.

– Ой, уж наверняка, да.

Дебби внимательно посмотрела на нее.

– Слушай, все хорошо, Сэнд. Это невероятно. Я к тому, что я чувствую себя намного, намного лучше после вчерашнего.

– Отлично, – Сэнди поднялась и поставила кружки в раковину. Она ополоснула и просушила их, а потом вылила воду из чайника и выкинула заварку. Она обернулась:

– И что же ты собираешься делать сегодня?

– Пойду куплю правильной еды. Освобожу полки и холодильник от всякой дряни.

– Хорошо, только мою случайно не прихвати.

– А потом я пойду прогуляюсь… Как он и сказал. Буду долго гулять на свежем воздухе.

– Хорошо, – Сэнди подошла к двери. Остановилась около нее, колеблясь. – Слушай, Дебс, не пойми меня неправильно – просто ты сказала, что точно не помнишь всего, что произошло… ты вроде как пришла, а потом лежала на диване… ты не думаешь, что он мог дать тебе что-нибудь или…

– О чем ты говоришь?

– Только не убивай меня. Я просто хочу сказать, что тебе надо быть поосторожней. Ты была совсем одна в этой комнате с ним и…

– О господи боже, Сэнди. Это было просто что-то вроде гипноза. – Она подумала о глазах Давы и о его мягком голосе.

– Ты выглядишь лучше.

– Я чувствую, будто переродилась, понимаешь? Он дает мне второе рождение, вот что он мне сказал, только оно пока не окончено, но когда это случится, появится новая… новая Дебора. Он сказал, когда оно будет завершено, я сменю имя – я почувствую сильное, глубокое желание сменить его… И тогда я буду уже не Дебби, я буду Дебора. Дебора Паркер.

Она выпрямила спину и почувствовала себя на фут выше, она будто бы парила над землей, когда выходила из кухни.

Солнце соскользнуло со стены, и комната погрузилась во тьму.





Одиннадцать




Джиму нужно было чем-то занять себя, нужно было выйти на улицу, тем более дома стало слишком тихо. Когда почтальон входил в калитку, было тихо, и когда просвистел разносчик молока, и когда мусоровоз свернул на его улицу. Тихо. Он часто проклинал истеричный лай Скиппи, из-за которого он подскакивал в кресле, но тишину он ненавидел еще больше.

Он прочесал весь Холм и распотрошил палкой столько кустов и зарослей, сколько смог. Каждый день Джим Уильямс большую часть утра проводил здесь, причем выходил очень рано, совсем как в тот день, когда терьер пропал, и часто возвращался, искал, звал и свистел до тех пор, пока не станет темно.

Рождество он провел один, и это для него ничего не значило. Сейчас был Новый год, и больше никого на Холме не было. Он ожидал увидеть женщину с доберманами, которая не появлялась уже неделю. Было тепло и влажно, и не видно никаких признаков Скиппи.

Он слышал по радио сообщение о пропаже какой-то породистой призовой собаки, и после этого просмотрел все номера «Лаффертон эхо» за прошлую неделю и каждый вечер читал «Бевхэм пост» в поисках сообщений о бандах, ворующих собак. Фил рассказывала ему о них.

«Они и кошек тоже воруют, отдают на вивисекцию или на консервные заводы, где из них делают корм. Тебе нужно быть повнимательнее».

Но он не был внимателен, и он спустил Скиппи с поводка, как бы она никогда не сделала, и терьер пропал. Он проверил каждую кроличью нору на Холме, пытаясь услышать слабый лай или скулеж собаки, застрявшей под землей.

Тишина преследовала его, только ветер шумел засохшими кустарниками и дул ему в лицо, когда он спускался с Холма.

Ему придется сдаться, в глубине души он это понимал. Он не найдет собаку. Он был расстроен, зол и растерян, но в конце концов ему придется сдаться.

Но не сейчас, еще не сейчас. Что такое неделя? Терьер за кем-то погнался и пропустил свой поворот, оказался на незнакомых улицах, где все непонятно пахло, и пошел куда глаза глядят, скорее всего, оказался у кого-нибудь дома или спрятался у кого-то в гараже или сарае, где его случайно заперли.

Всего лишь неделя.

Он подумал, что может дать объявление в бесплатную газету.

Потом он услышал захлебывающийся лай двух доберманов и увидел женщину, вместе с ними движущуюся к нему вверх по склону. Джим Уильямс чуть не побежал ей навстречу с распростертыми объятиями, настолько был уверен, что она видела или слышала что-то. Она гуляла здесь в тот день, когда Скиппи пропал, она видела Джима и даже оглянулась на него через плечо, когда он начал звать собаку и свистеть.


Он встал на месте, стараясь выровнять свое дыхание, в отчаянном желании поговорить с ней.

Она была не из приятных женщин. Она была очень толстой и агрессивной и носила огромное тяжелое пальто из овечьей шерсти и шляпу с ушами, и в ее выражении лица всегда было что-то высокомерное. Она нетерпеливо слушала его, а доберманы тянули за свои поводки.

– Я знаю, что вы всегда гуляете здесь, вы были здесь в тот день, я очень ждал, когда смогу с вами пересечься. Не видели ли вы чего-нибудь или, может, слышали? Вы знаете, как он выглядит.

– Да, мелкое существо, смахивающее на крысу, они все такие, не выношу маленьких собачек. Но нет, боюсь, что не видела и не слышала, да и, в самом деле, чему вы удивляетесь? Стоит только спустить их с поводка, и они как будто испаряются. Убегают, зарываются куда-то и – в дыру. Пусть это будет вам уроком, прежде чем вы заведете еще кого-то. Возьмите собаку приличного размера.

Она поспешно тронулась с места вслед за лающими доберманами и, пройдя несколько ярдов, обернулась через плечо с тем же самым видом, что и тогда, когда он звал Скиппи.

– Мне жаль.

Джим Уильямс почувствовал, что его начинает трясти. Он должен был разозлиться, может быть, даже сделать ей замечание за то, что она была такой грубой, но вместо этого он чувствовал себя сокрушенным, и ему хотелось плакать. Она была права, это он ошибся, это все была его вина.

«Ой, Джим, правда…» – слышал он, как говорила ему Фил. Он смотрел, как спина женщины с доберманами исчезает между деревьев. Он хотел погнаться за ней и умолять, чтобы, если она увидит Фил, не говорила ей ничего, не выдавала его…

Он достал носовой платок, вытер глаза и высморкался. О чем он думал? Что навело его на такую мысль? Фил была мертва и, в любом случае, женщина с доберманами не была с ней знакома.

Он все еще трясся, когда спускался вниз по склону в сторону дороги.

Но потом, успокоив себя с помощью хорошего завтрака, он снова вышел из дома, и сначала отправился в редакцию бесплатной газеты, где разместил объявление, потом зашел в телефонную будку и позвонил на местную радиостанцию, чтобы они пустили сообщение об исчезновении Скиппи. А потом он пошел в полицейский участок Лаффертона.





Двенадцать




У Джейка Спуррье очень много времени занял процесс надевания уличных ботинок и застегивания куртки, отчасти потому, что в последнее время он все делал ужасно долго, так как уставал, отчасти потому, что ему совсем не улыбалась идея встречи с мистером Шарпом.

– Джейк, это не больно.

– Это больно. Когда мы в прошлый раз приходили к нему, когда у меня болело горло, и он втыкал мне иголки в шею, это было супербольно.

– Но ведь у тебя больше не болело горло, правда?

– Сейчас болит.

– Гм.

Но когда он отвернулся, Дженни Спуррье посмотрела на своего десятилетнего сына с беспокойством. Он никогда не отличался крепким здоровьем, в отличие от своего брата Джо, которому было четырнадцать и который едва ли пропустил хотя бы один день в школе по болезни за всю свою жизнь. Это у Джейка были слабые легкие и постоянные ушные инфекции, это он умудрялся подхватывать свинку или ветрянку и мог болеть ими целый месяц, это у него мгновенно появлялся насморк в сентябре и не заканчивался до самого апреля. А в последнее время он начал жаловаться на усталость и был бледнее обычного. У него снова начало болеть горло и даже вскочила пара ячменей на глазу, хотя у современных детей их попросту не бывает.

Дженни Спуррье была против антибиотиков в любой форме, но время от времени прибегала к ним, когда ничто другое не могло справиться с сильнейшими ушными болями Джейка, и каждый раз, как она вела его на осмотр к доктору Дирбон, она знала, что это закончится очередным непримиримым спором на эту тему. Не то чтобы эта практика была хуже той, от которой она освободила их всех пять лет назад. Тогда антибиотики раздавали как конфеты в качестве панацеи от любого чиха и от всех головных болей; их можно было получить, сделав один звонок на ресепшен, не утруждая себя встречей с доктором. В стационаре у доктора Дирбон ситуация обстояла лучше, тут вопросов не было. Именно доктор Дирбон предложила Дженни попробовать акупунктуру от ее постоянных желудочных болей, когда всевозможные тесты не дали никаких результатов.

– Я не посылаю людей к специалистам по альтернативной медицине постоянно, – сказала ей доктор Дирбон, – но я испытываю большое уважение к Эйдану Шарпу. Он квалифицированный специалист и не будет забивать вам голову всякой абракадаброй, а некоторого рода проблемы весьма успешно устраняются с помощью акупунктуры. Она в том числе очень эффективна и при хронических болях. Мой пациент, кости которого буквально крошились от остеопороза и артрита, испытывал огромное облегчение после сеансов у мистера Шарпа. Это не волшебная таблетка, вы понимаете… Нет лекарства против крошащихся костей, но снятие боли и напряжения – это вещи очевидные. Боюсь, по государственному полису вы к нему не попадете, но если у вас есть медицинская страховка от какой-то коммерческой организации, то она может это покрыть, если я выпишу вам направление.

Дженни сходила к Эйдану Шарпу всего дважды, и ее боли пропали. Она наконец смогла есть нормально, хотя мистер Шарп рекомендовал ей воздержаться от слишком острой пищи и белого вина. Это было два года назад, и теперь такое же лечение помогло с больным горлом Джейка и сделало его более энергичным и выносливым. Он играл в футбол за школьную команду целый сезон, и пропустил только одну игру из-за простуды, что было беспрецедентным марафоном здоровья. Но в последний месяц или около того он снова начал сдавать, у него пропал аппетит, и его посадили на скамейку запасных рядом с тренером.

– Ты же помнишь, насколько тебе стало лучше после того, как тебя полечил мистер Шарп, Джейк, и ты же хочешь вернуться в команду, разве нет?

Джейк поворчал, но его мать знала, как до него достучаться: он был страстным игроком, и в предыдущем году забил достаточно голов, чтобы их команда добралась до полуфинала национального юношеского чемпионата, где их сумели победить. На Рождество он даже получил – через знакомого его папы, у которого был знакомый в Манчестере, – футболку с семеркой и фамилией Бекхэм на спине и с автографом своего героя.

– Ладно, ладно… – Джейк встал, закончив завязывать шнурки, и начал падать на Дженни.

– Джейк, что такое? Все хорошо… присядь вот здесь. Нагнись вперед и положи голову на колени.

– Все начало качаться… пол куда-то уплыл.

– У тебя просто закружилась голова. Такое случается, когда ты слишком быстро встаешь. Просто посиди здесь минутку, я принесу тебе попить водички. Мы никуда не пойдем, пока тебе не станет лучше, не волнуйся.



Десять минут спустя она усаживала протестующего Джейка на переднее сиденье машины.

– Я могу застегнуть ремень сам, мама, я в порядке, не переживай…

– Извини.

Но он был слишком бледным, вот о чем думала Дженни, слишком бледным. Чем быстрее его осмотрят, тем лучше.

Когда ей было шесть, ей вырвали за раз три зуба. Перед этим ее друзья в школе порассказали ей столько ужасов про то, какую боль она испытает, сколько крови и жутких стоматологических инструментов увидит, что, когда они приехали к стоматологу, она была практически в истерике. Но она никогда не забудет, каким ласковым и добрым был дантист, мистер Пит. Он был высоким, с густой копной волос над большим блестящим лбом, и он потратил очень много времени, чтобы поговорить с ней, объяснить, что она совсем ничего не почувствует, только потом будет немножко больно, но и это пройдет после «магических таблеток», и что она уж точно не увидит никакой крови на инструментах, и что она просто заснет рядом с больничным мишкой и проснется через пять минут после красивого сна, и мишка все это время будет приглядывать за ней. Все случилось именно так, как он сказал, и с тех пор она никогда не боялась дантистов.